All the Young Dudes

These people 'round here Wear beat down eyes sunk in smoke dried faces They're resigned to what their fate is. But not us, (no never) no not us (no never) We are far too young and clever. Эти люди вокруг Со сломленными взглядами, утонувшими в покрытых копотью лицах. Они смирились со своей судьбой. Но не мы (нет, никогда), нет, не мы (нет, никогда), Мы слишком молоды и умны. 6-е июня, 1983 год. — Иногда я думаю, что ты меня используешь, — сказал Грант летом 1983 года. — Мы все используем друг друга, — с сарказмом ответил Римус. — И считаем это любовью. — Боже. Не могу разговаривать с тобой, когда ты так себя ведёшь, — тяжело вздохнул Грант и протянул руку к пачке сигарет на прикроватном столике. — Как так? — Как ворчливый кретин. Грант зубами достал длинный белый цилиндр из пачки, и Римус зажёг его концом своей палочки. Грант затянулся и снова улёгся рядом с Римусом, устроившись у него на руке. Римус принялся лениво гладить ключицу Гранта, пока не настала его очередь курить. Они практически бросили; одна на двоих сигаретка после секса была скорее изыском. — Прости, — сказал Римус. — Я не хотел ворчать. — Пф-ф, — радостно ответил Грант. — Ворчи сколько хочешь, я просто дразню тебя. С Грантом было так просто. Римус практически не мог вспомнить, когда их отношения переросли в то, чем они были сейчас. … Всё началось с постоянных визитов после того, первого. Они становились всё чаще и чаще, в итоге Грант просто всё время проводил в квартире — сначала спал на диване, потом вдруг нет, и они никогда это не обсуждали. К середине лета 1982 года он перевёз к Римусу все свои вещи — как бы мало их ни было. — Я путешествую налегке, — подмигнул он и потряс в воздухе рюкзаком, в котором лежало чистое нижнее бельё и пара футболок. Один носок. Бога ради. — Я дам тебе денег, — скучающим тоном сказал Римус. — Сходишь в магазин, — у него до сих пор оставалось несколько сотен фунтов, которые Сириус перевёл в магловские деньги на экстренный случай. Римус не чувствовал себя виноватым за то, что тратил их; они всё равно лежали без дела. — Я не собираюсь тебя объедать, — возразил Грант. — Я знаю. Но тебе нужна одежда. — Да, мам. Я поношу твою какое-то время, пока не накоплю своих. — Ладно. Так что однажды Римус сам отправился в торговый центр и купил столько одежды на Гранта, сколько смог. Джинсы, футболки, нижнее бельё, носки, свитера, пижаму и даже пару дешёвых кроссовок по скидке. Всё ярких цветов, потому что Грант был ярким человеком, а Римусу хватило чёрного на всю оставшуюся жизнь. Он сложил всё в ящики своего комода. Было приятно заполнить их; они стояли полупустыми больше года. Грант стал носить одежду, и они никогда это не обсуждали. Но были некоторые вещи, о которых они не могли не говорить. Римус вообще не колдовал первые несколько месяцев — он выяснил, что просто не может колдовать, даже когда пытается. Возможно, дело было в пережитой скорби. Все эти похороны. А может, дело было в алкоголизме, хотя он не мог сказать наверняка. На магии словно стоял блок, как стена. Он мог телепортироваться в полнолуния, но это был максимум. Но потом однажды она просто вернулась, как будто никогда и не уходила. Они забыли заплатить за электричество, и в квартире вырубили свет. Забывшись, Римус машинально зажёг свою палочку. — Люмос. — А это ещё что за на хуй?! — Грант отскочил, как будто Римус поджёг самого себя. — Эм-м… — Римус сглотнул и затем просто смирился с этим. — Это волшебная палочка. — Ты накурился? Римус засмеялся, и это был хриплый, незнакомый звук. — Кажется, я должен кое-что тебе объяснить. Та школа, в которую я ходил, была немного… другой… И начал объяснять. Он знал, как странно это звучит, и ему пришлось о многом умолчать. Почти двадцать минут спустя Грант продолжал сидеть, уставившись на него, его лицо было бледным в ослабевающем свете палочки. — Ты надо мной прикалываешься, — нервно засмеялся он. — На хрена ты это делаешь, выдумываешь всю эту херню?! — Грант… смотри… — Римус взмахнул палочкой и из неё посыпались искры. Он поднял кофейный столик в воздух и затем — выпендриваясь, потому что он так давно этого не делал — превратил свою кружку в лягушку. — Ладно, ладно! — закричал Грант, когда лягушка спрыгнула на ковёр. — Ладно, я тебе верю! Господи боже! — О, можно просто «Римус Люпин», — показал ему язык Римус. И затем он замер, осознав, что делает. На одну секунду боль отступила, и он яростно накинулся на себя за это. Твои друзья мертвы, а ты показываешь магические фокусы какому-то маглу? Ты просто жалок. Он встал и пошёл к шкафу искать выпивку. — О нет, не надо… — сказал Грант разочарованно. Римус вернулся на диван с бутылкой водки и двумя стаканами. Водка нравилась ему больше всего, она заходила очень легко. — Я не хочу, — сказал Грант, игнорируя второй стакан. — Я больше не буду тебе её покупать. Римус пожал плечами и осушил первую дозу. Грант вздохнул. — Значит, ты волшебник, да? Это значит… что Сириус тоже был волшебником? Римус практически подавился второй порцией водки, но всё же проглотил. На глаза навернулись слёзы, и он кивнул. — Да. Мы все волшебники. Были. И он выпил ещё и рассказал Гранту о войне. Он не стал рассказывать самые болезненные подробности, но Грант был сообразительным и сам додумал остальное. — Так вот куда ты пропадаешь каждый месяц? — спросил Грант. — По каким-то волшебным делам? — О… нет. Есть ещё кое-что. — Чёрт возьми, Римус, я хоть что-нибудь о тебе знаю?! — Прости, — сказал Римус. — Серьёзно, я правда не стою твоего времени… Когда ты всё узнаешь, ты поймёшь. — Рискни, — сказал Грант. Так что они поговорили о ситуации с оборотнями. Римус объяснил, что с ним происходит в полнолуния, и как он опасен, и куда уходит. — С пяти лет?! — в ужасе воскликнул Грант. — Да, — нервно кивнул Римус. — Ты бедняжка, — Грант покачал головой и погладил его по руке. — Нелегко тебе пришлось, да? Римус принял его сочувствие и не стал слишком много рассказывать о Касторе, потому что ему было стыдно за себя. Вряд ли Грант будет ревновать. Не как Сириус, не как… о, о нет, нет нет нет… … — Эй! В настоящем Грант щёлкнул пальцами. Он протянул ему наполовину выкуренную сигарету. — Твоя очередь, красавчик. — Прости, — Римус взял сигарету и глубоко затянулся. А. Они до сих пор лежат в кровати. Всё в порядке. Всё в порядке. — Ты снова меня покинул, — прокомментировал Грант без обвинения в голосе. — Прости, — повторил Римус. — О чём думаешь? — О, ни о чём. Просто думаю, — он затушил сигарету. Блядский боже, как же он скучал по курению. — Ну, — Грант перевернулся и улёгся наполовину на Римуса, его лицо замерло в сантиметрах от него. — Это совсем не хорошо, да? Я пытался заставить тебя перестать думать. — Ты заставил, — улыбнулся Римус. Они поцеловались, сначала легко, но потом поцелуй углубился. Римус провёл рукой по длинному телу Гранта. — Хочешь ещё раз? Грант улыбнулся ему в губы и пробормотал: — Ты просто хочешь ещё одну сигарету, да? — Тебя я тоже хочу… — Ну, не повезло тебе, — Грант отстранился и встал с кровати. — Последняя смена в пабе начинается через сорок минут, я уже должен был выйти. — Тебе обязательно идти? — Римус капризно плюхнулся обратно на кровать. — О, не капризничай, принцесса, всего лишь ещё один вечер. Эй, будь лапочкой и держись подальше от бухла, и я сделаю тебе очень приятно, когда вернусь домой. — Я буду спать. — Я тебя разбужу. Римус ухмыльнулся. — Ну ладно. С Грантом всё было так просто. Он пытался держаться подальше от алкоголя тем вечером, правда пытался. Но ему нужно было что-то, иначе как ещё он смог бы заснуть? И он совсем не курил, так что это было довольно хорошо. Он хотел быть хорошим ради последней смены Гранта в пабе. Сдав экзамены по социальной политике, политологии и педагогике, Грант проучился ещё пару месяцев для сдачи следующих экзаменов и получил диплом социального работника. Уже на следующей неделе он собирался устроиться на работу в центр предварительного заключения для мальчиков. Римус не знал, как ему хватило на это яиц. — Это же снова будет как в приюте! — Нет, не будет, — улыбнулся Грант. — Всё будет по-другому, потому что я сделаю всё по-другому. *** Они были довольно счастливы вместе. В любом случае, у них были свои моменты, но они всегда были друзьями прежде, чем любовниками, и ни один из них не хранил другому верность. У Гранта было полно других парней в его извечном квесте за разнообразием. Это могли быть артистичные типы с длинными волосами и позёрством в жестах. Или серьёзные шишки из политики в мешковатых штанах цвета хаки и толстых вязаных свитерах, продвигающие ядерное разоружение, или права геев и лесбиянок, или права шахтёров, или что-то другое. Римус смотрел, как они приходят и уходят, со слабым интересом. Он не упрекал Гранта — он знал, что жизнь с ним самим едва ли напоминает сказку. Сам Римус научился просто идеально делить свою жизнь на определённые сегменты с острыми как бритва краями. Кастор был плохой привычкой; Грант был всем остальным. Ещё был спектр с Сириусом, который нависал над всем этим, как будто гарантируя, что он никогда не будет по-настоящему счастлив ни с тем, ни с другим. — Ты можешь остаться, брат, — каждый раз говорил Кастор. — Ты можешь не называть меня братом сразу после того, как трахнул? — огрызнулся Римус. Он часто грубил Кастору, и Кастор так же грубо обращался с ним в ответ. Римус не был уверен, было ли дело в его волчьей сущности, или он просто наказывал себя, но пытался не анализировать эту ситуацию слишком тщательно. — Тогда Римус Люпин, — ответил Кастор. — Просто Римус, — пробурчал он, поднимаясь, чтобы одеться. — И ты знаешь, что я не могу остаться. У меня есть своя жизнь в Англии. — Ты говоришь так, — выгнул бровь Кастор, — но я не вижу никаких доказательств. Здесь мы позаботились бы о тебе. — Я никому из вас не доверяю, — ровно сказал Римус, застёгивая джинсы. — И всё же ты возвращаешься каждый месяц… — Да, только для этого, — Римус указал рукой на обнажённое тело Кастора, растянувшееся на сером мехе — он был абсолютно идеален во всех смыслах, как греческая статуя: мускулистый, гибкий, восхитительный. — Давай не будем притворяться, что мы нравимся друг другу. — Но мы твоя стая! — возразил Кастор. — Слушай, я больше вообще не приду, если ты не отвяжешься, — заскрипел зубами Римус. Он действительно перестал приходить. На два месяца после этого разговора, просто чтобы заставить Кастора помучиться. Римусу не нужна была стая. И ему определённо не нужны были друзья. Иногда Мэри пыталась с ним связаться, иногда он позволял ей. Но это было слишком сложно, так невероятно сложно. Он предпочитал Гранта и их скромную магловскую жизнь вместе. И на самом деле, хоть их жизнь была не такой, какую Римус когда-либо мог себе представить, она была совсем не пустой. Римус соглашался на различные подработки — по большому счёту просто уборка или доставка, потому что там платили сразу на руки и наличными, и всем было плевать, если он однажды не объявится на работе. Грант получал образование, и вокруг него всегда крутились студенты, они обсуждали что-то в гостиной, готовились к очередному протесту против подушного налога или ядерной гонки вооружений. Они устраивали вселенский бардак в гостиной, рисуя свои баннеры и сколачивая таблички, но Римус был не против чуточки хаоса в жизни. Девушки, которых приглашал Грант, нравились ему больше, чем парни — они были такими живыми, эмоциональными, с зелёными короткими волосами и мальчишескими озорными характерами. Ему было плевать на темы их обсуждений, но эти разговоры всегда были очень оживлёнными. Иногда ему казалось, будто он разговаривает с Мэри, Марлин или Лили. Но затем он всегда приостанавливался и шёл налить себе ещё стакан алкоголя. И потом молча стоял на кухне, пока они не расходились по домам. — О, Римус. Ты не можешь просто уходить и нажираться в одиночку каждый раз, когда тебе грустно, — вздохнул Грант однажды вечером, когда нашёл Римуса за кухонным столом через несколько часов после того, как все ушли. — Мне правда грустно, — рыдал Римус. — Я это знаю, друг, — Грант склонился к нему и забросил руку Римуса себе на плечо, чтобы потащить его в сторону кровати. — И ты можешь грустить. Проблема у нас только с алкоголем, ты же знаешь. — Никто не обещал тебе счастливой жизни, — скорбно повторил Римус старое изречение Надзирательницы, пока они вместе шли в спальню, покачиваясь из стороны в сторону. — Да, — выдохнул Грант, укладывая его в кровать, и с жалостью посмотрел на Римуса. — Но ты обязан прожить счастливую жизнь самому себе, мой хороший.