***
А эту часть он помнит. Трудно забыть, как тебе чуть не воткнули в грудь заточку. Поскольку он предвидит это, то останавливается недалеко от угла, за которым прячется Хадсон, и зовет ее. — Хадсон, ты здесь? — Салага? — Хадсон высовывает голову с по-совиному расширенными глазами и дрожащим вздохом облегчения. — Ох, это ты, черт. Боже мой. Боже. Она хватает его за предплечье и сжимает. — Не ждала, что ты вернешься, — голос Хадсон срывается, она пытается сдержать слезы. Он бы не стал винить ее, даже если та расплачется. Будь он на ее месте, то, вероятно, разревелся бы прямо сейчас. — Что-то… что-то происходит. Все… все сраные эдемщики внезапно забегали. Стали закрывать двери, нас всех заперли... Я... я думала, что застряла тут навечно. Гарретт успокаивающе сжимает ее руку. — Я не собирался бросать тебя здесь, Хадсон. Извини, что так долго. Хадсон улыбается, всхлипывающая и хрупкая, и Гарретт следует за ней все глубже в бездну бункера.***
Прошли часы после празднования в «Сприд Игл» освобождения долины Холланд, и большинство из них уже давно разошлись по домам, но Гарретт остался помочь Мери Мей и Кейси прибраться. Хадсон отключилась в квартире над баром несколько часов назад. — Спасибо, что позволила Хадсон остаться здесь, — говорит Гарретт Мери Мей, когда они моют грязные стаканы у раковины. — Я бы предложил ей пожить у меня, но… Он не знает, как сказать о том, что Джон Сид находится сейчас там и восстанавливается после травм. Хадсон, вероятно, задушит Джона подушкой, как только увидит. — Но она не должна быть одна прямо сейчас, а ты, вероятно, не задержишься тут надолго. Почти сразу помчишь в другой регион Округа, так? — заканчивает за него Мери Мей, неосознанно давая прекрасное оправдание. — Именно, — Гарретт должен сказать ей, он, правда, должен, но не хочет сейчас портить чье-либо хорошее настроение. Но это временная отговорка. — Эй, Мери Мей… — М? — Есть кое-что, что мне нужно тебе рассказать, но я... — Мери Мей перестает вытирать чашку, которую держит в руках, и смотрит на него. Ждет, пока Гарретт найдет подходящие слова. — Мне нужно несколько дней, максимум неделя, прежде чем я смогу тебе сказать. Гарретт чувствует, как ее взгляд цепляется за серьгу Джона, которую он все еще носит и которую даже не подумал снять. — Все в порядке? — спрашивает она, и на мгновение Гарретт хочет рассказать все: о временных петлях; о том, что происходит между ним и Джоном Сидом; о том, сколько крови у Гарретта на руках на самом деле; обо всем этом. Но не говорит. Просто молчит, пока его не перестает подташнивать. — Да. По крайней мере, я на это надеюсь.***
Везде погашен свет, когда он возвращается в семейный фермерский дом, и на короткое время он снова чувствует себя подростком, размышляя о том, стоит ли попытаться прокрасться внутрь, рискуя разбудить отца и вызвать гнев на свою голову, или же он просто может заночевать в сарае. Все мысли выветриваются, когда Бумер встает со своего места на крыльце, а уши и хвост пса оживляются при его приближении. — Привет, мальчик, — воркует Гарретт, взъерошивая собачью шерсть, — надеюсь, ты не прождал здесь слишком долго. Заперев дверь за собой и Бумером, Гарретт поднимается по лестнице. Дверь в гостевую комнату закрыта, из-под нее не просачивается свет, стало быть, Линдси, уже заснул. Дверь в его собственную комнату остается слегка приоткрытой, и Гарретт изо всех сил пытается зайти, не скрипя слишком громко. Джон все еще лежит так же, как и когда Гарретт ушел, и ему интересно, просыпался ли этот человек вообще, хотя бы на несколько мгновений. Изнеможение давит на разум Гарретта, и прежде чем хоть секунду успевает подумать, он раздевается до боксеров, залезает в кровать рядом с Джоном и засыпает еще до того, как голова касается подушки.***
Джон приходит в себя и теряет сознание в течение следующих нескольких дней. Его бодрствование почти никогда не длится дольше пары минут, и даже тогда тот все еще кажется довольно не в себе. Странно видеть этого человека таким послушным: идущим туда, куда ведет Гарретт, и съедающим все, что Гарретт ему дает, прежде чем снова неизбежно провалиться в небытие. Когда он не ухаживает за Джоном, Гарретт проводит большую часть своего времени в сарае, работая над машиной. Одной из очень немногих хороших вещей, которые его отец оставил после своей смерти. Он или делает все возможное, чтобы модифицировать двигатель или убирает старый хлам, изо всех сил пытаясь разобрать то, что было накоплено тремя поколениями его семьи. Расчистка сарая от мусора - этим он занимался с детства. В основном, чтобы чем-то себя занять, но именно так он заботился, чтобы в доме всегда была еда для него и мамы, когда был ребенком. Всякий раз, как Гарретт находил что-нибудь, что могло хоть что-то стоить, он относил это в антикварный магазин в Фоллс Энде. Оглядываясь назад, можно сказать, что большая часть тех вещей, ценных, по его мнению, была просто хламьем. А деньги он за них выручал лишь потому, что у миссис Уилсон не хватало духу сказать, что все это ничего не стоит. Он возвращается в дом только для того, чтобы поесть или покормить Джона, когда Бумер выходит лаять. Умный пес создает свою собственную гав-систему, чтобы сообщить, что Джон проснулся. По большому счету, есть гораздо более продуктивные вещи, которыми он мог бы заняться прямо сейчас, но это отдалит его от дома. И, хоть он и доверяет Доку, он не рискнет забрести слишком далеко, когда Джон все еще выздоравливает и когда Гарретту нужны ответы.***
Их разговор после ухода доктора Линдси не дает им никаких ответов, кроме того факта, что они оба помнят предыдущие повторы. Это не очень полезно, но приятно осознавать, что Гарретт - не единственный, кто знает о временных петлях. Это делает все более реальным, что в равной степени пугает и успокаивает.***
Проходит неделя. Неделя, в течение которой он ничего не делал, кроме сидения на крыльце или просмотра старых эпизодов «Друзей», ну или копошения в сарае. И все это с Джоном, потому что теперь, когда они оба знают каково быть вместе, становится странно находиться слишком далеко друг от друга. Большинство людей назвали бы это созависимостью, или чем-то вроде того. Так вот, спустя неделю, Гарретт просит Мери Мей прийти. Пора ему уже рассказать о том, что Джон Сид жив. Понятно, что та не слишком хорошо это воспринимает, но, по крайней мере, это и не худший сценарий. В худшем - она убивает Джона. Не то, что бы он допустил это. Гарретт найдет способ помириться с ней. По крайней мере, надеется на это. — А ты мой? — Гарретт обнаруживает, что спрашивает Джона, после того, как Мери Мей ушла. Обычно он не одобряет поощрение собственнического поведения, но сейчас почти уверен, что это единственный язык, который поймет Джон, с его вечными «удержать рядом», «никому не отдавать» и «спрятать и запереть». — Да, — выдыхает Джон и тянет Гарретта вверх, затаскивает на себя и прижимает к спинке дивана, целуя везде, куда достает. Больше Джон не может держать руки при себе.***
— Ты уверен в этом? — Гарретт спрашивает, пока закидывает свою сумку с оружием и запасными патронами на заднее сиденье. — Я не заставляю тебя идти со мной, если ты не хочешь. Можешь остаться, Бумер составит тебе компанию. Прошло три недели и еще несколько дней, чтобы убедиться, что Джон достаточно поправился и способен передвигаться без посторонней помощи, а это значит, что Гарретту пора возвращаться в бой. Конечно, когда он поднял этот вопрос, Джон сказал, что поедет с ним, и Гарретт на самом деле хотел бы поехать вместе, но он должен был убедиться, что тот знает, что не обязан идти, если не хочет. По сути, выступать против своей семьи непросто, и никто не стал бы винить, если бы Джон отказался участвовать в этом. Рука обвивается вокруг шеи Гарретта, и Джон прижимается лбом к его виску. — Хватит постоянно спрашивать. Я сам могу принять решение. Кроме того, я не думаю, что твоя собака куда-то отпустит тебя так просто. И да, Бумер уже сидит на заднем сиденье рядом с сумкой, ожидая, когда они все вместе сядут и поедут в окружную тюрьму. Что ж, кто он такой, чтобы спорить с этими двумя.***
Когда они проезжают через долину Холланд без происшествий, то становится ясно, что территория очищена от эдемщиков. Те из культистов, что не бежали в регион Фейт или Джейкоба, были схвачены сопротивлением в надежде, что их еще можно спасти после промывания мозгов и зависимости от Блажи. Избавиться от зависимости должно быть достаточно легко, но вот с промыванием мозгов все гораздо сложнее. Это не то, что можно так просто исправить. Гарретт вспоминает время, проведенное в горах Уайттейл под давлением Джейкоба Сида, вспоминает, что тот сотворил с Праттом и им самим. Помнит музыку и то, как он больше не может даже слушать эту сраную песню, несмотря на то, что в этой временной линии та не имеет больше над ним никакой власти. Гарретт надеется, что жители Фоллс Энда будут терпеливы к процессу выздоровления. Есть желание отправиться на север, вытащить Пратта, а не на восток, но в глубине души он чувствует, что должен придерживаться своего плана: отрезать поставки провизии и Блажи, и тогда горы Уайттейл будет легче освободить. Поэтому вместо того, чтобы повернуть налево, как ему хочется, Гарретт продолжает следовать по грунтовой дороге мимо Мельницы Мертвеца, мимо Проклятого дома О'Хары, а затем они переходят в район реки Хенбейн, и грязь уступает место асфальту. Они едут еще около 20 минут, прежде чем Гарретт съезжает с главной дороги на очередную грунтовку. — Почти уверен, что это не тюрьма, если только не произошло серьезных сокращений бюджета, о которых я не знал, — это первое, что сказал Джон с тех пор, как они покинули старый фермерский дом около часа назад. — Что ж, если ты считаешь разбавленное пиво и сырую пиццу отличительными чертами тюрьмы, то да - это тюрьма, — невозмутимо говорит Гарретт, въезжая на стоянку Пиццы-бара «8 бит». — Мы здесь, чтобы подобрать друзей... и чтобы ты изменил кое-что. От возмущенного выражения лица Джона у него непроизвольно вырывается смех. — Я имею в виду, чтобы ты изменил свою одежду. Она слишком привлекает внимание. Надо лучше слиться, иначе Трейси пристрелит тебя, как только мы доберемся до тюрьмы. Давай, — кивает Гарретт в сторону здания, выходя из машины, Бумер прыгает за ним. — Не хочу заставлять их ждать. Пицца-бар «8 бит» такая же, как и всегда, запах горящего жира вечно витает в воздухе, независимо от того, что предпринимается, чтобы избавиться от него. Это вызывает воспоминания о поездках сюда в старом дерьмовом седане, на котором Билли ездил в старшей школе, и Гарретту становится интересно, что бы его друг подумал обо всем этом, обо всем, что случилось с Округом Хоуп. — Черт возьми, Амиго, — говорит Акула, когда видит Джона. Это отвлекает Гарретта от мыслей, еще и Херк выходит из одной из задних комнат, оказываясь чуть впереди Джона. Он не думает, что Акула или Херк стали бы нападать на того, раз Гарретт сказал им не делать этого. Но он все равно попросил о встрече здесь, поскольку теперь знает, насколько непредсказуемыми бывают люди. — Я думал, ты меня разводишь. — Зачем мне шутить по этому поводу? — спрашивает Гарретт, ловя ботинки, которые бросает ему Херк. — Я не знаю, чувак, у тебя иногда бывает странное чувство юмора, — Акула пожимает плечами. Гарретт показывает Джону язык, когда тот фыркает, пока Акула и Херк выходят вместе с Бумером, ожидая их. — Держи, хохотушка, надень это. Мы собираемся много гулять после того, как доберемся тюрьмы, а та обувь, в которой ты сейчас, лишь натрет ноги до волдырей. Он передает военные ботинки, затем снимает свою фланелевую рубашку и бросает ее Джону в голову, оказавшись лишь в старой футболке, оставшейся с Праздника Живота. — Твоя рубашка слишком модная, так что надень мою. Джон приподнимает бровь, глядя на футболку, и Гарретт закатывает глаза. После того, как Джон переоделся в его рубашку, он вручает тому бейсболку и солнцезащитные очки. Делает шаг назад, чтобы лучше рассмотреть маскировку, и замечает, что на груди Джона проглядывает «Лень». Гарретт нарушает личное пространство другого мужчины и застегивает рубашку еще на одну пуговицу, чтобы максимально скрыть все улики. — Совсем не на это я надеялся, — шепчет Джон ему на ухо возбуждающим тоном и зацепляет пальцы за петли на джинсах Гарретта, притягивая ближе. — Но я не жалуюсь. — Похотливая ты кобелина, — шутливо отчитывает Гарретт, но никакого подтекста или призыва не скрыто за этими словами. — Придержи эту мысль на потом. У нас есть дела. Он ненадолго сцепляет их мизинцы вместе, прежде чем отправиться к парадной двери, где их ждут Акула, Херк и Бумер.***
Они без проблем добрались до тюрьмы, но теперь Гарретт должен как-то сказать шерифу, что с ними Джон Сид и убедить не связывать того. — Помощник, — приветствует его шериф Уайтхорс, когда Гарретт подходит к панели управления в задней части главного корпуса, а Джон и остальные ждут у дверей. — Рад тебя видеть. Кстати, поздравляю с долиной Холланд. Чем я могу тебе помочь? Глубоко вздохнув, он пытается успокоить нервы. Не получается и блять, он вообще не помнит своего плана на этот разговор. — Шериф, мне нужно кое-что сказать… черт возьми, я даже не знаю, с чего начать, — Гарретт разочарованно трет рот. Вот почему он предпочитает в основном отмалчиваться, большинство вещей ему легче донести без слов, и теперь, когда они так нужны, он изо всех сил пытается подобрать правильные. — О долине Холланд… послушайте, я… Шериф выглядит позабавленным и Гарретт зажмуривается. — Если это то, о чем я думаю, доктор Линдси уже проинформировал меня, — говорит Уайтхорс Гарретту тихим, обнадеживающим голосом, который во многом напоминает Уильяма. Шериф усмехается шокированному выражению лица Гарретта, прежде чем перейти на более серьезный тон. — Не могу сказать, что я в восторге. Если бы это был кто-то другой, я бы серьезно усомнился в принятом решении, но ты сделал много хорошего, намного больше, чем смог бы я, так что надеюсь, ты знаешь, что делаешь. — Что? Так просто, без вопросов? — спрашивает Гарретт, чувствуя себя неловко. Он ожидает, что будет что-то еще, какие-то условия, или, например, угрозы, потому что это было слишком легко. Конечно, он знал, что Уайтхорс будет более лояльным к его решению, чем та же Хадсон, но он предполагал, что, по крайней мере, возникнут некоторые споры. — Ну, ты еще ни разу не ошибся, и я надеюсь, что и в этот раз ты принял верное решение, помощник. Если ты поручишься за него, я поддержу тебя. Остальные рано или поздно смирятся, хотя Трейси будет сложно принять это. Выдох облегчения исходит от Гарретта. Уравновешенный характер шерифа Уайтхорса удивляет каждый раз. Честно говоря, этот человек - один из лучших боссов, которые у него когда-либо были. — Да… да, я ручаюсь за него, — говорит Гарретт, и все напряжение, что он накопил, внезапно улетучивается. Шериф Уайтхорс хлопает его по плечу, едва не сбивая с ног. — Хорошо, потому что для тебя есть работа. Вам нужно отправиться в место, называемое Мизери. Туда Фейт отправляет захваченных членов сопротивления. Разнесешь его, и я готов поспорить, что многие здесь согласятся не заметить присутствие твоего друга.***
Уничтожение Мизери идет хорошо, пока не появляется подкрепление. После этого все становится слишком хаотичным. В какой-то момент им приходится вызвать Аделаиду для поддержки с воздуха. Часть реки Хенбейн окрашивается в красный цвет, но быстрый поток унесет его и в конечном итоге разбавит. Гарретт наблюдает, как Акула и Херк разговаривают, или, по крайней мере, пытаются, разговаривать с Джоном, и еле сдерживает смех от озадаченного выражения лица Вестника. — Думаю, я подкину этих двоих до своей пристани, — предлагает Аделаида, и Гарретт кивает. — Приятно видеть, что твой план сработал, дорогуша. — Мне тоже, — с полуулыбкой отвечает Гарретт. Аделаида согласно мычит. — Он милый. Сумасшедший, но милый. Это твой типаж, помощник шерифа? — По всей видимости. Прикрыв глаза рукой, Аделаида смотрит в небо. — Мне пора, не хочу пропустить, как Ксандер занимается йогой. Это лучшая часть моего дня. Давайте, мальчики, время улетать! Джон направляется к Гарретту, пока Акула и Херк мчатся наперегонки к вертолету, Бумер подскакивает, и встает рядом, наблюдая, как упакованный Тюльпан поднимается в воздух. Что-то встает на место, щелкает на переднем плане, Гарретт чувствует это. Джон, кажется, тоже, если то, как он ошарашенно смотрит на него, о чем-то говорит. Никто не знает, что это такое и что означает, но это как паззл во Вселенной, что встал на место. Будто картинка начала складываться. В этом нет особого смысла, но Гарретт может объяснить это только так. Несколько секунд они просто смотрят друг на друга и Гарретт улыбается. — Хочешь, захватим отель с привидениями?