***
Кажется, невезение следует за ним по пятам. Он умудряется уничтожить аванпост и его охранников с помощью одной только гранаты и продолжает движение по дороге, но затем сталкивается с грузовиком, полным эдемщиков, среди которых затесался парень с огнеметом. Вот и попытался быть незаметным. После, он решает держаться подальше от дорог и умудряется столкнуться с дикой собакой и змеей, дерущимися посреди грязной тропы, и, что ж, это еще одна причина задержки. К тому времени, как он добирается до тыквенной фермы, солнце почти закатилось, а Бумер заперт в клетке, прицепленной к грузовику культиста. Гарретт снимает пистолет с предохранителя и начинает красться.***
Он обыскивает дом в поисках возможных выживших, пес следует попятам. Там все перевернуто и стоит гробовая тишина. Он пришел слишком поздно. Прежде, чем тошнота полностью проходит, Датч снова выходит на связь. — Вот дерьмо… помощник шерифа, — раздается голос Датча. — Я поймал в эфире кое-что новенькое из долины Холланд. Это трансляция, запущенная Джоном. Надеюсь, ты там рядом с телевизором, потому что точно должен это увидеть. Гарретт нахмуривается в замешательстве. В первый раз ролика Джона не было еще как минимум день, так почему сейчас тот вышел в эфир раньше? Почему Джон не следует сценарию, тогда как все остальные, кажется, по большей части его придерживаются? Он включает телевизор в разрушенной гостиной и стирает кровь с экрана, переключая на седьмой канал. По большей части это то же самое видео: та же «самореализующая» установка, используемая большинством последователей; уверенная улыбка; рутина слова «да», на которую Гарретт не мог не закатить глаза. И прямо как в первый раз, когда он только увидел этот ролик, он не может отвести взгляд от голубых глаз, как будто вынужден смотреть в них, как в бездну, и ждет, чтобы увидеть, посмотрит ли бездна в ответ. А затем камера показывает Хадсон, связанную и с кляпом во рту, которую выводят перед толпой, чтобы та встала рядом с Джоном. По-прежнему видно, что ей не по себе, она напугана, и это сильно бьет по Гарретту. Она была хорошим другом с тех пор, как он начал работать в департаменте шерифа. Как и Пратт, и от мысли, что Пратт застрянет с Джейкобом в горах Уайттейл, становится тошно. Начинается часть, адресованная ему, хоть Джон и не называет никаких имен, и Гарретту удается на время выкинуть лишние мысли из головы. — Если вы смотрите это, знайте, что вас избрали. Вас очистят. Вы покаетесь в грехах и получите искупление. Не бойтесь. Вам не нужно ничего делать. Мы придем сами, — говорит Джон в камеру с приятной улыбкой на лице, которая, увы, не достигает глаз. Потом что-то меняется, и та почти превращается в оскал. — Мы придем за вами очень скоро. Экран темнеет. Гарретт хмурится и выключает телевизор. Его не запугает ни один из Сидов, в особенности Джон. Он берет несколько простыней из шкафа в доме, заворачивает в них Рей Рей и ее семью и начинает копать могилы. Мертвых культистов он оставляет на произвол судьбы.***
Гарретт вновь въезжает на территорию Джона, Акула и Бумер с ним, после освобождения гавани и возвращения Аделаиде ее Тюльпанчика. Солнце уже давно село, когда он едет к дому Ника Рая. Если быть полностью честным, Гарретт все еще понятия не имеет, что, черт возьми, он делает и почему вообще попал во временную петлю, которая, кажется, сбрасывается каждый раз, когда он умирает. Это расстраивает, потому что нет никого, у кого можно попросить хоть какой-либо намек на то, как он должен это исправить, абсолютно нет никаких подсказок, как все закончить, желательно без атомных бомб и без того, чтобы быть запертым в бункере с Джозефом Сидом, пока мир горит. А еще никак не получается выбросить из головы лицо Джона Сида, спасибо той трансляции. Как только он слышит отдаленную стрельбу, то выкидывает все мысли из головы и резко сворачивает к дому Ника. Он видит, как с аэродрома взлетает самолет. — Готов? — спрашивает Гарретт Акулу, останавливая машину. Мужчина дико улыбается. — Готов с рождения.***
Ник просит вернуть свой самолет. Гарретт обещает сделать это, и оставляет Акулу и Бумера ждать вместе с семьей Рай. — Не могу поверить, что мне придется пропустить все веселье, - ворчит Акула, пока Гарретт проверяет свое оружие и запасается боеприпасами. — Поверь, эдемщики не будут слишком довольны, когда я украду самолет назад. Они заявятся сюда толпой, так что ты мало что потеряешь. Акула, кажется, оживился после этих слов. Гарретт гладит Бумера и выходит за дверь.***
Он добирается до ранчо Джона без происшествий и держится в тени, размышляя как лучше добраться до ангара, но глаза то и дело скользят по дому. Гарретт никогда там не был. Даже после того, как убил Джона в первый раз, он никогда не возвращался сюда и тем более не заходил внутрь. Ему любопытно. Он должен проигнорировать это, сосредоточиться на задаче. Ему правда не следует... Гарретт ругает себя под нос, пока осторожно направляется к дому. Всюду погашен свет, а задняя дверь не заперта. Он сразу же начинает подозревать неладное, но любопытство только усиливается. Он проскальзывает внутрь, незамеченный патрулирующими культистами, и позволяет глазам привыкнуть к темноте, прежде чем продвинуться дальше. Дом просторный и богато обставлен, но... что-то не так с этим домом, хотя Гарретт и не может понять, что именно. Он ходит из комнаты в комнату и все они слишком чистые, слишком нетронутые, словно картинка из журнала. Выглядит так, будто тут никто и не живет вовсе. Импровизированная экскурсия по пустому дому заканчивается, когда он находит кабинет, где решает осмотреться. Гарретт не обнаруживает ничего интересного, кроме разве что мобильного телефона. Нажимает на кнопку и экран загорается, показывая полное отсутствие блокировки. «Этот парень хоть что-нибудь запирает?» - думает Гарретт, листая телефон и видит, что на том нет ничего, кроме четырех контактов: Джозеф, Джейкоб, Фейт и Джон (Главный). Ха, похоже, он нашел запасной телефон Джона. Гарретт кладет устройство в карман после короткой дискуссии с самим собой и теперь, когда любопытство полностью удовлетворено, молча выходит из дома. Вернувшись на улицу, он еще раз осматривает местность: там полно эдемщиков, и, конечно, можно было бы перебить их всех, но слишком много времени потрачено на своеобразную экскурсию по дому Джона. Похоже, что лучший вариант сейчас - просто бежать к ангару. Пока он готовится к безумному рывку, накатывает внезапная волна озорства. Он достает телефон и печатает сообщение. «Поймай меня, если сможешь» Отправив короткий текст, Гарретт засовывает телефон обратно в карман, а затем начинает бежать, игнорируя встревоженные выкрики культистов.***
Гарретт слышит громкий возглас, издаваемый Акулой, когда он направляет самолет обратно к дому Ника Рая, стреляя из турели, чтобы уничтожить последнего из сектантов, посягнувших на частную собственность. — Сумасшедший ты сукин сын! Я и не знал, что ты умеешь летать. — А я и не умею, — с кривой улыбкой сообщает Гарретт и вылезает из самолета. Ник сердечно благодарит его за возвращение любимицы и помощь в избавлении от настырных эдемщиков. Гарретт отмахивается от него и отвечает, что это не было проблемой. Солнце начинает выглядывать из-за гор, и Гарретт думает, что может это в нем говорит усталость, но как только он видит знак «ДА» на склоне гор, возникает желание просто разнести тот в щепки. — Эй, Акула, думаешь, Джон сильно разозлится, если мы это расхерачим? — спрашивает Гарретт, указывая на виднеющийся вдали знак. Акула сумасшедше улыбается ему. — Мне нравится ход твоих мыслей, помощник шерифа. Это именно тот ответ, который был ему нужен. Гарретт достает рацию и вызывает Аделаиду, чтобы та их подхватила.***
— Дорогой, существует множество способов привлечь внимание мужчины, — поучительно говорит Аделаида, но смеется, когда он и Акула бросают динамитные шашки в знак. — Хотя я полагаю, твои дерганья Джона за косички, тоже отлично справляются с этой задачей. — Я не дергаю его за косички. Скорее, я дергаю его за бороду. Подожди, нет, это прозвучало совсем не так, как должно, — Гарретт морщит нос от этой двусмысленной фразы и от слов женщины, а Аделаида снова хохочет. — О, сладкий, это слишком мило. Любой, у кого есть глаза, может увидеть, что этот человек плохо на тебя влияет. Гарретт бросает на Акулу раздраженный «можешь в это поверить» взгляд. — Я думаю, она права, — говорит Акула, доставая еще одну шашку. — В смысле, ты отправил фотографию знака с припиской «Встреть меня у этого бельма на глазу в течение следующих 15 минут, чтобы подраться». А потом был тот гневный телефонный звонок, на середине которого ты повесил трубку. Как два ребенка на школьном дворе, задирающие друг друга, потому что одному нравится другой. — Словно кошки-мышки, — улыбается Аделаида. — Кошки-мышки, — соглашается Акула. — Вы двое ужасные друзья.***
Аделаида высаживает их на старом заросшем поле фермы семьи Гарретта. — Ха, даже не знал, что это место существует, — комментирует Акула, когда они направляются к дому, Бумер бежит впереди. — Его трудно найти, если ты точно не знаешь, где оно, — говорит Гарретт, вынимая запасной ключ из выемки над дверной коробкой. Все выглядит именно так, как когда он уехал месяц назад (ну, технически почти год назад, если брать в расчет временные петли и все произошедшее) и приятно видеть, что где-то есть место, нетронутое ядовитой хваткой Врат Эдема. Гарретт показывает Акуле свободную комнату, а затем ложится в свою постель, желая лишь поскорее заснуть. И если ему снятся яростные голубые глаза, что ж, никто кроме него об этом не узнает.***
Голос Датча будит его несколько часов спустя. Несмотря на трудности с координацией после сна, Гарретту удается схватить рацию с тумбочки. — Датч? — Черт возьми, пацан. Кажется, ты нассал в кукурузные хлопья Джона. Он отправил эдемщиков выследить тебя. Лучше беги. На осмысление слов требуется некоторое время, но как только до него доходит, Гарретт поднимается и выходит из комнаты. Он спешит собрать свое оружие и снова натягивает ботинки, а также пишет короткую записку для Акулы, которую оставляет приклеенной к щеке мужчины, дабы тот не пропустил ее. Бумер скулит, когда Гарретт открывает входную дверь. — Извини, мальчик, на этот раз ты не можешь пойти со мной. Он гладит собаку на прощание и закрывает за собой дверь.***
Гарретт даже не пытается спрятаться от следопытов. Он знает на собственном опыте, что те найдут его, несмотря ни на что. План состоит лишь в том, чтобы увести их как можно дальше от своего дома, чтобы эдемщики не обнаружили ни само место, ни Акулу с Бумером. Он находится примерно в часе езды от дома, прежде чем его выслеживают. Гарретт и забыл, как сильно он ненавидит пули, пропитанные Блажью. Мысли затуманены, наркотик течет по венам, и все вокруг размывается. Гарретт теряет равновесие, спотыкается, а затем к лицу быстро приближается асфальт. Он ощущает тупую боль, но мало что может с этим поделать. — Вот этот? — спрашивает неизвестный. — Да, — подтверждает знакомый голос, и Гарретт поворачивает голову, чтобы увидеть, кто это. Лицо Джона приближается, и помощник шерифа не может не смотреть в яркие голубые глаза. Когда Блажь затягивает, кажется, что он улавливает, как Джон произносит: «На этот раз я не позволю тебе уйти». Но, вероятно, это просто Блажь заставляет его слышать странные вещи. Верно?***
Когда он просыпается, во рту сухо, а сам он привязан к столбику кровати. На мгновение Гарретт задается вопросом, а нет ли у него на лбу татуировки «Я хочу, чтобы меня приковали к кровати» или что-то в этом роде, потому что он стал слишком часто приходить в себя в таком положении. Нет никакой возможности придумать план побега и попытаться выбраться, поскольку в поле зрения появляется Джон. На его лице странное выражение, которое Гарретт не успевает расшифровать, поскольку рука мужчины собственнически хватает за челюсть, заставляя смотреть в глаза, словно Гарретт мог бы посмотреть куда-нибудь еще. — Попался.