***
Белл пришёл в себя от энергичного похлопывания по щекам ладонью Олдбака в латной перчатке. — Ух, хвала богам, ты очнулся, —облегчённо вздохнул Эбрульф. — Прости меня, Белл, я применил больше силы, чем рассчитывал. — За что ты так с нашим дорогим Беллом? Мы же договорились, что не будем использовать даже и половины наших возможностей, — вытирая слёзы, спросил Глима. — Я уже извинился! Да и к тому же, думаешь, в Подземелье мне когда-то приходилось сдерживаться? В жизни бы не подумал, что окажусь в ситуации, когда придётся кого-то учить, — раздражённо оправдывался эльф, хотя, разумеется, тоже сильно переживал. Все трое находились в тренировочном павильоне, арендуемом Семьёй Ганеша для оттачивания навыков сражения против авантюристов на примере друг друга, ведь подобные схватки в городе и Подземелье были далеко не редкостью. С той же целью они сами и прибыли сюда, тем более, Ганеша так любезно предложил Хромому Плащу и его товарищам пользоваться павильоном в любое удобное для них время, лишь бы только сохранить в тайне свою масштабную авантюру. С виду он походил на обычный, ничем не примечательный павильон, но внутри стены были обиты самой прочной горной породой, а пол устилал толстый слой песка. — Думаю, на сегодня достаточно тренировки, Белл. Пора отдохнуть. У тебя и так отлично получается, — заключил Олдбак, начиная снимать шлем. — Нет! — резко и довольно грубо ответил Кранел, чем поразил эльфа и гнома. — Я хочу продолжить, хочу ещё один раунд! — заявил Кролик, вставая на ноги и отряхивая с себя осколки от стены, в которую был впечатан Эбрульфом. В его голосе отчётливо звучали жгучая злоба и непоколебимая уверенность. От такого невольно становилось не по себе. Эрки и Олдбак переглянулись. — Ты точно в этом уверен, Белл? Может, всё же не стоит? — отчаянно попытался повлиять на его решение Глима. — Да, уверен. Прошу, давайте продолжим, — непреклонно ответил Кранел. Эбрульф тяжело вздохнул и протянул Беллу зелье восстановления. Кролик залпом осушил его, и трое направились к центру площадки для начала следующего сражения. — Правила те же. Если сможешь как угодно ранить нас, то мы выбываем, — проговорил ещё раз условия Эбрульф, пока Белл становился в стойку. — Не хочется мне этого делать, но раз ты так пламенно настаиваешь — защищайся, юнец, — выкрикнул мини-эльф, сорвался с места и, ринувшись на Кролика, занёс оружие. С головы до пят Эбрульф был закован в тяжёлые латные доспехи, которые, как отметил удивлённый Белл перед началом боя, эльф не смог бы даже поднять, не то, что носить — такими внушительными они были на вид. Но Олдбак прекрасно справлялся с этой задачей и, гордо задрав нос, объяснил в чём же дело. Его навык Light Feathers, или же Лёгкие Перья, позволял адаптировать под его показатели силы и статуса любой элемент снаряжения, чем мини-эльф старался пользоваться на максимум. Он всегда покупал самую тяжёлую и соответственно прочную броню в лавках, чем увеличивал шансы на выживания в Подземелье. Ловкости, как бы это странно не звучало для эльфа, Олдбак особо не доверял. Он, вообще, сам по себе был странным эльфом. Тоже самое обстояло и с подбором оружия. Эбрульф пользовался относительно гигантским, раза в три превосходящим по длине его собственное тело, молотом. И, конечно же, его всегда безумно раздражало в магазинах, что все эти вещи обычно были предназначены для хоббитов или гномов. Белл перекатом через левое плечо увернулся от молота, двигающегося по горизонтальной плоскости, и быстро рванул вперёд, целясь в щели между латами в боку кинжалом. Эбрульф был тяжёлым противником, так как в драке с ним всегда нужно было прижиматься как можно ближе к земле из-за его роста. — Ты продолжаешь ошибочно считать, что из-за веса молота, я не успею его вернуть, но как бы не так, — проговорил Олдбак, поворачиваясь лицом к Беллу, хоть и казалось, что сделать так ему было крайней проблематично из-за инерции. Кинжал встретился с рукоятью молота и, так как Эбрульф продолжал поворачиваться, лезвие заскользило по ней. Эльф толкнул Кранела вперёд и оказался у него за спиной, приготовившись вбить кролика в песок. Но Белл понял его замысел и подскочил вверх, делая сальто назад. Молот ударил лишь по пустому месту. — Град молний! — крикнул Белл в воздухе. В спину Эбрульфа угодило несколько разрядов молний. Он издал недовольное кряхтение. Оттолкнувшись от земли и переведя энергию от сальто в ноги, Белл в мгновение ока оказался рядом с эльфом и почти смог вонзить кинжал в слабое место брони. — Не стоит недооценивать мои доспехи, — усмехнулся Олдбак, послав Кранела в полёт ударом молота в живот, после чего стремительно побежал в ту же сторону в точку приземления Кранела. — Ветер разносит дурман в воздухе с привкусом серы; дышит, очнувшись, вулкан смогом в небесные сферы, —прочитал заклинание Эбрульф и обрушил кувалду на песок прямо перед приземлившимся Кранелом. Белл мигом отскочил назад. От места удара по песку стали расходиться пылающие трещины, будто бы из-под песка рвалась наружу магма. И как бы Кранел не старался отскочить назад или в сторону, они следовали за ним. Когда выносливость стала иссякать, и Кролик слегка замедлился, вверх прямо под ним вырвался гейзер пламени. Прикрывшись кинжалами, Белл послал из них в столп огня молнию, чтобы защититься. Произошёл взрыв, откинувший Кранела на приличное расстояние. Кролик лежал на спине без движения. Медленным шагом Эбрульф приблизился к нему и занёс молот для удара. — На этот раз закончу всё не так сильно, не беспокойся, — заверил эльф, как вдруг Белл запрокинул руки назад, приподнимая тело, опираясь на плечи и шею и выставляя ноги вверх. Они столкнулись с тыльной частью бойка. Белл смог остановить и удержать молот стопами, а после молниеносно выпрямил ноги, толкая оружие всем телом. Эбрульф, сам того не желая из-за этого движения Кранела, поднял молот у себя над головой и отошёл на пару шагов назад. Из этого рывка Кролик сел на корточки, схватил охапку песка в руку и швырнул её в прорези для глаз в шлеме Олдбака. Тот невольно ахнул, ведь протереть глаза не мог. Для этого шлем нужно было снять. У него оставался превосходный слух эльфов, но прежде чем он смог им воспользоваться, прошла секунда замешательства. Белл отбил правым кинжалом слепой взмах молота, а левый вонзил в прорези между лат. — Град молний! — закричал Кранел и пустил заклинание по клинку прямо в тело противника. Олдбака затрясло, и у него даже подкосились ноги. — Я побеждён, — вздохнул не так уж и слабо оглушенный и прожаренный Эбрульф. Признав поражение, он покорно направился в ту часть павильона, где следовало ожидать проигравшим. — Отомсти за меня, Глима, — усмехнулся эльф. Надо отметить, Олдбак почувствовал, что в последнем поединке Белла словно подменили. Все его движения, удары и заклинания от краев были переполнены ненавистью, которые так и искрились из глаз. И он не сказал ни слова. Ясное дело, приложи мини-эльф всю свою мощь согласно статусу и многолетнему опыту, бой не продлился бы и десяти секунд, но точно ли он сражался с зелёным новичком первого уровня? Особенно после такого удара молнией сквозь доспехи Эбрульфа его начали одолевать нешуточные сравнения. Приобретённое утром заклинание к ночи может стать настолько сильным? Да что же с этим Беллом не так, в конце-то концов? Глима и Кранел вышли на центр павильона. В отличии от Олдбака гном предпочитал пользоваться намного более лёгкими доспехами, которые не стесняли движения. Кроме того, что Эрки был двухметровым гномом, он ещё и ни сколько не придерживался вековых традиций гномов по поводу стиля боя. Глима был магом и располагал довольно обширным списком заклинаний, большинство из которых были открыты им при повышении уровня. К огромной зависти Эбрульфа, который открыл лишь одно врождённое заклинание, почти вся магия Эрки являлась врождённой. Поэтому в бою гном полагался на посох, который впрочем сильно отличался от стандартных посохов. Это скорее был двуручный боевой топор, заканчивающийся на верхушке россыпью магических камней. Большая часть этого гибридного оружия до самой верхушки была сделана из мифрила, что позволяло с лёгкостью и безопасностью использовать посох в бою в качестве топора. Развиваемая способность Эрки — Духовная исповедь гнома — позволяла ему использовать три заклинания подряд без истощения разума, а на последующую магию разум восстанавливался в два раза быстрее. — Начнём, Белл. Помни о моих советах по поводу сражений с магами, — сказал Глима, на что Белл лишь кивнул и сразу атаковал. Если маг не защищён в тылу сражения другими своими товарищами по команде, то в сражении против других авантюристов его условная непобедимость тает на глазах. Любые атакующие заклинания в основной своей массе сосредоточены на урон по площади на некотором расстоянии от мага, поэтому в дуэлях маг всегда попытается увеличить расстояние между своим оппонентом, чтобы многократно повысить эффективность заклинания и банально зацепить своего врага . Так говорил Глима, а поэтому Белл решил во чтобы-то не стала не отдаляться от гнома. К тому же важно было преодолеть инстинктивное желание самому не отпрыгнуть или не уйти в сторону от надвигающейся магической атаки. Их схватка походила на вальс, ибо и Глима, и Белл никогда не останавливались, постоянно находясь в движении, парируя атаки друг друга. Куда бы не попробовал переместиться и отскочить Эрки, Кранел преследовал его, подбираясь почти вплотную. От столкновений лезвий во все стороны разлетались искры. В отличии от многих магов, Глима был довольно искусен в использовании холодного оружия, и перед Беллом, который чуть ли не прижимался к противнику, обладал явным преимуществом. Как бы ни изворачивался, перекатывался и не уклонялся Белл, топор оппонента то и дело оставлял на нём порезы. И всё же гному можно было только поражаться, ведь техникой параллельного пения он владел изумительно. Несмотря на всю напряжённость боя, он продолжал читать сложное и громоздкое заклинание. — ...имя тебе Бог Света, Владыка Света. Обрушь на моих врагов, погрязших во тьме, кару света, — закончил гном, отбивая выпад Кранела, направленный в голень, и резко прыгнул назад. Белл устремился к нему и тем самым спас себя. В том месте, где стоял Эрки, из сотен сверкающих точек, похожих на светлячков, которые появлялись вокруг гнома в процессе чтения заклинания, вмиг сформировались световые копья, сверкающие так ярко, что вот-вот можно было ослепнуть. Из-за расположения Белла большинство прошли мимо, но три копья всё же смогли зацепить Кролика, прочертив наконечником полосы на щеке, боку и бедре Белла. Кранел прикусил губу. Рана на ноге оказалась самой глубокой и прилично жгла. Это неминуемо привело к падению скорости и темпа, и Глиме стало легче отдаляться, поэтому он тут же начал читать следующее заклинание. Белл судорожно думал, вспоминая наставления гнома. Есть несколько способов прервать чтение мага. Первое — выбить у него из рук посох, но это был не вариант. На такой случай оружие гнома было специально сплавлено в одно целое с его перчаткой. Второе — заставить сбиться с прочтения песенной активации, заставить мага замолчать. Он сделает это! Дальше могло показаться, что время замедлило ход. Глима ожидал, что Белл, как и раньше, уйдёт от удара, но вместо этого Кранел подкинул кинжалы в воздух и принял удар топора своим плечом, чем шокировал Эрки. Преодолевая боль, Белл ухватил топор рукой, не давая гному его вытащить. Броню Кролика стало заливать кровью. — Град Молнии! — выкрикнул Белл и поднял руку, направив тем самым молнию в грудь гнома. Заклинание ослепило Глиму, хоть и не заставило его прекратить читать текст активации, и на несколько сантиметров отбросило назад, заставив прочертить на песке полосу. Эрки почувствовал, что движение топора уже ничего не сдерживает, как вдруг Белл схватил его за бороду. Сделал он это в прыжке, а после, потянув за бороду, с яростным криком впечатал подошву ботинка в лицо гнома, и тот всё же прекратил читать заклинание. Быстро обхватив шею Глимы ногами, Кранел схватил кинжал Афины и вонзил его в спину гнома прямо в область между лопатками. Лёгкая броня гнома не могла противостоять такому первоклассному оружию. — Сдаюсь, сдаюсь, — прохрипел гном, которому уже становилось трудно дышать из-за бёдер Кролика, сжимающих шею. Белл обессиленно упал на песок, тяжело дыша. И всё же он чувствовал удовлетворение. Злоба притупилась, и он даже смог рассмеяться. — Получилось! Я всё же смог вас ранить, — искреннее улыбнулся Кранел. Эбрульф и Глима нервно сглотнули. Теперь Белл действительно походил на ученика Хромого Плаща. Они видели несколько раз, как "капитан" без видимой причины впадал в помешательство на грани с безумием и расправлялся с монстрами таким образом, что эльфу и гному становилось жаль их. Страшно становилось даже помыслить, а мог ли он поступать также с людьми. Белл походил на его очень молодую копию. Человек, готовый впиваться зубами во врага, если ему переломают руки и ноги. Они решили оставить это без комментариев. Благо вспышка прошла, и перед ними вновь возник добрый и улыбчивый Белл. Обработав раны исцеляющими зельями, в частности раны Белла, изрядно покрытого порезами, ссадинами и ожогами, троица направилась в небольшую пристройку павильона, служившую кухней и комнатой отдыха. Они закупили все необходимые продукты и собирались приготовить ужин перед сном. Требовалось восстановить разум и дух после тренировки, особенно Беллу. Магические зелья хорошая вещь, но они тоже истощают естественные ресурсы и запасы организма. Ничего лучше хорошей трапезы и сладкого сна авантюристы ещё не придумали. — Итак, Белл, что ты смог вынести из сражения со мной? — решил подвести итоги Эбрульф, протягивая Кранелу миску горячего супа. — Нужно всегда быть настороже. По сравнению с монстрами, авантюрист всегда попытается тебя обмануть и провести во время боя, удобно используя и комбинируя характеристики как снаряжения, так и навыков. Держать ухо в остро, рационально оценивать обстановку и постараться самому перехитрить врага, — заключил Кранел, отпивая суп. — Молодец. Однако ловко ты подловил меня с песком, даже не ожидал. Надо будет подумать, что делать со шлемом в таком случае. Может быть даже полностью отказаться, — похвалил Кролика мини-эльф. — Слышишь, Белл, а ты сам-то, вообще, откуда? Как и чем жил до приезда в Орарио? Повисла немая пауза. — Я не особо люблю рассказывать о жизни до приезда в Орарио, —неловко почесал голову Кранел. — Да, Олдбак, очень не тактично интересовать подобным. В Орарио совершенно не важно кем мы были в прошлом. Это порой слишком болезненная и щепетильная тема! Её нельзя ворошить, — поддержал юношу Глима. — Да что такого-то? Мы же одна семья теперь! — не унимался эльф. — Ну, давай, сначала я расскажу о себе, дабы ты понял, что мы абсолютно в равном положении и спокойно можем доверять друг другу, — предложил эльф. Белл с охотой кивнул. Ему очень хотелось узнать истории своих товарищей. — Я родился в Лесу Высших Эльфов около ста лет тому назад, уже и не помню точно, сколько мне точно лет. Я происходил из многоуважаемого и достопочтенного древнего рода, и, наверное, был любим и обожаем родителями некоторое время после рождения. Они строили множество планов на моё великое будущее и я был обручён с дочерью короля. Жаль, что всю эту доброту я помню лишь из рассказов. В шестилетним возрасте окружающие заметили недостатки, которые серьезно отличали меня от всех остальных эльфов, заклеймили мутантом, жутким выродком и уродом. Старейшины сказали, что это было предначертано, хотя до этого почему-то изрекали в корне иное. Они сказали, что это предзнаменование и что я был с рождения под проклятым Чёрным Солнцем, затмевающим небо раз в столетие, что я наказание всем эльфам Высшего Леса за их неуважение и ненависть к богам, — грустно усмехнулся Олдбак, задирая жилет. Живот украшало ужасного вида клеймо. — Родители отреклись от меня, а король, не желавший терпеть такого позора среди дворянского рода, изгнал меня из Леса, когда мне стукнуло двадцать. Ух, даже страшно представить, какую они там закатили гулянку по этому поводу. В Орарио я прибыл шесть лет назад, а до этого скитался чуть ли не по всему континенту и всем королевствам. Как говорится, повидал мир. Жаль, что большую часть времени я думал лишь о еде. В городах и деревнях очень мало народу соглашалось взять меня на работу, а если и брали, то платили жалкие гроши. Не скажу, что я тогда особо что-то умел, в Лесу никто не позаботился дать мне хоть какое-то образование. Но в оправдание скажу, что даже когда я смог обучиться немалому количеству ремёсел за семьдесят лет, то желающих нанять меня больше не стало. Как вспомню те времена, те тряпки, что я носил, тот смердящий запах, исходивший от меня, ведь помыться мог только если набредал на реки или озера, аж передёргивает. — Это очень печальная история, мне так жаль, — сказал Белл. — Не стоит, парень, теперь же всё хорошо. Мне было плевать на весь мир, что смеялся и унижал. Я хотел выжить и делал для этого всё возможное. Может быть, эта самая судьба, так изуродовавшая меня, наконец, решила сжалиться, когда мой путь пролёг через Орарио? Не знаю. Но в один из дней на меня наткнулась Афина и предложила начать новую жизнь. Она величайшая из богинь! — закончил рассказ Эбрульф, но всё же не смог быть достаточно откровенным, пусть и упрекал в этом новобранца. Одна встреча в Орарио открыла в его сердце давно подсохшую рану, кровоточащую теперь каждый раз при виде неё! — Теперь, давай, колись ты, Глима, — сказал Олдбак. Белл уставился на него с круглыми глазами, из-за чего гном немыслимо смутился. — Н-ну, это, как бы, в моей истории нет ничего особо занимательного. Когда я вымахал на голову выше любого гнома в пять лет и продолжал расти, отец по справедливости посчитал меня непригодным для работы в шахте, а, следовательно, не заслуживающего права жить в поселении гномов в Ракии, — сказал Глима. — В который раз повторяю, бестолковый гном, это нифига не справедливо, — поправил его Эбрульф. — Но если я не мог работать и только напрасно переводил еду, разве он мог поступить иначе? Так вот, отец продал меня властелину Ракии — богу Аресу. Владыка нашёл мне применение, с его слов самое достойное. Арес подарил мне своё благословение, и я стал жить в казармах. На каждый большой праздник я выходил сражаться на гладиаторскую арену против монстров, отлавливаемых со всего королевства, а на особо важные праздники самых сильных монстров даже закупали в Орарио. Тридцать лет я и не знал другой жизни и мира, ведь покидать казармы мне строго запретили. Не думаю, однако, что моя жизнь тогда была особо плохой, — задумчиво сказал Глима. — Идиот, это чистой воды рабство! Ты был рабом и пушечным мясом для кровавых зрелищ этого сумасшедшего мясника Ареса! — воскликнул Эбрульф. — Но я приносил людям счастье. Ты бы только видел их радость и восхищение на трибунах. Нельзя замечать один лишь негатив, — парировал Эрки. — Ты был при смерти, дубина, когда Афина, отправившись с деловым визитом в столицу Ракии, решила выкупить тебя, случайно оказавшись на трибунах по приглашению этого бога-садиста. Если бы не она, тебя бы просто прирезали. Никто бы не взялся за такие раны, — наорал на друга эльф. Глима тоже не мог похвастаться эталоном честности. Гном умолчал, что в Орарио встретил своего отца и пытался с ним заговорить, но тот не желал иметь с ним ничего общего и давно был уверен, что сын-мутант сгинул на королевской арене. Для Белла слушать подобное было слишком больно. Его братья по Семье пережили не меньший ужас, чем он сам. Но с существенным отличием! Никто из них не был виновен в нелегкой доле. Никто, кроме самого Кранела! — Да, Белл, прости меня за этот вопрос. Всё же иногда лучше оставить кошмары прошлого навсегда в прошлом, — сказал Эбрульф, пожалев о начатой теме. — Я... — Белл начал колебаться. Он бы набрался смелости сознаться в содеянном, ведь эльф и гном точно смогли бы его понять, впервые за несколько лет выплеснул бы всю боль, загустевшую внутри души и разъедающую её, но прежде чем слова успели сорваться с языка, дверь открылась с такой силой, что чуть ли не слетела с петель. Все потрясённо уставились в проём. Распахнула дверь ногой зооморф-собака Нааза Эрисуис, державшая на руках своего бога Миаха. Он явно недавно долго бежал, о чём говорило учащённое дыхание, покрасневшее лицо и липкие волосы. — Б-беда...с с-семьёй Афины...беда, — попытался сказать Миах, переводя дух.***
— Еда, и правда, отменная. Нежно тает во рту и, кажется, её можно есть до бесконечности. Ради неё действительно стоило посетить этот карнавал развратников и лицемеров, — жуя индейку в соусе, угрюмо сказал Хромой Плащ, запивая мясо хересом только лишь потому, что эта бутылка оказалась ближе всего. Множество столов с самыми изысканными блюдами, названия которых порой даже не выговорить. От запахов, летающих в зале, не устоял бы даже самый привередливый гурман. Лучший и элитный алкоголь в хрустальных бокалах; носящиеся, как угорелые, официанты, роль которых играли члены семьи Афины, пытались угодить запросам абсолютно каждого, а об именовании некоторых десертов на серебряных подносах Персею оставалось только догадываться. Таким был благотворительный вечер Афины в Доме Покоя, где собралось никак не меньше сотни богов как минимум с одним своим последователем в роскошных нарядах. Благодетель вечера ходила между столиками, приветствовала и шутила с каждым встречным богом, с некоторыми договаривались о сотрудничестве, заключала сделки, предлагая услуги семейства — делала всё на благо и процветание своих детей, ведь отказать ей на таком приёме было практически невозможно. Блестящий момент для выгодной коммерческой атаки. Персею тоже было чем похвастаться — он одолел уже целых пять тарелок мяса, выпил бутылку вина и не собирался останавливаться на достигнутом. Но наполненный до краёв бокал отобрала внезапно подошедшая Афина. — Я понимаю твои чувства, но напиваться до скотского состояния никогда не будет решением проблемы. Да и сколько можно уже есть? Кто бы что ни говорил, но ты гордость семьи, а поэтому будь добр сопровождать меня и побольше улыбаться, — заявила Афина. — Сама виновата. Обещала помочь, приласкать, утешить, а в итоге бросила одного и ушла любезничать с этими падальщиками, — возмутился Хромой Плащ, стараясь дотянуться до бокала, пока богиня не шлёпнула ему по руке. — Ещё и нацепила на меня этот дурацкий фрак с брюками и туфлями. Это всё безумно натирает мне в некоторых местах, в том числе и интимных,— пожаловался, словно ребёнок, Хромой Плащ. Афина закатила глаза, схватила Персея за руку и насильно потащила за собой. — Мне стоило предвидеть твоё упрямство. С тобой так трудно, пусть ты и желаешь исправиться, — устало подметила богиня, сплетая пальцы с его ладонью. — Чтобы ты успокоился, важно быть рядом со мной! Не отходи ни на шаг. — Эй, Афина! — окликнул её голос. Он принадлежал давней закадычной подруге Афины — Гефесте, одетой в ярко-красное броское платье и обутой в туфли на высоких алых каблуках. За спиной у неё стоял молодой человек в чёрном смокинге, и, словно не желая отставать от стиля госпожи, его волосы были тёмно-рыжие, практически красные. — Привет, дорогая, — тепло улыбнулась Афина, и подруги обнялись. — Ты как всегда поражаешь меня. В этом году вечер превзошёл все даже немыслимые ожидания, даже как-то завидно. Ты чудесно умеешь угодить без пяти минут клиентам, — расхохоталась Гефеста, прикрывая рот ладошкой. — Моя отдельная благодарность за столик "всё без перца". Ты ведь для меня постаралась, зная мою жгучую любовь к данной приправе? — Разумеется, не могла же я оставить тебя в беде. А про банкет, скажешь тоже. Вечер в честь твоей семьи всегда был одним из лучших на моей памяти. Особенно те укротители огня! В отличии от твоей атмосферы, у меня здесь смертная скука, — шуточно ответила Афина и неожиданно поклонилась. — Благодарю тебя за то, что выковала те замечательные клинки. Я перед тобой в неоплатном долгу. Гефеста выглядела слегка смущенной. — Будет тоже, прекрати. Знала бы ты, сколько твой любимый сын заплатил за них. Не желаю слышать ни о каких долгах, — отрезала богиня. — Но я была сильно удивлена, когда твой самый нелюдимый последователь пожелал обратиться лично ко мне, — Гефеста направила единственный глаз на Персея. — Оправдываться нечем, у меня, и правда, весьма паршивая репутация в городе, — кивнул Персей. — Но для меня великая честь, что вы согласились выковать позавчера те кинжалы. Ручаюсь, тот, кому они предназначались, был в восторге и уже оценил их в бою. Благодарю от всей своей жалкой души, — кивнул Хромой Плащ, и тут же получил удар по ребрам локтем Афины. — Бросай привычку принижать себя в разговоре. Гефеста одна из немногих, кто знает лучшее в тебе, а ты и здесь пытаешься всё испортить. Богиня-кузнец мило улыбнулась. — Вы как всегда хорошо ладите, хочу отметить. Я тоже искренне рада, что смогла ещё раз помочь членам твоей семьи, дорогая Афина. Кстати, знакомьтесь, один из моих последователей. Хоть я и приняла его в семью уже как два года тому назад, он ещё более нелюдимым, чем твой Хромой Плащ. Почти всё время сидит в кузне, с трудом смогла затащить его сюда, — представила своего сопровождающего Гефеста. — Весьма наслышан о вас, госпожа Афина. Я Вельф Кроццо, рад, наконец-то, встретиться с вами, — сказал парень и галантно поцеловал руку Афины, а после протянул ладонь Персею. — Полагаю, такой упорный в работе кузнец, тем более с такой грандиозной фамилией, в скором времени станет превосходным мастером и его изделиям позавидует даже непревзойдённая Цубаки? — спросил Хромой Плащ, пожимая руку Вельфу. Возникло странное ощущение напряжённости, словно Кроццо улыбался и казался добродушным лишь на глазах. Надо полагать, что парня, привыкшего к компании наковальни, тисков и печи, сильно нервировало такое количество присутствующих в зале, а также то, что его оторвали от работы. Впрочем, какие претензии имел Персей, если сам едва мог тут находиться? — Вряд-ли я хоть когда-то смогу её превзойти, но это моя мечта, и фамилия здесь точно мне не поможет, — признался Вельф. — Пока что буду безмерно счастлив, если мой товар станут покупать чаще одного раза в месяц, — досадно усмехнулся Кроццо. — У тебя всё впереди! Поверь, даже Цубаки начинала с того же, что и ты, — поддержала его Гефест, на что Афина энергично закивала головой. — Уверена: твой труд окупится с лихвой, — заверила его организатор вечера. Богиня не могла не заметить, какими глазами Гефест смотрела на своего юного последователя, и еле сдерживала ехидную улыбку. Но только она собиралась расспросить её об этом, как раздался крик на весь зал: — Где Афина? Я спрашиваю, где она? Увидев, кто к ним приближался, Гефест тактично удалилась, удачно избежав неприятного диалога. Хромой Плащ болезненного цокнул. К ним, гордо стуча каблуками, шла Гестия собственной персоной в сопровождении боязливой эльфийки. — Хочу отметить, что для второсортной богини вечеринка весьма недурная. Ах, да, я же забыла, что ты привыкла присасываться, как червь-паразит, к более знаменитым семьям с настоящими заслуженными авантюристами, не побоюсь слова "героями", и вытягивать у них деньги. На большее, увы, ты и твои жалкие дети не способны, когда же истинные искатели приключений покоряют нижние этажи и даже открывают новые, вроде моих бесценных сыновей и дочерей,— вместо приветствия сказала одна из владычиц Орарио. — Где Фрейя? Я думала, что эта самодовольная стерва обязана быть приглашённой на любое празднество. — Вы как всегда поразительно внимательны, Гестия-сама. Я отправляла владычице Фрейе приглашение, но она решила его отклонить по неизвестным мне причинам, — сдержано ответила Афина, пропуская унижение мимо ушей. Чувствуя, как напрягся Персей от этих слов, богиня схватила его за плечо, стараясь подавить вспышку ярости. — Жаль, хотела с ней поболтать, но прекрасно могу понять её мотивы. Это место, как и вся твоя паразитирующая семья, не заслуживает никаких почестей, уважения и тем более хоть капли внимания. Мне пришлось переступить через львиную долю брезгливости, чтобы прийти сюда. Из-за подобных тебе богов и богинь Орарио и считается во всём остальном цивилизованном мире цветущей столицей порока, коррупции и падения моральных ценностей, — усмехнулась Гестия. — До сих пор подбираешь всех грязных, вшивых и побитых дворняг прямиком с улицы? Сама ещё не заразилась от "дорогих детишек" какой-нибудь дрянью? — спросила Гестия, недвусмысленно намекая на стоящего за спиной у Афины Персея. — Послушай, ты, тва... — Хромой Плащ начинал вскипать, но Афина ещё крепче сжала его плечо, насильно вливая в его тело галлоны спокойствия. — Спасибо, владычица Гестия, что так сильно переживаете и заботитесь о моём благополучии и здоровье, но уверяю вас — все мои дети здоровы и не покрыты грязью. Они моются каждый день и, разумеется, я сама следую их примеру и ничем не болею. Но, к сожалению, не могу ручаться за ментальное здоровье моих любимых детей. Порой душевные раны настолько глубоки, что годы утешения и реабилитации не помогают им затянуться, — ответила Афина. — Госпожа, может быть, не стоит... — попыталась остановить богиню Лефия, но та лишь велела ей замолчать. — Гладит она их и сказки, наверное, на ночь читает. Действительно, семья дворняг и шавок, хоть выставку устраивай. Теперь ясно, почему они так преданы тебе и бегают хвостом, — заключила Гестия. — Но есть одна веская причина, почему я хотела с тобой поговорить. Я слышала, ты подобрала того жалкого недомерка-нулевика, которому я отказала около месяца назад и публично унизила перед всем городом. Я знаю, что ты непомерно глупа и не могла додуматься сама, поэтому придётся растолковать. Я заклеймила его! Ни один бог ниже меня по статусу не должен был посметь взять его в семью. Сделав это, ты нанесла мне приличное оскорбление, — объявила Гестия. — У меня и в мыслях не было обидеть вас, владычица, но позвольте отметить — я не считаю, что этот милый и старательный юноша заслужил такую суровую кару всего лишь за незнание. Он впервые прибыл в город в тот день и не мог даже догадываться о строгих правилах вступления в вашу семью. И уж тем более никак не желал и подумать не смел о том, чтобы вас опозорить, — аргументировала свой поступок Афина. — Знал или не знал — это не имеет никакого значения. Он опозорил меня и всю семью Гестия. Лишь это является фактом! И он должен быть наказан! Я прощу бестолковой богине, вроде тебя, всю глупость и дерзость, если ты сегодня же изгонишь его из семьи, — раскрыла цель визита Гестия. Афина глубоко вздохнула. Она была готова стерпеть многое, но такие циничные издевательства над драгоценными детьми больше терпеть не сумела. — Я никогда этого не сделаю! Более того, я считаю, что в позоре виновны исключительно вы сами. И именно вы, владычица, должны быть той, кто обязан принести извинения перед моим новым сыном. Вы, а также Айз Валленштейн. Этот поступок был в высшей степени подлым и лишённым всякой чести. Или вся отвага Принцессы Меча строится только на издевательствах над слабыми и невинными? — холодно ответила Афина. Повисло молчание. Весь зал застыл; сотни глаз уставились на Афину, посмевшую сказать такое в лицо госпоже Орарио. Гестия прожигала взглядом стоящую перед ней богиню. Если бы взор мог убивать на месте, то Афина распрощалась бы с жизнью уже несколько раз подряд. — Я думала, что у тебя есть шанс. Но я ошиблась. Осторожней, Афина. Многие потешались над моими словами. Не буду говорить, что по итогу стало с ними, — оскалилась Гестия. — Идём, Лефия. Мне нужно в уборную, — перед уходом эльфийка бросила на Афину и Персея полный сочувствия и извинений взгляд. — Я поступила крайне опрометчиво и неправильно. Почему не смогла смолчать? Вот же зараза, — вздохнула Афина, потирая виски. — О чём это ты? Это было просто потрясающе! — воскликнул Персей. — Нет, ничего подобного. Я не желала этого. У нас нет права осуждать её поведение. Ты понятия не имеешь, что Гестии пришлось пережить на Небесах. Но я... — замотала головой Афина. Персей нежно прислонился лбом ко лбу своей возлюбленной. — Ты всё сделала правильно. То, что было на Небесах, осталось там же. Если бог ведёт себя по-свински, позволяет себе оскорбления, то он заслуживаете того, чтобы его поставили на место! Я восхищён тобой, — признался Хромой Плащ. Афина промолчала, проведя рукой по щеке любимого. — Смотри, пришло время для торта, — сказала она. В зал на большой тележке в центр комнаты рядом с фонтаном вкатили пышный и воистину королевский торт, не меньше трёх метров в высоту Он поравнялся с вершиной фонтана, выполненного в виде совы. Раздались бурные овации и хвалебные крики, с потолка посыпались конфетти. Даже Афина стала вновь выглядеть более радостной, заразившись всеобщим ликованием. Но Персей не присоединился к торжеству, и не потому, что не мог хлопать из-за отсутствия руки. Нет, дело было в другом: официант, который выкатил торт. Неужели Персей один заметил, что с официантом что-то не так. Желая оставаться анонимными на вечере, все официанты - члены семьи Афины - были в интересных и приятных масках. Но эта маска скорее внушала ужас и отвращение, а приятным её мог посчитать лишь маньяк. К тому же почему на его голове был капюшон, а руки скрывали перчатки? Выкатив торт, этот официант присоединился к овациями, медленно отходя назад, а после быстро развернулся и поспешил к двери. Что-то точно было не так! — Госпожа Афина, первый кусок торта за вами! — выкрикнул какой-то бог. Афина шагнула к торту. Навык предчувствия тревоги Персея затрубил с немыслимой силой. Резко схватив богиню за руку, Хромой Плащ заключил её в объятья и отпрыгнул в противоположную сторону, после чего прижал Афину к полу, прикрыв своим телом. Взорвались бомбы, спрятанные в торте. Зал для пиршества заполнил дым, а вскоре безумные крики боли и агонии. Персей зашипел от боли: несколько осколков вонзились в его спину. — Т-ты в порядке? — спросил Хромой Плащ у Афины, на что она кивнула. Богиня помогла Персею встать. — У тебя кровь! — потрясённо воскликнула Афина, смотря как фрак авантюриста пропитывается кровью на спине, а сама она тоненькими ручейками стекает на пол. — Это сейчас последнее, о чём тебе следует думать, — сглотнул Хромой Плащ. Афина осмотрела зал и прикрыла рот ладонями от ужаса. Это был самый настоящий ад! От богов, насмерть поражённых осколками бомбы, остались только изорванная одежда и обувь в кучке праха. Мраморный пол заливала красная и золотая кровь, ихор. Первая из трупов и страшных ран авантюристов и официантов, а вторая из ран тех богов, которых осколки не ранили смертельно. Но даже так, раны, нанесённые богу подобным оружием, не затянутся и не заживут до скончания времён. Некоторым оторвало руки или ноги, кому-то разворотило живот, и он тоже вот-вот был готов рассыпаться в прах, кому-то изуродовало лицо. — Мои глаза! Почему я ничего не вижу? Что с моими глазами? — кричал один из богов, прикрывая окровавленное золотое лицо. — Этого не может быть, — прошептала Афина, упав на колени от отчаяния. Среди всеобщего гула и хаоса, послышались гневные, полные ненависти возгласы раненных богов: — Это всё подстроила Афина! Она заманила нас в ловушку для жестокой расправы! Не пожалела даже собственных детей, или же они чёртовы сектанты! Схватите мерзавку! Чудом не задетые взрывом авантюристы двинулись на богиню из самых отдалённых концав зала и с других этажей, намереваясь её скрутить. — Да вы все из ума что-ли выжили? — воскликнул Персей, выдвигая лезвие из трости. Он едва мог стоять, но намеревался не дать никому коснуться Афины хоть кончиком пальца. — Рискните и сразу отправитесь на Небеса вдогонку. Неожиданно, расталкивая приготовившихся к драке гостей, ставших борцами правосудия, перед Хромым Плащом возник Хальтерил и схватил героя за лацканы фрака. — Спаси нашу богиню, — сказал тёмный эльф и использовал всю силу шестого уровня, чтобы выкинуть Персея в окно навстречу ночному небу.***
После восьмого настойчивого стука в дверь, Нааза не выдержала. — Болван, на двери табличка! Мы закрываемся в одиннадцать. Неужели не умеешь читать, — закричала она, распахнув дверь Синец Аптеки, но тут же дрогнула от ужаса. В луже крови на крыльце аптеки стоял Хромой Плащ, тяжело переводя дыхание. — Понимаю, час довольно поздний, но мне срочно нужна помощь. Можно войти? — спросил Персей. — Почему вы пришли именно ко мне? Нет, я конечно рад такому доверию, но вам определённо нужно в больницу на срочную операцию! — воскликнул Миах. — Мне нельзя в больницу. Просто вытащи осколки и зашей меня. Ты ведь превосходный бог врачевания. Не сомневаюсь, что твоё умение ограничивается только божественной силой, — прокашлял Персей, когда Миах осматривал его спину. — Какая такая причина может помешать вам обратиться в больницу? Нет, я ни за что не возьмусь за это лечение, — отрезал бог, за что Хромой Плащ схватил его за горло и прижал к стене. Нааза схватилась за оружие, но Персей не обратил на неё никакого внимания. — Мою богиню подставили, использовали её праздник для массового теракта! Боги безумно напуганы и жаждут отмщения, и если Гильдия откажет им, то само Орарио восстанет против неё, и мне даже не хочется представлять, какое наказание её ждёт. К тому же, членов моей семьи скорее всего уже объявили фанатиками, готовыми толпами умирать, лишь бы осуществить кровавые замыслы Афины. У меня нет времени отлёживаться в больнице, особенно если меня там может арестовать Гильдия, — прорычал Персей. — Поэтому, пожалуйста, прошу от всего сердца, помоги мне, чтобы я смог оправиться и разыскать этих отморозков раньше, чем осудят мою госпожу, — последние слова Хромого Плаща не походили на угрозу. Это была неподдельная мольба. Миах не мог отказать. — Святые Небеса, никогда бы не смог подумать, что вновь увижу это проклятое оружие. Страшно представить, на что способны эти убийцы, раз смогли отыскать и достать из земных недр и глубин океанов "истребителей богов", — сказал Миах, разглядывая вытащенный пинцетом осколок. Перед операцией Персей выпил несколько самых крепких обезболивающих зелий, пожелав остаться в сознании. Миах тщательно промыл раны, извлёк осколки, прижёг их, чтобы остановить кровотечение, ещё раз промыл и после зашил. После операции Хромой Плащ выпил ещё несколько восстанавливающих зелий. — Здесь я написал, где сейчас находятся оставшиеся члены моей семьи. Вскоре в городе начнутся обыски и патрули, а поэтому объясни им ситуацию и скажи ни под каким предлогом не высовываться, а тем более не пытаться найти меня! Скажи им, что это приказ! — сказал авантюрист, протягивая бумажку богу. — Прости, у меня сейчас нет с собой ни гроша, но я всё отдам сполна, как только со всем разберусь. Словами не выразить, насколько я тебе обязан и признателен, — прохрипел Персей, направляясь к выходу. — Постой, Хромой Плащ, — попросил Миах. Авантюрист обернулся. Бог снял свой висевший на стуле плащ и протянул его герою. — Он тебе понадобится. Будь осторожен и береги себя. Пожалуйста, спаси мою подругу Афину, — попросил Миах. — Клянусь, — ответил Персей, надев плащ поверх рваной и пропитанной кровью рубашки. — Ты, правда, отправишься по душу убийцы, что расправляется с богами? — раздался голос из тускло освящённого угла. Сидевшие там девушки вели себя настолько беззвучно до этого момента, что Персей их вовсе не заметил. У говорившей безжизненным тоном отсутствовала правая рука чуть выше локтя. Прекратив перетирать лекарственные травы в ступке, она посмотрела на Хромого Плаща. — Дафна, клиент очень торопится. Я счастлив, что ты заговорила впервые за столь долгое время, но нельзя его задерживать, — сказал Миах. — В бою он полагается на огромный двуручный меч, не меньше двух метров в длину. И он никак не ниже пятого уровня, а скорее и выше. Буду рада, если расправляясь с ним, ты отомстишь также и за мою руку и разорванную селезёнку Кассандры, — сказала Дафна. — Спасибо, — поблагодарил девушку Хромой Плащ и покинул аптеку. — Старым знакомым вновь предназначена встреча под светом багряной луны. Отчего же лишь горе и грусть будут порождены? — прошептала Кассандра так тихо, что в комнате не расслышали её слов. Только один дрянной и гадкий бог может помочь мне. Нерушимый повелитель шантажа, хитрости и воровства. И я доберусь до него, чего бы это не стоило!