All the Young Dudes

Got on a lucky one Came in eighteen to one I've got a feeling This year's for me and you So happy Christmas I love you baby! I can see a better time When all our dreams come true. Мне повезло, Восемнадцать к одному, У меня такое чувство, Что этот год создан для нас с тобой, Так что счастливого Рождества, Я люблю тебя, детка! Я вижу лучшие времена, Где сбываются все наши мечты. В 1989-м году Римус, по настоянию Гранта, всё-таки пошёл на Оксфорд-стрит за покупками к Рождеству. — Ты никогда там не был?! — он открыл рот и распахнул глаза. — Ты не видел эти гирлянды?! — Я думал, что настоящие лондонцы не связываются с такой чепухой, — возмущённо ответил Римус. — Настоящие лондонцы иногда выходят из дома, — сказал Грант. — И покупают подарки своим друзьям. — У меня нет друзей, — сказал Римус — и после этого почувствовал себя ужасно. Потому что, конечно, у него был Грант. — Что насчёт твоей птички Мэри? Она постоянно шлёт тебе письма. — О, да. Наверное, можно ей что-нибудь купить. — Вот это настрой, Эбенизер. Римус пожал плечами на поддразнивания Гранта, потому что знал, что Грант любит Рождество — да и любую возможность устроить праздник, вообще-то — и у Гранта выдался очень тяжёлый год. После того, как он так упорно работал, чтобы получить диплом об окончании школы, выжимал из себя все соки на пути к получению различных сертификатов и дипломов специального образования, отдавая все силы на то, чтобы получить работу своей мечты, которая заключалась в том, чтобы помогать другим, Грант наконец столкнулся с непреодолимым препятствием. Государством — а точнее, законом о местном самоуправлении. В 1988-м году была принята статья 28 этого закона, и Грант больше не был уверен, что его рабочее место сохранится. Сначала Римус не мог по-настоящему понять этого или, по крайней мере, почему Гранту следует переживать из-за этого. — Но ты же не работаешь на муниципальный совет, — нахмурился он, листая буклеты, которые Грант и его друзья распечатывали, чтобы повышать осведомлённость общественности. — Нет, работаю, — ответил Грант. — Вообще-то, местное управление включает в себя школы и колонии для несовершеннолетних — и в этом всё дело. Они не хотят, чтобы мы развращали детей. — Это идиотизм, — сказал Римус. — Я знаю. Римус прочитал текст ещё раз. Местным органам власти запрещено содействовать в распространении гомосексуальности или материалов с целью её поощрения, а также запрещено допускать к процессу обучения в школах материалы о приемлемости гомосексуальности. — Приемлемости?! — Римус покачал головой. — Я знаю, — вздохнул Грант. — Но что это значит? «Поощрение» гомосексуальности? Как её можно поощрить? — Ну, именно поэтому эти ублюдки и умные, не так ли? — фыркнул Грант. — Это ничего не значит на самом деле. Это значит лишь то, что если ты захочешь оспорить это, блядские консерваторы смогут обвинить тебя в желании «поощрить» нетрадиционную ориентацию или ещё в какой-нибудь херне. — Но ведь это… — Совершенно ебануто? Плохо? Аморально? Ну да. Моему другу, гею Бобу, уже пришлось распустить группу по поддержке гей-молодёжи, которая открылась только в прошлом году. И наша школа тоже не исключение, комитет уже требует список книг, которые мы используем, чтобы проверить, не слишком ли они гейские. — Но они не могут… они же не уволят тебя? — Я не знаю, дорогой. Я уже и так пытаюсь не высовываться из-за всей этой истории со СПИДом. Римус почувствовал себя ещё хуже. Весь персонал в центре, где работал Грант, однажды созвали на собрание и прямо сказали, что если кто-нибудь из них будет контактировать с ВИЧ-заражёнными, то их уволят без предварительного уведомления — и сообщат в полицию. Уже одно это приводило в ужас. Последние полтора года Грант вместе с друзьями и различными группами единомышленников неустанно трудился, чтобы обжаловать статью 28, и дела шли довольно плохо. Его почти арестовали на одном из митингов протеста, а на другом один из противников митинга поставил ему фингал. — Это война, — с яростью сказал он, когда вернулся домой, и Римус заставил его сидеть неподвижно, чтобы он смог залечить синяк. — Есть мы, и есть они, и если они хотят по-плохому, то мы им это устроим. Римус не знал, что сказать. Он не хотел никакой войны, он просто хотел, чтобы его оставили в покое. Но никогда этого не говорил, потому что глубоко внутри он безумно гордился открытым отказом Гранта сдаваться или уступить хотя бы полшага. Он всегда больше всего восхищался храбростью. Поэтому в конце декабря Римус и Грант упаковались в шерстяные шапки, перчатки и шарфы и прошли по ветреному серому городу до знаменитого перекрёстка Оксфорд-Сиркус. Грант был прав — мудак — гирлянды были великолепны. Они увивали широкие улицы, как огромные дикие лианы, и большие золотые лампочки освещали праздничные красные двухэтажные автобусы, яркие чёрные такси, роскошные серебряные и зелёные витрины. Это была правда, Римус избегал Рождества и всех его ловушек, прямо как он избегал дней рождения. Он боялся, что они затянут его назад — в Хогвартс, в поместье Поттеров, во все воспоминания, которые отдавали сладкой горечью. В это время года было очень сложно жить без его друзей. Но было что-то очень очищающее в хаосе шоппинга на Оксфорд-стрит. Шум и гам и все эти запахи делали так, что он не мог хандрить слишком долго, а энтузиазм Гранта по поводу этого сезона довершал остальное. — Ладно, давай сначала поищем подарок для Мэри, окей? — он улыбнулся Римусу, перекатываясь с пятки на носок. — Пойдём в House of Fraser? Или она больше девушка Selfridges? — Наверное, то, что помоднее… — сказал Римус. — О чём ты думаешь? — Боже, ни малейшего понятия. Какая-нибудь хренотень для ванны? — Да, — кивнул Римус. — Хренотень для ванны. Или духи? — О-о-о, духи, а? — Грант пихнул его локтем в бок. — Это слишком личное. Мне уже стоит переживать? — Насчёт Мэри? — фыркнул Римус. — Ты слишком опоздал. Они побродили по парфюмерным отделам в трёх или четырёх больших торговых центрах. К этому времени Римус уже немного жалел о своём выборе — из-за его гиперчувствительного обоняния у него раскалывалась голова уже после первого магазина. В итоге, он выбрал что-то цветочное в розово-золотом флаконе, потому что он был красивым и стильным, и Мэри тоже была красивой и стильной. Он даже попросил празднично упаковать коробку в золотую бумагу с красной атласной лентой. Гриффиндорские цвета, улыбнулся он сам себе. — Ладно, теперь можешь купить подарок мне, — ухмыльнулся Грант, дёргая его за рукав. — Я хочу новые носки, у меня уже не осталось без дыр. Римус с облегчением сделал большой глоток холодного свежего воздуха, когда они вышли на улицу. — Я хочу подарить тебе что-нибудь получше носков, — сказал он. — Ну, ещё мне не помешают новые трусы, — подмигнул Грант, и Римус покраснел, опустив взгляд. Он купит ему что-нибудь хорошее попозже, когда Грант не будет смотреть. Он ещё не решил, что именно, и у него было немного денег — но, может, новое пальто заставит его не слишком туго затянуть пояс? Грант остро нуждался в пальто, его подержанная ветровка едва ли спасала от холода. — А ты что хочешь? — спросил Грант, глядя на витрину, украшенную в стиле северного полюса с большими белыми подушками, которые выглядели как и́глу, и гигантскими плюшевыми пингвинами. — Шоколад, — пожал плечами Римус. — Но я всегда дарю тебе шоколад… — Это всё, чего я хочу, теперь, когда бросил курить. Грант покачал головой, цокнув языком по поводу скромности Римуса. И вдруг Римус почувствовал волну магии. На миг он задумался, может, органы чувств просто сломались от всего этого парфюма, но нет, запах был очевиден. Он с любопытством оглядел обе стороны улицы. И затем увидел его, стоящего рядом с витриной магазина Marks & Spenser’s. — Кристофер? Это ты? — Римус медленно подошёл к нему. — Римус! — с удивлением обернулся Кристофер. — Нам надо перестать вот так встречаться, — засмеялся Римус. Он был в хорошем настроении и, по крайней мере, на этот раз не поймал Криса в компрометирующей ситуации. — Да, ты прав, — Кристофер тоже засмеялся, немного нервно, прочистив горло в конце. В обеих руках он держал несколько больших полных пакетов. — Как ты? Прости, что я пропал, у меня было так много работы. — Всё нормально. Я хорошо, — кивнул Римус. Взгляд Кристофера метнулся на Гранта. Римус вспомнил о своих манерах. — Прости, эм-м, это Грант, мой… — Его лучшая половина, — закончил за него Грант с дерзкой ухмылкой, протягивая свою руку в перчатке. Кристофер выглядел так, будто не знал, не засмеяться ли ему в ответ на это, но взял все пакеты в одну руку, чтобы ответить на рукопожатие. — Кристофер Барли, — сказал он. — Мы с Крисом вместе учились в школе, — объяснил Римус. — О, понятно, — радостно кивнул Грант, сверкая глазами. Он никогда ничего об этом не говорил, но Римус знал, что Грант втайне умереть как хотел познакомиться с другим волшебником, просто чтобы сравнить. — Живёшь в Лондоне, значит? — Э, нет. Просто выбрался за покупками, знаете. На Рождество. — Мы тоже, — сказал Римус. — Как мило, — очень вежливым тоном сказал Крис. Ситуация становилась немного странной — Римус чувствовал себя так, будто они пришли на встречу выпускников или что-то вроде этого и обменивались любезностями. — Крис, дорогой? Вот ты где! — к ним подбежала низенькая блондинка в роскошном меховом пальто и на высоких чёрных каблуках. Она тащила за собой за руку маленького мальчика — ему было лет пять на вид и у него были глаза Кристофера. — Может, уже пойдём? Тут вокруг слишком много маглов, мне трудно дышать. Римус уставился на Кристофера, но тот, избегая его взгляда, поприветствовал женщину: — Прости, дорогая, я просто… встретил старого хогвартского друга, — он взмахнул рукой в сторону Римуса. — Как здорово! — она обратила свою краснопомадную улыбку к Римусу, протянула крошечную ладонь, и он неловко пожал её в ответ, не уверенный, должен ли поцеловать ей руку. — Дорогая, это Римус и его друг Грант. Римус… это Оса, — пробормотал Кристофер. — Моя жена. И Хенрик, мой сын. — Приятно познакомиться, — кивнул Римус. Грант тоже кивнул, но Римус видел, что ему не по себе. — А мне-то как приятно! — воскликнула Оса. — Должна сказать, я не так уж часто встречаю школьных друзей Кристофера. Вы должны как-нибудь прийти к нам на ужин и рассказать всё о его шалостях! — Ха, да, определённо, — смущённо засмеялся Римус, потирая шею. Он даже не знал, что говорить. Кристофер женат?! У него есть ребёнок?! — Ну, нам пора идти, — сказал Кристофер, его лицо было странно пустым. — Счастливого Рождества, Римус. — Счастливого Рождества… — Римус неловко помахал рукой, и вся семья развернулась, чтобы уйти в сторону Косого переулка. — Дело во мне, — сказал Грант, когда они ушли, — или это было странно? — Очень, — ответил Римус. — Он, наверное, познакомился с ней в Швеции… Он сказал, что семья отправила его туда… — Это не она здесь была странной, — сказал Грант. — Нет, я хочу сказать… — Римус закусил губу. — Эм-м… в общем, я знаю Криса со школы, но встречал его один раз после. Года полтора назад, он выходил из той сауны в Сохо. — О! — сказал Грант. — Ясно, я понял. Бедный мужик. — Он ничего не сказал мне тогда… он… сколько лет ребёнку, как думаешь? — Больше полутора, — пожал плечами Грант. — Да… Вскоре пошёл дождь, ледяной декабрьский дождь, так что они побежали на следующий автобус и отправились домой. Римус после этого часто думал о Кристофере, и это его беспокоило. Он не думал, что может с этим сделать что-то, и вообще это было не его дело — но он не понимал. Кристофера, что, убедили или принудили? Любил ли он её, был ли счастлив? К тому времени, как они с Грантом пришли домой, они заледенели и промёрзли до костей. Они приняли горячий душ, чтобы согреться, и затем Римус развёл огонь в старом дымолётном камине, чтобы прогреть квартиру для Гранта. — Как это работает, если у нас нет дымохода? — спросил Грант, занося в комнату чай. — Магия, — зевнул Римус, когда Грант уселся рядом с ним. — Я как тот парень из сериала «Моя жена меня приворожила», который женился на сексуальной блондинке. — Только я не морщу нос. — О-о-о, теперь я ни за что не оставлю тебя в покое, пока ты так не сделаешь, — Грант расплылся в улыбке. Римус бросил на него высокомерный взгляд и взмахнул палочкой в сторону радио. Они так уютно устроились, что казалось неправильным включать телевизор. — Спасибо, что сходил со мной сегодня, — сказал Грант, грея руки о кружку чая. — Я знаю, что ты ненавидишь многолюдные места. — Я не против, вообще-то. Спасибо, что вытащил меня из дома. И что показал мне гирлянды. — Обращайся, — фыркнул Грант. — Рождественский шоппинг всегда поднимает мне настроение. Знаешь, никто не думает о себе — только о том, чтобы порадовать других. Это так здорово. — Я думал, что ты противник коммерциализации Рождества, — с сарказмом отметил Римус. Грант пихнул его локтем. — Я против, но иногда это всё равно приятно. Да и вообще, я думал, ты захочешь отвлечься от политики в эти выходные. Римус не ответил, лишь поцеловал Гранта в щёку и устроился поудобнее, чтобы послушать радио. Там заканчивалась песня Сюзанны Вега. — Мне нравится эта песня, — пробормотал Грант, прислоняясь к плечу Римуса. — Мне нравится её голос, такой чистый и странный, понимаешь, о чём я? — Это греческий миф, — сонно ответил Римус. — Одиссей. — Не-а, он начинается как-то на К, — ответил Грант, попивая свой чай. — Да, Калипсо — она сирена, но Одиссей главный персонаж. — Сирена? Это типа русалка такая? — Вроде того. Они приманивают мужчин своим пением. — Они правда существуют? — спросил Грант. Он всегда хотел знать подобное. — Да, русалки существуют. Я не знаю насчёт Калипсо. — Так что она сделала? Они влюбились или что? — История называется «Одиссея». Про его путешествие домой с Троянской войны, — Римус нахмурился, пытаясь вспомнить. Это был Гомер — он читал его на втором курсе, либо до, либо после «Эпоса о Гильгамеше», не мог вспомнить точно. Ему не очень понравилась «Одиссея» — он предпочитал «Илиаду», потому что в ней было классное описание войны. Может, теперь, когда он повзрослел, у него было бы другое мнение. — Троянцы… это те ребята с деревянным конём? — спросил Грант, пытаясь уследить за нитью сюжета. — Да, да, верно. Одиссей попадает во всякие разные неприятности, когда пытается вернуться домой к своей жене, Пенелопе. Но морской бог разозлился на него из-за чего-то — не могу вспомнить, из-за чего, — разрушил корабль Одиссея, и его выбросило на тот остров, где живёт Калипсо. Она влюбилась в него и семь лет держала в плену. — И что она с ним делала? — О, я не знаю. Кормила, залечивала раны и всё такое. Мне кажется, она много танцевала. — Звучит не так уж плохо. Она кажется доброй. — Может быть. Но она хочет сделать его бессмертным, а Одиссей хочет вернуться к Пенелопе. Калипсо не его истинная любовь. — Это как-то грустно, — выдохнул Грант. Голос звучал расстроенно. — Это просто история, — пожал плечами Римус.