Душа

Чертово слово «Sayonara» звучало похоронным маршем, когда Эйджи услышал новости о гибели близкого друга. Последнее слово, которое стало самым ужасным прощанием в его жизни. Ведь после этого дни, смешавшиеся в одно большое черно-серое месиво, состоящее из траура и слез, стали его жизнью. Вместе со снами, в которых Эш говорит японское «прощай» с американским акцентом и уходит во тьму, чтобы никогда снова не вернуться. Кошмары с кровью и трупами, как те, что посещали его в Америке, стали благом, о котором он молил, чтобы увидеть вместо Эша, поглощаемого чернотой. Однако вот он. Его наваждение. Стоит перед ним под сильным снегопадом и подбирает слова. — Прости. Если бы я вспомнил все быстрее, я нашел бы тебя в тот же момент. И не заставил ждать так долго, — прошептал Эш. (Воспоминания возвращались кусками, пронзали голову острыми копьями боли. Нахмурив брови, Эш шипел проклятия прошлой жизни и постепенно возвращал былой баланс в свой мир.) — Ты снова меня спас, — звучит знакомо и кажется сказкой. Слезы вновь наполнили глаза, а тиски сжали горло и сердце. Без возможности что-либо сказать Эйджи потянул на себя Эша, чтобы уткнуться в шею и вновь вдохнуть запах грейпфрута и лаванды, который всегда сопровождал того вместе с легкой нотой кедра. — Если это сон, или рай, пожалуйста, не забирайте меня отсюда. (Боль в голове была невыносимой, но еще хуже было осознать, до чего же изменился Эйджи. Темные, плотные круги под глазами, осунувшееся лицо и тело, что и до этого можно было назвать миниатюрным, стало еще меньше. Даже через одежду, Эш чувствовал тонкую талию, и это заставляло злиться. Злиться на самого себя, на Бланку, на Юэ Луна, да на весь окружающий мир. Вот только сейчас главное, что они рядом. Вместе.) И снова этот поцелуй, заставляющий дрожать колени и покрываться пунцовой краской, словно время замерло с их последней встречи. Холод зимы был нипочем, когда можно касаться тепла родного человека. По крайней мере, они так думали, пока не отморозили все конечности до судорог. — Пойдем, — уверенно сказал Эш, переплел их пальцы и пошел вместе с ним навстречу новой жизни. В квартире Эш молча снял верхнюю одежду, усадил его на диван и отошел, чтобы сделать чай и достать одеяла. Уже сидя бок о бок и грея руки о кружки, Эйджи решил нарушить тишину: — Скажи… Что произошло? Эш прокашлялся и послушно начал рассказ: — Меня ранил Лао, когда ты, наверное, уже полетел. Бланка меня нашел и убедил Юэ Луна меня вылечить, чтобы после использовать в своих целях. Месяц они за мной ухаживали, и когда я очнулся, были готовы вручить мне дела. Однако вмешалось само провидение, если оно вообще есть. Амнезия. Я помнил только строчки из твоего письма. И благодаря им я мне хватило сил сохранить рассудок. Я был на грани, — язвительно усмехнулся Эш и глубоко вздохнул. Небольшую дрожь в руках было так легко списать на холод, однако Эйджи прекрасно видел состояние Эша. Рука сама потянулась к ледяной щеке, нежно поглаживая и отогревая ее. — Реабилитация длилась неделю и, оправившись, я решил приехать в Японию, чтобы найти тебя, совершенно не помня как ты выглядишь и где находишься. Подозреваю, Бланка знал, но смолчал. А тут меня сделали моделью, что увеличило шансы тебя найти. Однако вышло наоборот и ты нашел меня, — Эш прикрыл глаза и поцеловал старшего в запястье. — Как только увидел тебя, на меня словно ушат воды вылили. И я вспомнил. Наконец вспомнил, — прошептал он. (Запах уюта. Эйджи. Яблоко, корица и мед… Как теплый свет дома в сильную бурю.) По щеке медленно поползла слеза, а сам Эш заснул, отогретый теплом и измученный болью. Эйджи отставил их кружки на стол, улыбнулся сумасшествию этого мира и тут же заснул, тесно прижавшись к Эшу всем телом. Кошмары, фобии, проблемы и весь остальной мир был слишком далеко, чтобы суметь побеспокоить их сон на двоих.