Знак бесконечность

Когда происходит первый концерт матери в одном из баров Французского квартала, Артем понимает – возвращаться во Фриско она точно не собирается. Наверно, парень должен был понять это, еще когда она сняла квартиру. Концерт имеет успех, несмотря на небольшой процент присутствующих русскоговорящих. Даня, как всегда, на высоте, он может подбешивать Артема большую часть времени, но в его организаторских способностях сомнений нет — хорошая, пусть и небольшая площадка, популярное место с хорошим звуком и большой проходимостью, быстрая, но действенная реклама, пиар в соцсетях. И в отличие от сына, мать уже давно и легко пишет песни, стихи и рассказы на двух, а иногда и трех языках, да и импровизировать на сцене она умеет, легко ловит энергетику зала и быстро перестраивается. Поэтому программа получается насыщенной и разнообразной. Тягучие блюзовые романсы быстро сменяются зажигательным рок-н-роллом, после которого Арбенина легко выдает классический рок, а под завершение — французский шансон по желанию зала. На выступлении они присутствуют все, даже Марта, несмотря на все свое недовольство и раздражение — хмуро смотрит на сцену, крутя в руке стакан свежевыжатого сока манго. Но сестра мало интересует Артема, он привык к их сложным отношениям с матерью, тем более Кара легко осадит ее при необходимости. Парень украдкой поглядывает на Валу, которая не отрывает восторженного, влюбленного взгляда от сцены, и чувствует всполохи ревности внутри. А казалось, с трудом, но он смирился, что ему ничего не светит, и дело было не только в разнице в возрасте: сколько лет Вале, они точно не знали, но личный лечащий врач Шеридан после обследования назвал приблизительную цифру — от тридцати до тридцати пяти. Просто она максимально деликатно и даже нежно пресекла все его робкие ухаживания еще в самом начале, сказав, что пусть она и не помнит ничего из своей прошлой жизни, но к нему может испытывать только дружеские чувства или даже материнские. Было обидно, конечно. Артем ведь почувствовал притяжение к ней сразу, и не только из-за музыки, которая, несомненно, очаровала его. Но было в женщине что-то еще... Будто он знал ее раньше, в какой-то другой жизни. Парень стоял, слушал и смотрел, смотрел и знал, что закончится музыка, и он обязательно подойдет к ней. Знакомство было странным... Женщина, как оказалась, совершенно не помнила ничего, даже собственного имени, не знала, где находится, и что самое удивительное, говорила только по-русски. И Артем, не задумываясь, сжал ее руку в своей и повел к Каре. Так все и началось. А их серьезный разговор случился после Нового Года, и чтобы смириться с тем, что они могут быть только друзьями и вместе создавать музыку, он забрал из бара в доме бутылку виски, поднялся к себе и в первый раз в жизни напился — и сразу до алкогольного отравления. — Да, братик… ты балбес… — многозначительно протянула сестра, сидя на корточках в туалете рядом с ним и помогая ему выпить воды. Тот в ответ только мычал что-то нечленораздельное. Слабость была такой, что Артем не мог даже встать, передвигался по комнате на полусогнутых, держась за стенку. Провалялся он тогда в постели двое суток, Вала не устроила ему разнос, в отличие от Марты, но смотрела с укоризной и легким разочарованием, и от этого становилось еще гаже. Придя в себя, он притащился к ней извиняться с коробкой вкуснейших домашних заварных пирожных, которые на заказ сделала для него повариха Шеридан, Мэг. Только музыка, — заверил Артем женщину, — и больше никакого алкоголя. А музыка у них получалась — они будто дополняли друг друга. Стоило взяться за инструменты, и они тут же начинали чувствовать друг друга в любом сочетании: гитара и скрипка, две скрипки или две гитары, клавиши и струнные. Но больше всего Артему нравилось, как они звучали двумя скрипками... Тонко и глубоко. Когда концерт заканчивается волной бурных аплодисментов и криков, Вала мгновенно срывается с места. В считанные секунды оказывается на невысокой сцене и кидается на шею Арбениной. Та только чудом успевает отдать гитару очень вовремя запрыгнувшему к ней Дане и ловит женщину в свои объятия. Прикрывает глаза, зарываясь лицом в светлые отросшие волнистые волосы. — Это было так здорово! Ты почему молчала?! – с укоризной высказывает ей Вала, чуть отстранившись. Диана же пожимает плечами, счастливо улыбается и снова привлекает ее к себе. — Ты не спрашивала, — шепчет, касаясь губами виска. Артем старается откровенно не пялиться, наблюдает украдкой, всеми силами гася все равно пытающуюся разгореться ревность. Ни он, ни Марта не говорили Вале, что их мать тоже занимается музыкой и поет, да и она сама, похоже, тоже, если и озвучивала, то вскользь. Скрипачка восторгалась книгами и, кажется, перечитала все, изданное на русском, даже с трудом продиралась через английские. Язык, несмотря на личного преподавателя и среду, давался ей с трудом. Интерес матери к Вале был очевиден с первой встречи — она просто не могла отвести от нее взгляд. Арбенин подозревает, что и приехала та скорее из-за нее, чем из-за них с Мартой — им вроде хватало телефонных разговоров, которые постепенно становились регулярными и достаточно продолжительными. Мать оказывала всяческие знаки внимания женщине, дарила цветы, подарки, водила на свидания, торчала на всех их репетициях, подготовках и самих съемках новых роликов, давала какие-то вполне себе дельные советы и помогала всеми силами: с реквизитом, локациями, светом, даже с аранжировками, что не нравилось Артему. Диана с Валой много и часто гуляли по городу, держась за руки. Поведение Арбениной-старшей удивляло — парень никогда раньше не видел ее такой: заботливой, чуткой, нежной. Он помнил Асет еще до отлета в Штаты, но с ней мать вела себя совсем иначе, жестче, резче. Да и дети с ней всегда держали дистанцию. В Америке, если у Дианы и были любовницы, то они с Мартой о них не знали. А с приездом бабки мать будто полностью ушла в себя, молча перенося упреки и нравоучения той, все чаще запираясь у себя в кабинете и все чаще срываясь на Марте. Сбежать ей было некуда, отдушиной были только выступления, но их география ограничивалась в основном Фриско, изредка они с Данилом летали в Нью-Йорк, пару раз был Вегас, Лос-Анджелес и Майами. — Она совсем другая… — тянет Артем, когда они садятся в «Мустанг» вдвоем с сестрой. — Я не узнаю ее... Кара уходит раньше, после звонка своего администратора берет такси и едет в ресторан экстренно решать какую-то спорную ситуацию, возникшую в зале с гостями. Что-то серьезное, раз хостес не рискнула сама. Вала же остается с Дианой в баре — когда они с сестрой выходили, женщины сидели за столиком с вином и какими-то закусками. Мать не выпускала изящную руку скрипачки из своей, чуть поглаживала тыльную сторону ладони и смотрела таким же влюбленным взглядом, как и сама Вала. Марта кивает в знак согласия. — Надо поговорить с Валой еще раз… — добавляет сестра после продолжительного молчания, уже выруливая на дорогу и ускоряясь в сторону особняка. – Предупредить… Я не верю матери. — Твои предупреждения хреново сработали в первый раз… — ворчит брат, глядя в окно на сияющий разноцветными неоновыми огнями город, на толпы гуляющих. — Точнее, совсем не сработали… Вала тогда лишь внимательно выслушала и сказала, что близнецы слишком предвзято относятся к матери, возможно, из-за каких-то детских обид. Добавила, что ей приятны их беспокойство и забота, но она сама в состоянии принимать решения! Потеря памяти не делает ее недееспособной! И Марте ничего не осталось, как просто отступить. Сейчас сестра хмурится и поджимает губы. — Попробуй, может, поговорить с ней сам… Я не верю, что мать вот так резко изменилась только потому, что влюбилась до беспамятства с первого взгляда в эти серые глаза! Ты в это веришь? Я вообще сомневаюсь, что она может кого-то любить, кроме себя. Артем не знает. Он не понимает, чему верить, он с матерью всегда был ближе, чем сестра, и всегда давал ей шанс, не был таким категоричным. Ему всегда казалось, что мать просто слишком сильно подвержена влиянию бабки, не может или просто не хочет ей сопротивляться. Поступает, как проще. — Ты же помнишь, все было не так до приезда бабушки… — тихо произносит Артем и косится на Марту, и той нехотя, но приходится согласиться. Чужая страна, совершенно другая, новая жизнь, адаптироваться к которой было сложно. Особенно брату — он не любил спорт, не был особо популярным или отличником, на большинстве предметов скучал и интересовался в основном только музыкой. Сестра же достаточно легко вписалась в новую школу и класс, вступив в женскую бейсбольную команду. И наверное, если бы не она, то Артем прослыл бы странным одиночкой, лузером и мальчиком для буллинга. Мать первый месяц все время находилась дома, тогда еще думая, что их переезд временный. Они проводили много времени вдвоем, разговаривали, разбирали вещи, готовили, пока сестра торчала на тренировках. Он даже показывал ей свои тогда еще совершенно сырые наброски мелодий для скрипки. «Мустанг» тормозит у особняка, и Артем вопросительно приподнимает бровь, понимая, что сестра не собирается заезжать на территорию. — Поеду в ресторан к Каре, — потупившись, поясняет сестра. — Может, ей помощь какая нужна… — Или кто-то просто не может уснуть без любимой девушки, — хмыкает парень и еле успевает увернуться от удара. – И после этого ты еще не веришь, что маман может измениться, а сама?! — Иди в жопу, братец, — огрызается Марта, но он даже в полумраке видит румянец, растекающийся по ее лицу. Многозначительно хмыкает и ловко выскакивает из машины. Заварив себе кофе с жареным корнем цикория и кипяченым молоком, Артем поднимается к себе в комнату и усаживается за компьютер. Он еще утром собирался смонтировать новый ролик, со съемками которого они мучились почти двое суток и, наверное, возились бы еще столько же, если бы не мать. Которая предложила хорошее решение по композиции. Нацепив наушники, он, как и всегда, полностью погружается в музыку. Время для него останавливается и весь окружающий мир перестает существовать. Парень не слышит аккуратного стука в дверь и вздрагивает, когда на плечо ложится рука. — Вал? – стягивает наушники и с удивлением смотрит на женщину, та смущенно улыбается. — Ты чего здесь? — он косится на часы и понимает, что уже глубокая ночь. — Я увидела свет и поняла, что ты не спишь… — она усаживается на кровать, смотрит внимательно и пристально. – Я хотела тебе показать... — голос сквозит неуверенностью, осторожно она протягивает ему открытый блокнот. Артем в недоумении хмурится, пробегается взглядом по аккуратным, идеальным строчкам – красивые и невозможно нежные стихи, пропитанные любовью и страстью. — Вау… — в шоке просто выдыхает он. Слова застревают в горле, он почти сразу догадывается, кому они посвящены. – Круто! Очень! — Я и не знала, что умею… — смущенно признается Вала, сжимая руки в замок на коленях. — А тут просто нахлынуло... — то, что она пишет музыку, они выяснили довольно быстро, а вот тексты... — А музыка? – у Артема в голове уже начинают рождаться некоторые идеи для акустического сопровождения, но он не успевает предложить. — Нет, пока только текст… — немного расстроено вздыхает женщина. — Думаешь… Диане понравится? И она согласится сделать аранжировку? — Хочешь, чтобы она написала музыку? Я могу, знаешь же, да и ты тоже, к тебе придет, уверен, подождать немного только… — стараясь удерживать тон спокойным и ровным, говорит он. Но Вала упрямо мотает головой. — Хочу, чтобы она… И хочу, чтобы она исполнила. — Но почему? — Артем возвращает ей блокнот. — Ты ведь и сама можешь исполнить и написать музыку! Да и картинку подберем такую, что закачаешься! — Хочу, чтобы она... Не могу объяснить... — вздыхает она. — Я знаю, что мы можем сами, но я хочу, чтобы она... — будто извиняясь, повторяет Вала. Понимая, что спорить бесполезно, Артем вздыхает, и к ревности добавляется обида. Он не считал, что пишет музыку хуже матери, наоборот! Да, тексты у него никогда не получались такими — сложными, многогранными, образными и затягивающими в совершенно новый мир, но что касается музыки — это не просто три-четыре аккорда под гитару или мелодия на синтезаторе, которую мать могла изобразить с ходу. Его произведения были сильнее! На прослушиваниях в колледже он получил самые высокие балы и стипендию! А чем популярнее становился канал на "Ютьюбе", тем чаще падали предложения от различных крупных компаний на музыку. Недавно пришло предложение от онлайн-киностудии для написании музыкальной темы к сериалу. Но Вала могла быть упрямой до невозможности, и если она решила, то не отступит. — Не сомневаюсь, ей понравится! – поэтому просто заверяет ее Артем и добавляет с ехидством, не удержавшись: — Я удивлен, что ты вернулась домой, а не осталась у нее. Последнее время в особняке Вала ночевала не очень часто, хотя у нее все еще была комната. Не желая стеснять или доставлять какие-то неудобства Каре, а скорее всего, во избежание возможных конфликтов с Мартой, мать спустя всего пару недель сняла небольшую, но уютную квартиру в городе, заставила Данила прислать вещи и музыкальные инструменты. А сразу после Нового года приехал и сам менеджер, злой и недовольный, бесконечно ворчащий, что он ненавидит южные штаты: жару, влажность, проклятых аллигаторов, жирную кухню. Женщина вспыхивает и, дотянувшись до подушки, кидает в него, а парень лишь смеется в ответ, легко уворачиваясь. — Потому что ей надо отдохнуть! А мне надо было закончить! — выпаливает она, вскакивает и скрывается за дверью. Диана появляется рано утром, как и всегда, когда Вала остается в особняке, с неизменным букетом желтых гербер. Артем отлавливает ее первым и, с силой сжав запястье, тащит за собой в сторону задней двери в сад. — Темыч? – женщина вопросительно смотрит на него, не понимая. — Хочу поговорить! – шипит он, утягивает вглубь, к старому массивному дубу. — Ну? – Диана выдергивает руку из его хватки, смотрит мрачно. — О чем? — О Вале… — Понятно, — многозначительно хмыкает женщина. — Я скажу тебе то же самое, что сказала Марте. Я не могу пообещать, что никогда не причиню ей боли, но могу заверить, я сделаю все, что в моих силах, чтобы этого не произошло. Ты можешь не верить мне, так же, как и твоя сестра, но я люблю Валю и собираюсь сделать ее счастливой! Артем чувствует искренность, только во взгляде замечает что-то странное, вместе с нежностью и любовью – какую-то отчаянную тоску. Диана же неожиданно продолжает: — Хочу свозить ее в Питер в августе, а в мае, может быть, во Фриско. — Надеюсь, не для знакомства с нашей бабушкой? Благословение ты вряд ли от нее получишь, она же все мечтала, что ты мужика домой приведешь, — с ехидством произносит парень, скрывая под ним свое волнение. Мать поджимает губы и хмурится. — Не волнуйся, благословения мне, видимо, придется просить у вас с Мартой. Когда я куплю кольцо, вы с ней узнаете первыми. Артем давится воздухом от такой внезапной честности и открытого прямого взгляда в глаза, ему просто нечего сказать. Только вот тоска все так же отчетливо читается. И парень не понимает. — Все? Я могу идти? – с таким же ехидством, как и сын, задает Диана вопрос и, получив, утвердительный кивок, разворачивается на пятках и быстрым шагом направляется к дому. А он опускается на траву и трет ладонями лицо. Неожиданно сын понимает: а ведь эта тоска была во взгляде матери всегда, сколько он себя помнил, но никогда не задумывался, почему… Артем не считал, сколько просидел на траве, прислонившись спиной к стволу дуба. Если мать планирует везти куда-то Валу, то об этом необходимо предупредить Кару, она занималась легализацией женщины, оформлением новых документов. Только вот наличие у Валы одного лишь американского паспорта немного не стыковалось с историей про сводных сестер. Когда Артем возвращается в дом, то слышит раздраженный голос сестры с кухни и тут же направляется туда. Кара сидит за столом, сцепив пальцы в замок, наблюдает с легкой усмешкой за недовольно расхаживающей туда-сюда Мартой. Включив кофемашину, он приваливается задницей к кухонному гарнитуру, ловит взгляд Кары и вопросительно ведет бровью. Шеридан в ответ лишь неуловимо пожимает плечами и закатывает глаза.

***

Марта чувствует раздражение, растекающееся под кожей, и не только в отношении матери. Больше в отношении себя, своей девушки и брата. Кары — потому что она не понимает, такую предвзятость к матери, сама Шеридан видит просто потерянную, уставшую и несчастную женщину. Артема — потому что он постоянно пытается как-то оправдать мать, убеждает дать шанс, понять ее. А поведение самой Дианы совершенно не вяжется с тем, к чему девушка привыкла. Мать кажется спокойнее, мягче — словно выйдя из-под тотального контроля бабки, она стала собой. Она не ведется на провокации, за почти шесть месяцев ее пребывания в городе они ни разу не поругались, а ведь даже Рождество, по настоянию Кары, справляли все вместе в особняке. Тогда роман матери и Валы как раз набирал обороты, и Марте это очень не нравилось. К этой молодой женщине без каких-либо воспоминаний, которую Артем привел в дом после Хэллоуина, она сразу прикипела и была готова любым способом уломать Кару ей помочь, а не просто сдать в полицию или больницу. Было в ней что-то неуловимо знакомое или даже родное, только вот Марта никак не могла объяснить это чувство даже себе. Да и брат сразу отнесся к скрипачке с теплотой и нежностью и тоже был готов любыми способами убеждать Шеридан помочь. На удивление, вариант отправить потерявшуюся незнакомку на попечение компетентным государственным органам Кара даже не рассматривала. После того, как молодую женщину напоили, накормили и отправили в ванну, был вызван личный врач семьи. Потом были различные обследования в частной клинике; запросы в полицию и посольства России, Белорусии и Украины, так как она оказалась русскоговорящей и обладала достаточно характерными особыми приметами в виде многочисленных шрамов на животе, но безрезультатно. Сессии с психологом, попытки гипноза, которые, к сожалению, тоже ничего не дали. Так как у нее не было черепно-мозговых травм, то специалист предположил — потеря памяти была психологической, возможно, защитная реакция на какое-то потрясение или что-то еще. И надо было просто ждать и надеяться, что рано или поздно она вернется. Когда встал вопрос об имени, Артем предложил Вала, производное от «violin», а фамилию Кара дала свою, совместно они придумали легенду про сводных сестер, датой же рождения записали первое ноября. Интерес матери к Вале был слишком очевидным, его невозможно было не заметить. И боясь за душевное самочувствие члена семьи и возможные последствия близкого общения с Дианой Арбениной, Марта решила поговорить с Валой. Но все ее предостережения не дали никакого результата – та оказалась очень упрямой, но что гораздо хуже – уже влюбленной. И по ее смущенному признанию – с первого взгляда, что было совершенно непонятно Марте. Пришлось прибегнуть к угрозам матери, которая, на удивление, достаточно спокойно их восприняла. Сжимая чашку кофе в ладонях, Арбенина совершенно серьезно посмотрела в глаза дочери и заверила: — Я люблю ее и постараюсь сделать счастливой! Пришлось отступить — нет, она не поверила, просто решила выждать. В том, что рано или поздно мать покажет свое истинное лицо, она не сомневалась. После Рождества Кара повезла Марту в Нью-Йорк — встретить Новый Год на Таймс-сквер, погулять по праздничному, никогда не затихающему городу, а после завершения рождественских каникул заняться делами. После она планировала полететь в Лос-Анджелес, также по делам, а Марта вернуться в Новый Орлеан на учебу. Артем подвязался под постановку мюзикла по мотивам «Русалочки» Ганса Христиана Андерсона в колледже, планировал все каникулы заниматься написанием музыки и попросил Валу ему помочь. Именно поэтому Диана тоже все время торчала с ними в их импровизированной студии, оформленной на чердаке особняка, помогала, поддерживала, не позволяла слишком увлекаться и забывать про сон и еду. Мюзикл в итоге, по словам брата, вышел потрясающим, его оценили не только студенты, но и преподаватели. — И маме очень понравилось… Ее концертный опыт нам пригодился, — смущенно признался он. Марта удивленно вскинула бровь, она и не думала, что для брата важно одобрение матери. – И Вале… Но без нее и ее скрипки я бы не справился. Если честно, мне кажется, что их отношения влияют благотворно на них обеих… Вала просто светится, знаешь... А уж когда она начинает играть... Это нечто волшебное! Марта в этом сомневалась, но решила не спорить. Она сомневается до сих пор. Видит, с каким трепетом мать относится к Вале, и не понимает. А что вывело ее из себя сегодня, девушка не может объяснить, и бесится сильнее. Она ведь просто столкнулась с ними уже на подъездной дорожке. Может быть, это непонятное ей обожание у Валы во взгляде на мать, или эта нежность и бережность в прикосновениях Дианы и ее такая же отчетливая влюбленность. — Март, солнце? – наконец не выдерживает Кара, устав смотреть на это мельтешение по кухне. — Что случилось? — Не знаю! – раздраженно вздыхает девушка, подходит к кофемашине и перехватывает кружку уже готового кофе, добавляет молока, щедро посыпает корицей и, игнорируя возмущенный взгляд брата, делает несколько глотков. – Не знаю… Я просто… не понимаю… — повторяет она и падает на свободный стул рядом, ставит чашку на стол перед собой, и Артем незамедлительно ее забирает, возвращается к стойке. Девушка трет пальцами глаза, слегка приподнимая очки, вздыхает. Мысли путаются. — Я не верю, что она может так измениться! Не верю! — А может быть, она не изменилась, а просто позволила себе стать собой? – неожиданно предполагает Кара, смотрит внимательно, но почему-то на Артема. Тот хмурится. – Какой вы ее помните? Ты говоришь, что вы почти не видели ее до переезда в Штаты, она постоянно работала. А здесь? Сразу объявилась ваша бабушка, которую вы… недолюбливаете, — аккуратно заканчивает она. И близнецы некрасиво фыркают. — Как ты мягко сказала… — бурчит Марта. — Бабка приперлась спустя всего три-четыре месяца, якобы помогать матери с нами... Но на самом деле скорее потому, что дома ей некого терроризировать, — ее взгляд останавливается на чем-то непонятном на противоположной стороне кухни. Кара поднимается, чтобы налить себе чай, добавляет мед и молоко. — Я не психиатр и не психолог, но могу предположить… — сделав пару глотков, девушка начинает крутить в пальцах большую керамическую кружку с надписью «Нью-Йорк», — что ваша бабушка весьма авторитарная женщина, противостоять которой сложно, и ваша мать просто не может сама... Если бы в ее жизни был кто-то, кто поддержал бы ее, встал на защиту… или ради кого она могла бы противиться влиянию своей матери. С другой стороны, она ведь принимала весь удар на себя, оберегая вас. И я могу понять, почему она срывалась на тебе, — Кара подходит к девушке и треплет ее по взъерошенным волнистым волосам. — Ты упряма и категорична, но самое главное, мне кажется, ты никогда не давала ей… как это сказать... the benefit of the doubt. Знаешь, у вас с матерью такие сложные отношения, потому что вы с ней очень похожи, только ты не знаешь, что значит, когда тебя пытаются подавить, и не понимаешь, почему она так безоговорочно подчинялась матери, — она снова проводит ладонью по волосам, зарывается пальцами, спускается ниже и нежно поглаживает шею у основания черепа. – Ты волнуешься за Валу, думаешь, что знаешь свою мать, и она обязательно разобьет ей сердце, как разбила его тебе, но может, стоить дать ей шанс все-таки? А Вала, несмотря на потерю памяти, взрослая девочка, она справится… Марта вздыхает и льнет к Каре ближе, ластится, как кошка. Кара улыбается, наклоняется и целует в макушку. Артем тоже подходит, чмокает сестру в щеку и поднимается к себе наверх. — Иди бери перчатку, пойдем покидаем мячик во дворе. Девушка тут же вскидывается и подрывается, слыша позади себя задорный смех. Она понимает — Кара права, она слишком категорична к матери. Пока они кидают мячик, она успокаивается, в мыслях наступает порядок. И вместе с этим Марта неожиданно понимает: а ведь мать сейчас тоже выглядит счастливой… Даже когда они еще жили в Подмосковье, и она занималась любимым делом, была в отношениях – она не была такой сияющей, такой живой и настоящей. — Давайте сегодня поужинаем все вместе? – неожиданно предлагает Шеридан, несколько раз подкинув в руке мячик для бейсбола. — Хорошо. — Тогда позвони Вале и скажи, чтобы они с Дианой объявились к ужину, а я позвоню Мэг, предупрежу, чтобы она приготовила что-нибудь особенное. Девушка кивает. Начало ужина напряженно-молчаливое. Длинный стол в большом зале ломится от самых разнообразных блюд. Повариха расстаралась настолько, что приготовила не только традиционные блюда креольской кухни, но и русской. Марта, уже успевшая оценить пироги с капустой, задумчиво изучает остальную выпечку, особенно маленькие пирожки из слоенного теста с ливером, жареные в масле. Остальные тоже поначалу все свое внимание уделяют еде. Лишь спустя некоторое время Кара, не выдержав этой тишины, лишь изредка разрываемой звяканьем посуды, пытается завлечь Артема в разговор, задав вопрос про новые ролики. Брат хмурится вначале, но довольно-таки быстро собирается с мыслями и начинает говорить, что следующее видео будет совсем не в их привычном стиле, это будет песня на стихи Валы, но они ждут аранжировки — и бросает многозначительный взгляд на мать. Марта видит смущение, окрашивающее щеки Валы, а вот мать, кажется, даже не замечает этого. Она постоянно поглядывает на молодую женщину рядом с собой, будто боится, что если сейчас отведет взгляд, то та исчезнет, растворится, как утренний туман над болотами Луизианы, постоянно касается — тыльной стороны ладони, предплечья, плеча, колена, и даже не замечая этого, подкладывает в тарелку особо лакомые, по ее мнению, кусочки: крупных креветок, устриц, ломтики расползающейся на волокна говядины. Марта утягивает с овального начищенного до блеска алюминиевого блюда пригоршню пирожков, закидывает парочку в рот и задумчиво начинает пережевывать. Неужели она и правда никогда не знала мать, да и не пыталась узнать? Артем, получается, оказался более проницательным? Вопросы, на которые сейчас ответить девушка не в силах. Принять. Признать. Слишком сложно для нее. Но если мать делает Валу счастливой, то она не будет мешать. А так оно и есть, кажется. — Так что там за стихи, про которые говорит Темыч, посвященные нашей маман? — как бы между прочим интересуется девушка, и к своему огромному удивлению замечает, как розовеют бледные щеки матери. — С чего ты взяла, что Валя посвятила их мне? Это просто очень красивые стихи, на которые я уже почти написала музыку... — Ну да, конечно... — хмыкает Марта. И мать заливается краской сильнее. Это забавно и так непривычно! — И когда же мы услышим новую песню? — Думаю, уже завтра, — вместо Дианы отвечает Вала и накрывает ее ладонь своей, та тут же переворачивает руку и переплетает их пальцы, улыбается тепло и нежно. В этот раз для съемок Артем, к удивлению Марты, выбирает не природу, как обычно. В этот раз он просит разрешения у Кары снимать в ее ресторане после закрытия. Брат решает, что если уж к стихам музыку пишет мать, то идеальную картинку создавать будет он. Определившись с местом, загрузив необходимое оборудование в машину, Артем тащит мать и Валу по магазинам. Марта, которая ни при каких обстоятельствах не хочет пропустить подобное представление, отправляется с ними. Ей интересно, что брат задумал. Он одевает мать в белоснежный брючный костюм и такой же берет себе, в то время как Вале он долго и нудно подбирает платье — в итоге останавливается на кроваво-красном, из тяжелого шелка, скользящего по изящной фигуре. Марта не понимает, что брат хочет изобразить, и с интересом ждет съемок. Но больше всего она хочет услышать конечный результат. Ресторан, приглушенный свет горящих свечей, странные тени и образы отражаются в зеркальных витринах и игре бликов на стеклянных бокалах. Вала за столиком, красное вино насыщенно рубиновое, почти такое же, как платье. Артем с Дианой в белоснежных костюмах. Гитара и скрипка, временами вступающая в ансамбль еще одна скрипка. Они снимают почти всю ночь, потом делают перерыв на день и начинают заново на следующую ночь. Арбенина ворчит, что даже клипы для "Ночных Снайперов" они не снимали так тщательно. Артем лишь фыркает в ответ, задумчиво рассматривая отснятый материал. Они бьются над роликом почти трое суток. Марта, выполняющая роль девочки на побегушках, еле держится на ногах, устает даже Диана, вроде бы привыкшая к безумному графику разных съемок, а Артему все не нравится. В итоге звук приходится записывать отдельно в студии на более профессиональном оборудовании. Голос Арбениной низкий, сипловатый, с отчетливой гнусавостью, кажется, идеально подходит к словам. Будто бы Вала изначально писала стихи под нее, а не просто для нее. И Диана выкладывается полностью: страсть, тоска, отчаяние и необъятная любовь — все переплетается в ее исполнении. Когда Марта слушает финальный вариант, то чувствует как кожа покрывается мурашками, сердце чуть сбивается с ритма. — Это хит... — ошарашенно выдыхает она. — Согласна... — поддерживает Кара и добавляет задумчиво: — Вы можете сделать англоязычную версию? — Я могу попробовать адаптировать... — неуверенно тянет Диана, посматривая на Валу. — Если только автор не против? — Нет... — улыбается женщина и тянется к ее руке. — Дин, это потрясающе! Марта замечает этот жест, как от похвалы чуть розовеют скулы матери, и она становится похожа на влюбленного подростка. — Ну, радует, что нам не придется переснимать все с нуля... — бурчит девушка и поднимается. — Кто хочет кофе? — и подходя к двери, ведущей вниз, слышит позади голос матери. — Я точно не откажусь!