All the Young Dudes

Once upon a sunshine, Before the final bell, I told my story to big boy, With connections straight from Hell. His fiddle was his sweetheart, He was her favourite beau, And hear me saying was all he playing Them songs from long ago. And then I told my story to the cannibal king He said baby, baby, shake that thing. Однажды солнечным днём Пред последним колоколом Я рассказал свою историю большому мальчику, У которого были связи прямиком из Ада. Его лира была его любовью, Он был её любимым ухажёром, И играл он только Песни из далёкого прошлого. И затем я рассказал свою историю королю каннибалов, Он сказал малыш, малыш, потряси-ка этой штукой. Суббота, 13-е января, 1979 год. Первое Полнолуние — Я это всё ненавижу, — сказал Сириус, выкуривая одну сигарету за другой. — Знаю, — ответил Римус. Он помассировал виски пальцами. У него начиналась головная боль, привычная для полнолуния. — Я хочу сказать, что серьёзно это всё ненавижу, — фыркнул Сириус, глядя в окно. Он стоял, одной рукой обнимая себя за узкую талию, согнув другую в локте и поставив на подоконник, чтобы держать сигарету у губ. Он вытягивался на цыпочках, чтобы выдыхать дым в щель окна — всё равно было слишком холодно, чтобы открывать его. Каждый раз, когда он приподнимался, футболка задиралась практически до пупка, обнажая мягкую кожу и полоску тёмных волос. Римус лежал на диване с холодной тряпкой на лбу и наблюдал, как Сириус вдыхает, вытягивается, выдыхает. Великолепное, великолепное существо. И как Римусу вообще могло так повезти? — Это просто сумасшествие, отправлять тебя туда в одиночку. Почему мне нельзя пойти с тобой? Я могу пойти в теле Бродяги. — Нет, — вздохнул Римус. — От тебя всё равно пахнет человеком. Они разорвут тебя на кусочки. — А что, если они разорвут тебя на кусочки? — резко ответил Сириус. Он выглядел совершенно несчастным, его щёки порозовели, что было просто невероятно для его фарфоровой кожи. — Меня? — фыркнул Римус, пытаясь звучать беззаботно. — Блудного сына Сивого? Сомневаюсь. — Что значит блудный сын? — О, да это, эм-м... Это просто значит, что меня примут с распростёртыми объятиями. Гай приказал им ничего со мной не делать. Ливия называла меня братом. — Можно мне пойти с тобой хотя бы ненадолго? До того, как они все появятся? — Это небезопасно, Бродяга, — ласково ответил Римус. Сириус со злостью потушил сигарету о подоконник. Хотел бы Римус, чтобы он перестал так делать, или им скоро придётся чинить его — но сейчас было не время читать нотации. — Давай ты поедешь к Поттерам? — предложил он. — Не спи здесь один. — Мне плевать, где я буду спать, — Сириус упал в кресло. — Ну, а мне нет, — цокнул языком Римус. — Мне надо знать, куда идти, когда полнолуние закончится. — Дерьмо, точно, — Сириус сел прямо и отбросил волосы назад. — Ладно, пойду к Поттерам — если тебя нужно будет подлатать, Юфимия поможет. Блядь, а что, если ты не сможешь телепортироваться? Что, если ты… — Я отправлю Патронуса. — Но если у тебя не будет на это сил… — Будет, — просто ответил Римус. Он отправлялся в зачарованный лес, если судить по координатам, отправленным Грюмом. Если там есть хотя бы половина той магии, что была в Запретном лесу Хогвартса, Римус не видел никаких проблем в том, чтобы выбраться оттуда. Только если кто-нибудь с такой же силой не попытается остановить его, но он старался не думать об этом. Слабый звон раздался из-за стены. Они до сих пор толком не познакомились со своими соседями — только смущённо махали руками в знак приветствия в коридоре — но знали, что у тех есть напольные часы, потому что они били каждый час и делали это так громко, что они слышали в своей гостиной. Наступило четыре часа, за окном была середина зимы, а значит, закат был близок. Римус медленно сел и убрал тряпку со лба. Его спина болела, все мышцы ныли, крича о наступающем полнолунии. — Мне пора идти, — сказал он. Сириус убито уставился на него. Римус цокнул языком, поднялся и, подойдя, поцеловал его в лоб. — Отправляйся к Поттерам. Со мной всё будет в порядке. Серьёзно, ты же постоянно ходишь на миссии. — Но не на такие! Оборонительные задания, охрана квартир, передача сообщений, а не… — Кто-то должен это сделать, — пожал плечами Римус. — Предпочитаю, чтобы это был я. Он снова подумал о Дэнни и скривился, качая головой, чтобы избавиться от неприятного воспоминания. Эти мысли начали постоянно всплывать у него в голове с тех пор, как он узнал правду о том, по чьей вине Дэнни обратили в оборотня. Боже, Маккинноны имели полное право ненавидеть Римуса. Он надел кроссовки, тщательно завязал шнурки, хоть и знал, что совсем скоро ему придётся их снять. Он надел магловскую одежду — это предложил Ферокс. Оборотни понятия не имели, где живёт Римус и как он живёт. Если Римус сможет убедить их, что волшебный мир просто выплюнул его, было бы здорово. Они обнялись у дверей, кожа Римуса уже начала гореть, Сириус прижимался к нему так крепко, что Римус уже было подумал, что всё-таки придётся взять его с собой. — Я люблю тебя, — сказал Сириус в его плечо. Они не говорили этих слов после похорон Хоуп, но у Римуса не возникло никаких проблем, чтобы моментально ответить: — Я тоже тебя люблю. Всё будет хорошо. Мы скоро увидимся, обещаю. Потом он вышел, телепортировался и открыл глаза уже совершенно один. *** Он находился где-то в регионе Дербишир. По крайней мере, он так думал. Темнело стремительно, и густая чаща леса делала всё только темнее. Ночной воздух был очень холодным и чистым, но Римусу уже было очень тепло, и он сразу начал раздеваться. Он был один, в конце концов, некого было стыдиться. Только вот он не был один; не совсем. Этот лес определённо был магическим, он чувствовал этот вкус в ветре, слышал этот звук в шелесте ветвей. Луна начала подниматься в небе, и Римус почувствовал, как его тело меняется. Он прислонился к ближайшему дубу и впился ногтями в кору, пальцы ног утонули во влажной опавшей листве. Казалось, деревья сочувствовали ему. Земля вставала на дыбы ему навстречу, сырая почва остужала горящую кожу, совы, и лисы, и летучие мыши, и все ночные существа кричали в ответ на его крики, когда кожа разорвалась, кости переломались, зубы заострились, и вот он уже перестал быть Римусом и завыл на луну вместе с ними. Волк зарычал и завилял хвостом. Он не понимал, где он находится и почему один. Куда подевались другие? Где чёрный? Он принюхался к воздуху и почувствовал кого-то поблизости. Он закинул голову и снова завыл, исполняя песню для луны. И впервые в жизни волк пел не один. Симфония прекрасных голосов присоединилась к нему, отвечая на зов, и он понёсся к ним навстречу со всех ног. С каждым стуком своего волчьего сердца он трепетал: «Дом, дом, дом. Теперь я дома». *** Воскресенье, 14-е января, 1979 год. Кашляя и хватая ртом воздух, Римус пришёл в чувство. Он вернулся обратно часть за частью, ничего не понимая, совершенно без сил и с болью во всём теле. Он открыл глаза и прищурился на холодное жёлтое утреннее солнце, которое светило на него сквозь ветви деревьев. Повсюду вокруг он слышал звуки других просыпающихся существ; чей-то рваный плач, резкие вздохи, женский смех. Их запах был таким вкусным, таким безопасным и успокаивающим. Римус поднялся на локтях, мёртвые листья прилипли к его влажной бледной коже. На правом бедре зияли длинные царапины от когтей — три разрыва, истекающие кровью. Вокруг него на земле лежали и медленно приходили в себя шесть или семь обнажённых человек. — Брат! — раздался хриплый женский голос. Римус повернул голову и увидел, что к нему на четвереньках, виляя бёдрами, ползёт Ливия с сумасшедшей ухмылкой на лице. В дневном свете её татуировки были похожи на окрас животного, они покрывали каждый сантиметр тощего тела большими размашистыми спиралями. — Я знала, что ты придёшь! Она встала на колени перед ним, и он попытался отодвинуть от неё свои ноги, но она резко схватила его за лодыжку. — Ты был прекрасен, Римус Люпин, прекрасен, — промурлыкала она, наклоняясь вперёд и ведя ладонью вверх по его ноге. — Отцепись от меня, Ливия, — прорычал он и попытался отпихнуть её — но она крепко его держала. — Ш-ш-ш, — игриво сказала она и наклонилась ещё ближе, поднимая руку выше. — Просто расслабься, мой любимый, мой дорогой брат… Она вытянула руку и провела тремя пальцами по царапинам на его ноге. Это было так странно. Всё его тело, казалось, закололо и задрожало, он почувствовал тепло и — что испугало — приближение сексуального возбуждения. Тогда он всё-таки отстранился, отпрянул назад на всех четырёх конечностях словно большой краб. Ливия засмеялась над ним и поднесла свои пальцы, выпачканные в его крови, к лицу и облизала их один за другим, ухмыляясь и удовлетворённо бормоча что-то. В отвращении, он быстро поднялся и обнаружил, что что бы ни сделала Ливия, это помогло исцелить рану. На её месте остался лишь серебряный шрам. Остальные оборотни тоже поднялись и приблизились к нему, пройдя между деревьями, их глаза горели любопытством, они жадно принюхивались к воздуху. Некоторые были ранены или поцарапаны, но все исцеляли друг друга одним касанием руки, просто проводя через себя естественную магию, окружавшую их. Многие из них были с бритыми головами и уже начали покрывать свою кожу такими же тату, как у Ливии. Остальные, скорее всего, были более новыми членами стаи, с более длинными волосами и чистой кожей. Римус хотел призвать свою одежду, а в идеале и палочку, но это казалось немного грубым, когда у всех остальных тоже не было одежды. К тому же, ему не было холодно, по крайней мере, пока что. И страшно ему тоже не было, что казалось странным. Он посмотрел вокруг, на эти чужие лица. И всё же голос глубоко внутри сказал: «Стая, стая, дом». — Гай, — вдруг сказала Ливия, поднимаясь на ноги. Гай мгновенно возник рядом с ней. Он улыбнулся Римусу и облизал губы. — Добро пожаловать, брат. — Добро пожаловать, брат! — эхом поддакнули остальные один за другим, это звучало как будто перезвон колоколов. Римус почувствовал всплеск адреналина из-за этой сильной неоспоримой связи. — Мы так рады, что ты смог присоединиться к нам, — сказал Гай. Ливия повернулась к нему и начала зализывать его раны, будто это было самой естественной вещью на свете. Кастор тоже был там, но держался поодаль. С их последней с Римусом встречи Кастор получил рану через всё лицо, длинный шрам, проходящий по носу. Он уже зажил, но навсегда испортил его когда-то красивое лицо. Римус вспомнил, что может говорить. — С меня хватит, — сказал он, подняв подбородок. — С меня хватит этих людей, я хочу посмотреть, что ещё у меня может быть. Глаза Гая распахнулись, и Ливия тоже подняла взгляд, её губы и зубы были окровавлены. — Наш отец будет так доволен, — сказали они в один голос. — Так доволен! — повторила вся группа. — Я хочу с ним встретиться, — сказал Римус. — Вы передадите ему это? — В своё время, Римус Люпин, — сказали Ливия и Гай. — В своё время… Но что-то начало происходить, стая начала отступать. Они отошли назад, обратно за деревья, и растворились в чаще прямо как самые настоящие хищники, которыми они и являлись. Он хотел пойти за ними; он не хотел терять их так быстро. — Куда вы уходите? — спросил он Ливию, когда она тоже повернулась уйти. — Увидимся в следующем месяце, Римус Люпин, — сказала она, и её лицо как-то смягчилось — оно выглядело практически добрым, если не обращать внимания на кровь, высыхающую в уголках её губ. — Ждать не так долго. — Но я… Гай и Ливия отвернулись от него и ушли, не оглядываясь. Вот теперь Римусу стало холодно. Холод, казалось, начал разрастаться внутри него. Он чувствовал ужасную пустоту, одиночество, которого в нём не было раньше. Их запах исчез, исчезло это ощущение семьи, безопасности, которую они представляли собой. Господи боже, Лунатик, шикнул он на себя. Возьми себя в руки, ты же не один из них по-настоящему! Он быстро призвал одежду и крепко сжал палочку в руке. Ощущалась она как-то странно: как бесполезная. Было гораздо проще призвать силу из собственного тела, она была в самих кончиках его пальцев — ему не нужна была эта дурацкая палка. Он нахмурился. Он не чувствовал себя самим собой. Лучше быстрее телепортироваться к Поттерам, прежде чем он совершенно одичает. Он телепортировался к задней двери и слабо постучал в стекло больших окон. К этому времени он чувствовал себя гораздо более уставшим; возможно, усилия телепортации забрали у него остатки энергии, возможно, дело было просто в том, что он был далеко от леса, снова в повседневной жизни. Миссис Поттер была на кухне, мгновенно подошла к двери и открыла. Она заулыбалась, и вокруг её глаз появилось много морщинок. — Римус, дорогой, — сказала она очень тихо — остальные, должно быть, до сих пор спали. — Мне нужно спросить у тебя что-нибудь… дай подумать… ох, у меня это не очень хорошо получается… А! Куда вы с мальчиками отправились на каникулы перед седьмым курсом? — В Корнуолл, — сразу же ответил Римус, благодарный за напоминание о том великолепном лете. — Недалеко от Труро. — Отлично, — она широко распахнула дверь. — А теперь скажи мне, ты в порядке? Ты ранен? — Нет, всё хорошо, — сказал он и ступил на кухню, протягивая руки вперёд, будто желая доказать ей, что он совершенно здоров. О боже, теперь, когда он зашёл в дом, он чуял запах Сириуса, и каждая клеточка его тела моментально начала проситься к нему. — Отлично, — повторила миссис Поттер, устало ему улыбаясь. — Ну, тогда я, наверное, пойду обратно спать, до завтрака ещё несколько часов. Мальчики до сих пор спят, Сириус в своей комнате, но если ты хочешь тишины и покоя, я заправила ещё одну кровать. — Спасибо, миссис Поттер! — сказал Римус, практически взлетая по ступеням в комнату, где спал Сириус. Он опомнился, только когда готов был распахнуть дверь настежь, но вместо этого аккуратно приоткрыл её и заглянул внутрь. Внутри было довольно темно, плотные шторы закрывали ранний солнечный свет. — Ты спишь? — прошептал он — что было лишним, потому что он знал, что Сириус не спит. — Лунатик! — Сириус моментально сел прямо. Римус быстро подошёл к кровати и остановился только в последний момент, потому что нет, теперь он не был волком; он был человеком, и ему придётся вести себя подобающе. — С тобой всё хорошо?! — Да, — решительно кивнул он. — Всё прошло нормально; ничего особенного. Мы просто охотились. — Охотились?! — у Сириуса распахнулись глаза. — На кроликов, — пояснил Римус. Он до сих пор чувствовал вкус дикой плоти между зубами. Его желудок сделал сальто, и он снова почувствовал жар. — Серьёзно, всё было нормально. Легко. — Я так переживал за тебя, даже не смог уснуть… Ты хочешь лечь? — он откинул одеяло. — Эм-м… — Римус помялся, не двигаясь. — Я немного… на взводе. Сириус нахмурился в недоумении. Римус прочистил горло. — Ну, понимаешь. Как пару дней назад... — Оу! — Сириус протянул руку и легко прикоснулся к руке Римуса. Он закусил губу, приятно задрожав всем телом, начиная чувствовать то же самое. — Так ты… эм… Он положил ладони на бёдра Римуса, забрался пальцами под пояс его джинсов и потянул на себя. — Всё нормально, я могу поспать потом… Они в самом деле поспали потом, они оба, и к счастью, Джеймс, Лили и Поттеры их не беспокоили. Когда они проснулись в пять часов вечера, Римус чувствовал себя самым худшим гостем в мире, хотя, конечно, Сириус чувствовал себя совсем как дома. Римус попытался объяснить события этой ночи Сириусу, но не мог не умолчать о некоторых вещах. О том, как Ливия исцелила его тем интимным способом. Его желание остаться, последовать за ними. Это не было ложью. Он был настолько честен, насколько считал безопасным. Позже, когда он рассказывал всё Грюму и Фероксу, его версия прошла ещё бо́льшую цензуру. Они не стали спрашивать о деталях, сказать по правде, и Римус не видел причин выдавать им всю подноготную. Он хотел сохранить личности других оборотней в тайне как можно дольше, и они пока хотели знать только о Сивом. Что касается Римуса, он подошёл как никогда близко к тому, чего хотел с самого детства. Скоро он встретится с человеком, который разрушил его жизнь. И он собирался убить его. *** Воскресенье, 11-е февраля, 1979 год. Второе Полнолуние В промежуточный месяц Римус пытался сохранить видимость нормальности. Он посещал встречи Ордена и встречался со своими друзьями — частенько навещал девчонок в их обеденный перерыв: Лили и Марлин в Святом Мунго, а к Мэри можно было быстро приехать на автобусе до Кенсингтона. Он созванивался с Грантом, если Сириуса не было дома, и ему становилось одиноко, слушал пластинки, читал книги. Но он не мог игнорировать то, каким изменившимся чувствовал себя. Иногда это заставало его врасплох: какое-то воспоминание всплывало перед глазами или запах, и вот уже пальцы на ногах поджимались, и он жадно облизывал зубы. Теперь практически всегда ему снился лес, и вой, и прохладный, мягкий лунный свет. Во второй раз он был подготовлен лучше, хотя нервничал не меньше. Он телепортировался в то же место, что и в первый раз, на случай, если они захотят встретить его — но они не захотели, и он обратился в одиночку. В этот раз волк нашёл свою стаю даже быстрее. Они завыли и обнюхали его в качестве приветствия, альфа-самка прикусила его за ухо и потёрлась об него, более юные волки склонили головы в знак подчинения. И затем началась охота. Волк не мог вспомнить, чтобы когда-либо раньше он испытывал такое чистейшее наслаждение, даже с той своей другой стаей. Прежняя ярость, прежний страх и голод ускользнули прочь с дуновением ветра в его шерсти, с запахом стада, которое они преследовали. Когда они наконец поймали оленя, Римус, Гай, Ливия и Кастор первыми разделили добычу; они поймали большого самца. Остальные последовали их примеру и приблизились к вырывающемуся зверю. Волк прыгнул вперёд и впился когтями в плоть, наслаждаясь паническим сердцебиением своей жертвы. Он вцепился зубами и оторвал кусок плоти, горячая густая кровь полилась ему в глотку. Когда Римус проснулся, он не чувствовал голода. На этот раз он позволил Ливии зализать свои раны начисто, слишком удовлетворённый и расслабленный, чтобы думать о каком-то подтексте в этом действии. — Я встречу Сивого в следующем месяце? — спросил он, прежде чем Кастор и Ливия успели раствориться в тенях. — Наш отец ждёт встречи с тобой, Римус Люпин, — сказала Ливия. — Ты должен потерпеть ещё немного, брат мой. — Я достаточно проявил себя? — А вот это решать не нам. Он задержался в лесу дольше обычного — возможно, дело было в обычной лени. Даже в одиночку он чувствовал себя лучше здесь, чем где-либо ещё. Хотел бы он просто свернуться в клубок и уснуть под этими деревьями. Когда Римус наконец вернулся и встал перед задней дверью Поттеров, они уже вовсю завтракали. Лили, Джеймс и Сириус сидели с осунувшимися и обеспокоенными лицами, баюкая в руках огромные чашки чая с молоком. Миссис Поттер внимательно смотрела в окно и подпрыгнула, когда Римус телепортировался обратно. Она распахнула дверь. — Вот ты где! — Простите, — пробормотал он, шатаясь на слабых ногах. — О боже, Лунатик, ты в порядке?! — Лили тоже очутилась у двери, она в ужасе указывала пальцем на него. Он опустил взгляд и увидел кровь — она спускалась с его шеи и подбородка, собиралась в небольшую лужицу в углублении между ключиц и высохла там, а он даже и не заметил. — Дерьмо, — он пристыженно вытер рот рукой. — Это не моя, это не… После неё к двери подошёл Джеймс, и Римуса вдруг затошнило из-за того, что он был покрыт кровью оленя, которого съел всего пару часов назад. Он выставил руку вперёд и опёрся о стену, потому что закружилась голова. — Пойдём, Лунатик, — Сириус протиснулся между Джеймсом и Лили и легко прикоснулся к его руке. — Давай умоем тебя… Римус с благодарностью позволил отвести себя наверх в ванную. Сириус набрал тёплую ванну и затем стоял, прислонившись к раковине, пока Римус отмокал и глупо моргал на круги цвета ржавчины, расплывающиеся на поверхности воды. — Это не человек, — сказал он дрожащим голосом. — Я знаю, — сказал Сириус. — Это олень, я чувствую запах. — Правда? — Римус поднял на него взгляд. Сириус сморщил нос. — Для этого приходится концентрироваться, но да. Я говорил с Сохатым об этом, чем дольше мы живём как анимаги, тем больше странных вещей замечаем. Надеюсь, я не стану скоро дальтоником, ха? Римус попытался засмеяться в ответ на эту попытку разрядить атмосферу, но он был слишком разбит. — Всё было плохо? — ласково спросил Сириус, понизив голос, как будто Римус был инвалидом. Нет, подумал Римус про себя. Это было бесподобно. Я был счастлив. Я был нормальным. Его тошнило от самого себя. Что со мной происходит? Он посмотрел на Сириуса и кивнул: — Да. Всё было плохо. *** Вторник, 13-е марта, 1979 год. Третье Полнолуние — Я не хочу возвращаться к Поттерам на этот раз, — сказал Римус перед тем, как уйти на третье полнолуние со стаей. — Что? — Сириус вышел с кухни, где мыл посуду. Он медленно, но верно становился всё более и более хозяйственным — или, может, просто выпускал нервную энергию: война становилась жарче абсолютно для всех, не только для Римуса. На нём были ярко-жёлтые резиновые перчатки для мытья посуды, которые Римус купил ему в качестве шутки, но Сириусу они так сильно понравились, что теперь он надевал их каждый раз. Мокрые, они блестели, капая пеной на ковёр. — Я сказал, что не хочу возвращаться к Поттерам, — повторил Римус. — Я имею в виду утром. Ты, разумеется, можешь остаться там, но я… просто не приду, ладно? Не знаю, насколько это безопасно, не хочу, чтобы кто-то проследил за мной. — Пока что с нами ничего подобного не случалось… Сириус часто теперь так делал: говорил «мы», когда речь шла только о Римусе. — Мне кажется, мы ведём себя опрометчиво, — пожал плечами Римус. — Я не собираюсь рисковать ими снова. — Ладно, — кивнул Сириус. Он медленно снял перчатки. — Тогда куда ты хочешь пойти? — Я не знаю. Подумал, может, в Корнуолл? В тот разрушенный замок, в который мы ходили все вместе, помнишь? — Конечно, помню. Тогда встретимся там? — Дождись моего сигнала. Я хочу, чтобы всё было безопасно, — Римус переминался с ноги на ногу. Он хотел размять ноги; его спина снова болела, уже пора было уходить, но он остался на месте, чтобы не волновать Сириуса. — Лунатик, если это не безопасно, я предпочёл бы быть там, чтобы помочь, если понадобится. Я знаю, что Сохатый, и Хвост, и Эванс скажут тебе то же самое… — Нет, — Римус повысил голос. — Нет, пожалуйста. — Но Лунатик… — Слушай, мне пора идти, — он практически вылетел за дверь, даже не надев пальто. Он даже не попрощался как следует. Он даже не сказал «я люблю тебя», что теперь они говорили каждый раз, когда разлучались, просто на всякий случай. Но, естественно, Римус считал, что вернётся. Он ничего не мог знать о планах стаи. *** На этот раз разорвать его человеческий облик и передать ответственность за свои действия кому-то другому на несколько часов было настоящим облегчением. Они бегали и играли, дрались и выли на луну всю ночь, распугивая на своём пути по следам разных запахов всех фей под кустами. Когда луна начала опускаться, волк замедлился и начал несчастно скулить, почувствовав, как его тело вновь сжимается в жалкий человеческий облик. Другие тоже остановились и приблизились к нему. Ливия набросилась на него первой, и Римус, получеловек-полуволк к этому времени, попытался отбиться, но она крепко удерживала его, когда её лапы превратились в цепкие ладони. Кастор и Гай тоже прижали его к земле, и Римус простонал и сжал зубы от остаточной боли трансформации. И затем он снова стал человеком, прижатым к земле собственной стаей, сплетением сильных горячих конечностей. Он поднял голову и закричал: — Что вы делаете?! Отпустите меня! Ливия засмеялась, сидя сверху, и откинула голову назад, и затем это произошло. Это странное тянущее, сдавливающее ощущение, когда они телепортировались все вчетвером. Римус был беспомощен и мог лишь держаться за них и молиться, чтобы его не разнесло на части. Внезапно земля под ним стала твёрдым холодным камнем, мелкая галька больно впилась в обнажённую спину. Остальные наконец слезли с него, и он лихорадочно поднялся на ноги, оглядываясь вокруг дикими глазами. Они были в каком-то помещении, в комнате с высоким потолком, похожим на… Это что, церковь?! Здесь было холодно и воняло стаей и древней магией. Остальные стояли вокруг него и улыбались как чокнутые. — Куда вы, блядь, меня… — начал Римус, но резко остановился, когда Ливия отступила в сторону, и он увидел высокую тёмную фигуру, приближавшуюся к нему. Римус знал этот запах, он знал эти горящие жёлтые глаза. Он застыл на месте, парализованный ужасом. Сивый встал перед ним и оскалил зубы в подобии жестокой улыбки. — Добро пожаловать домой, волчонок.