All the Young Dudes

As they pulled you out of the oxygen tent You asked for the latest party. With your silicone hump and your ten-inch stump Dressed like a priest you was; Todd Browning freak you was. Crawling down the alley on your hands and knees I’m sure you’re not protected for it’s plain to see, The diamond dogs are poachers and they hide behind trees. Hunt you to the ground, they will, Mannequins with kill appeal. Когда они вытащили тебя из кислородной палатки, Ты попросил последнюю вечеринку. Со своим силиконовым горбом и десятидюймовым обрубком Ты был одет как священник; ты был фриком из фильмов Тода Браунинга. Ты полз вниз по аллее на четвереньках, Я уверен, что у тебя нет защиты, это ясно как день, Бриллиантовые собаки — это браконьеры, они прячутся за деревьями. Они загонят тебя в угол, будь в этом уверен, Манекены с убийственной привлекательностью. Среда, 14-е марта, 1979 год. — Добро пожаловать домой, волчонок. Римус ничего не ответил. Ему пока что нечего было сказать. Он просто хотел хорошенько его разглядеть. Фенрир Сивый. Римус ожидал, что он будет выше. Он не был объективно низкорослым, но когда Римус встал прямо, их глаза оказались на одном уровне. Это было хорошо. Это придаст ему немного смелости. Может, он и не был выше Римуса, но Сивый определённо был больше него во всех других смыслах: могучие широкие плечи, широкая короткая шея, мускулистые руки. У него были длинные жёлтые ногти, тёмные вьющиеся волосы покрывали его руки и выглядывали из-под воротника его плаща, переходя в тёмную бороду, больше похожую на шерсть, а не на волосы. Его глаза были опасными, не человеческими. Магия, исходящая от него волнами, не походила на магию волшебника; по крайней мере, такой Римус ещё никогда не встречал. Она обжигала, прямо как полная луна. Запах, пусть и отвратительно родной, ничуть его не привлекал. Со стаей Римус чувствовал себя как дома; он чувствовал, будто нашёл своё место. Но только не с этим человеком. Этот человек был врагом и всегда им будет. — Нравится то, что видишь? — улыбка Сивого стала шире, обнажив острые зубы хищника, длинные жёлтые клыки. Римус невозмутимо продолжал смотреть, не открывая рта. Он понял, что Сивому это не понравилось. Тот ожидал, что Римус заговорит — начнёт умолять, или злиться, или даже паниковать. И Римус прекрасно знал, что делать с обидчиками, которые хотели получить какую-то реакцию. Он склонил голову набок, нацепил на лицо беззаботное выражение и пожал плечами: — Ничего так, наверное. Эй, а можно вернуть мне одежду? У Сивого расширились зрачки, а может, Римусу это просто показалось. Но в любом случае, тот быстро пришёл в себя, продолжая неловко улыбаться. — Действительно, где же мои манеры... Кастор! — он щёлкнул похожими на клещи пальцами. Закутавшийся в шерстяной плащ Кастор с прямой спиной моментально возник рядом, в руках у него была охапка одежды. Ливия тоже была здесь и с обожанием глядела на отца. В старой церкви, где они стояли, не было потолка, и в розовом утреннем свете Римус впервые хорошо разглядел лицо Кастора. Одну щёку пересекали три длинных розовых шрама — следы от когтей, розовые и мягкие, словно ожоги. Сивый заметил, что он разглядывает Кастора. — Это большая досада, — сказал он, протягивая руку и начиная гладить Кастора по щеке своим грязным пальцем. Кастор даже не дрогнул. — Жаль было портить такое хорошенькое личико, но он выучил свой урок, ведь так, волчонок? Кастор кивнул, глядя прямо перед собой, словно солдат. — Хороший мальчик, — Сивый вновь погладил его изувеченную щёку. — И всё равно он красивый, да, Римус? Римус ничего не ответил и с отвращением отвёл взгляд. — А я-то думал, что ты ценитель красоты, — цокнул языком Сивый с напускным разочарованием. — Именно поэтому послал к тебе своих самых хорошеньких детей. На этих словах Ливия отчётливо задрожала от удовольствия и с гордостью подняла голову. Кастор протянул Римусу одежду, и он принял её и стал не спеша одеваться. Он постарался нащупать в кармане джинсов свою волшебную палочку, но её там не оказалось. — А, — прорычал Сивый. — Не это ищешь? Он достал длинную тонкую палочку из своего грязного плаща. Римус почувствовал острое желание забрать её. — Боюсь, мы не позволяем пользоваться здесь этими глупыми человеческими игрушками, — ухмыльнулся Сивый. Он взял палочку Римуса двумя руками и резко сломал прямо посередине. Римусу пришлось приложить все усилия, чтобы не закричать. Это была палочка Лайелла. Вообще-то, это было единственной хоть чего-то стоящей вещью, которую ему передал Лайелл. Римус с силой прикусил свою щёку изнутри. Сивый передал части палочки Ливии, и та радостно начала играть с ними, словно с жезлами. Римус вызывающе поднял подбородок. — Чего ты от меня хочешь? — Я хочу того, чего всегда хотел, волчонок, — Сивый шагнул ближе, и Римус почувствовал кислый запах его дыхания, их носы теперь находились на расстоянии нескольких дюймов друг от друга. — Я хочу позаботиться о тебе. Он положил руку на плечо Римуса, и ему потребовалось собрать все крупицы своего самообладания, чтобы не дёрнуться или не отшатнуться. Длинные пальцы Сивого по-отечески сжали его — но находились слишком близко к горлу, чтобы это могло его успокоить. — Я пришёл присоединиться к тебе, — выдохнул Римус, изо всех сил сохраняя хладнокровие. Сивый закинул голову назад и засмеялся. Это был грубый хрипящий звук из глубины его груди. — Мои дети говорят мне то же самое. «Римус Люпин присоединился к нам, — говорят они, — он оставил людской мир позади»… Но мне интересно… — он облизнул губы и похотливо окинул Римуса взглядом с головы до ног. — Мне интересно, изменился ли Римус Люпин по-настоящему… — Я же здесь, разве не так? — возразил Римус. — Я провёл три луны со… — А где ты был между этих лун? — перебил его Сивый. Он принюхался к воздуху между ними. — От тебя несёт человеческим сбродом. С этими словами он отпустил плечо Римуса и с силой оттолкнул его назад. Римус больно упал на каменный пол и вскрикнул от неожиданности, когда в спине вспыхнула боль. Сивый отошёл, его стая расступилась, чтобы пропустить его. — Кастор, Ливия, — рыкнул он, — присмотрите за нашим гостем. Посмотрим, сможет ли он отскрести с себя этот человеческий смрад. Римус скованно поднялся на ноги и пошёл вслед за Сивым, но Ливия и Гай заслонили ему дорогу собой. За их плечами он увидел, что Сивый покидает церковь через открытую арку и исчезает в ярко-зелёной чаще за ней. Оставшись один и без волшебной палочки, Римус с опаской отстранился от других. Он подумал было телепортироваться, но не осмелился — да и в конце концов, это же и было его миссией, не так ли? Он достиг того, чего хотел: он внедрился в стаю Сивого. Заталкивая все мысли о доме и друзьях поглубже, Римус повернулся лицом к своим похитителям. Теперь пришло время быть храбрым. Ливия первой подошла к нему, откинув части его сломанной палочки в сторону, схватила его за руки и грубо скрутила у него за спиной. Кастор подошёл следующим с такой же стоической маской на лице. Он распутывал длинную верёвку, держа её перед собой. — Эй! — Римус попытался вырваться из хватки Ливии. — Отцепись, не надо меня связывать! — Это ненадолго, брат, — прошипела Ливия ему на ухо. — Это необходимо, — затем она облизнула его — провела своим длинным языком по его шее и практически до самой линии волос. Он содрогнулся от отвращения и ещё сильнее попытался вырваться, но та лишь засмеялась над ним — она была такой сильной. Они крепко связали его верёвкой и повели вперёд, Кастор шёл впереди и тянул за собой верёвку, обмотанную вокруг рук и торса Римуса; Ливия подталкивала его в спину. Он неуклюже шёл по церкви, запинаясь до сих пор слабыми после недавней трансформации ногами. Его пихнули вперёд на какую-то штуку, которая раньше, должно быть, была алтарём. За ним находилась старая арка с тёмными ступенями, ведущими в подземелье, напоминающее могилу. Они начали спускаться, и Римус почувствовал усиливающийся запах влажной земли. — Где мы находимся? — попытался спросить Римус. — Мы дома, — ответил Кастор, даже не оглянувшись. Ливия больно пихнула его в спину, и он больше не стал задавать никаких вопросов. Они дошли до самого низа, и Римус увидел перед собой склеп со сводчатым потолком, под которым он едва-едва мог стоять прямо. Здесь практически ничего не было. Странный молочный свет заполнял комнату, но, похоже, у него был естественный источник. С обеих сторон располагались углубления за решётками, когда-то предназначавшиеся для гробов, предположил Римус, но теперь пустующие. На их месте лежали одеяла, старые грязные подушки и шкуры животных. Римус с трудом моргнул, привыкая к освещению, и прежде чем он успел понять, что происходит, его бросили в одну из клеток. Ливия прорычала какое-то заклинание, и железные решётки с грохотом закрыли выход, тяжёлые чёрные цепи крепко обвили замок. — Эй! — Римус резко бросился на решётку. — Какого хуя?! — Сядь, — рявкнула Ливия. Колени Римуса согнулись под ним, и он против своей воли опустился на пол. Она улыбнулась. — Отдыхай, брат. Терпение. — Я пришёл сюда, чтобы присоединиться к вам, вы не можете обращаться со мной, как… — Не надо заставлять меня затыкать тебе рот, — шикнула она. Он закрыл рот — по своей воле. Возможно, будет лучше подождать и посмотреть, что будет дальше, хотя бы пока что. Ливия облизнула губы. — Постарайся отдохнуть. Она ушла. Кастор остался один, нечитаемо глядя на Римуса, по-прежнему замерев всем телом. Римус уставился на него в ответ. Его бедное лицо. Это тоже случилось из-за Римуса? Неужели его наказали за ту последнюю встречу в Запретном лесу? Его тёмные глаза надолго вперились в Римуса, даже не моргая, пока Римус не нахмурился: — Что?! — Римус Люпин пришёл сюда, чтобы присоединиться к стае? Подчиниться нашему отцу? — А ты как думаешь?! — Римус поднял подбородок, хоть и знал, что выглядит совсем не благородно, сидя на грязном полу со связанными руками. — Я думаю… — Кастор слегка наклонил голову, как будто никто никогда раньше не спрашивал его мнения, — … я думаю, Римус Люпин ещё не знает, что он будет делать. На это у Римуса не было ответа. Очевидно, ему бы не хотелось считать это правдой, он хотел бы думать, что его воля железна, несокрушима. Но прямо сейчас, в плену и без оружия, совершенно без сил, он не мог наскрести достаточно гордости. Кастор, похоже, не возражал. Он лишь едва заметно кивнул головой и тоже отошёл назад. — Отдыхай, Римус Люпин, — сказал он и отвернулся от него. Склеп начал наполняться людьми — прибывали другие оборотни. Они заполняли помещение своим запахом, своей энергией. Римус забился в угол, прижал колени к груди и наблюдал за ними из тени. Их возраст лишь слегка разнился — Римус решил, что никто из них не был старше тридцати лет. Все были в разной степени раздетости, и Римус видел, что все тощи и покрыты шрамами, некоторые и татуировками. Никто из них не отличался особенной чистотой. И всё же, когда все устроились по местам, по всей видимости, чтобы отоспаться после событий полнолуния, Римус не мог не чувствовать себя в каком-то смысле безопасно и тепло. Он всё ещё привыкал находиться в окружении себе подобных, но нужда устроиться поудобней на полу, как делали все они, становилась всё сильнее. Их сердца бились как одно; все они были частями одного тела, и теперь пришло время ложиться спать. Ливии нигде не было, и Сивого тоже, так что Римус нашёл некое успокоение в этом факте. Тёмные покои становились всё теплее, пока вся стая тихо готовилась ко сну, бормоча и перешёптываясь между собой, укладываясь на пол. Веки Римуса налились тяжестью, конечности стали такими мягкими, и в итоге усталость догнала его, и он уплыл в страну сна. *** — Где ты, маленький гадкий зверёныш?! — вопила Надзирательница своим низким голосом, бегая туда-сюда по пустынным коридорам, цокая каблуками словно хищник когтями. — Когда я доберусь до тебя, буду лупить всю неделю! Римус ещё больше свернулся в своём укромном местечке, закрыв уши ладонями и крепко зажмурившись. Она никогда не найдёт его; он очень хорошо умел прятаться и был очень-очень маленьким. Он лежал под чьей-то кроватью. Он знал, что не должен быть в этих комнатах, его уже били раньше, если находили здесь, но он умел не издавать ни звука. Он научился этому в первые несколько дней жизни в приюте, но теперь он прожил здесь какое-то время, и его доставали, только если он по-настоящему вставал у кого-нибудь на пути. Римус плохо себя чувствовал. Всё тело болело, кожа была такой горячей и влажной. Он хотел к своей мамуле, но не знал, куда она подевалась. Может, уехала к папуле, и совсем скоро они вернутся за ним. Может, они уехали наказать того плохого человека, который обидел его. Римус сильно ущипнул себя. Он не хотел думать об этом страшном дяденьке. Он практически ничего не помнил, кроме своего сильного испуга. Когда он щипал себя, это помогало, только вот теперь боль во всём теле усилилась. Кости ног заныли, и он отчаянно захотел вытянуть их, но тогда его мог кто-нибудь заметить. Наконец, он больше не смог терпеть, и очередная волна боли заставила его вытянуться и воскликнуть: — Ау-у-у… — Ага! О нет. Надзирательница. Внезапно вокруг его щиколотки обвилась цепкая рука и одним рывком вытащила его из-под кровати. — Вот ты где, маленькое чудовище! Иди со мной, ты знаешь, что тебе нужно идти в свою комнату. — Нет… — простонал он, когда она подняла его за шкирку и потащила за собой, держа под локоть. Только не эта комната. Он ненавидел свою комнату: в ней было так страшно. — Отпусти меня! — он начал лупить кулаками по боку, но она практически не чувствовала этого и продолжала нестись по коридору, вниз по лестнице, навстречу его клетке. — Отпусти меня! — кричал он, начиная реветь, сопли и слёзы текли по его лицу. — Я хочу к мамуле! Я хочу к мамуле! — Её здесь нет, — рявкнула Надзирательница. Открыла дверь и толкнула его внутрь, после чего резко захлопнула у него перед носом. Он услышал, как закрываются замки, и заревел ещё сильнее. Здесь было так темно. После того плохого человека он боялся темноты, и мамуля всегда разрешала ему спать со светом в коридоре. Но Надзирательница была совсем не похожа на его мамулю; она никогда не делала ничего хорошего, только ужасное, потому что он так плохо себя вёл. Может, он попал сюда, потому что плохо себя вёл? Может, мамуля больше не хотела его, и папуля ушёл от них? Он рыдал и кричал, но никто не пришёл. Там было так страшно, и слишком темно, и всё болело, болело, болело… Кошмарное рычание заполнило его голову, и внезапно Римус вспомнил, почему он плохо себя чувствовал, и почему его нужно было запирать в этой комнате. Римус резко проснулся. Его лицо было мокрым от слёз, он пропотел насквозь. Ему потребовалось несколько долгих секунд, чтобы вспомнить, что ему девятнадцать, а не шесть, и что он больше не заперт в той комнате в приюте Святого Эдмунда. Он не думал о приюте уже давно — и старался лишний раз не ворошить эти воспоминания. Сердце стучало у него в ушах, адреналин бежал по венам, и он с трудом взял свои эмоции под контроль. На него смотрели. Это был Джереми — тот молодой человек, которого вербовал Гай ещё в «Голове мантикоры». Он прислонился к решётке и глядел на Римуса. — Плохой сон? — спросил он хриплым голосом, как будто очень серьёзно простыл. Он стал ещё более тощим, чем помнил Римус. Римус попытался выпрямиться, потянулся вытереть лицо рукавом и обнаружил, что его верёвки странным образом испарились. Неужели кто-то заходил, чтобы развязать его? Может, Ливия как-то это сделала? Помещение за спиной Джереми сейчас пустовало; они были только вдвоём. — Всё нормально, — не спеша сказал Джереми. — У меня тоже были плохие сны, когда я только пришёл сюда. У всех у нас. Нам говорят, что вся старая херня из подсознания всплывает на поверхность; воспоминания, которые нам не нужны. Когда они уходят, мы можем начать новую жизнь со стаей. — Вас всех так вот запирали? — спросил Римус сухим горлом. Он хотел пить, но не хотел показаться слабым. — Нет, — пожал плечами Джереми. — Только тебя. Они переживают из-за тебя. После того, что ты натворил в пабе. Я слышал о тебе много историй. Про тебя тут иногда разговаривают. — Кто? Ливия? Кастор? Сивый? Джереми снова апатично пожал плечами. — Да. Эта компания. Они тут главные. Сначала Ливия, потому что её обратил Сивый. Тебе достаётся всё самое лучшее, если ты прямой потомок. Римус фыркнул. Интересно, знал ли Джереми, что его тоже обратил Сивый? Можно ли было считать «самым лучшим» то, что тебя связывают и бросают в клетку. Джереми начал кашлять с глубоким грудным хрипом, который согнул его пополам. Он укутал свою худощавую фигуру плотнее в шерстяной плащ, и Римус наконец почувствовал что-то ещё, кроме страха и злости — сочувствие. — Вы все живёте здесь, в этом месте? — тихо спросил он, оглядывая тёмный подвал. — Между лунами? Джереми кивнул. — Здесь лучше, чем там, где я был раньше, — сказал он. Затем, будто ему наскучил разговор, просто отступил назад. — Хочу есть, — прямо объявил он. — Я скажу кому-нибудь, что ты проснулся. Увидимся. И Римус снова остался один. Он осторожно поднялся на ноги, проверяя, не было ли что-то сломано, растянуто или ушиблено. Нет, вообще-то, он чувствовал себя лучше, чем обычно после полнолуний — даже когда за ним ухаживала мадам Помфри. Если бы ещё он не был заперт. Если бы только они не уничтожили его палочку. Он запустил руку в карман джинсов и обнаружил, что ему хотя бы оставили карманные часы. Римус взял тяжёлый круглый предмет в руку и дождался, пока металл не станет тёплым от его кожи. Он подумал о Сириусе — хоть и знал, что не должен; он не знал, слушал ли кто-то его мысли, да и даже если никто и не слушал, Сириус всё равно был слабостью. Переживал ли он? Должен переживать, сказал себе Римус. Ведь в этом, безусловно, и заключается любовь. Отправился ли он на руины замка в Корнуолле, где они договорились встретиться? Ждал ли он там, ждал и ждал, гадая, куда же запропастился Римус, что с ним стало? Возможно, он поднял тревогу: сначала сказал Поттерам, затем связался с Грюмом или даже с Дамблдором. Римус сомневался, что хоть кто-то из них собирается ему помогать. Насколько они знали, Римус сейчас находится в одной из трёх ситуаций: 1. Мёртв. 2. Заканчивает свою миссию, внедряясь в стаю оборотней. 3. Оказался двойным агентом и на самом деле присоединился к оборотням. И с точки зрения Грюма, какой бы вариант ни оказался правдой, Римуса лучше было оставить там, где он есть. Он лишь только надеялся, что никто не сказал этого Сириусу. Уже чувствуя, как начинает сыпаться его решимость, Римус затолкал мысли о Сириусе на задворки сознания. Ему ничего не оставалось кроме того, чтобы довести миссию до конца, остаться в живых и вернуться к нему. Это должно быть его целью. Он сделал несколько кругов по клетке. Она была небольшой: может, пять шагов в длину, три в ширину. Шкуры на полу принадлежали оленям, медведям и кому-то ещё, кого Римус не узнавал. Не волкам. Не британским животным. Он прикоснулся к решётке; прутья были странно тёплыми и, казалось, гудели под его пальцами. Магия. Почувствовав внезапное озарение, Римус отступил назад и закрыл глаза. Он был немного рассеян и зажат после сна, но вся магия была прямо здесь, в этой комнате. Остатки от магии стаи и связывающих чар Ливии. Он попытался собрать немного в себя. Это было очень трудно сделать без волшебной палочки, и его нервы были на пределе. Он тянул и вбирал атмосферу вокруг себя, но это было похоже на попытки курить незажжённую сигарету. Ничего не получалось, он только запыхался. Магия, похоже, была неподвластна его хватке. — Впечатляющие попытки, дорогой мой. Римус открыл глаза и вздрогнул, увидев Ливию прямо посреди комнаты. Она ухмыльнулась в ответ на его недовольство и указала рукой на Джереми, который спускался по лестнице за ней с большим оловянным кувшином и тарелкой еды в руках. Хлеб и мясо — оно пахло кроликом, и Римус надеялся, что им оно и было. Его пересохший рот мгновенно наполнился слюной. Ливия щёлкнула пальцами, и кувшин с тарелкой исчезли из рук Джереми и с хлопком возникли на полу клетки Римуса. Итак, подумал он, значит, можно телепортировать предметы через решётку. Это значило, что он может выбраться отсюда, если хорошенько попытается. — Ешь, мой дорогой, — промурлыкала Ливия. — Отец желает, чтобы мы были сильными. — Спасибо, — сказал Римус. Он встретился с ней взглядом и попытался не разорвать зрительного контакта. Это сработало с Гаем — и случайно с Дэнни. В итоге они подчинились ему. Ливия вернула его взгляд и улыбнулась, очень довольная им. — Вот это мой мальчик. — Где Сивый? — Прояви немного уважения, — её глаза вспыхнули, и Римус почувствовал острую боль, раскалывающую череп. Он захватил ртом воздух и прижал ладонь ко лбу. — Он наш отец, — шикнула Ливия. — Ладно! — закричал он. — Где наш… наш отец? — его затошнило от этих слов. — Это не твоё дело. — Я хочу поговорить с ним! — В своё время. Когда ты проявишь себя. — Как я должен проявить себя, если я заперт здесь?! — взбесился Римус, отчаявшись. Ливия лишь улыбнулась ему в ответ. — Римус Люпин найдёт способ. До свидания, брат. Не забудь поесть чего-нибудь. Она развернулась и вышла из склепа, по пути щёлкнув Джереми пальцами. Он поспешил за ней вверх по лестнице, быстро обернувшись по пути к Римусу и произнеся одними губами слово «прости». Римус смотрел, как они, поднявшись до конца, исчезли, и затем услышал низкий скрипучий звук, когда что-то тяжёлое закрыло выход. Странный свет, который наполнял комнату всё это время, вдруг погас, словно кто-то щёлкнул выключателем, и Римус остался один, запертый в темноте.