All the Young Dudes

I loved the words you wrote to me But that was bloody yesterday. I can't survive on what you send Every time you need a friend. I saw two shooting stars last night I wished on them — but they were only satellites Is it wrong to wish on space hardware? I wish, I wish, I wish you'd care. I don't want to change the world I'm not looking for a new England I'm just looking for another girl. Я полюбил слова, что ты мне написала, Но это было, чёрт возьми, вчера. Я не могу выживать на том, что ты отправляешь мне Каждый раз, когда тебе нужен друг. Прошлой ночью я видел две падающие звезды. Я загадал на них желание — но это были лишь спутники. Это считается, если ты загадываешь на космическую технику? Я хотел бы, я хотел бы, я хотел бы, чтобы тебе было не всё равно. Я не хочу менять весь мир. Я не ищу новую Англию. Я лишь ищу новую девушку. Никто не знал, кто убил Маккиннонов, и никто не знал, почему. Конечно, теории ходили разные, самая логичная заключалась в том, что Дэнни и Марлин были членами Ордена, они попросту были очевидной целью. Некоторые люди предполагали, что, может, дело в том, что Марлин была близка с Джеймсом и Лили — что она исцелила Джеймса. Другие думали, что она слишком громко поднимала на работе вопрос о правах оборотней. Но в конце концов, это всё было неважно для Римуса. Зачем пытаться найти смысл в чём-то настолько бессмысленном? Из-за того, что Дэнни когда-то был знаменитостью, эти убийства попали на первую страницу газет. В «Ежедневном пророке» напечатали его огромную фотографию времён в «Кэннонс» — широкое солнечное лицо, развевающаяся мантия. Никаких шрамов. Фотография Марлин была поменьше и, по всей видимости, сделана на работе, потому что она была в рабочей форме. Многообещающая молодая целительница Майлин Маккиннон, было неправильно напечатано на подписи к фото. Жасмин вообще не упомянули, хотя Сириус сказал Римусу, что они лежали рядом, продолжая касаться друг друга пальцами. — Помнишь третий курс? — сказал Сириус в один из последующих дней. — Мы все думали, что вы с ней нравитесь друг другу. — Да, — монотонно ответил Римус. — Она была лучшим загонщиком, чем я. Надо было ей это сказать. — Она знала, — сказал Римус с грустной улыбкой. О Мэри долго никто ничего не слышал. Смерть Марлин ударила по ней сильнее, чем по кому-либо ещё, ведь они были практически неразлучны с одиннадцати лет. Римус помнил, какими раздражающими он их считал, пока не понял, что девчонки — это такие же люди, как и он сам. Он помнил и её тихую терпеливость, и вспышки яростного энтузиазма. Ту петицию с требованием убрать Гремучую Иву с территории школы, когда ей было всего тринадцать лет, просто потому что кто-то пострадал, а Марлин никогда не умела терпеть чужие страдания, точно не тогда, когда могла что-то с этим сделать. Если у кого-то из них и была сила изменить мир, то у неё. Но больше нет. *** Очередной сентябрь подкрался незаметно, и Римус, как всегда, вспомнил детство и Хогвартс. Запах пергамента, новых чернил, кожаных сумок для книг и воска для печатей. Запах новых начинаний, перемен. Неужели прошло уже десять лет с тех пор, как он впервые прибыл на станцию Кингс-Кросс — тощий, злой, беспризорный? С тех пор столько всего изменилось. Он стал мужчиной. Он научился большему, чем, как он думал, возможно, достиг того, о чём даже мечтать не мог — его горизонты расширялись снова и снова, благодаря образованию, и магии, и друзьям, и любви. Он не изменился кардинально, конечно. Римус не обманывал себя: его взрывной характер остался таким же, как и склонность подавлять плохие чувства, только чтобы сорваться, когда в нём накопится слишком много всего. Но он считал, что справляется лучше, чем прежде, по крайней мере, с теми, кого он любит. По крайней мере, с Сириусом. Он открылся и показал себя Сириусу больше, чем кому-либо ещё. Он делился своими чувствами, даже когда все инстинкты твердили ему держать их взаперти. Это было непросто — они ругались, они кричали, они ревели. Но это всё того стоило. По крайней мере, так думал Римус. Насчёт Сириуса он был не так уверен. Может, сказывалась война — слишком много смертей, слишком много близких к смерти ситуаций. Может, так сказывалась разлука с Джеймсом. Может, Римус слишком много раз испытывал его терпение и просто получил своё. Он не мог этого понять. Римус знал лишь, что что-то очень и очень серьёзно пошло не так. К тому моменту, когда он по-настоящему осознал это, уже миновала середина сентября. Сириус от него ускользал. Они так редко проводили время вместе — Римус начал относиться к этому как к факту жизни: их умения и навыки слишком отличались, их задания были слишком разными. Это было такой ерундой в масштабе победы в войне. Они были рады делать это, горды делать это. Но через какое-то время Римус начал осознавать, что расстояние между ними заключалось в чём-то другом. Это было больше, чем просто стресс. Сириус от него отстранился. — Скучаю по тебе, — сказал Римус однажды вечером. Ему понадобился весь день, чтобы набраться храбрости для этих трёх идиотских слов. — Я прямо здесь, — устало улыбнулся Сириус. Он сидел напротив за столом и ковырялся вилкой в своём ужине. Затем, после продолжительной паузы, снова заговорил: — Всё скоро закончится. Нам нужно доверять Дамблдору, вот и всё. Римус мог бы разрыдаться на месте. — Но я доверяю только тебе. Сириус лишь с грустью на него посмотрел. Римус не мог вынести этого взгляда, чувствуя себя идиотом за то, что любит его, что переживает о чём-то ещё, кроме победы в войне. В итоге Сириус встал из-за стола, взял тарелку и выбросил содержимое в мусорное ведро. — Мне нужно идти, — сказал он. — Грюм хочет, чтобы я отчитался. Вернусь поздно, не жди меня, ложись спать. Он не поцеловал Римуса на прощание. Римус чувствовал себя потерянным. В очередной раз перед ним встала проблема, которую невозможно было сформулировать. Он не мог поговорить с Джеймсом и Лили — даже если бы знал, как с ними связаться, у них и без него хватало проблем. Питер никогда не горел энтузиазмом слышать хоть что-то об их с Сириусом отношениях, и хоть он был хорошим другом — одним из лучших друзей Римуса — они никогда не были слишком открытыми друг другу. Марлин могла бы помочь, но Римус не хотел об этом даже думать. И, разумеется, скорбь Мэри не оставляла никакого места на советы, касающиеся отношений. Глубоко внутри себя Римус знал, что ему нужно спросить Сириуса прямо. Вот только... Вот только он приходил в ужас от одной мысли об ответе. Он был в ужасе от того, что дело было не в войне, не в Джеймсе и не в том, что они изменились. Он был в ужасе от того, что проблема может быть в нём. Что, если Сириус просто его разлюбил? Эта тревога терзала Римуса, а ночи становились всё длиннее, а дни всё холоднее. Причём была отвратительная логика в расстоянии между ними, нежелании разговаривать, отсутствии прежних чувств, в их несуществующей сексуальной жизни. И взгляд. Взгляд, которым время от времени окидывал его Сириус — как будто Римус был незнакомцем. Это было невыносимо. Римус не знал, справится ли он с ещё одной потерей. Поэтому в начале октября, когда у Грюма появилось для него задание, Римус воспрял духом. Грозный Глаз отвёл его в сторону после окончания очередного собрания Ордена. — Мы отследили стаю, — буркнул он. — Сивый? — Я так не думаю. Отбившиеся, скорее всего. Они прячутся в лесу в Германии. — О, — удивлённо сказал Римус. Это Кастор? — Они на кого-то напали? — Нет, они залегли на дно и стараются не показываться, насколько мы можем судить. — Это же хорошо, правда? — спросил Римус. — Мы должны оставить их в покое. — Поверь мне, парень, хотел бы я так и поступить, — ответил Грюм с сухой улыбкой. — Но отчаянные времена требуют отчаянных мер. Мы высылаем тебя к ним. — И зачем? Они ушли от Сивого — они ушли от Волдеморта. Таков же был наш план, разве нет? — Да. Два года назад. Мы потеряли много людей с тех пор. Заметил, какими камерными стали наши собрания? Это было правдой. Первое собрание Ордена, на котором присутствовал Римус, было ошеломительным — всё помещение было забито волшебниками и волшебницами, готовыми к битве, готовыми расправиться с Пожирателями смерти. Теперь же он видел пустоту на месте тех, кого не доставало: Маккинноны и Поттеры, Пруэтты, старый Дариус Барабонс, Доркас, Карадок Дирборн, Бенджи Фенвик, Ферокс… — Так что… — Римус подумал над этим, — теперь вы хотите вербовать оборотней? — Бинго. — После долгих лет их притеснения? После того, как их вынудили уйти со своих работ? Из их собственных домов?! — Римус знал, что грубит — никто не разговаривал так с Аластором Грюмом — но он слишком сильно устал, был слишком истощён войной, чтобы волноваться об этом. Грюма, казалось, это тоже не волновало. Римус решил, что с Грюмом обращались и похуже волшебники куда страшнее него. — Мы знаем, что просим многого. Но, как я и сказал, времена у нас отчаянные. — И что я могу предложить им в обмен на, ну, знаешь, их жизни?! — Волдеморт хуже, — ответил Грюм. — Какую бы жизнь они сейчас ни вели, Волдеморт лишь ухудшит её. Римус тяжело вздохнул: — Ладно. Он всё равно готов был уйти. Он был готов к переменам, готов убраться из Лондона, от своей жалкой жизни, и вернуться к тому, чтобы быть полезным. Он даже подумал было, что его долгое отсутствие поможет в ситуации с Сириусом. Разве в разлуке сердце не становится мягче? Это могло принести облегчение: немного личного пространства, немного времени подумать. Он опробовал эту теорию в их последнем разговоре с Сириусом. — Ты будешь рад отдохнуть пару недель, да? — улыбнулся он, для чего ему потребовалось приложить все оставшиеся силы. — Хм? — Сириус нахмурился, поднимая взгляд от каких-то карт, которые он изучал. Он выглядел недовольным тем, что его прервали, и Римус почувствовал ужасную разрывающую боль в груди. — Что ты сказал? — Я сказал, что ты будешь рад избавиться от меня ненадолго, — смело продолжил Римус. — Чтобы я не путался под ногами. — Почему ты так об этом говоришь? — Сириус уставился на него пустым взглядом. — Как говорю? Я просто хочу сказать… ну, знаешь, у тебя будет немного времени подумать. — У нас нет времени думать, пока война не закончится, — огрызнулся Сириус и вернулся к своим бумагам. — Ничего не изменится, будешь ты здесь или нет. Римус больше не мог этого выносить. Он взял свою палочку и пачку сигарет и отправился в Германию, быстро и сухо попрощавшись — как будто шёл всего лишь в магазин за продуктами. Внутри у него всё горело, пока он шёл к локации с портключом. Вот урод! Посидит две недели один и увидит! Осознает, каким был мудаком! Римус вернётся из леса новым и одичавшим, и Сириус будет так сожалеть, будет таким ласковым, и у них будет время поговорить и всё исправить, будет время снова полюбить. Это всё, что им нужно: лишь немного времени. *** Вторник, 13-е октября, 1981 год. Римус был прав. По крайней мере, за себя он мог сказать, что ему стало гораздо лучше, когда он покинул страну. Было гораздо проще думать о Сириусе — или вообще о чём-либо в волшебном мире — пока он прятался в бархатных глубинах горного массива Шварцвальд. Он решил прибыть туда днём перед полнолунием — лучше подойти к стае в обличье волка. Трансформация была быстрой — лес вокруг пестрил жизнью и древней магией, лишь усиливая острую, словно лезвие, силу полной луны. Сама по себе ночь была знакомой и устрашающей, как его собственная шкура. Стая нашла его ближе к рассвету. Они с радостью приняли его домой и собрались вокруг, чтобы закинуть головы назад и бесконечно красиво завыть в ночное небо, пока звёзды не зазвенели от их пения. Когда они все вернулись в человеческий облик, Римус пришёл в себя среди их тел, под руками Кастора, который уже исцелял его раны. — Я рад тебя видеть, Римус Люпин. Они все медленно шли сквозь деревья, пока масляно-жёлтый октябрьский свет опускался на лиственный ковёр под ногами. За то время, что здесь жила стая, они построили для себя небольшую деревню из плетёных хижин. Для сна они все свернулись на мягком сухом мхе, сопровождаемые птичьими песнями над головой. Римус проснулся без боли в плечах, не сжимая крепко челюсти. Он впервые за несколько месяцев чувствовал себя расслабленно. Кастор лежал рядом с ним, такой тёплый, такой мирный, его мягкая кожа местами касалась кожи Римуса. Опомнившись, Римус слегка отстранился. Кастор открыл глаза и взглянул на него. — Ты в порядке, Римус Люпин? — Да, всё нормально, спасибо, — он потёр глаза. Кастор продолжал смотреть на него. — Ты страдаешь, — сказал он. Утверждение, не вопрос. — Я потерял нескольких друзей, — сказал Римус. — Мы проигрываем войну. — Да, — согласился Кастор. — И ты пришёл просить нашей помощи, это так, Римус Люпин? — Я знаю, что это немало… — Мы останемся здесь. Это наш дом. — Ты же понимаешь, что я бы не стал просить, если бы ситуация не была отчаянной. Ты понимаешь… Волдеморт не пощадит оборотней, да? — Мы понимаем, — просто ответил Кастор. — И мы пришли к согласию. Мы останемся здесь. Мы будем скрываться — в этом мы хороши. — Я вас нашёл. — Да, Римус Люпин. Тебе здесь всегда будут рады. Римус сел прямо и протянул руку к плащу из волчьей шерсти у себя в ногах, чтобы укрыть себя. — Ну, значит, решено, — сказал он. — Мне лучше вернуться домой. Кастор протянул руку и положил ладонь ему на руку. — Останься ненадолго, Римус Люпин. Нам нужно столько тебе показать. Может, тогда ты поймёшь. Так что Римус остался. Он думал, что если он проведёт с ними немного времени как раньше, он ещё сможет поговорить и изменить чьё-нибудь мнение. У большинства из них до сих пор были магические семьи в Британии, он сможет достучаться до них, обязательно. Он не мог вернуться в Орден, не попытавшись — все остальные отдавали себя целиком этой битве, и это, в конце концов, было его предназначением. Если он не сможет стать достойным переговорщиком с оборотнями, то какая вообще от него может быть польза? И к тому же, это не было трудным решением. Это не было великой жертвой. Ему не к чему было возвращаться, кроме как к очень тяжёлому разговору с Сириусом. И он смог поговорить с ними. За три недели, что Римус провёл с оборотнями в октябре 1981 года, он поговорил со всеми и с каждым из них. Он пытался вразумить их, он читал нотации, он разглагольствовал. Но это совершенно ни к чему не привело; они все были счастливы. Не в сумасшедшем запутавшемся «всё идеально» смысле, как были счастливы некоторые последователи Сивого. Но в практичном, разумном смысле — они видели будущее для себя, они видели способ жизни без какой-либо жестокости или вмешательства. Эта жизнь была не для всех — определённо не для Римуса — но он не мог отрицать, что у них всё получалось. На самом деле, Римус потерял нить того, кто из них кого убеждал. Все так хотели взять его с собой на охоту, показать ему, как плести из веток циновки или творить защитные заклинания, которые делали их практически невидимыми для людей. Он никогда не был голоден, ему не было холодно, он не боялся за свою жизнь. — Теперь ты понимаешь? — спросил Кастор одним вечером, когда Хэллоуин уже приближался. — Да, я понимаю, — ответил Римус, глядя в соломенный потолок. — Вы все предпочитаете прятаться как трусы. — Ты сам в это не веришь, Римус Люпин, — ухмыльнулся Кастор, укладываясь спать. Теперь, когда они с Римусом стали так близки, он время от времени демонстрировал настоящие эмоции. Римус продолжал делить с ним хижину. Ему не нравилось спать одному, не то чтобы между ними что-то происходило, это просто казалось логичным. Ему нужно было держаться рядом с лидером, но это не имело никакого отношения к сексу. Жизнь с оборотнями просто была вот такой, все действия были мотивированы запахами, инстинктами и фазами луны. И всё же Римус понимал, как это выглядит со стороны. Он не обманывал себя мыслями, что Сириус внезапно изменится и отчаянно принесётся в Германию, чтобы найти его, но, даже если никто не узнает, он знал, что это всё равно неправильно. Это было просто жалко. Длинными тёмными ночами он ругал себя: ты просто посмешище, а не человек. Несколько недель в игноре, и ты уже пристраиваешься к другому красивому парню, который проявляет к тебе какой-то интерес. И у тебя даже не хватает яиц сделать с этим что-нибудь. В конце концов, именно влечение к Кастору сказало ему, что пришло время уходить. И любовь к Сириусу. Римус часто совершал в жизни очень резкие и глупые поступки, но не собирался сбегать в лес навсегда, просто чтобы избежать разговора с любовью всей своей жизни. Он вернётся домой и заставит себя поговорить с ним. Он сделает всё, что в его силах, чтобы сохранить Сириуса, потому что глубоко внутри знает, что это единственное, что по-настоящему имеет значение. *** 2-е ноября, 1981 год. Портключ закрылся, и Римус не смог ни с кем связаться. Ему пришлось возвращаться в Британию самому, преодолев половину пути с помощью телепортации, половину — на попутках. К тому времени, как Римус наконец оказался в Лондоне, у него не осталось энергии даже на телепортацию. Вместо этого он сел в автобус и проспал полдороги до остановки Лестер-сквер. Он сошёл с автобуса, по пути заглянул в обычный магазин на углу, чтобы купить сигарет. Ещё он купил два батончика «Mars» — он отдаст один Сириусу, если тот дома. Если же нет, то, увы, Римус схомячит сразу два. Подойдя к входной двери, он услышал телефонный звонок из квартиры. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы открыть дверь — деревянная рама распухла от дождей, и иногда дверь с трудом поддавалась — но когда он вошёл внутрь, телефон продолжал звонить. Наверное, что-то важное, отрешённо подумал он. — Бродяга? Ты дома? — крикнул он, пересекая гостиную, и затем поднял трубку. — Алло? — Алло? Привет, Римус, это ты? — Мэри? Привет! Я только вернулся — куда, чёрт возьми, все подевались?! На другом конце провода повисла странная тишина, и кошмарная волна ужаса пробежала по его спине. — Мэри?! — Ты ещё не слышал… — Да бога ради, Мэри, что?! — Римус… случилось кое-что ужасное. Она начала объяснять, Римус упал на колени, и мир вокруг него стал разваливаться на мелкие кусочки.