ЯМыДинамо

Это официально, самое ужасное, что случалось в моей жизни. По всем статьям. Просто по списку. Каждое слово, во фразе, которая крутится у меня в голове уже несколько месяцев, может быть описано только как «Самое Ужасное Событие Моей Жизни». Что же произошло, Заха, спросите вы, что это за такие за слова? Вы действительно хотите этого знать? Ну, ок… Вот сейчас, секундочку… Как это? Ах, да! Я. Переспал. С. Вратарём. Спартака. Ничего ужасного, скажите вы, со всеми бывает, скажете вы… Возможно. Меня бы, наверно, оправдало бы, если бы я был жертвой. Если бы мы стереотипно нажрались и потрахались в туалете. Если бы он проявил предписанную мифологией его «кровавого» клуба грубость… Но нет! Мы пересеклись после дерби. Погода была вполне себе футбольная, ни снега ни дождя (или я не помню, поскольку мои воспоминания перекрывают другие события). Они собрали все карточки, какие только могли, и мы ничего не могли противопоставить им с игры. Их парни, особенно старшие, были настолько злы, что буквально кожей чувствовал, как переживают за нас — меня, Севу, Рому, Моро — Серёга и Антон. Мы были расстроены, и это понятно: проиграть дерби всегда обидно. Противостояние со Спартаком ведь не сравнивают даже с Эль Классиков Испании. Да, они там тоже дерутся на поле и за его пределами… Но их болельщики редко встречаются в одном городе, но чаще братаются в чужих. Наши — другое дело. Амбалообразный, с высшим образованием парень в алой футболке без зазрения совести изобьёт маленькую девочку с бело-голубым шарфом под курткой. Новообращённые флагоносцы ультрас Динамо с особым удовольствием затравят старичка с совковых времён татуировкой «Спартак — чемпион!». И на этом фоне, давящем и пьянящем, откровенно говоря, странно видеть, как кто-то, кажется, тренер вратарей, до боли, судя по выражению лица, сжимает плечо Максименко и выговаривает ему что-то на максимально повышенных тонах. Отмотать на 3 минуты назад. Выходя из раздевалки, мы — я, Рома и Гильермо — видим в конце коридора узнаваемую расписную куртку одного из очень ярых болельщиков. Сталкиваться с ним мне и Роме мало хочется, а вот Варело… Ну не будут же они его бить? Ну, во всяком случае, я думаю так, прихватил Рому за руку, давая взглядом понять, что лучше нам текать отседова по добру по здорову, пока за проигрыш ещё не огребли. Рома рассеянно смотрит на влажно поблёскивающий от капелек воды после душа затылок Гили. Я могу только развести руками. В молодёжке меня били. И чужие, и свои. И лучше уж рвануть куда глаза глядят. Потом будет проще объяснять Сандро, где столько времени пропадал. В какой момент мы разделяемся. А в следующий я уже блуждаю по опустевшему гостевому сектору. Стадион огромный, современный и очень красивый. Без пафоса ГазПром-Арены, без вздохов ветхости и усталости Арены РЖД. Удивительно уютное, убаюкивающее, похожее на гигантский инопланетный корабль здание с самой красивой в мире подсветкой. Вот тут-то я и замечаю этот странный разговор. — Ты меня понял? — чуть громче, наверно, не в первый раз, интересуется тренер. — Саня, на меня посмотри! Ты меня понял? Саня, Александр Максименко, безвольно поворачивает голову, смотрит на собеседника, как-то заторможено моргает и кивает. — Не слышу, — настаивает тренер, сжимая пальцы так, что у меня самого сводит плечо. — Понял, — недовольно и почти неслышно хрипит вратарь. Тренер отталкивает его и скрывается в коридорах. Рациональная часть мозга понимает, что я не должен стоять тут как вкопанный и наблюдать, как взрослый парень полминуты стоит, оцепенело пялясь вслед тренеру, а потом с отчаянным вздохом сползает по стенке и закрывает лицо ладонями. Но есть одно «но»: я не слишком тяну на рационально поступающего взрослого человека. Да и взрослого человека — вообще. Наверно, поэтому я, отпихнув все доводы разума, смело шагаю по направлению к Максименко. — Саша? — сидящий на полу, он выглядит таким же подростком, как я. Только совсем другой формации. — Чего это он? Вы же победили… Саша вскидывает голову, смотрит на меня непроницаемым стеклянным взглядом. Ну, правильно. Вы бы как смотрели на человека из стана врагов? — Ему не нравится моя игра, — хрипло отвечает Саша, растирает глаза, встаёт на ноги, трёт через куртку плечо, на котором наверняка уже наливается синяк. — Ему вообще ничего не нравится! Если бы передо мной стоял тот же Сева, я был бы уверен, что у него начинается истерика. Но Саша для меня, естественно, терра инкогнита, и его поведение для меня — загадка. Он проводит пальцами по волосам, которые с поля казались мне на фоне чёрной формы и зелёного поля рыжими, шумно втягивает носом воздух. Я знаю, что он старше, опытнее, сильнее меня… но мне до смерти хочется сейчас его пожалеть. Впрочем, он не думает сопротивляться, наверно, слишком устал от этого дёрганного и нервного матча. Не мудрствуя лукаво, мы спускаемся в едва открытый торговый центр в подбрюшьи стадиона, где, смешавшись с толпой, забиваемся в дальний угол фудкорта. Саша приносит (предварительно повязав бандану и надев очки с туманными стёклами, чтобы не узнали и, чего доброго, не побили) два здоровенных кофе и умилительно симпатичные чизкейки. Некоторое время ковыряет своё пластиковой вилочкой и начинает говорить. Он жалуется на тренера, на болельщиков, на журналистов, которые буквально ополчились против него. Рассказывает про сложные отношения в коллективе, не принимающем его и его взгляды, требующим прогнуться под устав и оставить свою личность за порогом тренировочной базы… Что я могу ему сказать? Что у нас не так? Да просто все клубы, как все люди разные. У нас так, у них по-другому… Я просыпаюсь на следующий день ближе к обеду. В телефоне гора сообщений от Ромы: «Ты пропускаешь знатный цирк!», «У Гили фотосессия!», «Моро поцеловался с Фомой при всех! Фотку кинуть?» и т.д. и т.п… Саня сидит на кухне и пялится в стену. И это официально худшее утро в моей жизни. В тот день мы разошлись просто на удивление спокойно и даже можно сказать мирно. Саша записывает мне в телефон свой номер, но не доканывает сообщениями. Только пишет как-то раз «Доброе утро, тёплый бок!» да «Пожелай нам удачи сегодня, от этого всё равно ничего не зависит для вас!». В моей голове крутится постоянно Я. Переспал. С. Вратарём. Спартака… И эволюционирует понемногу в Я переспал с Александром Максименко... И сегодня утром высвечивается вдруг в чёткое и ясное Я скучаю по Сане… «Доброе утро, — пишу я, потягиваясь в постели, вспоминая ласковое, невесомое прикосновение сильных рук к груди в то утро уже почти два месяца назад. — Ты в Москве? Выпьем сегодня кофе?»