Знак бесконечность

Петербург в августе встречает их насыщенно-синим небом, еще жаркой, но ветреной погодой с каким-то неуловимым ощущением приближающейся осени. Деревья на набережных и в парках уже начинают потихоньку переодеваться в теплые цвета: желтые, оранжевые, красные. От каналов привычно веет прохладой. Диана выбирает недорогой, но уютный небольшой отель на канале Грибоедова, близко к историческому центру. Вещей у них изначально немного — один небольшой чемодан на двоих. — Мы же не на гастроли, — усмехнулась женщина, когда они собирались. — Пока, — добавила погодя и подмигнула немного опешившей Вале, застывшей с футболкой в руках. — Ну тебя! — Что? Не сомневаюсь, что вам с Артемом недалеко до гастролей. Я, конечно, дико ему завидую и ревную, что ты будешь ездить с ним, а не со мной. — Да зачем я тебе? — пробурчала Вала, потупившись от ее слов. Арбенина немедленно оказалась рядом с ней, заключая в свои объятия. — Ты просто еще не понимаешь, какая ты талантливая и на что способна! — жарко зашептала на ухо. Шеридан тут же закрыла глаза, прижимаясь сильнее. Она не считала себя талантливой, хотя об этом постоянно твердил Артем. А Диане хотелось верить. Хотелось быть ей интересной, важной... Дорога занимает чуть больше суток: вначале короткий перелет до Атланты, час с небольшим на пересадку, потом девять часов до Амстердама — шампанское и фрукты в бизнес-классе, на встроенных экранах напротив кресел несравненная Миранда Пристли изводит своих несчастных ассистенток. В Схипхол они тоже особо не задерживаются, только и успевают, что быстро прогуляться по Duty Free, где Диана покупает ей пакет орехов с сухофруктами и мягкую игрушку: небольшого, белого зайца с длинными ушами и черными блестящими глазками. И остаток полета Вала прижимает игрушку к себе. Она воспринимает все с интересом и любопытством, единственный раз, тот, что она помнит, когда летала на самолете — с Дианой во Фриско весной. Тогда было не по себе, даже немного страшно, закралась мысль, что раньше она, наверно, боялась летать, но Динка крепко сжимала ее ладонь в своей, и все беспокойство рассеивалось. Рядом с этой женщиной Вала ничего не боялась! Пока они едут в такси из Пулково, Шеридан не отрывает взгляд от окна. Усталость после самолета ощущается, но город вокруг вызывает восторг, и ей хочется незамедлительно избавиться от вещей и отправиться гулять по набережным и проспектам. — Вначале я тебя покормлю, — будто прочитав эти мысли, с усмешкой произносит Диана. — А то в самолетах тебе есть особо было нечего! Бокал шампанского и яблоко с орехами не в счет. — Твой кофе тоже едой сложно назвать, — фыркает скрипачка, а улыбка Арбениной становится еще шире. Она притягивает ее к себе и целует в висок. — Мне не привыкать. И Вала млеет в сильных объятиях, опускает голову на плечо, утыкается носом в шею и вдыхает терпкий аромат кожи, смешанный с цветочным гелем для душа. Вала до сих пор удивляется, как ей удивительно легко с Дианой, уютно и тепло. Не верится самой, но она ведь влюбилась с первого взгляда. Все чаще кажется, что она почувствовала взгляд Арбениной еще там, в темноте бара, когда они с Темкой выступали! Будто прикосновение к коже, вызвавшее толпу мурашек, удивительно, как не сбилась. Сердце тут же забилось быстрее, руки взмокли. И Шеридан вглядывалась в полумрак зала, но не находила — только на улице их взгляды наконец-то встретились, и она будто провалилась в эту мятную зелень, как в болота Луизианы. У женщины была совершенно бешеная энергетика, притягивающая, манящая, и Вала, как мотылек, полетела на пламя. Скрипачке было до безумия страшно — она без воспоминаний о прошлом и с опытом жизни всего в год! Что она могла предложить такой, как Диана? Чем могла быть интересна? Да и предупреждения и совсем не лестные слова Марты о характере их матери не успокаивали, наоборот. Артем, к счастью, был не таким жестким и категоричным, он просто попросил быть осторожной, не бросаться в омут с головой, так сказать. Вала не понимала, что делать, только совершенно точно знала одно — она влюблена! Ей хотелось быть к Диане как можно ближе, чувствовать ее неуловимые, горячие прикосновения к пояснице, плечу, ладони. Слушать ее голос. Тонуть в ее глазах! А сама Арбенина... Она не давила, не торопила и ничего не требовала. Просто окружала вниманием и заботой, была невозможно нежной и ласковой. Казалось, ей было достаточно просто смотреть на Валу, держать за руку, чтобы быть полностью довольной жизнью. Бесконечно длинные прогулки, после которых они, еле держась на гудящих ногах, приземлялись в каком-нибудь кафе, слушали музыку, пили легкое молодое вино, свежевыжатый сок или холодный кофе. Диана всегда кривилась, правда, бурчала, что кофе должен быть только горячим. Разговаривать им с первой встречи было легко, Арбенина, кажется, могла говорить обо всем на свете. Вала — в основном только о музыке да о будущих видео, которые планировал Артем, у него всегда был миллион идей, а она только надеялась быть полезной. Вначале женщина придерживалась истории про сводных сестер, хотя было видно, что Диана не верит. А потом призналась, выложила все: как очнулась на кладбище без единого воспоминания, кто она, где она, без знания языка... Абсолютно чистый лист бумаги! Арбенина выслушала ее внимательно, а потом крепко стиснула ладонь в своей и совершенно серьезно произнесла: — Я очень рада, что Артем тебя нашел и помог... Можешь не верить, но я считаю — это судьба. Шеридан залилась краской и потупилась: — Они так много для меня сделали... А я даже не знаю, как отплатить и отблагодарить... — Ты очень сильно помогаешь Артему своим присутствием, своим взглядом на музыку. Поверь мне, я вижу. И, признаться, немного ревную, потому что мой сын, кажется, влюблен в тебя, так же, как и я. Вала заалела сильнее, пробормотав совсем тихо себе под нос: — Я сказала ему сразу, что мы можем быть только друзьями... Инициатором их первого поцелуя и близости в итоге стала сама Вала, уставшая ждать, когда Арбенина сделает первый шаг. Они пришли на квартиру к Диане после длительной и утомительной прогулки. Шеридан с наслаждением опустилась на диван и прикрыла глаза, ноги гудели. А хозяйка почти сразу же принесла большую миску каких-то мелких орешков, зернышко к зернышку, почти идеально овальных, с насыщенным терпким лесным ароматом, и бутылку минералки. — У меня в холодильнике мышь повесилась, поэтому вот! — Что это за орехи, я таких не видела? — Вала с сомнением и подозрением изучала угощение. Арбенина хмыкнула: — Кедровые, я попросила своего бывшего директора выслать мне. Тебе понравится, — с абсолютной уверенностью произнесла она. — И еще можно попробовать с медом, — поднявшись, она снова скрылась за стойкой, условно разделяющей комнату и зону кухни, вернулась спустя пару минут с пиалой ароматного темного меда и ложечкой. — Это каштановый мед, тоже прислали. Все еще без особого энтузиазма Вала зачерпнула горсть орешков, отправила их в рот и начала сосредоточенно пережевывать, все время чувствуя на себе внимательный взгляд Дианы. Орешки оказались невозможно вкусными, настолько, что она зажмурилась от удовольствия, облизнулась и потянулась за еще одной порцией. — Попробуй с медом, — раздался немного севший голос Арбениной, та зачерпнула ложку блестящего меда и протянула ей. Мед был с отчетливой горчинкой, обладал насыщенным ореховым вкусом и действительно идеально сочетался с кедровыми орешками. Вала неосознанно облизнула ложку... И замерла, заметив совершенно почерневший, застывший на ее губах взгляд Дианы, тут же мысленно решив: "Сейчас или никогда!" — Дин... — прошептала она, осторожно вынимая ложку и пиалу из одеревеневших пальцев и откладывая в сторону. — Дин... — подалась вперед и прижалась к ее губам. Как она мечтала об этом! Представляла себе, как это будет! И боялась! Поэтому ждала, что подруга решится сама. Шеридан не помнила ни один свой поцелуй, не помнила как... Но как же она хотела поцеловать Диану, почувствовать ее вкус. Надеялась, что включится мышечная память, как со скрипкой. Она ведь тоже не помнила, что умеет играть, но при этом стоило взять в руки инструмент, и музыка будто рождалась сама. На мгновение Арбенина застыла, и Вала испугалась! Она сделала что-то не так?! Диана не хотела этого? Но отстраниться Арбенина ей не позволила — быстро обняла, привлекая к себе еще ближе. Вала чувствовала, что женщина дрожит, будто с трудом сдерживается, стараясь быть нежной. Слышала безумное сердцебиение напротив, такое же сумасшедшее, как и ее. — Девочка моя, — зашептала Диана, с трудом отстраняясь и поглаживая костяшками пальцев нежную кожи щеки. — Девочка моя... — повторила, а Вала сразу же снова потянулась к ее губам. Их поцелуи были со вкусом меда, орехов и кофе... Конечно кофе, терпкого, насыщенного. Близость Дианы, ее запах, вкус просто сводили Валу с ума, хотелось быть еще ближе! Хотелось большего: чувствовать кожу к коже, но было страшно... — Дин... — прошептала она, заглядывая в затянутые пеленой желания глаза женщины, — я... Я... — начала покрывать поцелуями лицо, прижалась сильнее. — Хочу тебя... — выдохнула наконец, дотянувшись до края футболки и вцепившись в него. Диана замерла. — Ты уверена, девочка моя? — сдавленно прошептала она, обхватив горячими ладонями ее лицо и нежно целуя в губы. — Да... — кивнула Вала, вкладывая в поцелуи всю свою страсть. — Да... Я хочу... — и все-таки стянула футболку с Арбениной через голову, но когда та в свою очередь потянулась к ее рубашке, тут же вцепилась в запястье. В душе мелькнул страх. — Что? Что-то не так? — тут же забеспокоилась Диана. Вала опустила голову и закусила губу. Она вспомнила про шрамы. Отвратительные рубцы, покрывающие живот, отметины старых операций. Перенесенная онкология и, вероятно, стома, как сказал врач Шеридан в ходе осмотра, после чего ее тут же отправили на обследования. Вердикт — полная ремиссия, но необходимо регулярно наблюдаться. Вала считала шрамы уродливыми. Показывать их Диане не хотелось. — Что, девочка моя? Что? — еще раз задала вопрос Арбенина. Высвободив руки, снова начала ласково поглаживать ее лицо. Неожиданно она нахмурилась и заговорила очень серьезно: — Я понимаю, что ты не помнишь. Если ты не уверена, или не хочешь, мы ничего не будем делать. Знаешь, мне вполне достаточно твоих сладких поцелуев, — с хитрецой во взгляде добавила Диана, снова нежно касаясь губами. Вала смущенно улыбнулась, щеки окрасил румянец. — У меня некрасивый живот... Весь изрезанный, я не хочу, чтобы ты видела... — спустя мгновение нехотя призналась она и опустила голову ниже, нервно сжимая руки в замок. — Изрезанный... — повторила Арбенина, было в ее тоне и интонациях что-то странное, эмоции, которые Вала не смогла распознать. — Шрамы после онкологии? — неожиданно с абсолютной уверенностью прозвучал вопрос. — Врач Кары сказал, что да. И стома, — кивнула Вала, поглядывая на нее из-под пушистых опущенных ресниц. — Я хочу их увидеть... Ты не должна стесняться. Не должна бояться! — твердо произнесла Диана и снова потянулась к рубашке. Вала закусила нижнюю губу. — Не бойся, любимая... — повторила женщина, приподнимая ее голову за подбородок и целуя. — Девочка моя... Та ночь для Валы была пропитана невероятной нежностью и тягучей, как патока, сладкой страстью. Диана будто хотела стать частью ее, пропитаться ее запахом, вкусом, чтобы стать единым целым. И до бесконечности повторяла, как ее любит. Крепко прижимая Валу к себе после, она нежно поглаживала влажную спину, зарывалась носом в волосы на макушке и просто дышала. — Дин... — Вала попыталась отстраниться, но тут же услышала недовольное рычание, и женщина прижала ее к себе сильнее. — Дин, я хочу тоже... Хочу, чтобы тебе тоже было хорошо... Скажи? — Потом, любимая... — отрезала Арбенина. Вала вздохнула, зарываясь в ее объятия сильнее, снова уткнулась носом во влажную шею женщины и закрыла глаза. На душе стало так спокойно и легко, она словно обрела свой дом. Теперь она больше не боялась своего беспамятства. Осторожно Шеридан провела кончиками пальцев по предплечью Арбениной и замерла на уродливом кривом рубце на левом запястье. Она обратила внимание на шрам еще при первом знакомстве, но до этого момента не решалась спросить. — Дин... — позвала она. — Да, любимая? — Арбенина еще не спала и отреагировала сразу же. — Откуда это у тебя? — Вала провела большим пальцем по уже давно выцветшей широкой кривой отметине, перерезающей запястье, и мгновенно почувствовала напряжение, сковавшее тело подруги. — Результат моего безумия... В один момент в прошлом я... мне показалось, что я умерла, мне нужно было почувствовать себя живой. Но я не сожалею о том моменте слабости, мне было это необходимо, чтобы прийти в себя. Вала все-таки приподнялась и заглянула в потемневшие зеленые глаза. — Пообещай мне, что ты больше никогда так не сделаешь... — срывающимся голосом попросила она. — Хорошо, обещаю! — серьезно произнесла женщина и притянула Валу к себе за очередным сладким поцелуем. — У меня не будет больше для этого причин, я надеюсь. Они оставляют вещи в номере, быстро освежаются и выходят на набережную канала Грибоедова. — Есть пожелания? — улыбается Диана, притягивая женщину к себе и касаясь губами виска. Вала в ответ лишь пожимает плечами, жадно с любопытством осматривается. Арбенина задумывается на мгновение, оглядывается по сторонам, потом все-таки достает телефон. Хмурится, но вроде бы определившись, берет Валу под руку и тянет за собой. Обедают в итоге они в симпатичном мексиканском ресторанчике на Казанской: пара авторских коктейлей на основе текилы, острые буррито с говядиной и фасолью, неизменный черный кофе. От сладкого Вала отказывается, а вот сама Арбенина не может удержаться от десерта от шефа. Выйдя на улицу, Диана тут же снова подхватывает подругу под руку и тащит дальше по Казанской к Вознесенскому проспекту. — Куда мы теперь? — интересуется Шеридан, но подруга лишь загадочно улыбается. Похоже, у нее есть свой план, потому что они останавливаются возле какого-то дома, и та бросает быстрый взгляд на Валу, а в ответ на вопросительно приподнятую бровь поясняет: — Мы... — она сбивается. — Я жила здесь в девяностые, это была первая квартира, маленькая, пустая, со старой мебелью, но квартира, тогда это казалось невероятной роскошью. Вала слушает внимательно — Диана почему-то мало говорит о своем прошлом. — Для тебя этот город много значит? — серьезно спрашивает она, и подруга кивает. — Да. Пойдем, — и они двигаются дальше, Арбенина крепко держит ее за руку, а Вала все время ловит на себе внимательные взгляды и старается скрыть смущение. — Ты дырку во мне просмотришь, — ворчит она, не выдержав. — Разве я не могу любоваться самой красивой женщиной в мире? — смеется Арбенина, самодовольно притягивает к себе и смачно чмокает в щеку. — Дин... — пытается отпихнуть ее Вала, но без успешно. Они сворачивают на Вознесенский проспект, переходят через Мойку и направляются к Исаакию. Шеридан замирает на площади и, как завороженная, смотрит на величественный, возвышающийся над ними собор. Внутри восхищение и восторг, и трепет, не замечает даже, как Диана куда-то исчезает. — В сам собор, а потом на смотровую площадку, идем? — интересуется та, вернувшись от касс, и машет билетами перед ее носом. Вала сияет и кивает, теперь уже сама хватает женщину за руку и тащит по ступеням наверх, игнорируя смех. От убранства внутри захватывает дух, у Валы кружится голова, она цепляется за руку Дианы сильнее и запрокидывает голову. Уходящие в высь своды, колонны, мозаики и фрески. И это совершенно непередаваемое чувство одухотворенности, какого-то внутреннего восторга и восхищения, причастности к чему-то большему, величественному. И в голове тут же рождается музыка... Темке должно понравиться! Когда они поднимаются на смотровую площадку, Вала все время чувствует на себе внимательные взгляды Дианы. Наверху же, несмотря на ограждение и большое количество людей, ее охватывает страх, она закусывает губу и интуитивно отступает к стене. И почти мгновенно спутница оказывается рядом, обнимает за талию, прижимает к себе. — Не бойся, любимая — шепчет на ухо. — Я рядом, я не дам тебе упасть. Посмотри, какой город! Я была много где, но этот город — единственный... — в голосе такой спектр эмоций и такая сильная тоска, что Вала тут же поворачивается к ней и внимательно вглядывается в лицо. Непривычная бледность, потемневший взгляд, плотно сжатые губы. Вновь возникает ощущение, что Диана чего-то ждет, с того самого момента, как они приземлились в Санкт-Петербурге, ждет, но Вала не понимает. Осторожно, нежно она прижимает ладонь к ее щеке. — Дин? Но Арбенина лишь крепче обнимает, голос звучит ниже обычного, тоска и боль почти осязаемые, царапают кожу, будто песчинки. — Посмотри, какое небо, любимая, мне всегда казалось, что в этом городе оно особенное... В этом городе живет небо... Небу триста лет, оно устало... — тихо цитирует она. — Я помню небо только над Орлеаном, ну и во Фриско... — смущенно бормочет Вала. — Но здесь правда очень красиво... — на насыщенно голубой палитре ленты облаков, будто росчерки белой акварели. Небо прозрачное, и весь город лежит как на ладони, простирающийся до самого горизонта, лучи яркого солнца играют на позолоченных шпилях, куполах, блестят серебром на металле крыш.

В этом небе облака стальные, В этом небе замерзают слезы, А под небом не доходят письма, А доходят так с пометой 'поздно',

продолжает тихо ей на ухо напевать Диана, по-прежнему крепко обнимая. И кажется, здесь и сейчас, кроме них, больше никого. — Люблю тебя, Дин, — выдыхает Вала, повернувшись к Диане и заглядывая ей в глаза, видит, что женщина судорожно сглатывает, бледных скул касается легкий румянец. Спустившись, они проходятся вдоль колонн, и Арбенина резко утягивает ее за одну, прижимает к прохладному камню и жарко целует. У женщины сбивается дыхание и кружится голова еще сильнее! Захлестывают эмоции, жар от тела Дианы и холод мрамора со спины просто сводят с ума. С губ срывается тихий стон, руки обвиваются вокруг шеи сильнее. — Я хотела это сделать еще там, наверху, — чуть отстранившись, пытаясь выровнять дыхание, произносит женщина и подмигивает. — Пойдем. И Вала разочарованно выдыхает, тело продолжает гореть. Шеридан не понимает, по какому принципу Арбенина выстраивает их маршрут. Какие-то туристические популярные места сменяются узкими улочками, мрачными парадными и потаенными дворами. Направляясь к Смольному собору, они проходят через Таврический сад, идут по Кирочной к Смольному проспекту, но, пройдя несколько метров, женщина неожиданно утягивает ее в сторону к самому обычному дому и долго задумчиво стоит, вглядываясь в окна. — В этом доме... — говорит тихо, через силу, будто превозмогая боль, — я тоже когда-то жила... Давно, там еще коммуналка была. А потом уже с мелкими Мартемками. И Вала очень хочет забрать хоть часть этой боли, разгладить глубокую морщину, пересекающую переносицу. Сделать так, чтобы в зеленых глазах светилась только радость — и не знает как. Арбенина так мало говорит о прошлом, даже сейчас. Хотя Вала видит, этот город много значит для Дианы, он пропитан воспоминаниями. Но ей почему-то страшно задавать вопросы, да и сама женщина постоянно убеждает ее: сейчас, с ней, она счастлива. Для нее важно здесь и сейчас. Но Вала уже не верит. Просто не может поверить, видит, как та порой будто выпадает из реальности, как зависает взглядом на чем-то неизведанном, видимом ей одной. Вала знает, что очень часто Диана не спит ночами, садится в кресло у окна и просто смотрит на нее. Шеридан просыпается всегда под этим пристальным внимательным взглядом, но старается не подавать виду. Вот и сейчас ей хочется вытряхнуть подругу из этого состояния, поэтому осторожно касается ее руки. Хочет попросить: "Расскажи...", но так и не решается. — Темка иногда рассказывает о Москве... — неуверенно произносит она. — Он просто не помнит Питер, — поясняет Арбенина. — Им было года три, когда мы перебрались в столицу... Вала чувствует, что там должно быть что-то еще, но спросить опять не решается, только кивает и тихо просит: — Пойдем? — тянет за собой, Диана вздрагивает, пытается улыбнуться. — Да, пойдем... — берет Валу за руку, притягивает к себе и целует в висок. — Пойдем, любимая, — повторяет тихо, бросает еще один быстрый взгляд на окна. На смотровой площадке Смольного совсем не страшно, Вала щурится от ярких солнечных лучей и жадно смотрит по сторонам, все время чувствуя на себе взгляд Арбениной. — Не устала? Вала вздрагивает, когда та внезапно оказывается невозможно близко и обнимает за талию со спины. — Немного, — вздыхает женщина и чуть отклоняется назад, тут же расслабляется в сильных руках. — Тогда поехали в гостиницу, что-нибудь закажем в номер, а на вечер у меня особые планы! — Какие? — Вала пытается вывернуться, чтобы заглянуть в глаза подруге, но та держит крепко. — Это будет сюрприз, — с ухмылкой произносит она и тихо смеется в ответ на обиженное сопение. Когда они спускаются вниз и выходят к площади Растрелли, их уже ждет такси. Дорога занимает не больше тридцати минут, но Вала успевает задремать, опустив голову на плечо Дианы. Сквозь сон она чувствует, как подруга касается губами ее волос, как пальцы рисуют круги на запястье. Арбенина всегда такая невозможно нежная и заботливая, это удивляет и подкупает! И совсем не вяжется с тем, что говорила ей Марта, будто совсем не знающая собственную мать. В номере подруга сразу же отправляет ее в душ. — Я займусь нашим перекусом, — поясняет Диана, коротко целуя в губы и не позволяя Вале углубить поцелуй. — Давай, марш! — добавляет строго после того, как Вала пытается утянуть ее за собой в ванную. Тихо смеется в ответ на скорченную обиженную мордашку. Горячие струи бьют по плечам, и усталость мгновенно уходит вместе с водой. Какой насыщенный день, и он еще не закончился! Вала неуловимо улыбается. Только вот она знает, что Диана может быть очень упряма и ни за что не скажет, что за сюрприз готовит! Мысли начинают крутиться вокруг подруги, какой она была сегодня... нежной и трогательной, и трагичной, когда ее догоняли воспоминания... Отключив воду, Шеридан наспех вытирается и, стараясь двигаться как можно тише, выходит в комнату. Арбенина все еще висит на телефоне, и судя по тону, ей не нравится, что говорит собеседник. Приблизившись, Вала обнимает ее за талию и прижимается обнаженной грудью к спине, самодовольно улыбается, когда слышит, как сбивается дыхание у женщины и стопорится голос. Тянется к шее и целует. — Я надеюсь, что вечером все будет сделано, как следует! — стараясь звучать как можно спокойнее, закругляется Диана, отшвыривает трубку на диван и тут же разворачивается. — Хулиганка, — шепчет она, Вала кивает и прижимается к ее губам, углубляя поцелуй мгновенно и забираясь ладонями под футболку. И уже никто не думает об отдыхе, важным становится только сплетение тел, жаркие прикосновения. — Не могу насытиться тобой, Дин... ты такая вкусная... моя... моя... — жадно шепчет Вала ей на ухо, чуть прикусывая мочку. — Твоя... Слишком увлекшись друг другом, они не только пропускают ужин, но и почти опаздывают на встречу, организованную Арбениной. Их ждет молодой парень в драных джинсах, футболке и кепке с "Супер Марио" возле метро «Чернышевская». Он проводит им экскурсию по закрытым парадным и крышам. Наверху у Валы кружится голова и дыхание сбивается, она все сильнее жмется к Диане — только рядом с ней ей не так страшно. В одной из парадных она замирает возле окна, залюбовавшись убранством, высокими потолками с лепниной и витражами. Диана легко подхватывает ее за талию и усаживает на подоконник. Вала не замечает, когда и куда исчезает их проводник. — В девяностые парадные были открыты... — задумчиво тянет Арбенина, упираясь локтями в прохладный мрамор и глядя на Валу снизу вверх. — Можно было спрятаться от непогоды или от жары. Правда, и нарваться на разных личностей тоже можно было. Вала ловит на себе задумчиво-влюбленный взгляд Дианы, и от него внутри становится невозможно тепло. Она все время теряется под таким пристальным вниманием, не понимает его... Ей кажется, она просто не может вызывать таких чувств, хотя сама испытывает их. Когда подруга поворачивается спиной, то осторожно касается волос, слышит, как та довольно вздыхает. — Отдохнула немного? Дальше? — спустя мгновение спрашивает она. — Да, пойдем! — улыбается Шеридан. Уже когда начинают спускаться сумерки, они оказываются на одной крыше, с которой открывается потрясающий вид на город и где их ждет самый настоящий ужин. Парень прощается и вручает Арбениной ключи. — А вот и наш пикник на обочине! — самодовольно улыбается Арбенина. Расстеленный толстый плед, внушительная корзина для пикника, где оказывается бутылка белого сухого вина, свежая безглютеновая выпечка, сырная и мясная нарезка, фрукты, сухофрукты и орехи. Они ужинают под открытым небом, наблюдая как солнце окончательно скрывается за Петропавловской крепостью. — За тебя, любимая, — улыбается Диана, поднимая бокал. — За нас! — поправляет Шеридан, касаясь ее пузатого бокала своим. И на какую-то долю секунды накатывает чувство дежавю. Будто все это уже было с ней: этот город, эта крыша... И Диана...