Знак бесконечность

Новый Орлеан в ноябре, как и всегда, разбитной, громогласный, гулящий, пестрый. Диана ненавидит Новый Орлеан — и в тоже время возвращается сюда снова и снова. По возможности старается прилететь именно в октябре или ноябре и просто бродит по городу без какой-либо определенной цели, вглядываясь в лица прохожих. Ищет. Пятнадцать лет как ищет — и не находит. Порой кажется, что она замечает краем глаза среди толпы на улицах: белая рубашка, черные брюки клеш с подтяжками, кеды и темная макушка — но это оказывается лишь очередной фантом. Да, Диана ненавидит Новый Орлеан. Она прилетает четырнадцатого, курит на выходе, прежде чем взять такси до гостиницы. Привычно останавливается в «Лафитте». Минимум вещей и ни одной мысли — что дальше? Только сердце сбивается с ритма сразу, как она видит огни города в иллюминаторе, и больше не замедляется. Руки леденеют, и Арбенина никак не может унять в них дрожь. Она обещала Артему, что не будет искать, в глубине души надеясь — может быть, хоть сын, нахлебавшись свободы, вернется сам. Но прошел месяц, потом второй, третий, и когда перевалило за полгода, женщина поняла — нет, не вернется. Артем лишь слал сообщения, всегда с разных телефонных номеров, иногда звонил. Разговоры были короткие и по существу: у них все хорошо. В их аккаунтах в соцсетях не было никакой активности с момента, когда близнецы покинули Сан-Фран. Как Диана и сказала ему тогда, мать она отселила, продав дом и купив двое апартаментов в одном кондоминиуме. Но оказавшись один на один с собой, чуть не сошла с ума — одиночество, болезненное, острое, обжигало душу. И она сорвалась, уйдя в двухнедельный запой. Арбенина сидела на полу своей новой гостиной, с мазохистским удовольствием пересматривала записи, сохранившиеся с их со Светкой совместных выступлений, потом записи с детьми, по кругу, снова и снова. До тех пор, пока ее менеджер буквально не вломился в квартиру. — Если ты не начнешь работать, ты потеряешь все, — спокойно заявил он, скривившись, рассматривая женщину со смесью жалости и презрения. — Я оплатил уже две неустойки, с трудом договорился о переносе еще двух выступлений, и уже не знаю, что врать издателю, ты срываешь все сроки. У меня очень сильное желание уволиться, и разгребай все это дерьмо сама, — он прошел к раковине, налил стакан воды и, присев на корточки напротив, протянул Диане. — Даня, ты меня бесишь, — заплетающимся языков процедила она. — Поверь мне, это взаимно, — фыркнул менеджер. — Когда надо быть в норме? — дрожь в руках такая, что она с трудом поднесла стакан к губам, билась о кромку зубами, жадно глотала, проливая часть на себя. — У тебя час, — объявил мужчина и вышел. Голова нещадно гудела, слабость была такой, что ноги с трудом держали. Ледяной душ, крепкий черный обжигающий кофе — и вперед на амбразуру. Направляясь к лифту с термокружкой в руке, Диана думала о том, что Светке бы не понравилось это ее пике. Она ведь обещала ей... То утро началось для Арбениной с гудящей головы и слаженного сдвоенного рева детей. — Заяц... — прохрипела она, шаря по второй половине кровати, и не обнаружила там никого. С трудом разлепив глаза, Диана приподняла голову над подушкой и тут же уронила ее обратно, в виски будто впились сотни игл. — Заяц... — ответа не было, только Мартемки заорали громче, с надрывом. Арбенина с трудом сползла с кровати и, прижимая правую руку к голове, огляделась — Светы в номере не было. Дети сидели на полу в ванной и рыдали навзрыд, у Артема на лбу уже обозначилась внушительного размера шишка. — Тише... Тише... Ребзя, все хорошо... Давай подую и все пройдет... — засюсюкалась с детьми Диана, опустившись на колени. Кое-как успокоив обоих и вручив им упаковку с остатками крекеров и сок, она попыталась восстановить события прошлого вечера и ночи, но все было туманно. Девушка хорошо помнила, как пошла гулять, как слушала джазовое выступление возле какого-то бара, как налетела на какую-то чернокожую бабку в переулке. После сбивчивых извинений та поймала ее за запястье и предложила угостить бурбоном, возразить Диана не смогла. Они оказались в каком-то странном месте, кажется, в какой-то сувенирной лавке, должно быть, принадлежавшей этой бабке, та налила бурбон из запылившейся бутылки в стаканы... Но что говорила ей эта афроамериканка, Диана вспомнить не могла... Как после она оказалась в номере — тоже. И куда делась Света? Звонок на ресепшен не дал никакого результата — девочка из дневной смены не видела женщину, которую описывала Арбенина. Диана не могла себе даже представить, куда могла пойти ее Светик без знания языка! Да и разве она могла оставить детей надолго? Накатила тревога. Договорившись с администратором присмотреть за мелкими, она выскочила на улицу. Искала до вечера, прошлась по всей улице, заходя в каждую лавку, в каждый магазин, задавая вопросы и показывая фотографию Светы. И вечером же отправилась в полицию, но там ее слушать не стали — иностранными гражданами они не занимались. Надо было подавать заявление в России по месту проживания, и те должны подать запрос через посольство. Память вернулась вечером, обстреляла яркими вспышками воспоминаний, так что подкосились ноги. И Диана осела на пол, сжимая голову руками, из горла вырвался болезненный стон. Она сама выгнала Свету ночью, обвинив в предательстве! А Света ушла и больше не вернулась... Это она виновата! Только она! Вина сжалась вокруг сердца кольцом. Диана пробыла в Новом Орлеане до дня рождения Сургановой. Ждала каждый день, ждала ее возвращения! Чувствовала, как с каждым часом и каждым новым днем сердце стягивали путы тоски, черной и беспросветной. Она укладывала детей, выходила на балкон и стояла там часами, вглядываясь в улицу, курила одну за одной. И каждый раз боролась с желанием перемахнуть через перила. Останавливали только малыши, спящие за спиной, кроме нее у них никого не было. Малыши, которые спрашивали о маме только-только проснувшись и в течении дня снова и снова. И Арбенина врала: мама просто уехала домой раньше. Просто уехала домой... И сама почти верила в это. После Диана не была уверена, как смогла пережить последнюю ночь перед вылетом. Тем вечером она закрылась в ванной, уселась в воду и, подтянув колени к груди, тихо завыла.. Вина сжимала сердце стальными тисками, так что казалось, сердцебиение замедляется, дышать становилось все труднее. Мысли путались, комната плыла. С трудом выбравшись из ванны, она, не вытираясь и не одеваясь, как сомнамбула, дошла до своей сумки, уже почти полностью собранной. Вытащила из кармана складной нож и вернулась назад. Боль сделала то, на что девушка и надеялась — отрезвила, нож оказался слишком тупым, на лезвии за годы использования образовались зазубрины, оно не разрезало кожу, а, скорее, разодрало. Вернувшись в реальность, Арбенина долго смотрела на расползшуюся кожу и стекающую к локтю кровь, прежде чем все-таки неумело обработала рану. Пусть хоть на время, но физическая боль заглушила душевную. Уже сидя в самолете, Диана дала слово Свете и себе, как два года назад обещала, что больше не будет измен, так и сейчас — что больше не будет напиваться до беспамятства. И держалась... И все так же ждала... В Питере самым тяжелым стал визит к Лие Давыдовне. О пропаже дочери та уже знала, Диане пришлось позвонить ей через сутки, так как только мама Светланы могла подать заявление о пропаже, Арбенина юридически была никем. Но личной встречи она все равно боялась... Не представляла, что скажет... Это ведь она была виновата, только она! Ее ревность, ее дурной характер и неумение контролировать свой поганый язык. Старшая Сурганова ее ни в чем не винила, и от этого становилось еще гаже, она лишь попросила изредка навещать ее вместе с детьми. И Диана достаточно часто привозила Мартемок к ней, пока они жили в России. Первое короткое видео Арбениной совершенно случайно подкинул «Инстаграм», когда она бессмысленно листала ленту в машине в ожидании Дани. Какой-то пустынный город и молодой юноша, играющий на скрипке. Тогда взгляд вначале зацепился за скрипку. Воткнув в уши наушники и развернув ролик, она замерла, слушая такую манящую, нежную мелодию. Лишь когда ролик пошел на третий повтор, Диана неожиданно узнала собственного сына. Аккаунт у него был новый — "Беглец со скрипкой". И сердце почему-то болезненно сжалось, подумалось о Светке... Ее единственная, самая любимая девочка, потерявшаяся где-то на улицах Нового Орлеана. То, что Артем там же, в этом городе, женщина поняла не сразу, только спустя несколько месяцев внимательного наблюдения за его страницей, слушая музыку, стихи, песни, борясь с ежеминутным желанием написать, осознала — он в Луизиане! Захотелось бросить все и поехать за сыном, найти, не зная как, увидеть, уговорить вернуться домой. А был ли Сан-Франциско ему домом? Они с Мартой так легко его покинули. Из России Арбенина с детьми улетела в середине четырнадцатого, думала, ненадолго — только отсидеться, дождаться, когда утихнет скандал вокруг нее, не будет больше отмен концертов, и она вернется. Но возвращаться оказалось не к чему. Через год, как оказалось, парни уже были заняты в других проектах, да и Пальцева не горела желанием снова работать с ней. Надо было набирать новый состав, технический персонал, искать директора, пиарщиков... И Диана просто струсила. В Штатах она выступала в каких-то местечковых клубах и достаточно редко, так как организовывать приходилось самой, ей не хватала драйва сцены, безумных эмоций. Вначале женщина старалась уделять как можно больше времени детям. Первой не выдержала Марта, попросив мать найти себе какое-нибудь занятие, тогда Диана начала активно писать. Вначале больше стихов, потом короткие рассказы, а потом и полноценные романы. Стало ясно — нужен помощник, менеджер. С Данилом они познакомились случайно после одного ее концерта в русском районе Сан-Франа. Он подсел к Арбениной за стойку, когда она пила кофе, и без особых предисловий заявил на достаточно чистом русском, лишь с легким акцентом: — Вам нужен менеджер. — Предлагаешь свои услуги? — хмыкнула женщина. — Именно. — Ок, — она кивнула. — Записывай адрес, завтра в десять, захвати кофе, у меня кофеварка накрылась. Парень оскалился и кивнул. Он был сыном эмигрантов, заканчивал обучение в университете по специальности пиар-маркетинг. Несмотря на юный возраст, обладал хваткой, хорошим чутьем, мог быть жестким, легко адаптировался и подстраивался. И что удивительно, они неплохо сработались: Даня спокойно переносил ее заебы и легко мог осадить при необходимости, Диана на удивление выполняла его требования. Звездность закончилась, не успев по-настоящему начаться, еще в Москве, здесь все было иначе: небольшие клубы, чаще с русскоговорящей публикой. Она больше писала прозы, так как книги на удивление хорошо продавались и приносили доход. Когда Арбенина после презентации нового сборника рассказов сказала Дане, что летит в Новый Орлеан, он лишь обреченно вздохнул и многозначительно протянул: — Очень надеюсь, что не навсегда, ненавижу южный климат. Она полетела, потому что увидела новое видео Артема... А точнее, в новом видео увидела ее... Оказавшись в гостинице, Арбенина выходит на балкон и снова курит, садится в плетеное кресло, достает телефон. Быстро заходит на страницу сына, запускает крайний ролик — и снова, как и в первый раз, сердцебиение ускоряется. Раннее утро, над болотами Манчак стелется туман, торчащие из воды коряги, корни деревьев покрыты мхом, одинокая лодка будто зависла в пространстве. Парень и молодая женщина, оба в белых брючных костюмах, оба со скрипками. Музыка обволакивает сознание — тяжелая, мрачная, тревожная, но при этом притягательная. Но Диана сосредоточена вовсе не на идеальном дуэте скрипок — нет, она не в силах оторвать взгляд от партнерши сына. Увидев ее впервые, Арбенина выронила из рук чашку с кофе, не обратив внимания, что горячая жидкость приземлилась ей на колени, сдавленно выдохнула — Света... Почти точная копия из две тысячи четвертого, как будто она прошла сквозь время напрямую из той ночи с тридцать первого октября на первое ноября. Когда видео заканчивается, Диана включает его снова — как же скрипачка похожа на ее девочку. Такая же одухотворенность во время игры, та же манера держаться! Сердце голосит — Светка, Светик, девочка моя, любимая, единственная... Но разумом она понимает — прошло пятнадцать лет с исчезновения, сейчас Светке было бы за пятьдесят. Где искать Артема и женщину, которая играла с ним, Диана не знает и весь день бессмысленно слоняется по городу. А вечером звонит Данилу и скидывает ему ссылку. — Это же Артем... — удивленно тянет менеджер. — Да, как мне его искать? Ты можешь что-нибудь сделать? В самих роликах нет никаких намеков на место дислокации этой студии, ни в «Инстаграме», ни на «Ютьюбе» нет привязки к геолокации Данил хмыкает в ответ: — Я попробую, но не обещаю. Еще один день проходит в бессмысленном ожидании. Арбенина, как и всегда, бродит по городу, вглядывается в лица людей. Садится в парке, достает телефон и снова смотрит запись — как эта женщина может быть так похожа на Свету?! Тот же идеальный профиль, пятнышко на шее, хрупкая изящная фигурка, руки, тонкие запястье. Странно, но в описании под видео нет ссылки на ее личный профиль, даже имя не указано. Точно так же и в «Инстаграме» — только ролик без тэгов и пометок. Диана чувствует, как сердце начинает биться еще чаще, когда видит только-только загруженное фото — они с Артемом сидят на траве, видимо, в каком-то парке. Но в Новом Орлеане их множество. Женщина счастливо улыбается, глядя в камеру, открытый, искренний взгляд, в серых глазах блестят смешинки, лучики морщинок разбегаются от уголков глаз. Арбенина чувствует, как леденеют пальцы, воздуха будто не хватает. Она с трудом достает пачку из кармана и, рискуя нарваться на штраф, зубами вытаскивает сигарету. Прикуривает не с первого раза, руки дрожат. Это невозможно! Так не бывает! Глаза — их цвет как хмурое небо Питера и бушующий Финский, и эта улыбка, счастливая! Это Света! Света! Вот только светлые волнистые волосы...В две тысячи четвертом Сурганова красилась в темный, но пшеничный цвет... Однако волосы можно и отрастить, и перекрасить. Диана должна найти ее! Арбенина вздрагивает когда открытое фото сменяется другим и входящей мелодией. — Скажи, что ты знаешь, где искать, Дань? — Прости, но твой сын, должно быть, предполагал, что ты рано или поздно решишь его найти, над шифровкой данных поработал хакер, там такие дебри. Диана прикрывает глаза на мгновение и медленно выдыхает дым. Скорее всего, об этом позаботился не Артем, Марта. Сын никогда не был таким предусмотрительным, в отличие от дочери. — Я поняла. Ну, тогда я здесь надолго... — или навсегда, мысленно добавляет она. — Может, пойти в полицию? В конце концов, дети несовершеннолетние... — А на вопрос, почему я больше года не подавала заявление, мне что ответить? Данил замолкает — она права, в участке обязательно спросят именно это. — Я еще подумаю, — обещает он и отключается. Диана выкуривает еще пару сигарет и с трудом поднимается на ноги. Она должна найти ее... Должна! Ближе к вечеру, когда ноги уже гудят и усталость сковывает тело, делая его неповоротливым, Арбенина заходит в первый попавшийся на глаза ресторан. С трудом находит крошечный свободный столик в самом углу у окна, долго изучает карту бара, но в итоге ограничивается черным кофе. Вытягивает ноющие ноги и откидывается на спинку стула. Желудок болезненно сжимается, напоминая, что завтрака тоже не было, и приходится добавить к заказу пубой с креветками гриль. Ресторан как-то незаметно заполняется людьми почти под завязку, кто-то забирает второй стул от ее столика. Официанты шныряют между гостями с невероятной скоростью. Возле входа собирается целая толпа. Погруженная в просмотр видео, Диана не сразу обращает внимание на то, что легкая ненавязчивая попса, играющая фоном, смолкает, потом резко смолкает и гул голосов. И начинает играть скрипка. Женщина резко вскидывает голову и забывает, как дышать. На миниатюрной сцене у барной стойки Артем — и она... — Заяц... — выдыхает Диана. Концерт длится около двух часов. Вначале две скрипки, потом скрипка и гитара. Потом сын исполняет каверы под аккомпанемент гитары. Арбенина с трудом отрывает взгляд от сцены и шарит по присутствующим в поисках Марты и находит ее в итоге у барной стойки в компании какой-то девушки, явно старше. Диана достаточно далеко и даже когда ближе к полуночи толпа начинает постепенно расходиться, на нее не обращают особого внимания. Расплатившись, она выходит на улицу и остается ждать там. Они появляются в дверях спустя почти час, о чем-то возбужденно переговариваясь. Отлепившись от дерева, Арбенина неуверенно приближается. Ноги слушаются плохо, колени подкашиваются, ей до одури страшно. И нет сил оторвать взгляд от нее. Свободные брюки цвета хаки с кучей карманов, черные кеды, оливковая майка и сверху накинутая белая льняная рубашка. Первой мать замечает Марта и резко останавливается, выражение лица мгновенно меняется на жесткое, глаза сужаются, губы сжимаются в узкую полоску. — Привет... — неуверенно, тихо произносит Диана. Дочь кидает недовольный взгляд на опешившего, удивленного брата, затем снова поворачивается к матери: — Ты что тут делаешь? — Я... я просто хотела убедиться сама, что вы в порядке... — бормочет Арбенина. Ей главное не сорваться, держать себя в узде, она понимает. Марта снова косится на Артема. — Он ни при чем, — заверяет ее Диана. — Я случайно наткнулась на его видео в инстаграме, но поняла, что вы в Луизиане, только после последнего. А в этот ресторан пришла случайно... Судьба... — взгляд снова сползает на нее, замеревшую рядом с Артемом со скрипичным кофром в руках. В серых глазах отчетливо читается любопытство. — Да уж... — ехидно тянет Марта и собирается еще что-то сказать, но ее спутница сжимает ладонь, останавливая. — Давайте поедем домой, а разговоры оставим на завтра. У нас найдется еще одна гостевая комната, — произносит она медленно, но на достаточно чистом русском, и вопросительно смотрит на Диану. — Кара Шеридан, — представляется сама. — Диана Арбенина, — рукопожатие у нее крепкое. Диана все время косит взгляд на скрипачку, не замечая, как Артем хмурится и поджимает губы, но та реагирует сама, немного смущается под таким внимательным взглядом. Тоже протягивает руку: — Вала Шеридан. Голос с легкой хрипотцой, кажется, просто добивает Арбенину: она знает этот голос, не спутает ни с кем и никогда. Такой же тембр, интонации и чистейший русский. Удивляется, как ей удается устоять и осторожно, почти бережно пожать протянутую прохладную ладошку. Она чувствует себя точно так же, как тогда на Кавалергардской в девяносто третьем в их первую встречу — не может оторвать взгляд и смущается такому пристальному вниманию и бесится сама от себя. Тогда ей было девятнадцать, сейчас сорок пять, но эмоции абсолютно те же. Как такое возможно? Как могут два человека, разделенные десятилетиями, быть точными копиями друг друга?! Диана не может уснуть всю ночь. Думает о том, что вместе с ней в доме Мартемки и она... Вала... Странное имя, конечно. Вала Шеридан... Вдвойне странно, потому что было совершенно ясно, что для Кары русский не родной, но для Валы наоборот. Так почему обе Шеридан? Арбенина сильно сомневалась, что кто-нибудь из детей ответит ей на этот вопрос, она сильно сомневалась, что вообще они будут с ней разговаривать. Где-то под утро она пишет сообщение Данилу: "Я остаюсь здесь надолго!" Ответ приходит почти сразу: "Квартиру продавать или попробовать сдать?" "Сдать. И можешь уже узнавать про съем в Новом Орлеане и выступления". "Я тебя ненавижу!" Хмыкнув, Диана откидывает телефон и поднимается. Из комнаты, в которую ее определили, есть выход на террасу, значит, можно покурить, никого не потревожив. Оказавшись во внутреннем дворе, она тут же замирает, заметив хрупкую фигурку на скамейке у альпийской горки — белые бриджи, майка, загорелая кожа и выгоревшая светлая макушка. Сглотнув, осторожно приближается. — Доброе утро, не спится? Женщина поворачивается к ней, приветливо, но немного напряженно улыбается. Однако от этой улыбки у Арбениной привычно подкашиваются коленки. Только Светкина улыбка всегда действовала на нее так — эти пресловутые, проклятущие бабочки в животе, сбившееся дыхание. — Я всегда рано встаю, и мне нравится встречать рассвет в саду... Здесь так спокойно, тихо. Диана осторожно присаживается рядом, украдкой любуется идеальным профилем. — Я покурю, можно? — она достает пачку и вопросительно смотрит на собеседницу. Та коротко кивает. Арбенина вытряхивает последнюю сигарету, долго крутит ее в пальцах, мнет фильтр, прежде чем все-таки закурить. — Вала — странное имя... У вас с хозяйкой дома одна фамилия, но она англоговорящая, а вы нет, — говорит задумчиво, внимательно наблюдая за женщиной, и замечает, как та неуловимо вздрагивает и хмурится. — Мы сводные сестры, — слишком неуверенно отвечает она, сжимая руки в замок, бросает на Диану быстрый взгляд. — Узнали об этом совсем недавно, после смерти бабушки, Кара меня нашла и привезла сюда. Мне языки плохо даются, ей лучше, тем более сейчас у нее есть дополнительный стимул учить... Арбенина хмыкает что-то неопределенно: почему-то смутно верится в эту историю. Все ее существо уверено — это Света! Почему скрипачка выглядит, как и пятнадцать лет назад? Почему не узнает ее? Не помнит? Диана встряхивает головой — да, похоже, не помнит, ничего не помнит. — Валь, — трансформирует необычное имя под привычное, — а давайте пойдем куда-нибудь позавтракаем, пока все спят? Женщина хмурится сильнее, но после короткой заминки все-таки соглашается: — Пойдем, — поднимается на ноги и протягивает ладошку Арбениной. В популярных у туристах кафе с большим количеством звездочек и отзывов на "ТрипЭдвайзере" мест без предварительной записи не получить, у одного уже собирается очередь, несмотря на раннее утро. Поэтому Вала тянет Диану за собой. Жара еще не разыгралась в полной мере, и желание скрыться в помещении под кондиционером не такое сильное, как обычно. Они идут рядом, и Арбениной очень сложно не пялиться на рельефные руки, изящную шею и этот такой невозможно родной и красивый профиль... В итоге они останавливаются у одного кафе сети «Раби Слиппер», расположенное достаточно далеко от туристических маршрутов. — Кара говорила, здесь вкусно, — комментирует Вала, вопросительно глядя на Диану. Та пожимает плечами и уверенно заходит. Столики на улице свободны все, но ей больше хочется в прохладу помещения. Приземлившись за небольшим круглым столиком в углу, Диана заказывает себе кофе и южный завтрак, привычно состоящий из жареных яиц, хрустящего бекона и тостов с джемом, а Вале традиционную кукурузную кашу с креветками и свежевыжатый апельсиновый сок. Арбенина, как и всегда, не в силах отказать себе в сладости, но колеблется между пончиками и пирогом с пеканом. Вала от выпечки отказывается тут же, немного смутившись, признается, что у нее непереносимость глютена. Диана замирает, не донеся чашку до рта. — Непереносимость глютена? — переспрашивает она, от пристального застывшего взгляда женщина напротив теряется окончательно. — Да... — бормочет, уперевшись взглядом в тарелку. — Здесь есть безглютеновое меню, — тут ориентируется Арбенина и резко поднимается. Мысли путаются, когда она отлавливает официантку и требует безглютеновый десерт. Хочется курить, чтобы хоть как-то привести разброд, творящийся в голове, в порядок. Непереносимость глютена, как у Светы... Диане кажется, она сходит с ума, она все сильнее и сильнее верит — это Света! Светик! Ее самая любимая девочка! Но она не в состоянии объяснить, как такое возможно?! Пока официантка возится с пудингом и фруктовым сорбетом, Диана поглядывает на свою спутницу, остающуюся за столиком, которая сейчас аккуратно и изящно чистит креветки гриль. За все эти годы не проходило и дня, чтобы Арбенина не думала о своей скрипачке! Она поняла еще тогда, в темном коридоре коммуналки на Кавалергардской: Света станет ее единственной любовью. Больше не будет никого! После возвращения в Питер в том ноябре спасением для Дианы стала работа и дети. Она жила в безумном ритме, только чтобы не останавливаться, не думать о том, что потеряла. Не думать о том, что могло случиться с ее любимой женщиной той ночью! Интрижки на ночь происходили, но редко, а утром Арбенина даже не пыталась вспомнить имена. Она не искала замену Свете, понимая — невозможно! Только с Асет отношения затянулись — во многом потому, что они обе получали от них свою выгоду. Хотя Гайрабекова часто говорила ей, что любит, и постоянно настаивала на знакомстве с детьми. Так что в какой-то момент Диана сдалась — но Мартемки восприняли появление в своей жизни близкой подруги матери без энтузиазма. Артем выдерживал нейтралитет, Марта игнорировала. Диана разрывалась между работой, детьми и подругой, а по совместительству и пиар-директором, которая с каждым днем требовала все больше и больше, как в профессиональном, так и личном плане. Да, "Ночные снайперы" уверено взбирались на вершину музыкального Олимпа, но требования к самой Диане, ее музыке, текстам становились все жестче. В те редкие дни, когда женщина оставалась наедине с собой, она наливала бокал вина и включала их со Светкой старые записи и смотрела, тихо спрашивая пустоту: — Где ты, заяц? А потом случился четырнадцатый и ее неудачное высказывание в прямом эфире — Светка всегда говорила, что Диана не умеет фильтровать базар, — разразившийся после скандал, повсеместные отмены концертов, неустойки, возникшие долги! Записывать новый альбом было не на что, так же как и достраивать студию. Асет предложила один вариант, сотрудничество с продюсерским центром, но прочитав несколько раз предложенный контракт, Арбенина отказалась. Она понимала, что не вытянет. Пойти на все условия для нее значило отказаться от себя целиком: писать что скажут, петь так, как скажут, носить то, что скажут. Просидев дома в Подмосковье месяц, каждый день боясь сорваться и начать беспробудно пить, Диана приняла решение — сбежать. Продала всю столичную недвижимость, в том числе и недостроенную студию и дом в Подмосковье, погасила большую часть долгов, порвала все отношения с Асет, отправила ребят в бессрочный отпуск и улетела с детьми в Сан-Франциско. Диана возвращается за столик, как раз когда официантка приносит десерт, и с умилением наблюдает, как загораются глаза Валы и она радостна начинает уплетать сладкое. Смотрит — и накатывают воспоминания. Светка всегда по-детски радовалась, когда Арбенина приносила разные вкусности специально для нее: настоящий липовый мед с кедровыми орешками, натуральный черный шоколад, горьковатый вначале, но если подержать маленький квадратик во рту и дать ему растаять, то сладость бьет по рецепторам. Она помнит, как Светка улыбалась апельсинам, когда лежала в больнице, большим и ярко-желтым, которые Диана чистила для нее и разделяла на аккуратные дольки. Светка... Возвращаться в особняк не хочется — отвечать на вопросы хозяйки, оправдываться перед детьми, или еще хуже, столкнуться с их ледяным молчанием. И стоит женщинам выйти из кафе, как Диана ловит Валу за запястье. — Давай еще погуляем? — просит с надеждой, всматривается в серые глаза и выдыхает с явным облегчением, когда получает утвердительный кивок. — Пойдем на набережную Миссисипи... Мне нравится гулять у воды, там... — она сбивается на мгновение, опускает глаза почему-то, но после короткой паузы продолжает: — Я чувствую себя лучше... Спокойнее... Диана судорожно втягивает воздух носом и сильнее сжимает прохладную ладонь в своей руке. Она уверена, Вала что-то недоговаривает. И будто бы даже хочет поделиться, рассказать, но боится. Возможно, ее предупредили придерживаться этой истории про сводных сестер. Арбенина понимает: придется постараться, чтобы вызвать хоть какое-то доверие, и не сомневается — дети дадут ей очень нелестную характеристику, предупредят держаться от нее как можно дальше и не полагаться ни при каких обстоятельствах. Скорее всего, уже дали, поэтому такая неуверенность и насторожённость. На набережной достаточно многолюдно, группы туристов собираются у колесного теплохода в ожидании начала поездки. Их обгоняют любители утренних пробежек, велосипедисты, роллеры, попадаются рыбаки и просто сидящие на траве или уже потеплевших камнях люди. Чуть вдалеке на саксофоне играет дедок в белом блестящем костюме и таком же котелке. Диана задумчиво оглядывается по сторонам и улыбается, заметив цветочную лавку на другой стороне дороги. — Я сейчас, — произносит быстро, наклонившись к Вале, получается очень близко, успевает вдохнуть чуть терпковатый, солоноватый аромат кожи с непривычно цветочными нотками. И чуть не сбивается с шагу, потому что запах, если откинуть эту легкую сладость, должно быть, шампуня, оказывается знаком ей до ломки. В магазинчике нет тюльпанов, но есть желтые лохматые герберы, солнечные и яркие. Диана, не задумываясь, скупает целую охапку. И сердце замирает, когда после полного недоумения и удивления взгляда Вала широко улыбается. — Спасибо… — смущенно бормочет она, зарываясь лицом в букет и вдыхая аромат, — спасибо. За разговорами, правда, Вала старается больше слушать, и Диана не замечает, как пролетает время. Она рассказывает о Петербурге, внимательно наблюдая за реакцией, но, к сожалению, не видит ни малейшего узнавания. Может быть, она сходит с ума и надеется, что это Света, просто потерявшая память, пытается придумать себе какое-то объяснение, почему спустя пятнадцать лет та выглядит точно так же. А все гораздо банальнее и прозаичнее, и Вала просто очень-очень похожа на Сурганову. Такое ведь бывает? Двойники случаются.