***
Девушка с силой толкнула дверь, которая, неприятно обдав барабанные перепонки режущим скрипом, распахнулась. В зале для сборов стоял Какузу, о чем-то тихо переговаривающийся с голограммой Пейна, но, увидев девушку, подозвал к себе, кидая взгляд на плетущегося сзади блондина. — Неважно выглядишь, Дейдара. — За последний месяц мы выполнили около семи заказов, как думаешь, почему я неважно выгляжу? — огрызнулся тот. — И ты хорошо за это получаешь, Дейдара, — слегка угрожающе протянул Пейн, блеснув разноцветными лучами голограммы, и тут же перевел взгляд обратно на Какузу. — Ты уверен, что у тебя не получится отвезти мне документацию? Это дело первой важности на данный момент, время поджимает, а слишком много хвостатых все еще на свободе. Мне нужно как можно быстрее проанализировать все собранные данные, чтобы составить самый выгодный план действий. — Мы напали на след одного монаха, за которого один бывший феодал страны Ветра готов отдать очень большую сумму. И когда я говорю «очень большая сумма», я имею виду, что это окупит несколько месяцев наших миссий. Нельзя упускать такой шанс. — И то верно, но отчет должен быть у меня к концу недели. — Я могу отвезти, — пожала плечами девушка, кидая взгляд на двух мужчин, которые удивленно повернули к ней головы. — Раз уж это так важно. — Было бы очень удачно, Ами. Через несколько дней к вам прибудет Зецу, он разведывал расположение треххвостого. Дождись его и отправляйся. — Как скажете, лидер. — Пока можешь отдохнуть, тебя, Дейдара, это тоже касается, — кинул в сторону двери Пейн. — И, Ами, те книги, о которых ты спрашивала, стоят у юго-восточной стены библиотеки. Я был уверен, что они давно утеряны, но оказалось, что это не так. Поищи, может, найдешь то, что так упорно ищешь. Девушка поклонилась, выражая благодарность, и развернулась на пятках, выходя из помещения. Дейдара покинул зал, как только услышал о предстоящем отдыхе, и девушка немного похрустела шеей, внезапно поняв, что не привыкла сидеть без дела. Ей было хорошо в пути, когда перед ней ставили некую цель в виде чьего-то имени и все, что от нее требовалось — это лишь молчаливое и успешное выполнение приказа. Девушка чуть грустно усмехнулась, покручивая кольцо на пальце в нервном жесте, и побрела по коридору, глубоко погрузившись в свои мысли. Вероятно, слишком глубоко, чтобы не заметить мелькнувшую сзади нее тень. Она с запозданием дернулась на месте, когда ее толкнули вперед, больно ударив головой о стену, и девушка ощутила острие куная, впивающееся в горло ровно у сонной артерии. — Угадай, кто, — послышался игриво-угрожающий голос сзади, и Ами выдохнула сквозь сжатые зубы, покрывая тело чакрой. — Мне и гадать не нужно, я твою мерзкую ухмылку даже затылком чувствую, Хидан. И как я могла забыть, что, где Какузу, там и ты верно стелешься у его ног. — Повтори, — понизил голос Хидан, проникая кончиком лезвия под кожу, и коридор начал затапливать яркий свет чакры девушки. — Но-но, не советую, милая. Как думаешь, что будет быстрее: твои клинки или мой кунай? Ами прикусила щеку изнутри, чтобы не дать сдерживаемой ярости вырваться на волю. Парень был прав: одно неудачное движение, и острие заденет жизненно важную точку. Чакры после последней миссии осталось катастрофически мало, ведь Ами, наплевав на все последствия и предостережения, сопровождавшие ее в прошлой жизни, больше не сдерживалась. По крайней мере, ей так казалось. Какая, к черту, была разница, что ее жизнь становится короче с каждым использованием Бьякуго или техники клинков, если она ценила свое существование не больше, чем подошву на ботинках. — Тебе мало досталось на нашей последней совместной миссии? Хочешь повторить? — прошипела девушка, чувствуя боль в шее, что искрами отдавала в затылок, но тут из ее уст вырвался удивленный выдох, когда она ощутила, как мужская рука уверенно пробралась под ее плащ, до боли сжав грудь. — Только попробуй, ублюдок. — О, я попробую, еще и как. Думаешь, я забуду все слова, сказанные в мой адрес? Девушка ядовито усмехнулась, с какой-то неприятной тревогой в душе понимая, что ей… Ей, в общем-то, все равно. Будто бы она так много натворила в этой жизни, что заслуживает каждого наказания, что преподносит ей судьба. Но, мысленно мотнув головой, девушка попыталась избавиться от этих мыслей. — Знай, что ты можешь рискнуть, щенок. Но твое, хм… Пятиминутное удовольствие не будет стоить того, что я сделаю с тобой после. — Пятиминутное? Какая же ты… Даже когда стоишь, прижатая к стене, где тебя никто не спасет, — он пробрался рукой в ее штаны, больно толкнувшись в нее двумя пальцами сквозь белье, вызвав у девушки шипение. — Даже в такие моменты ты находишь в себе наглость мне хамить, дрянь? Какого черта ты такая сухая, я думал, что тебя заводят подобные… — Хидан, ты, кажется, заблудился? Мне казалось, твоя комната находится в другой части этого места, — послышался спокойный голос со стороны, и девушка прикрыла глаза, чувствуя, как силы и уверенность немного возвращаются к ней. — Ни в коем случае, Итачи, иди, куда шел. — Боюсь, у меня есть срочное дело к объекту твоего интереса. — Твое дело подождет. — Ты не слышал, что тебе сказали? — послышался более угрожающий голос, и девушка краем глаза увидела, как из темноты коридора вышел силуэт, судя по торчащему за спиной мечу, принадлежащий Кисаме. Хидан тихо зарычал, резко убирая кунай от горла девушки, все же неприятно задевая шею, от чего та зашипела. — Что ж, детка, в этот раз нас прервали, но будь уверена, мы с тобой еще не закончили. — О, не сомневайся, Хидан, — она повернулась к нему, кидая хладнокровный взгляд в его сторону и вызывая у того нервное сглатывание. — Я с тобой еще не закончила. Хидан громко и грязно выругался, кидая последний яростный взгляд на помешавших им, и скрылся в темноте тоннелей. Когда его гулкие шаги полностью стихли, забирая с собой любое напоминание о произошедшем, только тогда плечи девушки поникли, и она почувствовала, как по ране на шее проходятся влажной тканью. — Ты думаешь, нас просто так ставят в пары? Ты должна везде ходить с Дейдарой, чтобы не допускать таких ситуаций. — Мне не нужен телохранитель. — Да ладно? — хмыкнул Итачи, убирая последние капли крови и убирая свой платок в карман. — Может, тебе не нужна была и наша помощь? — Может, и так, — раздраженно ответила девушка, чувствуя, что непонятный клубок злости внутри нее почти достиг своего пика. — Итачи, оставь ее, ты же видишь, что Ами не интересуют такие приземленные вещи, как изнасилование, — хмыкнул Кисаме, переводя взгляд на девушку. — Кто знает, может, она специально подставилась? — У меня до сих пор чешутся руки, хочешь занять место Хидана, и мы это проверим? — оскалилась девушка, и ее тело окутал небольшой поток чакры, слегка развевая волосы. — Спасибо, уж откажусь, — тихо рассмеялся бесхвостый демон. Итачи лишь пожал плечами, с долей сожаления окидывая взглядом стоящую перед ним девушку, и прошел мимо нее, тихо подзывая своего напарника. В конце концов, что он мог сделать, если она так упорно не хотела принимать ничью помощь?***
Тихий шелест страниц погружал Ами в особо приятную атмосферу, среди всего безумства, что наполняло ее жизнь последнее время. Она перелистывала страницы большого пыльного тома, которому наверняка было уже несколько сотен лет, бережно смахивая застаревшие ошметки непонятных растений. История этого мира, по прежнему, очень завораживала, и девушка жадно глотала каждое слово, покручивая в руках столь привычное взору украшение, изредка кидая на него глубокие, пропитанные затаенной грустью, взгляды. Между бесконечной пустыней, в которой она давным-давно похоронила свои надежды, мечась среди своих огней, девушка видела непонятный мерцающий голубой свет. Он приятно обволакивал ее, немного смягчая боль от всего, что происходило с ней последнее время. И Ами льнула к этому свету, неосознанно, будто бы это единственное человечное, что осталось с ней в ее пустой оболочке. Тянулась, как моль тянется на свет, пыталась достигнуть, но все впустую. Будто бы знала, что даже этому свету не под силу вернуть что-то давно утерянное, как бы сильно этого не хотелось. Девушка кинула очередной задумчивый взгляд на кулон, слыша, как тихо отворяется дверь в библиотеку. — А я-то думал, куда стали пропадать мои любимые книги, — послышался тихий вкрадчивый голос, и девушка флегматично подняла взгляд, встречаясь с темными глазами Итачи, чтобы затем так же молча опустить его вниз и продолжить читать. — Что ты так упорно ищешь в истории нашего мира? — А ты? — Осознание ошибок прошлого, совершенных нашими предшественниками, дает нам возможность не допустить их в будущем. — Именно поэтому ты вырезал свою семью, чтобы избавить мир от революции могущественнейшего клана в истории? Он как-то странно взглянул на нее, и его глаза вспыхнули алым пламенем, открыв ее взору шаринган, и девушка вспомнила события примерно двухмесячной давности, когда ей пришлось столкнуться с Учихой в одном из коридоров подземелья. Итачи преградил девушке дорогу по пути в столовую на следующий день после того, как впервые увидел ее в логове Акацуки. Он сильно сжал ее запястье, под удивленный взгляд Ами, и взглянул на нее оценивающим взором, будто бы пытаясь разгадать какую-то загадку. — Значит, это все-таки, ты? — Я, — пожала плечами девушка, пытаясь аккуратно высвободить руку, не имея желания вникать в странности стоящего перед ней парня. — Орочимару? Ами зашипела, чувствуя, что это имя скоро станет табу для ее слуха, и подняла прищуренный и слегка раздраженный взгляд. — Орочимару мертв. — Твои глаза говорят об обратном. — Мне плевать, что ты там увидел в моих глазах! — прикрикнула девушка, ощущая досаду от того, что на самом деле она сомневается в своей правоте после слов Кабуто. Воспоминания о злобной твари внутри, как всегда, неприятно резанули где-то под коркой сознания, и девушка устало тряхнула головой, замечая, что парень все так же сжимает ее руку. — Ну чего тебе еще? — Если ты не Орочимару, то кто? — Я не знаю, ясно? Отвали от меня, будь так добр. С того дня он стал наблюдать за ней, и делал это в любой удобный момент, будто бы анализируя каждый ее шаг и слово, доводя этим до белого каления саму девушку. Но, не смотря на странное поведение, он практически всегда становился на ее сторону в каких-либо спорах, а когда дело доходило до стычек, что случалось почти всегда, если Ами с Хиданом оказывались в одном помещении, то Итачи обычно разнимал их. Несмотря на внешнюю раздражительность, Ами была ему благодарна. Он выражал ей молчаливую поддержку, и она так же молча ее принимала, особо не зацикливаясь и не ища корней такому поведению по той простой причине, что ей было плевать на источник такого отношения к ней. Итачи нахмурился, вероятно, так же вспомнив тот случай, и чуть дотронулся пальцами до книги, поворачивая ее на себя и пробегаясь глазами по строчкам. — Заячья богиня? Почему ты читаешь об этих легендах? — Я помню, что я что-то очень упорно искала в самой ранней истории, пытаясь узнать… Узнать что-то. Еще до того, как попала сюда. — Когда мы с тобой впервые заговорили, ты сказала, что Орочимару мертв. — Верно. — Но ты до сих пор так и не объяснила, что имела в виду. — Если ты включишь мозги, то вспомнишь, что я сказала тебе сразу после этого. — Хочешь сказать, ты до сих пор ничего не вспомнила? Когда я еще жил в Конохе, тебя там не было, я уверен. — Потому что… Потому что я пришла туда не больше года назад, — чуть напрягшись, вспомнила девушка. — И уже заслужила повязку шиноби? Как такое возможно? — подозрительно спросил парень. — Я обучалась у Цунады-сама на протяжении трех лет до этого, и еще… И еще я обучалась… Теплая ладонь треплет ее волосы, и девушка жмурится на солнце, улыбаясь, как довольный кот. Эта же рука смещается на шею, мимолетным движением оглаживая ее и притягивая к себе для поцелуя. — Ами? — подал голос Итачи, видя, что девушка уставилась немигающим взором на свечу, сжимая в руке кулон. — Да, я… Я не помню. Больше не помню, — выдохнула она, чуть сжимая виски от нарастающей боли в голове, каждый раз, когда она пыталась что-то вспомнить. Что-то очень важное, что ускользало от нее все время. — Мы были напарниками с Орочимару. — Я знаю, — сказала девушка, тут же удивленно вскидывая глаза. — Откуда я это знаю? — Он разрабатывал технику, позволяющую ему перемещать свое сознание из тела в тело, и… — Я стала его сосудом, — тихо прошептала девушка, осененная своим пониманием. Она знала, что Змей каким-то образом находился внутри нее, помнила, что раньше жила, пытаясь ютиться в своем сознании с кем-то еще. Но все остальное было слишком размытым и неточным, пока сейчас она, наконец, не вспомнила день, когда впервые встретилась со Змеем. — Я не из этого мира. — Что ты имеешь в виду? — Когда Орочимару впервые очутился в моем теле, я была не в этом мире. Я родилась не здесь. Итачи потер переносицу, чувствуя странное доверие к сидящей перед ним девушке. Он умел видеть, когда люди лгут ему, даже самые отъявленные лицемеры. Но она… Видимо, она действительно мало что помнила из своего прошлого. — Зачем тогда ему использовать твое тело, как сосуд? — Он говорил что-то о чакре, что люди нашего мира накапливали ее поколениями. Парень с небольшим сомнением окинул девушку взглядом, выхватив книгу из ее рук, и перелистнул несколько страниц, будто бы пытаясь найти что-то. Ами медленно моргнула, переводя все еще немного безразличный взгляд на догорающую свечу, пока Итачи что-то упорно высматривал в строках, наконец, всунув ей эту книгу обратно, указывая пальцем на один из абзацев. — Читай. Девушка вскинула чуть удивленный взгляд, все же приняв книгу из рук Учихи и опуская взгляд на указываемые им строки. «И была та дева прекраснее всех, кто когда-либо существовал на Земле. Люди, населявшие наш мир, знали ее, как Кагуя, что означало «Сияющая ночь». Многие считали ее утренней звездой, или светом восходящего Солнца. Ее сила была столь безгранична, что все безропотно подчинялись ей, впрочем, живя при этом в относительном мире. И лишь двое ее сыновей пролили свет на истинную правду и сущность Заячьей богини. История гласит, что дева испробовала запретный плод, что нес в себе свет и добро этого мира, но оказалась поглощена его силой, слившись с могучим древом воедино и образовав энергию, которую в будущем назовут чакрой» Ами подняла взгляд, встречаясь с чуть прищуренными глазами Итачи, которому, казалось, и самому был любопытен исход разговора. — Этого не может быть. Чакра — природная энергия, с которой рождается каждый человек. — Каждый человек в нашем мире. Но у всего, даже у чакры есть свои истоки. Не то, чтобы меня это сильно волновало, но мне был очень неприятен Орочимару. И если этот факт как-то поможет тебе избавиться от него… — Орочимару мертв! — вскочила девушка, понимая, как страх медленно, но уверенно затапливает ее сознание. Она гневно сверкнула глазами в сторону Учихи, что меланхолично пожал плечами и сделал несколько шагов в сторону выхода из библиотеки. — А детские сказки и легенды не имеют ничего общего с действительностью. — Как знать, как знать. Но подумай вот о чем, ты же сама упомянула, что по какой-то причине искала важные детали в истории, до того, как попала к нам. До того, как твое сознание по неизвестной причине спуталось. Тебе не кажется, что ты искала ответы на вопросы, которые беспокоили тебя уже тогда? — Замолчи! — девушка схватилась за голову, чувствуя, что глаза начинает неустанно печь, а голова идет кругом. — Может, ты давно догадывалась о чем-то, но не могла или просто боялась сложить весь пазл воедино? — Я сказала, заткнись! — зашипела девушка, в защитном жесте вскидывая руку, наполненную чакрой, но тут же рухнула на колени, содрогаясь от судороги, проходящей через все тело. Итачи подошел к ней, с сожалением окидывая взглядом девушку, толком не осознавая, что же с ней все-таки происходит. Он достал с ящика деревянного резного стола свечку, тут же зажигая ее небольшой огненной техникой и ставя на место только что догоревшей. — Я не знаю, кто ты, что тебе пришлось пережить. Но знай, что наш мир ждут большие перемены, и Акацуки стоят на их пороге. Потому каждое твое решение, каждый твой выбор — может перевесить чашу весов в ту или определенную сторону. Поэтому только тебе решать, на чьей ты стороне. — А на чьей стороне ты? — хрипло спросила девушка, давно осознав, что Итачи, вероятно, самая темная лошадка из всех членов Акацуки. — На стороне мира. — Этот мир не заслужил мира, — чуть усмехнулась Ами своей же тавтологии. — Возможно, но в наших силах его изменить, и изменить людей, живущих по старым устоям. — Этих людей не изменить! — в отчаянии крикнула девушка, чувствуя, как призраки прошлого догоняют ее, вновь и вновь причиняя саднящую боль, что кровоточащими ранами расползалась в ее душе, заставляя убегать от этих чертовых воспоминаний как можно скорее. — Их не изменить, Итачи, пока они сами не потеряют своих близких. Пока сами не окажутся в таких передрягах, что, наконец, начнут ценить и уважать каждого человека на земле и выбор любого из них. Пока они не перестанут обращать все свое внимание на жизнь других, начав, наконец, задумываться о собственных грехах, они не смогут очиститься. — Ты говоришь, как сломленный человек. — Я не сломлена, — прошипела девушка. — Я просто ненавижу людей, которые считают, что им все дозволено. Которые считают, что они умнее и праведнее всех остальных. Которые считают, что в мире шиноби еще есть место старым правилам, моралям и устоям. — Так тебе не было места в Конохе, потому что ты нарушала эти устои? Что ты сделала, скажи, мне просто любопытно? — Я… Я не помню… — Люди ненавидели тебя? Презирали? Я знаю, каково это, поверь. Но у этих людей еще есть шанс. — Я умру, но не дам им ни единого шанса на то, чтобы продолжать свои жалкие жизни, пока они не искупят все свои грехи. Все, до единого. Учиха устало вздохнул, чувствуя, как что-то в этой девушке не дает ей увидеть правду. Что-то или кто-то. Останавливает в полушаге от того, чтобы осознать, что ее намерения, в какой-то степени, имеют место быть, но есть и другой выход. Иной. Не столь радикальный и не столь жестокий, ведь он знает, насколько тяжело нести такую ношу. Насколько тяжело принимать на свою совесть грехи остальных, затерянных в своих страхах людей. Когда ты считаешь, что сможешь вытерпеть это все, сможешь жить под гнетом ненависти и презрения остальных, пока сам чужой кровью пропитываешь этот мир. Когда орошаешь этой же кровью родную землю, пытаясь взрастить на ней новое, мирное поколение без войны и предрассудков, а натыкаешься на такие же, полные боли и потерь глаза, как и у тебя самого. — Я вижу в твоей душе, что этот мир не изменился так, как я хотел. Но я уверен, что у него есть второй шанс. — Я давала этому миру сотни шансов, ставя свою жизнь под угрозу каждый день, ради людей, которые не заслуживали этого, — с какой-то ужасно глубокой горечью произнесла девушка, наконец, придя в себя и поднимаясь с пола. — И теперь я собираюсь делать лишь то, чего жаждет моя душа. — И чего же она жаждет? — Вероятно, мести. За все, что я пережила по чужой вине. — Что ж, это твой выбор, — парень неспешным шагом направился в сторону выхода из библиотеки и остановился уже у приоткрытой двери. — Но подумай о своих корнях, истинных корнях и месте в нашем мире. Ведь если легенды не врут, то ты и сама должна понимать, что… — Убирайся к чертовой матери, Итачи, твои наставления уже сидят у меня в горле, — устало откинулась обратно на диван девушка, поднимая глаза к потолку и смотря из-под полуприкрытых век, как парень делает легкий поклон и тихо прикрывает за собой дверь. Она стянула с шеи протектор, пытаясь рассмотреть свое лицо и змеиные глаза в мутном отражении металла. Конечно, Итачи был прав. Конечно, она и сама поняла, ведь каждая деталь в истории указывала на очевидный факт: чакра появилась в этом мире из-за определенного стечения обстоятельств. А это означало лишь одно — мир, который она считала своим домом, был лишен чакры. И вывод напрашивался сам собой. Она родилась здесь.***
Ледяные капли очерчивали лицо девушки, неприятно пробираясь за воротник плаща. Пронзительный ветер завывающе стонал, носясь мимо нее, будто бы стая мрачных призраков, и Ами посильнее укуталась в плащ, вздрагивая от такого неудачного сравнения. Казалось, что тысячи голосов нашептывали ей что-то пробирающее до костей, и девушка поежилась от неприятных ощущений, все же подставляя лицо дождю, что беспрестанно лил с того самого момента, как она пересекла границу Амегакуре. Эта деревня была странной, но после бесконечных тесных лабиринтов логова Акацуки, девушка дышала полной грудью, ощутив запах мокрых улиц и свежести, которая витала там. Внезапная картина мелькнула перед ее глазами невнятным полотном, и Ами застыла на месте, в попытках ухватиться за мимолетное ускользающее тепло. Капли дождя стекают по ее телу, пропитав насквозь одежду, делая ее безумно тяжелой и неуютной. Однако нависшее над ней ухмыляющееся лицо смутно знакомого, но, безусловно, некогда близкого ей человека, заставляет девушку чувствовать тепло в груди. Они забежали под крышу первой попавшейся лавочки, когда внезапный ливень застал их во время тренировки. Мужчина заносит свою руку, чтобы поправить прилипшие к лицу девушки мокрые пряди, и его пальцы случайным движением задевают ее губы, отчего девушка их податливо раскрывает, будто бы моля о чем-то большем, чем мимолетное прикосновение. Дыхание мужчины сбивается, становясь тяжелым, и он аккуратно скользит пальцами вдоль руки девушки, склоняясь к ней ниже, с безумным желанием, и одновременно с угрозой глядя ей в глаза, будто бы предупреждая о чем-то. Его вторая рука, до этого упирающаяся в стену за спиной девушки, смещается ниже, оглаживая лицо, а после цепко хватает за подбородок, поднимая наверх и заставляя посмотреть в глаза прежде, чем он сомнет ее губы в собственническом поцелуе. Но внезапный окрик какого-то проходящего мимо шиноби заставляет его разочарованно выдохнуть и отстраниться от нее. Ами судорожно сжала горло, хватая ртом воздух, и теряя ориентацию в пространстве. Казалось, еще секунду назад, она чувствовала то-то… Ощущала чьи-то теплые пальцы на лице, а уже сейчас ее кожа горит от пронзающих капель этого чертового дождя. Она схватилась за голову, думая о том, что тонет во всем этом безумстве, захлебываясь в собственных воспоминаниях, которые подобно липкой смоле не хотят отпускать ее израненную душу. Несколько капель попали ей в глаза, и девушка смахнула их неловким движением, ощущая опустошающее чувство в груди, и опустила взгляд на мокрые пальцы. Ей вдруг стало интересно, умеет ли она плакать. Раньше умела. Раньше слезы катились из ее глаз не часто, но так или иначе, тому был повод. А сейчас ей казалось, что она не смогла бы заставить испытать себя хоть что-то, даже если этому и была бы какая-то причина. Но была ли она эти недовольна? Нет. Человеческие чувства принесли ей так много боли в прошлом, что она скорее погибла бы от своей же руки, чем заставила себя заново испытать их. Ами шла по небольшим улочкам города, чувствуя какое-то странное успокоение на душе, когда увидела бумажную бабочку, вспорхнувшую на ее руку. Девушка огладила ее пальцами, и та взметнулась в небо, призывая следовать за собой. И Ами ничего не оставалось, кроме как легко оттолкнуться от земли, и убедившись, что никого рядом нет, понестись по замысловатым крышам города, следуя за своим проводником. Центральное здание отличалось особо мрачной вычурностью, что, впрочем, нисколько не оттолкнуло девушку. Она взбежала по стене, приземлившись на… — Черт возьми, Пейн, что за ужасная безвкусица посетила архитектора этого города? — скривилась девушка, осознав, что находится на большом каменном языке, который высовывает громадная каменная скульптура. Рыжеволосый парень глядел мимо нее, всматриваясь в никогда не светлеющий горизонт, а затем меланхолично пожал плечами. — Меня это не волнует. Ты принесла бумаги? — Мне достать их прямо здесь? — Ами, ты на хорошем счету, но твоя дерзость может сыграть тебе плохую службу, — сощурился парень, махнув ей рукой. — Пошли. Они прошли вглубь статуи, что соединялась с тем самым центральным зданием, и девушка немного неуютно вздохнула. Пейн повел ее по многочисленным коридорам, в конечном счете заводя в просторный кабинет, заваленный кипой бумаг, и жестом приказал ей сесть. — Лидер. — Да? — Почему вы спасли меня тогда? — Я ведь уже говорил, мы постоянно ищем людей, которым могут приглянуться наши взгляды. — Вы сказали, что следили за мной долгое время, значит… — ее голос стал чуть хриплым, и Пейн оторвал взгляд от документации о последних договорах с наемниками, смотря на девушку. — Значит, вы должны знать, кем я была. — Я не понимаю, о чем ты, — откинулся на спинку кресла парень, и девушка заметила сильную усталость на его лице. — Я плохо помню свою жизнь до прихода сюда. Точнее, это очень тяжело объяснить. Я вижу, как я тренировалась, помню разные отрывки своей жизни, но все это идет фрагментами. Я не могу сложить хронологическую последовательность, лишь множество осколков, бессвязно крутящихся вокруг чего-то одного. — Так ты хочешь сказать, что не помнишь, кем была? — Наверное. И я хочу понять свое место здесь, в этом мире. — Я более чем уверен, что учитывая обстоятельства, при которых мы тебя забрали, — он сделал многозначительную паузу, пытаясь намекнуть девушке о предательстве деревни. — То твое истинное место здесь, ведь там тебе бы не дали раскрыть весь свой потенциал, разве ты этого не чувствуешь? — Я ничего не чувствую, Пейн, — девушка взглянула на него немного горьким взглядом, позволив себе столь неформальное обращение. — Ничего, кроме какого-то накапливающегося внутри кома, который растет с каждым словом в мой адрес, с каждой стычкой с кем-то извне, с каждой попыткой что-то вспомнить. Я чувствую, как злость заполняет меня изнутри, шевелясь, как клубок змей. Мне кажется, что это скоро убьет меня, потому что я не даю вырваться этому наружу. — Так почему ты не даешь вырваться этому наружу? — сложил руки в замок парень, с любопытством рассматривая сидящую перед ним девушку. — Потому что что-то внутри подсказывает, что это неправильно. — Ты должна понимать, что границы правильного и неправильного давно размылись в этом мире. Вы с Дейдарой выполнили множество заказов за последнее время, очень преуспев в этом, я доволен твоей исполнительностью. Но как ты, после того, сколько жизней уже погубила, можешь размышлять о том, что правильно или нет? — Не знаю, — пожала плечами девушка, и устало размяла шею, закидывая ноги на софу, на которой сидела, понимая, что точного ответа от лидера ей, видимо, не добиться. — Мне ждать, пока вы разберетесь с бумагами, а затем отправляться обратно? Пейн вновь возвратился к документам, неопределенно мотая головой и погружаясь в работу, вспоминая момент, когда первый раз узнал об этой девушке.***
Это был странный разговор, начиная от прихода Кабуто и заканчивая заинтересованностью Мадары в ученике Орочимару. На Змея точили зуб половина Акацуки, потому предложение, выдвинутое его учеником, было более, чем привлекательным. — Почему бы мне не убить тебя прямо сейчас, как плату за то, что Орочимару уже мертв? — низким голосом произнес Мадара, окидывая взглядом ухмыляющегося Кабуто. — А с чего вы взяли, что он мертв? — Экзамен чуунинов, почти три года назад. Эта весть разнеслась по всем странам за несколько суток. — Боюсь, вы слишком недооценивали моего Господина. — Что ты хочешь этим сказать? — Он жив, в полном уме и здравии, дожидается своего часа в одном из сосудов. — Саске? — меланхолично спросил Мадара и удивленно выдохнул, что было не свойственно даже для него, когда тот лишь покачал головой. — А кто же? — Не могу вам сказать, но эта девушка вас заинтересует, как и вы ее. — Девушка? — подал голос сидящий в углу Пейн, с неприязнью взирая на гостя. — Кто она? — Нет-нет, вы же не думаете, что я пришел сюда просто для того, чтобы выдать вам особо важную и секретную информацию за «спасибо», которого от вас, впрочем, не дождешься. — У меня к тебе очень много вопросов, Кабуто, — сощурил глаза Учиха, чувствуя, что его контроль над ситуацией выскальзывает из рук на глазах. — Начиная с того, откуда ты знаешь обо мне и, заканчивая тем, зачем же нам сдался сосуд Орочимару. — Она необычная. Не могу сказать, что выделяется какими-то особыми способностями или техниками, за исключением, разве что, мощнейшей чакры, которую, пожалуй, никто из вас и представить не может. Хотя вон ты, — он ткнул пальцем в сторону Пейна, — недалеко от нее отстал. — Я все еще не вижу конструктивных причин, почему она может быть нам интересна. — Потому что если правильно расставить фигуры на столе, то ее же друзья могут предать ее. А учитывая ее эмоциональную нестабильность, это будет еще проще. — Откуда такие глубокие познания? — Она из Конохи, а я, как вам известно, долгое время был там шпионом, и у меня еще очень много проверенных людей в Листе. — И что с того? Ближе к делу, у меня заканчивается терпение. — Скажем так, деревня ее не очень то жалует. Конечно, без особых на то причин, но кому, как не вам знать, какое отвратительное нутро у большинства, людей, верно? — оскалился Кабуто, но увидев предупредительный прищур Пейна, поспешил продолжить. — Говоря прямо, В Конохе ее не любят, начиная от мирных жителей и заканчивая некоторыми джонинами, но никто не знает, что она является сосудом Орочимару. — Как так вышло, неужели она может подавлять его своей волей? — удивился Пейн. — Не совсем так, но это не имеет для вас никакого значения. Можете представить, как обострится на нее деревня, когда узнает, кто скрывается внутри шиноби листа? А что случится с девушкой, которая отдала себя преданной службе Конохе, а ей в ответ попытаются воткнуть нож в спину? — Она захочет им отмстить, — тихо проговорил Мадара. — Абсолютно верно. — И все же… — Она обладает техникой священных клинков, имея потенциал, чтобы активировать все семь. — Лжешь, — вскинул взгляд Учиха, светя через щель маски кровавым шаринганом. — Я слышал, что многие поговаривали о наследнике этой техники, но не думал, что слухи могут быть правдой. Но тебе какой в этом всем прок? — Сначала мне было интересно наблюдать за той, в ком, оказывается, находится мой бывший Господин. Ведь я, как и вы, не знал, что он все-таки выжил в той битве. Не думал, что у него хватит решимости воспользоваться крайним вариантом. Но, как я и сказал, мне нужна кое-какая информация от нее, только и всего. Мы договорились? Пейн метнул задумчивый взгляд на Мадару, который, тоже застыл в нерешительности. — Ты говоришь, как и где нам ее найти, предоставляешь информацию от своих шпионов о ее передвижениях и взаимоотношениях с верхушкой Конохи и окружающими ее людьми. Мы проанализируем это и решим, стоит она того или нет. Если все сложится так, как ты говоришь, ты сможешь с ней пообщаться после. Кабуто сделал легкий поклон, с хлопком исчезая, и рыжеволосый парень напряженно выдохнул, думая о том, что еще один союзник, особенно из Конохи, им не помешает.***
Пейн поднял задумчивый взгляд на девушку, что уже второй час листала очередную книгу, которую нашла у него в кабинете, вчитываясь в строки в тусклом свете помещения. Он симпатизировал Ами, потому что она отличалась мотивами от других Акацуки. Пусть ею двигала месть, но она не желала смерти тем, кто предал ее. Девушка хотела очищения этого мира, как и он сам, и это даже немного восхищало его. Даже после всего, что она пережила, даже после того, как потеряла саму себя, в ней все равно оставалось понятие того, что есть верным решением, а что нет. Слепое убийство не принесло бы ее душе покой, и он это знал. Знал, потому что когда убил собственными руками Ханзо, то не почувствовал ничего, что ожидал ощутить. Ему не стало легче ни на капельку. Пейн считал, что когда сердце того, кто убил лучшего друга, перестанет биться — то он, наконец, сможет отпустить прошлое, начав иную жизнь, лишенную бессмысленных страданий. Но он ошибался. Ошибался, потому что смерть Ханзо стала лишь катализатором того, в кого он превратился сейчас. Но Пейн ни о чем не жалел, ведь так, или иначе, он желал этой земле добра и процветания. И кому, как ни ему было знать, что этот мир никогда не достигнет света, не пройдя через путь очищения. Именно поэтому, он и ценил Ами, вероятно, больше, чем остальных. Она не делала вид, что ей интересны дела Акацуки, она не шибко любила заказы на убийства, хоть и считала их неотъемлемой частью работы. Девушка уверенно шла вперед, желая обрести покой после того, как привела бы этот мир сначала к хаосу, а потом, к следуемому за ним миру. Ее цели не были столь посредственными и приземленными, как простая месть Конохе, нет, она смотрела так масштабно, что у Пейна захватывало дух, оттого ему хотелось помочь ей найти долгожданный покой. — Говоришь, что слишком много стало накапливаться внутри тебя? — задумчиво произнес парень, потирая подбородок и смотря куда-то в сторону, краем глаза подмечая, что девушка неохотно подняла глаза от книги. — Можно сказать и так. — У меня есть одна идея, вы ведь как раз собирались с Дейдарой за треххвостым? — Верно, — сузила глаза девушка, пытаясь понять, к чему может быть задан подобный вопрос. — Думаю, твоему напарнику следует отдохнуть, — произнес парень, еще сильнее сбивая с толку девушку. — Зецу как раз узнал о местоположении треххвостого, ты еще не смотрела? Ами отрицательно мотнула головой, наблюдая за тем, как Пейн встал, очерчивая пальцами карту на стене, и проводя рукой известный лишь ему маршрут. — И верно, дорога лежит именно через эту местность… Что ж, — пробормотал он сам себе и сел обратно в кресло, кидая нечитаемый взгляд на Ами. — Ты успела соскучиться за Конохой?