Мой воображаемый Бог

Когда умерла мама, рядом с Дином остался отец. Им вместе было легче переживать утрату. Наедятся, бывает, вредной еды, включат какой-нибудь фильм и болтают о всяком, вспоминая семейные вечера, упиваясь тоской по утраченным дням. Так прошло два года — с воспоминаниями о маме, брате отца, их собаке, которую пришлось усыпить. А теперь Дин остался наедине со своей болью. Наверное, именно так себя чувствовал папа, когда умер его брат. Один в пустом доме, полном воспоминаний: хороших и не очень. Первое, что сделал Дин, — снял все семейные фотографии. Смотреть на счастливые лица родителей в то время, как его собственное сердце разрывалось от боли, — это было выше его сил. Папа умер несколько дней назад, но он так и не смог войти в его спальню, чтобы убрать фотографии и там. — Я так скучаю по вам, — Дин провел рукой по пустующей кровати родителей. — я так скучаю. Он не мог спать, не мог есть, все его мысли были сосредоточены только на том, что он остался один. Его семья всегда была маленькой, но теперь совсем никого не осталось. Что чувствуют люди, потеряв под ногами почву? Вероятно, бессилие и желание спрятаться от внешнего мира. Теперь его семья — только он сам. «Семья не начинается кровью, Дин. И не заканчивается» Эти слова папа повторял из раза в раз. Он рассказывал про дядю Бобби, который был Сэму вторым отцом, но он тоже умер, уже давно. А теперь Дин мог только ездить по городам, посещая кладбища, одно за другим, на которых были похоронены друзья папы, его близкие люди, его семья. Так много смертей. Дин задавался вопросом: почему все они умерли? Многие ещё в совсем юном возрасте. Отец не отвечал. Самое время забиться в угол, откреститься от всего мира, но Дин понимал: позволь он себе уйти, принять эту боль, и обратно пути не будет. Мама рассказывала, каких трудов ей стоило вытащить отца из состояния зомби. Дин поверил ей на слово и не хотел оказаться на месте убитого горем, отца, тем более что он пока не нашел человека, который мог бы ему помочь. Дин осмелился войти в комнату папы. Стараясь не смотреть на стены, он сунул руку под подушку, выудив оттуда ключи с маленьким брелоком, а затем вылетел из комнаты, точно его там поджидал призрак. Гараж оказался открытым. Папа был здесь незадолго до того, как не смог больше вставать с кровати. Машина стояла здесь, словно всё ещё ждала, что вот-вот войдёт её хозяин, которого не было здесь уже… уже очень давно. — Привет… теперь, кажется, нам придется подружиться, — сказал Дин, а голос его задрожал, но он не предал этому значения. — Винчестеров больше не осталось, кроме меня… Вероятно, ты — моё наследство. Машина не ответила, конечно, но Дину казалось, что он чувствует ее, ему казалось, что и ей было грустно и одиноко, пусть она и не живое существо, но что-то неестественное было в том, что Импала стоит в гараже вот уже столько времени. Дин считал, что ее предназначение в другом, но отец как-то сказал, что она умерла вместе со своим хозяином. Он сказал это тихо, но маленький Дин услышал. А сейчас он даже не смог подойти ближе, так и остался стоять в дверях. Папа учил его водить машину, но в эту он никогда в жизни не садился, даже в детстве любопытство было не настолько сильным, чтобы позволить себе забраться внутрь. Нет, папа не запрещал, но слов «это машина моего брата» было достаточно, чтобы никогда не подходить к ней ближе, чем на метр. Но теперь Дин был вынужден подойти ближе, провести ладонью по крыше, почувствовать что-то родное. Машина не была живым существом, но она хранила столько памяти, тайн, встреч, слёз, радости и горя, что Дин не мог позволить оставаться ей здесь. У них больше не было никого, кроме друг друга.

***

Мост, лёгкий ветер, родной запах. Это словно было воспоминанием об их первом деле. Женщина в белом. Несмотря на ужас, что она принесла в те дни, это было хорошее воспоминание. Сэм посмотрел вниз в воду и улыбнулся. Дин тогда перелетел через ограду, упал в грязную реку и ходил потом так несколько часов, пока Сэм не отправил его в душ. Но в тот раз было темно. Разве воспоминания в Раю не должны быть в точности такими, какими их помнил Сэм? — Сэмми. Больше сорока лет он не слышал этой формы своего имени, никому не позволял себя так называть, ни друзьям, ни жене. Никому. Больше сорока лет, несмотря на более менее нормальную жизнь, которой когда-то Сэм грезил, иной раз походили на Ад. Как разбивается сердце, когда умирает брат, как теряется всякий смысл жизни, как с рождением ребёнка появляется что-то похожее на надежду, как заполняется огромная дыра в груди, как убаюкивает его тихий смех, так похожий на смех брата. Он ощутил всё это сполна и больше не хотел. Больше сорока лет Сэм Винчестер не слышал голоса своего брата. Он так и застыл, глядя на спину Дина. Дина, который даже не повернулся ещё, но уже точно знал, что позади него стоит Сэм, стоит и не может пошевелиться, потому что к нему постепенно приходило осознание того, что воспоминание не может быть настолько осязаемым, чувства, что нахлынули, не могут быть настолько реальными. А потом Дин повернулся. В этот самый момент вся его искалеченная жизнь пронеслась перед глазами. Он увидел Дина в ней. Вот брат радуется, что в его честь называют ребенка, а после Дин учит его ходить, они оба наворачивают пироги, борются за пульт, играют в догонялки, Импала больше не слышит болезненных стонов, вместо этого она заполнена детским смехом. Но Дин умер, а теперь умер и сам Сэм, но смерть его казалась отдушиной. Он бросился в объятия брата, потому что больше не мог устоять на ногах. А в сознании всё проносились несуществующие моменты. «Прости, только прости...» — крутилось в голове Сэма. Он хотел вымолить прощение у брата: за то, что позволил ему умереть и не стал искать способа вернуть его, за то, что оплакивал столько времени, не позволяя себе идти дальше. Ему нужно было прощение за то, что его душа умерла вместе с Дином, в том сыром сарае, когда он умывался его кровью, не в силах выпустить уже холодное тело из рук. Ему нужно было прощение за нарушенное обещание «жить счастливо». Он старался, но не мог. И это дурацкое ощущение, что он портил жизнь не только себе, но и своей семье. — Почему ты как… настоящий? Он действительно был настоящим. Сэм провел руками по его плечам, заглянул в глаза — в живые глаза, зеленые, счастливые, наполненные, как и его, слезами. Когда Сэм в последний раз смотрел в глаза Дина, тот был мёртв. — Наш Джек решил попробовать себя в роли строителя. Как видишь, международные стены были разрушены. Рай теперь — больше, чем просто воспоминание. Я сам ещё ничего не знаю, время здесь течёт иначе. Ещё несколько часов назад я был на земле, а теперь встречаю тебя здесь. Ты же… В глазах Дина теперь читался неподдельный ужас, он отступил назад, но рук с плеч Сэма не убрал. — Ты как умер? — спросил он. — надеюсь, в любимом кресле-качалке под рыдания своих внучат? — Не волнуйся. Не на охоте. И Дин успокоился. Этого было достаточно, чтобы он снова вернул себе то умиротворение, что положено иметь в Раю. Сэм же успокоиться не мог. Он сжимал руку брата, словно всё это было сном, какие Сэм видел ещё на земле, но всякий раз, когда он встречал Дина, следовало пробуждение, а за ним — разочарование и груз ответственности. — Здесь всё совсем как на земле, — лениво заявил Дин, опираясь на перила моста. — пиво, бургеры… моя Детка. Сэм обернулся. Импала, совсем как та, что он оставил в гараже своего дома, стояла неподалеку. Сэм усмехнулся. Конечно, какой Рай для Дина без его машины. — Только монстров нет. Ума не приложу, чем тут заниматься вечность. Не поохотишься даже. — Хватит с тебя охоты, — наконец, Сэм смог нормально дышать. — и подальше от вампиров. — Ты хотел сказать от арматур? Я был шашлычком! То ещё ощущение. Сэм стиснул зубы, чтобы не взвыть. Ему не было смешно, он с трудом удержался, чтобы не обматерить Дина за его тупые шутки. В то время, как для него прошла пара часов, для Сэма — целая жизнь, полная боли и скорби. — Нам ещё о многом предстоит поговорить, — заключил Дин. — как и навестить многих. И только когда Дин произнёс эти слова, Сэм осознал, что здесь не только Дин. Здесь все они. — Значит… всё это устроил Джек? Дин кивнул. — Они с Касом. Я ещё не видел их. А ты? Сэм промолчал. Последний раз, когда они встречались с Джеком, сыну было около восьми лет, у них состоялся нехороший разговор. Когда-то Дин сказал, что Джек им не семья. А спустя несколько лет эти слова повторил уже Сэм.

***

*** Мама говорила, что быть Богом — это как быть боссом в какой-нибудь коммерческой компании. — Относись к этому проще, Джек. Ты не можешь спасти всех. — Я могу. — отвечал он, потягивая фруктовый чай. — Нет, не можешь. На земле несколько миллиардов людей, а у тебя ещё Рай, души и ангелы. Тебе не кажется, что это жестоко по отношению к тебе? Джек задумался. — Я сам выбрал этот путь. — Нет, не сам. У тебя не было выбора, как и не было возможности побыть ребенком. Имей в виду, теперь у нас есть возможность проводить время вместе, и я буду читать тебе нотации. Джек улыбнулся. В этом была вся Келли: она училась быть мамой, как он учился быть сыном. Ему нравилось быть рядом с ней ребёнком, спрашивать советы, жаловаться на то, что он не может разорваться, она всегда советовала ему позаботиться и о себе. — Я же бессмертный. Я не умру. — Не умрешь, но вряд ли кому-то поможет свихнувшийся Бог. К тому же ангелы помогают тебе. Мама была права. У неё всегда находились правильные слова, в такие моменты груз ответственности немного отступал, Джек позволял себе расслабиться. Он спускался на землю в своем человеческом обличии и бродил по улицам, наслаждаясь прекрасной погодой, тёплой атмосферой. Никакого апокалипсиса, никакой угрозы, только он, природа и чувство полного спокойствия. А потом умер Дин. Джеку было сложно подобрать слова, чтобы уменьшить боль Сэма, к тому же тот винил его какое-то время. Смотреть, как твоей семье плохо очень тяжело. — Как я могу помочь человечеству, когда даже своей семье не могу? — спросил как-то Джек у мамы. Она положила его голову себе на колени и долго гладила. Её тепло снова помогло ему не сорваться, не разрушить какую-нибудь очень важную часть себя. — Поверь, Джек, помочь близкому в сто крат сложнее, чем незнакомому человеку. С Сэмом всё будет хорошо, вот увидишь. Мама была права. Время шло, Сэм пришел в себя. По крайней мере он перестал пить, сбавил обороты на охоте, Джек больше не переживал, что тот убьет себя: случайно или намеренно. А потом он встретил девушку, и она смогла сделать то, чего не мог Джек — вернуть смысл в жизнь Сэма. У них родился ребенок. Ребенок, которого Сэм оберегал от всего, а главное - он оберегал его от Джека. — Вот, значит, какова цена, — прошептал Джек, незримо наблюдая за маленьким Дином. — быть Богом. «Лишиться семьи» Он всегда мог писать жизни подобно Чаку, но неискренность еще хуже ненависти. Он нехотя отпустил Сэма, иногда незримо помогал ему и его семье, старался, чтобы их жизнь не встречала больше преград. Но сегодня, когда очередная душа переступила порог Рая, всё изменилось. — Сэм умер. Келли встревоженно посмотрела на него, а Джек испытал целый спектр чувств, которые разительно отличались друг от друга. — Что теперь будет с его сыном?