Хорошему человеку и небо помогает

Ночь, полная звезд, заботливо баюкает сумрачные горные хребты Облачных Глубин. Лань Чжань поправляет на коленях гуцинь, снова проводит кончиками пальцев по струнам и болезненно хмурится. От мелких ранок на подушечках и от собственного бессилия, не позволяющего отыскать в огромной вселенной душу одного-единственного человека. После бесчинств ордена Цишань Вэнь, после уничтожения Пристани Лотоса Облачные Глубины тайно приютили выживших членов ордена Юньмэн Цзян. Всех, кроме одного. Вэй Ин просто исчез. И из этого мира, и из загробного. Лань Чжань смотрит на тихую гладь озера, затем — на полную безмолвную луну. Хорошему человеку и небо помогает. Поможет ли в этот раз? Лань Чжань разглядывает свои руки и все же решает сыграть песнь расспроса души еще раз, когда где-то далеко за спиной грохочет взрыв. Пальцы так и замирают над струнами. Сигнальная ракета ордена Гусу Лань разрывает ониксово-чёрное небо, сверкает бледным облаком высоко-высоко. И это не предвещает ничего хорошего. *** Жар пламени иссушает воздух, выжигает из него спасительный кислород. Огонь пожирает его неустанно, пожирает Облачные Глубины, пожирает трупы в белых одеждах ордена Гусу Лань. А взамен плюётся бесчисленными крупицами раскаленного тлеющего пепла. Пожар губит всё на своем пути. Лань Чжань прячется за развалинами некогда уютной трапезной. Горбится, старается перевести дыхание, прислушаться к звукам вокруг, но слышит лишь треск умирающих дощатых полов. На плече горячо и липко, и Лань Чжань изрезанными от струн пальцами туже затягивает лоскут ткани, но он стремительно мокнет, и приходится оторвать от подола ещё кусок, чтобы заменить повязку. Она поможет, пусть и ненадолго. Рваная рана на руке — не высокая цена за спасение из сожженой библиотеки древних рукописей, нот и заклинаний. Дядя и старший брат, а также те, кто сумели выжить в этом несправедливом Аду, уже должны быть на достаточном расстоянии. Дядя серьезно пострадал, но о нем позаботятся. Лань Чжань всей душой верит, что его родные в безопасности. И что они не стали его ждать. Потому что шансов, что ему удастся улизнуть незамеченным, ничтожно мало. Пока он отбивался от врагов и пытался их задержать, чтобы выиграть для остальных время, — угодил в западню. И как ни старался отыскать путь к отступлению, ничего не получалось, адепты ордена Цишань Вэнь окружали со всех сторон и приносили с собой лишь звон клинков и предсмертные стоны раненых. Надеяться на помощь тоже не стоит, помочь просто некому. Разве что случится чудо, в которое Лань Чжань никогда не верил и не поверит теперь. Он крепко держит гуцинь с окровавленными струнами, оглядывается и осторожно ныряет между подпаленных многолетних слив. Остается последний рывок — пробраться к южной скале незамеченным, прошмыгнуть через внутренний двор и… Мимолетное движение впереди заставляет пригнуться и напряженно замереть, высматривая в пылающей ночи силуэт. Не получается, от жара воздух искажается и плывет. Единственное, в чем Лань Чжань уверен на сто процентов, что незнакомец один. Если это кто-то из клана Вэнь, осмелевший настолько, что рыщет тут в одиночку, то Лань Чжань сейчас же оборвет его жизнь. А если прячется союзник, то будет спасено на одну жизнь больше. Среди неистовства трескучего пламени Лань Чжань крадется почти бесшумно. Фигура всё ещё где-то за обломками памятной скульптуры, и Лань Чжань подозревает, что его могли заметить. Медлить нельзя, он опускает гуцинь на землю и одним рывком преодолевает преграду. Бичень зажат в сильной руке, готовый пронзить горло… единственному наследнику и нынешнему главе клана Цзян. — Что ты здесь делаешь? — Лань Чжань опускает меч и бегло осматривается, слышит отдаленный шум. Цзян Чен сидит запыхавшийся и бледный, на лице после погони не осталось ни единой краски. Он стирает кровь с губы и кивает туда, откуда пришел: — Там псы из клана Вэнь, обнюхивают каждый тёмный угол. Их слишком много. Нужно уходить. — Видел кого-нибудь еще? — Лань Чжань не знает, зачем спрашивает о том, что и так известно. Но надежда умирает последней. — Всех, кого я видел, выволокли из домов за ноги, — Цзян Чен опирается на свой меч и кое-как поднимается. — Идем. Или нас ждет такая же участь, что и те горы трупов. Лань Чжань борется с собой, но спешит подобрать гуцинь. Они успевают сделать два шага. — Кто это у нас тут? Надменный самодовольный смешок позади, и Лань Чжань думает на миг, что это конец. Потому не торопится, когда оборачивается, не торопится, когда подносит руку к струнам гуциня. — Ай-ай, смотрите-ка на него, — снова этот мерзкий оскал. Убожество. Вэнь Чжао стоит в окружении своей послушной свиты и небрежно покачивает меч в руке. Рядом с ним Сжигающий Ядра — вернейший из подданных — смотрит угрожающе, напряженно. Готовый защищать хозяина — защищать того, кто возглавляет осаду. — Ты… — со всей кипящей злостью шипит Лань Чжань. Облачные Глубины почти уничтожены, большинство погибли в попытках защитить то, что уцелело, остальные спасались бегством. Против войска клана Вэнь шансов не было попросту ни у кого. Как пал орден Юньмэн Цзян, как подчинился орден Ланьлин Цзинь — все были одинаково беззащитны перед ними. Клан Вэнь давил противников количеством и варварской жестокостью, заставляя бояться, пресмыкаться перед всевластием Солнца. Изнутри Лань Чжаня разрывают противоречия. Они сражались до последнего, все истощенные и раненые. И что с того? Звуковой удар гуциня отбрасывает нескольких из своры врага, но Сжигающий Ядра гасит атаку, защищает остальных приспешников Вэнь Чжао. — Ха-ха, какая жалкая попытка! — смеется тот. — Лань Чжань, советую прекратить сопротивляться. Орден Гусу Лань посмел укрывать несогласных с законами Цишань Вэнь, и вы думали, что мы не узнаем? Похоже, Вэй Ин ждет вас уже слишком долго. Вы умрете здесь и присоединитесь к нему в загробном мире! — Что ты болтаешь! — Цзян Чен кричит, забыв обо всем, готовый так же безрассудно пустить в ход Цзыдянь. Он тоже искал Вэй Ина не один месяц, и, лишь прожив рядом с ним всё это время, Лань Чжань понял, что за напускной строгостью Цзян Чен скрывал лишь одно. Страх потерять близких, которыми он так дорожит. Особенно после смерти родителей. Вэнь Чжао снова смеется — раскатисто, победно. — Я слышал, вы до сих пор ищете его. Но даже если перевернете небеса, все равно не сможете найти! Израненные пальцы Лань Чжаня сжимают гуцинь. Сердце тревожно рвется наружу. — Вэй Ин… Где он?! — Я сбросил его с горы Луаньцзан, — хвастается Вэнь Чжао бессовестно. — От него наверняка уже не осталось и косточки! Ярость закипает в груди мгновенно, топит отголоски сознания. — Ах, ты! — прыжок отчаянный и быстрый, струны снова режут мягкую влажную кожу, только Лань Чжань больше не чувствует боль. Не чувствует ничего, кроме желания убивать. Бесполезно. Сжигающий Ядра не теряет бдительность, готовый встать стеной перед Вэнь Чжао в любой миг. Гуцинь отлетает в сторону, Лань Чжань падает на колени. Даже подняться сил не хватает, всё тело дрожит от злости и беспомощности. Цзян Чена швыряют рядом, их окружают вражеские клинки, жаждущие безжалостно разрубить двух мятежников на куски. Вэнь Чжао отдает приказ горделиво, с нескрываемым триумфом: — Отправьте их в последний путь! Нет, это точно конец, понимает Лань Чжань. И лишь через секунду слышит странный — пугающий — звук. Словно рокот бушующих волн, словно океан обрушился с неба и несется на них неумолимо и стремительно — тысячью вороньих крыльев, черных, как смоль. — Какого черта? — встревоженно вопрошает Вэнь Чжао, когда пропитанную кровью и дымом ночь пронизывает звучание флейты. Звучание ледяное и бесстрастное. Лань Чжань озирается по сторонам, но не может разглядеть ничего. Хладные тела погибших поднимаются один за другим — как полноразмерные марионетки. Превращенные в армию. Армию, теперь в сотни раз превосходящую по численности остатки клана Вэнь. И их становится все меньше с каждой секундой, мертвецы кидаются на них, свирепо лязгая зубами, прогрызая себе дорогу. — Задержите их! — орет Вэнь Чжао. — Скорее, перебейте всех! Лань Чжань предусмотрительно хватает рукоять Биченя, едва ли готовый отразить хоть несколько атак. Но он так просто не сдастся. Ни за что. — Эти лютые мертвецы… — Цзян Чен пораженно вертит головой. — Они убивают только псов из клана Вэнь. Лань Чжань очень надеется, что это действительно так, и в суматохе находит момент еще раз отыскать источник мелодии. На крыше одного из уцелевших домов, окруженная пламенем, стоит фигура. — Тот человек — отступник, — заключает Лань Чжань. Он поднимается на ноги и, только осмотревшись, убедившись, что ему ничего не угрожает, отпускает Бичень. — Ему повинуются темные силы, его методы жестоки и бесчеловечны, но… Похоже, что он нам не враг. — Плевать, какие у него методы, — Цзян Чен, переполненный надеждой на возмездие, преображается, ухмыляется зловеще. — Главное, он убивает псов из клана Вэнь. А значит — наш союзник! Лань Чжань наблюдает за происходящим будто со стороны, будто смотрит за действом на чужой сцене. Наблюдает, как клацают челюсти вокруг, вгрызаются в горла и лица, и адепты клана Вэнь падают и медленно, мучительно задыхаются, наполняя ночь тошнотворными булькающими хрипами. Лишь Сжигающий Ядра не уступает, отражает атаки решительно и бесстрашно. Когда трупы вдруг замирают — все, до единого — на сердце становится неспокойно. Флейта затихает, и незванный странник в черных одеждах, окутанный ворохом теней, плавно спускается на окровавленную землю. Его поступь неторопливая и вальяжная. Вэнь Чжао, словно пугливый кролик, прячется за спину Сжигающего Ядра. — Кто ты такой?! — в панике вопит он. — Что за демон, раз используешь такое гнусное колдовство?! — Вэнь Чжао, вот мы и свиделись, — говорит незнакомец, мягко перебирая нити черных теней между пальцев. — Я же говорил, что вернусь за тобой. Лань Чжань не верит тому, что слышит. Этого не может быть, думает он. Этого просто не может быть. Теряясь в догадках, он смутно замечает, что происходит дальше. Как Сжигающий Ядра рвется убить врага, и через минуту безвольно лежит на земле с безобразно вывернутой рукой. И без собственного Золотого ядра. Оно разлетается на осколки в руках, окутанных тьмой. А затем незнакомец подходит ближе — к своей следующей жертве, и полыхающие языки пламени высвечивают его лицо, его пустые белые глаза без зрачков. Вэнь Чжао жмется к стене. А в груди Лань Чжаня становится холодно и тяжело. Будто под ребра залили металл, и он застыл там неподъемной глыбой. — Вэй… Ин… Голос Лань Чжаня нетвердый и сиплый, и Вэй Ин его не слышит. Нет. Он не слушает. Некогда светлый, солнечный человек теперь всецело поглощен чудовищной жаждой расправы. Вэй Ин снова подносит флейту к губам. Её переливы звучат остро и высоко, порывисто меняя друг друга, порождая мелодию виртуозную, изощренную. Но эта мелодия властвует над тьмой. Сгустки теней — кровожадные и беспощадные — вырываются из земли, пронизывают небеса. Они беспрекословно подчиняются искусному заклинателю, нетерпеливо мечутся рядом. — Стой! — обречённо молит Вэнь Чжао. — Прекрати! Но Вэй Ин не собирается останавливаться. Мелодия превращается в отчаянный мстительный крик. Сгустки темной энергии бросаются вперед и взрываются цветком смерти. Вэнь Чжао — точно тряпичную куклу — подкидывает в воздух, пронзает десятком смертоносных игл. Чтобы, поддавшись команде заклинателя, разорвать искалеченное тело на куски. На пропитанную кровью площадь глухо падает голова Вэнь Чжао. Гримаса первозданного ужаса навечно застывает на его лице. Флейта снова замолкает. Тени отступают, растворяясь в свирепом огне, прячась в щелях между камнями — осколками когда-то процветающего поселения. Небо грохочет и не сдерживает слёз, — дождь россыпью драгоценных камней окропляет Облачные Глубины, но против ненасытного пламени бессильна даже погода. Лань Чжань изо всех сил старается об этом не думать. Он хочет подойти к Вэй Ину, хочет сказать, что Путь тьмы разрушает тело и душу, но не может пошевелиться. Багряная кисть на флейте — некогда прекрасном, но теперь столь смертоносном оружии — приковывает взгляд намертво. Руки дрожат от напряжения и волнения, словно их пронизывают молнии прямо с небес. — Вэй Ин, это и правда… ты…