Беззвучная нота

      Тихий бальный зал, где мы танцевали… Был когда-то. Теперь же это просто затихший, заткнутый бездействием и тишиной, и лишь тихое шорканье маленького робота-пылесоса, похожего на роутер, разрывало напряжённый воздух. Стало совершенно безлюдно. Казалось, будто идёшь по пустынной, заброшенной улицы, кругом шуршат кроны деревьев, летают хрустящие пачки от чипсов, тоскливо дрожат на ветру и пахнут сыростью зеркала серых луж… И ты. Одинокий и спокойный, растворившийся во всеобщем умиротворении.       «И что это были за фокусы?! Что ты натворил? Зачем вся эта постановка?!» - истерично кричал переводчик, явно отчитывая кого-то.       А этот наглый «кто-то», уже переодевшийся в простую одежду, наигранно зевая и смотря с тумбочки в гримёрке сверху вниз, тихо посмеивался, прикрыв хитрый карий глаз и качая ногой.       Сероглазая раздражённо топнула ногой и рывком схватила его за ворот футболки, потянув на себя и заставляя подчиниться. Тумбочка жалобно скрипнула и угрожающе качнулась, намереваясь сбросить солиста прямо вниз, что и произошло.       Не удержав равновесие и не успев распутать ноги, он упал ровнёхонько на девушку и придавил своим весом, чуть зажав запястья. Кровь начала приливать к щекам, и он смущённо закусил губу, пытаясь встать. Но на него успели свалиться тяжеленные медные часы и придавили ногу. Было заметно, что он хотел крикнуть, но не стал, а просто кусал губу до тонкой кровавой паутинки и старался не смотреть в глаза.       «Конечно, она мне yhfdbncz, я k.,k. t`, но это слишком рано… А хотя»       Довольно облизнув кровавые губы, он тепло взглянул на девушку. Сейчас она напоминала зайца в лапах волка, которому совершенно некуда деться и остаётся лишь поддаться судьбе. Впрочем, почему казалось? Так и было.       Спутанные пушистые волосы, удивлённый взгляд без капли страха или хотя бы испуга выдавал в ней довольно крепкого человека, щёки расцвели тюльпанами, но совершенно не от смущения… Или нет?       Брюнет легко наклонился над ней критически низко и, щекоча кудрявыми волосами тонкую шею, провёл рукой по щеке и прошептал:       -Так ты считаешь всё постановкой, да? Как жаль…       Её глаза чуть расширились. Так это была не шутка? Но зачем перед всеми…       Предугадывая ход мыслей, он, не вставая, закончил, всё так же тепло дыша в шею и почти утыкаясь в неё носом:       -Чтобы знали, что ты только моя. И ничья больше. Я тебя никому не отдам.       Чёрт. Чёрт! Ну вот зачем ты так? Ты же наверняка играешь мной, как и предыдущие гости моей жизни. Но… От тебя веет добротой, ты ведёшь себя намного адекватнее, чем они… Да кто знает. Хорошо, подыграю.       Щёки погорячели, ноги не слушались совершенно. Она попыталась закрыть лицо руками, но Осаму убрал нежные руки с личика и лишь полностью лёг, приобняв её и уткнувшись приподнятым, ровным носом в шею.       -Я правда люблю тебя. Полюбил с первого взгляда. Очень давно, солнце. Я искал тебя со дна до неба, - шептал он, перевернувшись на бок и прижав к себе. Ему нравилось слушать её сердцебиение, словно чудесная музыка. У обоих сами собой потекли слёзы: у неё – от окончательного непонимания и страха, у него – от нахлынувших девятым валом эмоций и глубоко спрятанного страха отказа. Лёжа на полу, они боялись вставать, ломать эту чудесную, почти домашнюю идиллию. Вот так, лёжа на мягком облаке ковра и обнимая друг друга, они смотрели друг другу в глаза и тихо разговаривали.       Прошло немало времени с тех пор, как эффектная феерия подошла к концу, и толпы наконец разошлись по домам. Нет, они его не напрягали совершенно, он очень любил людей и быть в их обществе. Подмечая каждую мелкую деталь, он мог легко составить психологический портрет даже прошедшего мимо человека. Но сейчас ему это не было нужно; ему нравилось просто слушать то, о чём она рассказывала. Даже без слов, «полосаточка» могла легко увлечь разговором, уболтать и ненавязчиво узнать то, что ей было интересно. Осаму узнал о ней много нового: как она в детстве каталась на велосипеде с ведром на голове, как она находила и теряла друзей, как она потеряла родителей в аварии, как искала работу, паша порой за гроши… Когда она рассказывала о маме и папе, было заметно, что она еле держится, чтобы не расплакаться. Шатен хотел вновь раскрыть объятья, но она положила руку ему на плечо и показала: «Всё нормально, не волнуйся».       Выслушав все её рассказы, ни на секунду не отрывая взгляда от постоянно движущихся рук, он мигнул глазами и начал рассказывать свою историю:       - Что ж, начну, пожалуй, сначала. Жил я в обыкновенном небольшом городе, мама была библиотекарем, отец – продавцом музыкальных инструментов. Именно он привил мне любовь к музыке. В школе я начал писать стихи, но люди над ними смеялись, говоря, что это несерьёзно и пройдёт, - тихий вздох сорвался с губ. Лилит понимающе посмотрела на него и взяла за щёку. Он осторожно накрыл ладонь своей ладонью и продолжил. – Я не останавливался и продолжал писать. Учитель музыки заметил мой талант и предложил положить стихи на музыку. Он помог создать мелодию, я подбирал ритм. Песня не имела успеха, - это же подросток! Самая обычная песня! Да что он может? – слышалось в толпе. Я выступал тогда в большом кабинете физкультуры. Ноги тряслись, будто я вот-вот упаду… Смешно, что я выдержал, - взгляд погрустнел и отошёл в сторону. – Меня чуть было не закидали мячами, но я вовремя убежал. Я долго плакал. Очень. Я даже не услышал, когда меня звали, - настолько я растворился в боли. Я продолжал писать музыку, но уже не показывая никому. На одном из праздников отец внезапно попросил меня сыграть что-нибудь. Тогда у нас гостили его именитые знакомые, связанные с шоу-бизнесом. Я, маленький, худой, зашуганный подросток без тени сомнения сыграл свою первую песню. Им так понравилось, что они предложили выступить на большой сцене. Отец решил всё за меня, приняв приглашение. На удивление, собрался целый стадион зрителей. Там даже знаменитая группа приехала! – его глаза светились тысячами светлячков от счастья. Девушке нравилось смотреть на то, как меняется его лицо по ходу рассказа. Она обожала человеческие эмоции, ведь это такая загадочная и малопонятная вещь. -Так вот. Именно тогда я прославился. Меня начали приглашать на концерты с группами. Затем некоторое время я выступал в соло. Было неплохо, но как-то пустовато. На время получилось собрать группу. Но из-за внутренних разногласий она распалась спустя всего лишь полгода, - он неопределённо хмыкнул, поведя бровью. – С тех пор я выступаю один, но не чувствую себя одиноко, ведь у меня есть мои любимые поклонники. Именно они дают мне мотивацию творить дальше, создавать что-то новое, оригинальное.       Однажды, идя по улице, я увидел очень красивую девушку, с длинными золотистыми волосами, заплетёнными в диковинную косу. Её белое платье до колена легко развевалось на ветру, светлые босоножки придавали ногам ещё больше изящности. Но дело не в платье, и даже не в туфлях. Её чудесные серые глаза… Они тянули меня к себе, словно магнит. Я уж было набрался смелости, даже подошёл к ней и спросил её имя, но она удивилась и убежала, - он прервался, накручивая прядь на палец и хитро смотря на Лилит. -Не знаешь, кто же это была?       Она улыбнулась и одобряюще кивнула, прося продолжить историю.       -Я расспросил всех, кого только было можно. Оказалось, что она – очень популярная и прекрасная модель, побывавшая не на одном показе. Я даже напугался – вдруг т-кхм-она пошла на меня жаловаться; вот, на улице пристают. Некоторые же бывают очень вредные модельки, - он хихикнул в кулак. – Боялся даже на свои концерты выходить, чтобы не светиться. Но пришлось. Спустя пару дней я выведал ещё немного, - она заметно сжалась, боясь укоров в свою сторону. – Её очень много обзывали и насмехались над ней только из-за того, что она… больна и, возможно, это неизлечимо. Вскоре она уволилась и совершенно пропала из моего поля зрения. Тогда-то я и начал поиски. Искал абсолютно везде, везде спрашивал про моделей, но нигде не мог узнать ничего дельного. Я и не мог догадываться, что теперь она работает солнцем и дарит тёплый свет радости людям, - отодвинув прядь с лица и поцеловав её в лоб, он закончил рассказ.       -Тех кошмаров больше не повторится. Клянусь, - он крепко обнял её, давая услышать биение сердца. Останавливая слёзы, она ткнулась ему в грудь и мирно засопела. Нет, она не спала. Просто на душе стало так спокойно, словно вокруг тебя – большой стеклянный купол, который защитит от всех проблем, насколько страшными и сложными они бы не казались.       -Малыш, - он погладил её по голове и взглянул в глаза. «Бледнолицая» медленно развернулась и вопросительно уставилась на него.       -Я давно хотел тебе сказать, но никак не решался… - напуганно сглотнув, начал он. Выдох.       -Я ждал тебя всю жизнь и больше не намерен тратить время попусту. Если мы начнём встречаться, я сделаю всё, чтобы ты была счастлива. А потому… ты хочешь стать моей девушкой?       Тишина напрягала. Глаза испуганно расширились: она…плачет? Что я сказал не так? Я ей не понравился? Блин, наверное, слишком рано признался… Может, она даже отвергнет меня. Что же делать? Как её успокоить?       Мысли метались из стороны в сторону.       Тут она отрезвляюще чмокнула его в щёку и дрожащими от счастья пальцами показала:       -Да.       Он не выдержал напряжения. Серебристые ручейки потекли по щекам. Осаму крепко-крепко прижал её к себе и, расцеловывая каждый миллиметр её замечательного, счастливого, родного лица, приговаривал без остановки:       -Я так тебя люблю, солнце, больше жизни люблю. Я тебя никому не отдам, слышишь, никому. Ты мой самый дорогой человечек. Ты светило в моей серой жизни…