***
— Цзян ВаньИнь, — голос Вэй Ина был напряжен до предела, струной натянут, он прокатился по главной зале бушующей волной. Казалось еще секунда и омега либо взорвется неугомонным матом, либо разрыдается прямо на месте. Уголки больших глаз его раскраснелись от вздувшихся капилляров, а челюсти сжались с такой силой, что заходили желваки. Едва поспевший за молодым господином юный адепт так и застыл в дверном проеме позади Вэй Ина, пришпиленный к полу вязкой тёмной аурой. Густые брови хозяина Пристани Лотоса сошлись на переносице, он резко поднялся со своего места. Помещение, до этого полнившееся гомоном обсуждения, резко погрузилось под купол тишины. Супруг никогда толком не звал Цзян Чэна бытовым именем, обычно обращался к нему в ласкательной форме, и очень давно не вел беседу таким тоном. Более того, время для своего поистине агрессивного визита Вэй Усянь тоже выбрал донельзя неудачное. Совет. Главы Орденов напряглись сразу, как только в дверях появился уже далеко не изящный, а скорее раздобревший силуэт. На самом деле, мужчин совершенно не волновало положение, в котором оказался Вэй Усянь - с тех пор, как он вернулся в ЮньМэн Цзян и связал себя нерушимым союзом с его главой, он совсем отгородился от мира. Так, выбирался несколько раз на ночную охоту, но, в основном, все время проводил на территории прежнего ордена. Несмотря на это, в миру все еще странствовали байки о тёмном пути, что он избрал, да и память о некоторых поступках его была жива в сердцах многих присутствующих здесь. — Изволь объясниться, почему я не уведомлен о совете орденов? — некогда Старейшина Илина шагнул в залу и усмехнулся, осматривая помрачневшие лики присутствующих. Большую их часть Вэй Усянь не помнил. С его-то «дырявой головой», как выражался обожаемый спутник на пути самосовершенствования, оно и не удивительно. Впрочем, пару тройку знакомых лиц он все же улицезрел. Его походка была медленной и почти вальяжной, следом тянулся шлейф естественного аромата и шелка ханьфу. Он остановился у самого конца недлинного пути и повернул голову в сторону сияющего белоснежными одеждами гостя. Ладони омеги сложились перед ним, и он неглубоко поклонился, выражая почтение прибывшему. Всего одному. Из многих. Слишком дерзко, пожалуй. Но дерзким Вэй Усянь был всегда. — Цзэу-Цзюнь! Рад приветствовать Вас в Пристани Лотоса. А... — взгляд тут же потерял прежнюю напряженность, упал на свободное место по правую руку от главы ордена Гусу Лань, — А где Лань Чжань? — Странствует. Рад видеть Вас в добром здравии, господин Вэй, — Лань Сичэнь тепло улыбнулся. Вэй Усянь выпрямился и заметил краем глаза, как раздулись от недовольства ноздри мужа, стоящего чуть выше, как сжали пальцы его резную рукоять СаньДу почти взбешенно — мало того, что Вэй Ин посмел ворваться в самый разгар совета, так еще и умудрился завести светскую беседу с братом того, кого Цзян Чэн в последнюю очередь хотел бы видеть с собой в одной комнате. Зала все еще полнилась напряжением, когда омега-таки дошел до супруга и встал от него по левую сторону. Взгляды пересеклись. Дыхание сбилось. Вэй Усянь давно не чувствовал между ними таких разрядов молний. Понравилось. Кажется, Не Хуайсан, сидящий напротив несколько потрясенного Лань Сичэня, пару раз демонстративно покашлял. — Прошу простить, господин Вэй, что не уведомил Вас, — голос Цзян Чэна тихий, больше напоминающий его юношеское шипение, он буквально цедит слова сквозь сжатые зубы. Вэй Усянь едва сдерживается, чтоб не рассмеяться в голос. Когда обсуждение, наконец, возобновилось, пусть и с явной неохотой приглашенных глав да их свиты, Цзян Чэн был не в состоянии продолжать оттого, что все еще не смог вернуть себе дар речи. Он смотрел с давлением на расслабившегося омегу и кривил губы. Вэй Усянь заметил это. — Извини, что прервал. Просто я захотел локву. Нарви для меня, а? — Вэй Ин нашептал это почти в самое ухо супругу, приподнявшись на носки. Присутствующие заметно напряглись вновь — мало ли что за советы дает главе ордена ЮньМэн Цзян былой Старейшина Илина. — Ты дурак совсем!? Ты что вытворяешь? — пальцы альфы, несмотря на резкий тон голоса, аккуратно поддержали покачнувшегося на мысках омегу под локоть, — Пошли кого-нибудь купить на рынке! — Но я не хочу на рынке, А-Чэн, я хочу, чтобы ты нарвал! Цзян Чэн мигом забыл о том, что пару минут назад хлебнул и уксуса, и горького настоя. То ревность да гнев. Серьезно, разве он мог злиться на этого человека всерьез? А Вэй Усянь смотрел на него и улыбался.***
Не Хуайсан прогуливался вдоль причала совсем неспешным и тихим шагом, взмокшее от жары лицо его не спасал даже излюбленный аксессуар. Он то и дело стонал почти мученически и все пытался ослабить ворот своих серебристых одежд, чтоб стекающий по золотистой коже пот перестал неприятно впитываться в ткань. По правую руку от него шёл полностью довольный жизнью Вэй Ин. Походка его заметно изменилась, но все ещё оставалась весьма бодрой и легкой. Прошло достаточно большое количество времени с той судьбоносной ночи в храме и церемонии запечатывания гроба Не Минцзюэ и Цзинь Гуанъяо. У Вэй Усяня и Не Хуайсана было достаточно встреч для того, чтобы прояснить некоторые моменты и вновь начать общаться. Сейчас орден Цинхэ Не пусть и был далёк от своего недавнего величия, но его влияние стремительно улучшалось — Хуайсан прикладывал к его восстановлению немало усилий. Несмотря даже на то, что был, по мнению многих, всего лишь слабым омегой, не способным управлять орденом. Как мало истины знает простой люд. — Здесь невыносимо! Невыносимо. Как ты вообще можешь так спокойно тут жить? Я сейчас растаю и больше не соберусь, Вэй-сюн! — Много ты понимаешь, глава ордена Не. Нет ничего прекрасней лета в ЮньМэне. — Готов поспорить, — почти беззвучно буркнул Хуайсан и чуть прищурился, всматриваясь в силуэты пары фигур, беседующих на пирсе, — Это не Сичэнь-гэ? Он... — Все ещё не может оправиться после удара, который ему нанесли, да. Он так редко покидает Облачные Глубины, что я очень удивился, увидев его на совете сегодня утром. Вэй Ин намеренное избегает фразы «нанёс ты», знает о чувствах юного Не. Хуайсан от чужих слов заметно сник — веером лицо мокрое прикрыл и отвёл взгляд, делая вид, что любуется кружащими над лотосами стрекозами. — Эй, глава ордена Не. Хотите увидеть самое нелепое в своей жизни? — Вэй Ин игриво тыкнул притихшего мужчину локтем в бок и бросил двусмысленный взгляд на все те же фигуры. Напротив Лань Сичэня стоял хмурый Цзян ВаньИнь. — Самое нелепое в жизни это то, что ты носишь наследника Цзян-сюна. Ты был таким альфой! Статный, благородный и смелый молодой господин! А сейчас... — Не сыпь мне соль на рану! Молчи и смотри. Ах, А-Чэн!!! — последнюю фразу омега выкрикнул так громко, что, разумеется, его было слышно на пирсе. Альфы тут же прерывали беседу и обратили взоры в сторону господина Вэя и господина Не. — А-Чэн! Смотри-смотри! Видишь вон тот лотос? Вон тот, самый большой! Там справа уже зрелая коробочка! Я хочу семян. Цзян ВаньИнь предвкушал беду. Он привычно нахмурился, извиняясь спешно перед спутником, и повернулся лицом к кричащему супругу — их разделяла стоящая вода озера и сотни лотосов. — Вэй Усянь, если ты голоден, ты всегда можешь... — Хочу семян! Сорви мне вон ту коробочку! Веер Не Хуайсана начал двигаться быстрее - мужчина громко сглотнул нервный ком, когда буквально почувствовал феромоны раздражения альфы по ту сторону. Стоило отдать должное Лань Хуаню — как только его взгляд упал на главного омегу Цинхэ Не, он тут же оставил главу ордена Цзян, сославшись на утомленность духотой. — Вэй-сюн, может не стоит?... — Да тихо ты! Смотри что покажу. Цзян Чэн быстрым шагом преодолел расстояние до супруга и Не Хуайсана. Лицо чернее тучи, но тон голоса все ещё мягкий и задавленный. Рука плотно обхватила рукоять СаньДу, покачивавшегося в такт шагов при движении. — А-Сянь! Что на тебя нашло? — Семена, — Вэй Ин состроил настолько жалостливое и милое лицо, что Хуайсану пришлось буквально собрать в кулак все своё мужество, чтобы не разразиться хохотом. Омега обхватил обеими руками ВаньИня за талию и посмотрел на него снизу вверх из-под густой челки, капризно дуя губы, — Твой сын истинный наследник клана Цзян. Он ещё не родился, а уже требует лотосов. А-Чэн, ты что, не любишь меня? — . . . Ты-! — Цзян Чэн бросил гневный взгляд на Не Хуайсана, и тот от такого напора почти слился со своим аксессуаром, прикидываясь, словно ничего не слышит, ничего не знает, и вообще его здесь нет, — Я уже говорил, что если что-то изменится, то я дам тебе знать, не вынуждай повторять это при посторонних! Конечно, Цзян Чэн шептал Вэй Усяню слова любви каждый день перед сном, но никогда при других. Острые скулы СаньДу Шеншоу покрыл собой густой румянец — разумеется, он не смог Вэй Ину отказать. Альфа свел на переносице брови, чтобы скрыть собственную неловкость, резко сорвал с себя верхнее ханьфу, меч, шпилю, вручил все это супругу, и, проклиная последнего на чём свет стоит, прыгнул с причала в густую воду. Как в детстве. Хуайсан смотрел на все это с округлившимися до невозможного глазами. Цзян Чэн, действительно, поплыл к нужному цветку и сорвал коробочку. Глава ордена Цзян. Не только при свете дня, но при главе другого ордена. Волосы его мокрые блестели на солнце, когда он, развернувшись, погреб обратно. Вэй Усянь взорвался хохотом. — Посмотри на него! Мог на мече долететь, а решил вплавь. Он такой дурак.***