All the Young Dudes

A long time ago I watched him struggle with the sea. I knew that he was drowning, And I brought him into me Now today Come morning light He sails away After one last night I let him go. Очень давно Я смотрела, как он сражается с морем. Я знала, что он тонет, И я взяла его к себе. И вот сегодня С утренним светом Он уплывает от меня После самой последней ночи. Я его отпускаю. Мистер Чепмен! Мы очень рады сделать Вам следующее предложение о работе от лица Муниципального совета города Брайтон-и-Хоув: «Социальный работник — социальное обеспечение детей и молодёжи». Пожалуйста, ознакомьтесь с брошюрой (прилагается) с информацией о Вашей заработной плате и рабочих часах. У Вас есть тридцать рабочих дней, чтобы ответить на наше предложение по почте или по телефону. Будем ждать Вашего ответа. А.П. Грин Глава социальных служб Брайтона-и-Хоува. Грант прочитал письмо три раза, чтобы наверняка. Отлично. Он действительно должен чувствовать себя счастливым. Восторженным. Это новости, которые стоят того, чтобы их отпраздновать. В любом случае, это один из способов вырваться из того беспорядка, в котором он находится в настоящий момент. Он покачал головой, чувствуя себя ужасно от мысли, что жизнь Римуса — это «беспорядок». Даже если в этом и была доля правды. Он ходил на собеседование несколько недель назад, сказав Римусу, что должен допоздна работать. Не то чтобы он хотел скрывать что-то от Римуса — скорее просто не хотел сглазить. Обычно Грант был не особо везучим человеком; подобные вещи никогда не происходили с ним. Грант не верил в бога или ангелов-хранителей, в Будду или Брахмана — или во что угодно, кроме своей собственной силы воли, но что-то в этой вакансии наводило на мысль о божественном вмешательстве. Это была работа его мечты, в конце концов. Возможно, это был тот знак, которого он ждал — как будто бывшие бойфренды, вернувшиеся из тюрьмы, не являлись достаточным предзнаменованием. Он подумывал о переезде уже несколько лет. Грант любил Лондон; этот город всегда будет в его крови, но им с Римусом уже за тридцать, и, может, пришло время перемен. Он хотел увезти Римуса за город, к свежему воздуху, к морю, на простор. Начать заново, вдали от этой маленькой, жалкой квартирки. Так что, когда всплыла эта вакансия, и менеджер Гранта рассказал ему о ней, он сразу же схватился за эту возможность. Конечно, это всё было до того, как вернулся Сириус. Грант снова перечитал письмо с самого начала. Он уставился на своё имя, напечатанное официальным чёрно-белым шрифтом. Письмо с моим именем, и это даже не вызов в суд, пошутил он про себя. Хотел бы он сейчас показать его своему ублюдку деду. Показать, что беспризорные педики тоже могут что-то из себя представлять, если захотят. Он гордился собой, и независимо от того, в какой ситуации они сейчас находились, он знал, что Римус тоже бы им гордился. Хотел бы он рассказать ему прямо сейчас, но Римуса не было дома, а от Сириуса Грант прятался в спальне. Грант должен был за ним присматривать, он пообещал, но как только Римус вышел за дверь, Сириус сказал что-то неприятное о том, что ему не нужна «гувернантка» (чёрт возьми, как вообще можно быть настолько напыщенным?!), и снова обратился в пса. Было так болезненно очевидно, что Блэк ненавидит всё, что касается Гранта, поэтому спрятаться в спальне казалось самым лучшим решением. В таком случае ему придётся дождаться возвращения Римуса, чтобы рассказать новости. Он надеялся, что это не займёт много времени, но понятия не имел, сколько именно его не будет. Римус пошёл на какое-то совещание, не рассказав Гранту никаких подробностей. Но вот с Сириусом он об этом говорил — и очень долго. Они перешёптывались в гостиной, считая, что Грант ничего не замечает. Их шёпот становился то тише, то громче: в один момент это было злое, отрывистое шиканье, в другой — успокаивающие тихие извинения. И язык их тел был таким же — Грант быстро понял, что самое важное между Римусом и Сириусом никогда не произносилось вслух. Оно заключалось во взглядах, жестах, наклоне головы и поднятых бровях. Стороннему человеку поспевать за ними было невозможно — и Грант очень сильно чувствовал себя посторонним. Он даже не знал раньше, что два человека могут одновременно так сильно злиться друг на друга и так сильно друг друга любить. А они любили друг друга. Без тени сомнения. У Гранта в груди засело отвратительное чувство, которое он игнорировал несколько дней. Римус уже какое-то время был другим, но пока этот чёртов чёрный пёс не объявился, Грант думал, что у него ещё есть надежда на то, что Римус восстановится, вернётся к себе прежнему. Ещё чуть-чуть времени, немного личного пространства, какое-то расстояние от всей этой тьмы. Грант бы оттащил Римуса от края; он уже делал это прежде и смог бы сделать снова. Но сейчас это казалось невозможным — Римус не хотел возвращаться к прежней жизни. Он не говорил этого — может быть, даже не осознавал — но для Гранта это было совершенно очевидно. Слушайте, ладно, Грант знал, что он не самый смышлёный парень на свете. Не такой умный, как Римус, по крайней мере. Наверное, не такой умный, как Сириус. Это никогда его особо не волновало, потому что, в конце концов, он не мог стать кем-то, кроме самого себя, и у него в жизни всё было довольно хорошо. Он усердно работал, он заботился о людях, и люди заботились о нём, и эти составляющие были, по мнению Гранта, ингредиентами для очень счастливой жизни. Так что, нет, он не был гением, но знал некоторые вещи. Ему нравилось думать, что, по меньшей мере, он знал, когда приходит время красиво уйти. Грант очень сильно любил Римуса. Он, наверное, любил его с того самого первого дня, двадцать лет назад, когда уставший и неприступный долговязый подросток ввалился в спальню приюта Святого Эдмунда. Он был таким тихим и закрытым, даже несмотря на то, что внутри него, очевидно, таилась целая вселенная. Римус никогда не бывал одним и тем же человеком дважды: в один момент пресыщенный и уставший от мира, в другой он становился наивным и краснеющим. В нём одновременно кипела ярость и любовь, и в большинстве случаев он позволял любви победить. Гранту нравилось думать, что он тоже немного помог в этом. Особенно за последние несколько лет — Грант усердно трудился, чтобы сохранить в безопасности самую уязвимую часть души Римуса. И он это сделал, у него хорошо получилось. Он заботился о нём, пока Римус нуждался в заботе. Может быть, пришло время его отпустить. И всё же он не хотел просто передавать его, будто Римус был одолженной книгой. За свою короткую, но насыщенную жизнь Грант попрощался со многими людьми, и никто из них до Римуса ни черта для него не значил. Грант знал, как жалко это звучит. Ему почти тридцать шесть, и единственные настоящие отношения за это время — одновременно его единственная настоящая дружба. Что бы ни случилось, они останутся друзьями — это даже не ставилось под вопрос. Но Грант знал, что ему нужно быть практичным, и ему нужно в кои-то веки позаботиться о себе. Римус всегда принадлежал другому миру; и отчасти именно это делало его таким привлекательным. Пришло время Римусу вернуться туда, где было его место, и хоть Грант и знал, что какое-то время его отсутствие будет причинять ему боль, это было абсолютно необходимо. Это напомнило ему песню Сюзанны Вега — Грант никогда не был человеком, который особо вслушивается в текст песни, не так, как Римус — его душа не лежала к поэзии. Но когда вышел альбом Solitude Standing, её всё время крутили по радио, и Гранту она довольно сильно понравилась — он всегда хотел купить этот альбом, но руки так до этого и не дошли. У неё был чарующий голос, и эта конкретная песня была призрачной и странной. А потом Римус рассказал ему, о чём она, и он её возненавидел. Обычно ему не нравились сказки — когда он в шесть лет осознал свою ориентацию, идея о храбрых рыцарях, спасающих дам в беде, перестала его особо вдохновлять. Но что-то в Калипсо действительно задело его за живое. Он знал, что он не был сиреной, которая сидела на скалах и светила сиськами для проплывающих моряков, но он знал Римуса. Он знал Римуса вдоль и поперёк. Он видел, как он изменился, когда Сириус вернулся. Сначала Римус держался за Гранта как за своего защитника, что было довольно логично; небольшая регрессия, наверное, была ожидаема, и Грант всегда делал всё возможное, чтобы быть твёрдой землёй под ногами Римуса. Но после того, как стресс первых нескольких дней прошёл, Римус и Сириус оба немного расслабились, и всё изменилось. Так сильно изменилось, что это просто шокировало. Грант не совсем понимал, что у них были за отношения, когда они были молодыми, но теперь он ловил эти проблески. То, как Римус пялился на Сириуса, как будто тот был самым великолепным существом на всём белом свете. Жар в его взгляде, то, как он облизывал языком уголок губ, как будто думал о чём-то грязном. Римус никогда не смотрел так на Гранта, не с такими чувствами. И Сириус просто озарялся, когда Римус с ним заговаривал. Да, они явно до сих пор любили друг друга, и это была не та же самая любовь, что существовала между Римусом и Грантом. Он не знал, было это лучше или хуже, но он практически чувствовал, как внутренний конфликт разрывает Римуса. Он не хотел разрывать Римуса на части; никогда не хотел. Он всё ещё хотел защитить его, обезопасить. И ещё был сам Сириус — чопорный и ядовитый, который постоянно маячил рядом как паук, запуская кинжалы взглядов в Гранта каждый раз, когда он заходил в комнату. Он совершенно не скрывал своих чувств, и это безумно злило Гранта, пробуждало в нём желание сражаться за Римуса. Но это больше не зависело от Гранта. Римус уходил туда, куда Грант не сможет за ним пойти. Они дошли до развилки их общей дороги, и это было совершенно ясно. Может, это письмо действительно было предзнаменованием. Он вспомнил картинку, которую любил крутить в своей голове — они с Римусом в доме у моря читают книги, завтракают в постели и ходят на прогулки в город. Стареют вместе, заводят новых друзей. Если у них будет достаточно большой дом, они могут взять из приюта кого-то — Грант уже много лет хотел это сделать; он хотел заботиться о детях, которых никто больше не хотел, и если он собирался стать социальным работником, то он был бы идеальным кандидатом. Он позволил этой фантазии затопить его в самый последний раз и затем начал уничтожать её. Потому что глубоко внутри Грант знал, что Римус всё равно никогда бы не покинул Лондон, и Римус никогда бы не захотел взять кого-то из приюта — он бы слишком боялся, что навредит им в полнолуние. Это будущее всегда было лишь неким самообманом; оно было больше о Гранте, чем о Римусе. Пришло время перестать переживать о Римусе и о том, что ему нужно. Теперь это больше не было его ответственностью. Возможно, Грант сможет найти кого-то другого — он надеялся на это, он никогда не перестанет искать. Возможно, кто-то захочет обезопасить его, для разнообразия. И более необычные вещи случаются в мире. Решение было принято. Грант написал официальный ответ, принимая предложение о работе. Он отправит его по пути отсюда. Он начал тихо собирать вещи, надеясь, что Римус не вернётся, пока он не закончит. Ему нужно было столько всего сделать — но в то же время и не много. Грант даже удивился, как легко он придумал план. У него был счёт в банке, и эта квартира не была в его собственности — он мог остаться в пабе своей тёти в Хоув, пока не найдёт себе собственное жильё. У него есть друзья в Брайтоне, с того времени, когда он жил там раньше. Проще простого, как два пальца об асфальт. Так что как только он собрался, ему оставалось лишь попрощаться. Он надеялся, что сможет сказать правильные слова и не будет звучать горько и жалко. Он надеялся, что Римус сможет понять, что Грант всегда будет рядом, если понадобится ему; он прибежит к нему в мгновение ока. И в то же время он надеялся, что никогда не понадобится Римусу. Надеялся, что оставляет его в надёжных руках. Закончив собирать вещи, Грант присел на кровать. Он слышал телевизор в соседней комнате, чересчур громкий звук. Иногда Сириус оставлял его включенным всю ночь, и это будило Гранта. Но если он выходил его выключить, ужасный чёрный пёс просыпался и начинал рычать на него в темноте. Наверное, всё дело в травме; Грант не винил Сириуса, но хотел бы, чтобы тот не демонстрировал это таким образом. Мог ли он по-настоящему доверить такому человеку заботу о ком-то другом? Сердце Гранта болело, когда он представлял Римуса — милого, серьёзного, чувствительного Римуса — на месте психологической груши для битья. И он просто смирится с этим, Грант это знал; Римус чувствовал себя таким виноватым из-за заключения Сириуса, что принял бы любую жестокость в свой адрес. Но это было неправильно. Грант поднялся. Значит, ему нужно сделать ещё кое-что, прежде чем он сможет уйти. Ему придётся поговорить с Сириусом.