Знак бесконечность

В комнате полумрак, только легкий отсвет фонарей внутреннего двора апартаментов. Арбенина сидит в кресле у окна с бокалом вина и не спускает взгляд со спящей женщины — боится до сих пор, что стоит закрыть глаза, и та исчезнет, как сладкий сон ранним утром. Вала спит на боку, положив ладошку под щеку. И она такая невозможно красивая. И такая молодая! Диана возлагала огромные надежды на их поездку в Питер. Она надеялась... Так надеялась, что родной город пробудит воспоминания Светы... И боялась этого. Света... Вала, так сложно называть ее этим новым именем, порой так сложно контролировать себя, чтобы с губ не сорвалось такое родное "заяц". Ничего не случилось. Вала была в восторге от города! Полна любопытства и какого-то детского восхищения! А в сияющих глазах плескалось обожание и любовь, когда она смотрела на Диану. Но женщина хотела другого. Всю поездку она ждала какого-то чуда или озарения... Напрасно, как оказалось! Может быть, Арбенина просто сходит с ума, и Вала — не Света... А абсолютная идентичность внешности, шрамы, непереносимость глютена, скрипка — это все только совпадение... К сожалению, у удочеренной в младенчестве Сургановой не было кровных родственников, и сравнить ДНК не с кем. Диана долго размышляла о возможной встрече Лии Давыдовны с дочерью, но потом отказалась от этой идеи. С огромным трудом ей удалось сохранить со старшей Сургановой теплые отношения, они до сих изредка, но созванивались, и женщина побоялась, что подобная встреча может стать слишком большим потрясением. Лия Давыдовна всегда твердила ей — дочь жива. Жива! И она вернется. Вернется... Диана невесело усмехается, хочется выпить, но она и так уже дважды срывалась. Непростительно! Она ведь обещала себе и Светке! Но в тот вечер тупая безысходность заполнила ее целиком, за окном тонул во мраке навсегда любимый город, а любимая девочка, чья память так и осталась спящей, была так близко и одновременно недосягаемо далеко. После поездки в Карелию они вернулись поздно. Вала с трудом держалась на ногах и цеплялась за руку женщины. Они легко поужинали в итальянском ресторанчике недалеко от отеля: салат со страчателлой, инжиром и пастрами из индейки, бокал белого сухого вина. Несмотря на усталость, стоило им только оказаться в номере, как Вала тут же прильнула к Диане, страстно целуя. — Хочу тебя, Динечка, — жарко зашептала она на ухо, прикусывая мочку. Сонливость и усталость будто остались за дверью, ее глаза заблестели. Арбенина отреагировала мгновенно — тут же почувствовала дрожь по всему телу, заскользила ладонями по спине женщины, прижимая к себе еще ближе. Она тоже безумно ее хотела. Всегда. Диана утянула Валу в сторону к кровати, уселась на нее, подняла кофту и вжалась лицом в живот. Обцеловала каждый шрам, одновременно с этим стягивая с женщины джинсы и белье, глубоко, жадно втянула носом родной аромат и утонула в нем. — Девочка моя... — судорожно забормотала она. Вала запустила пальцы в темные с налетом седины волосы Дианы, с трудом, но оторвала от себя ее лицо и наклонилась за очередным поцелуем. Сейчас с Валой Диана старалась быть нежной, боялась причинить ей боль, любую, даже в порыве страсти. Уложив женщину на кровать, она нависла над ней, балансируя на руках, прошлась взглядом по обнаженной изящной фигуре. — Как же ты красива... — непроизвольно облизнувшись, прошептала она, наклонилась к таким манящим губам за очередным поцелуем. А потом скользнула вниз, зарываясь лицом между грудей, прокладывая нитку из скользящих, невесомых поцелуев вниз, как и всегда, уделила особое внимание шрамам на животе. Наслаждалась стонами Валы, ее нетерпением, тем, как она слегка вскидывала бедра. — Пожалуйста... — всхлипнула женщина, запуская пальцы в волосы Арбениной и стараясь направить ее ниже, громко выдыхая, когда Диана наконец коснулась губами разгоряченной плоти. Вала была уже очень влажной и такой податливой. Ее вкус, запах просто сводили с ума, настолько, что Арбениной казалось, что она не может насытиться. Хотелось большего, как и всегда! Когда Вала прижала ладонь к губам и сжала колени, Диана сильнее обхватила руками ее бедра, слизывая все до последней капли. Чуть позже, дождавшись, чтобы женщина расслабилась, лениво целовала подрагивающие бедра изнутри и все еще горячую плоть, отчетливо понимая — мало. Ей мало! Выждав еще немного, она снова пошла в наступление, с удовольствием вслушиваясь в усиливающиеся стоны. Женщина заснула почти сразу, трогательно прижавшись к ней, а вот сама Арбенина просто лежала, всматриваясь в потолок. В голове было как-то пусто, остро, до сведенных скул хотелось выпить. Осторожно выскользнув из объятий, она подняла с пола вещи, оделась и спустилась вниз. Бар в их отеле был маленький, стойка и буквально четыре столика, но выбор напитков очень неплох. Заказав порцию «Джентльмена Джека», Диана залпом ее замахнула, горло обожгло на мгновение, и по телу сразу разлилось тепло. Она так долго держалась... Потом это пике, когда ушли дети, а мать она отселила сама. И вот снова. После второго бокала в мозгу начали всплывать одни и те же вопросы, как и всегда, когда ее цепко держала бессонница, как и всегда, когда она любовалась своей девочкой, не постаревшей ни на день. Почему она ничего не помнила? Почему осталась прежней? Остановилось ли время для нее или она просто каким-то образом прошла сквозь? Безумие какое-то! Но тут же вспоминался разговор с Шеридан про Вуду: про мертвых, гуляющих в Хэллоуин среди живых, про невидимых Лао и жрецов Вуду. Они оказались один на один в ресторане, время приближалось к закрытию, и посетителей почти не осталось, только уставшие за смену официанты. А они ждали Мартемок и Валу, зависших на своих съемках в пригороде, Марта в тот день выполняла роль водителя. Шеридан была уже слегка подшофе, до появления Арбениной приговорив бутылку вина. — Моя бабушка, прожившая здесь всю жизнь, всегда говорила, что если ты столкнешься с Лао в Хэллоуин, то может случится все что угодно. Они не злые по своей сути, просто ироничные и скучающие. — Могут перенести во времени? Лишить памяти? — осторожно задала вопрос Диана, пригубив вина, пристально глядя на девушку. — Возможно... — неопределенно пожала плечами Кара. — Вайолет, бессменная управляющая нашими сувенирными лавками, может рассказать гораздо больше, — усмехнулась она, плеснув в бокал себе и Диане еще белого сухого, и продолжила: — Но даже она говорит: кто знает, что может прийти в голову бессмертным древним богам? Поэтому я в Хэллоуин предпочитаю оставаться дома. Так мне спокойнее. Тот разговор не выходил у Арбениной из головы до сих пор. Если Светка тогда как раз и столкнулась с какими-нибудь духами Вуду?.. Расстроенная, с зашкаливающими эмоциями, болью в душе и сердце. Забыть все, и в первую очередь ее, Диану, свою безумную любовь к ней... Такой поступок Арбенина могла объяснить, понять. Только если даже Светка была способна на эмоциях отказаться от их любви, то дети... Мартемок скрипачка обожала, она бы не бросила их. Тогда... случайность или злая шутка кого-то могущественного? Возможно, она никогда этого не узнает. Крепкий алкоголь подействовал на Диану быстро, тело расслабилось, мысли начали увязать. Но прежде чем подняться в номер, она все равно взяла у бармена бутылку виски с собой. В первую очередь проверив, спит ли Вала, женщина уселась в кресло у окна и, открутив крышку, сделала несколько больших жадных глотков, прикрыла глаза. Кажется, до такой степени она действительно последний раз напивалась во Фриско, когда осталась одна. Удивительно, но в тот момент Арбенина отчетливо поняла, что вся ее жизнь разбивается на отдельные периоды существования, никак не связанные друг с другом. Жизнь до Светы, жизнь с ней, жизнь без нее, но с детьми, потом жизнь в одиночестве... И сейчас... Вала или все-таки Света... Как же она надеялась, что Питер откроет плотно запечатанную дверь воспоминаний — и в тоже время боялась того, что произойдет после. Если все-таки Вала это Света — когда она все вспомнит, простит ли ее, или оттолкнет, молча сжав губы, а потом снова уйдет. Перед этим выскажет все, как умеет: коротко, по существу, словно раскаленным ножом в разверстую рану, которая после этого уже не заживет никогда. Она ведь до сих пор кровит... Но ничего так и не произошло, хотя Диана видела, что Вала просто влюбилась в город с первого взгляда: в его каналы и мосты, в хитросплетение улиц. Сама Диана, как и раньше, любила Питер и ненавидела одновременно. В этом городе прошли лучшие годы, заполненные Светой и музыкой. Было все: пустая греча, кровавые ссоры, ее измены и их любовь, равной которой не было и никогда уже не будет. Всю неделю, что они находились в Питере, Диана пребывала в постоянном напряжении. И сейчас ей действительно была необходима эта разрядка, но не физическая, которую она получала в постели с Валой, нет — необходимо было разгрузить голову, не думать, просто не думать. Напиться оказалось единственным решением. Влив в себя еще виски, Арбенина отставила бутылку и попробовала встать, но тут же рухнула обратно в кресло. Стены вокруг поплыли, по периферии зрения поползли темные пятна, номер как-то поблек и начал затягиваться дымкой. Похоже, давал знать о себе возраст и то, что она давно так не пила. Неожиданно в этой мутной пелене возник силуэт. Света... или Вала... Сейчас грани стерлись. А Диана очень сильно цеплялась за эту разницу, которая была между нынешней Валой и той Светой, в первую очередь, чтобы держаться самой — не утонуть окончательно в надежде, что Вала это все-таки Света, которая много лет назад растворилась среди ночных улиц Нового Орлеана. А разница между ними была: в постели Вала была вроде бы такой же страстной, при этом ей будто не хватало какого-то отчаяния, с которым Света всегда брала ее и отдавалась. В ней не было чего-то неуловимого, что было в Свете, какого-то особого огня, который мог разгореться в сметающее все на своем пути пламя. Она была спокойнее в одном и несдержаннее в другом. Сильнее смущалась, но кроме своих шрамов, совершенно не стеснялась своей внешности. Она была более открытой, показывала, когда ей больно или грустно. Легче обижалась, но и оттаивала быстрее. Могла потребовать внимания или попросить помощи, не скрывала свои эмоции и чувства, как Сурганова. Обладала таким же чувством юмора и была так же харизматична и обаятельна. И чтобы не потеряться окончательно, Диана провела для себя четкие границы — но сейчас затуманенный алкоголем и усталостью рассудок отказывался их воспринимать. — Заяц... — прошептала она, щурясь и пытаясь сфокусироваться, но никак не получалось, на глазах будто висела мутная пелена. — Заяц... — повторила она, прошлое и настоящее сплелись в единое. — Прости меня... Я знаю, все случившееся — моя вина. Моя ревность, с которой я не смогла справиться... но я слишком сильно тебя любила и слишком сильно боялась потерять... и потеряла в итоге. Как мне тебя не хватает... Пятнадцать лет, заяц, пятнадцать лет. Твоя мама не верила, что ты погибла, а я не знала, во что верить... Ты могла разозлиться на меня так, чтобы уйти, но уйти от меня! Мартемки... ты бы не бросила, ни за что, ты их так любила. Ты спрашивала меня, почему? Помнишь? Потому что я хотела дать тебе семью и заземлить себя. Я очень боялась, что не смогу быть достойной тебя, что в один момент ты все-таки увидишь меня, как есть: с моим эгоизмом, паршивым характером, пьянством, ревностью, блядством, и уйдешь! Поэтому дети. Ты ведь так хотела семью, свою семью. Заяц... — Диана протянула руку, счастливо вздохнула, чувствуя прикосновение прохладных пальцев. — Пойдем спать, — прозвучал тихий голос Светы. Арбенина медленно кивнула и попыталась подняться, но никак не получалось. Сурганова помогла, притянула к себе и осторожно повела в сторону кровати. Голова кружилась, мысли путались, женщина тяжело опустилась на мягкий матрас. — Не уходи, заяц... — попросила она, и в уголках глаз выступили капельки слез. — Прошу тебя... — Я здесь, — тут же прозвучал тихий ответ. — Я не уйду, обещаю. Я буду рядом... Диана вздохнула и закрыла глаза, сильнее сжимая прохладную ладонь. Как же она хотела верить, что Света вернется и больше уже не уйдет... Темнота накрыла быстро, и она провалилась в сон без сновидений. С трудом разлепив склеенные веки на следующий день, она не обнаружила Валу. Голова раскалывалась, во всем теле ощущалась похмельная слабость, все события прошлого вечера и ночи расплывались. Она снова сорвалась и напилась, дура! Арбенина не знала, что Мартемки говорили Вале о ней, но могла предположить – слова были отнюдь не лестные! Эгоистичная, взбалмошная, нелогичная, непоследовательная, с отвратительным характером и поганым языком. А скорее коротко и емко — ебанутая. Однако в своем упрямстве женщина их не слушала! Но что будет теперь? Ко всему остальному добавится еще и алкоголичка. А ведь она так старалась доказать им, что может быть другой! Показать Вале, что достойна ее любви! И сорвалась! Что она могла наговорить женщине в пьяном тумане? Скорее всего, про прошлое! Про Свету! Надо срочно найти Валу! В первую очередь Диана отыскала свой мобильник. Дрожащей рукой набрала номер — и тут же вздрогнула от очень знакомой мелодии, раздавшейся совсем рядом. Забыла или оставила намеренно? Да, не могло быть все просто! Выбор был не велик: ждать или искать! Но где? Арбенина с силой сжала голову ладонями. Если бы Вала помнила Питер... Но нет, он для нее просто красивый чужой город... Так куда она могла пойти?! В Новом Орлеане, когда ей бывало грустно, или почему-то накрывала меланхолия и непонятная тоска, Диана знала, та всегда отправлялась в Городской парк. Долго гуляла или просто садилась с книгой на скамейку с видом на воду. У воды Вале тоже становилось спокойнее. В такие дни Арбенина давала ей время побыть одной, а потом объявлялась с цветами или кокосово-миндальным банановым хлебом с медом, к которому любимая испытывала слабость. Для этого пришлось потратить немало усилий, чтобы задружить с Мэг, поварихой Кары. Значит, парк, где есть вода! Ближайшим к их отелю был небольшой сквер Площадь искусств, но там не было водоема, а чуть дальше раскинулся Михайловский сад... С трудом поднявшись и одевшись, Диана тут же направилась туда, по дороге заглянув в цветочный магазин и купив именно желтых тюльпанов. Еще одно доказательство для Дианы того, что Вала это Света — любовь к желтым тюльпанам, и в целом к желтым цветам. Ее глаза всегда светились радостью, когда Арбенина вручала желтые герберы или желтые розы, и она трогательно прижимала к себе букет, зарывалась носом и с наслаждением вдыхала тонкий нежный цветочный аромат. В сквере Валы не оказалось, Арбенина рухнула на скамейку, боясь, что подкосятся колени. С каждой минутой похмельная слабость становилась все сильнее. — Соберись... — тихо пробормотала она себе под нос. — Соберись, дура... — повторила жестче, с трудом поднимаясь. Взяв кофе с уличной точки и проглотив его, не чувствуя ни вкуса, ни температуры, она направилась в Михайловский сад. Время подкатывалось к полудню, и погода баловала жителей по-настоящему жаркими днями. А прохлада, стоящая в тени деревьев, приманивала большое количество людей. В первую очередь Диана решила пройтись по дорожкам возле водоемов. Подруга обнаружилась сидящей на скамейке у озера. — Привет... — осторожно начала Диана, опуская букет ей на колени и напряженно вглядываясь в идеальный профиль. Женщина никак не отреагировала, продолжая смотреть на воду. — Прости меня за вчерашнее... — нервно продолжила Арбенина. — Я не помню, что говорила... У меня есть такая особенность, поэтому я стараюсь не напиваться до такого состояния. Прости, что сорвалась, и прости за все слова... — но Вала по-прежнему никак не реагировала, и Диане с каждой секундой становилось все страшнее. Она не могла потерять ее снова... Этого она просто не выдержит. — Валь, скажи хоть что-нибудь... Прошу тебя... — голос сипел и звучал совершенно непривычно, срывался. — Выскажи мне все... — Она была похожа на меня? — наконец тихо прозвучал вопрос, и Арбенина застыла. Подсознательно именно этого она боялась больше всего. Что она могла ответить? Солгать... другого выхода не было. Правда была слишком нереальной и невозможной! — Нет... — с трудом выдавила из себя Диана. — Только тем, что тоже играла на скрипке... — не откровенная ложь, всего лишь полуправда. — Мы познакомились в Питере, как раз в той самой коммуналке на Кавалергардской... — Что с ней случилось? — Шеридан наконец повернулась лицом к Диане, и сердце той рухнуло куда-то в пропасть, потому что серые глаза влажно блестели и в их штормовой глубине плескалась боль. — Девочка моя, — не обращая внимания ни на кого вокруг, Арбенина упала коленями на гравийную дорожку и вцепилась в руки женщины. — Девочка моя, не смей, не смей плакать, я не стою твоих слез! Я дура, всегда ею была, лучше всего в жизни я умею причинять боль дорогим мне людям. Я люблю тебя! Твое появление в моей жизни — послание с небес, ты наполнила ее смыслом! Я не хочу причинять тебе боль, не могу, я с ума сойду. Если ты хочешь знать о моем прошлом, я расскажу... Но... но я хотела бы оставить его там, где ему самое место, в прошлом, я слишком долго жила только им. С тобой я хочу думать о будущем... Пожалуйста... Любимая... — Дин... я... — выдохнула Вала и наклонилась, прижавшись лбом к Дианиному. — У меня вообще нет прошлого... — с горечью прошептала она. — Иногда я завидую тебе в этом... — честно призналась Арбенина. — Иногда я не хочу помнить своего, как я просрала вначале женщину, которую безумно любила, а потом и собственных детей... — Не говори так... Мартемки любят тебя... — немедленно попробовала заверить Вала, но Диана лишь покачала головой. — Я поверю еще в то, что, возможно, Артем испытывает ко мне симпатию, помня, что я его родила, а вот Марта... Поверь мне, она терпит меня сейчас только из-за Кары и тебя, будь ее воля, она бы предпочла вообще не иметь со мной никакого дела и держаться от меня как можно дальше. Но я сама в этом виновата... И я очень-очень боюсь, что моя дочь права, и от меня стоит держаться подальше, ты поймешь это и уйдешь... я не могу тебя потерять, любимая. Она... — Диана сглотнула, говорить так искренне было сложно. — Она была моей первой любовью, ты моя последняя... — Дин... Я тоже тебя люблю. Хорошо, давай оставим прошлое прошлому, — Вала обхватила лицо Дианы ладонями и быстро поцеловала в губы. — Поднимайся, твоим коленям не понравится стояние на холодном гравии. — Хочешь сказать, я старая? — изобразив возмущение, проворчала женщина, со скрипом вставая и действительно ощущая болезненность в коленных суставах. Вала тихо хихикнула, все-таки прижав цветы к груди. Оставшиеся до отлета дни прошли без эмоциональных встрясок — они гуляли, наслаждались городом и близостью друг друга. Много разговаривали, и Диана старалась быть максимально открытой, честной — если Вала хотела что-то знать, то отвечала искренне. К счастью, та в основном спрашивала про жизнь Дианы в России, про ее группу, про музыку. Только раз, когда они возвращались после ужина, Вала остановилась на Мучном мосту, задумчиво вглядываясь в темную воду. Арбенина замерла рядом, напряженно вглядываясь в профиль любимой женщины. — Скрипка... — тихо произнесла Шеридан, — на которой играет Артем и над которой все время трясется. Это ЕЕ скрипка? Арбенина медленно выдохнула: — Да. Она очень любила Мартемок, они были маленькими и, к сожалению, совсем не помнят, но она нянчилась с ними гораздо больше меня. Когда Тема начал играть, я подумала, что это правильно... Она была бы рада, что ее любимая скрипка теперь принадлежит ему. Вала пожевала губы, над чем-то раздумывая, а потом легко улыбнулась и потянула Диану за руку в сторону их отеля. В любимом городе оставалась всего пара дней. После, сидя в самолете, нежно поглаживая ладонь Валы, лежащую у нее на коленях, и посматривая в иллюминатор на удаляющийся город, Арбенина не могла определить собственные эмоции. Была ли она рада тому, что воспоминания так и не вернулись к Вале, или нет? Но отчетливо осознала одно — вернуться сюда она вряд ли сможет. Диана ведь сама попросила любимую женщину оставить прошлое прошлому. А Питер был их со Светой городом, здесь все напоминало именно о ней, о "Ночных Снайперах". Наклонившись к подруге, она задала вопрос, который не решалась задать раньше: — Ты не думала, где бы хотела жить? Шеридан нахмурилась, но мотнула головой: — Нет, я ведь не помню, откуда я, где жила раньше, и для меня нет разницы... Главное, я хочу быть с тобой... и мне бы не хотелось быть вдалеке от Артема, у нас с ним неплохой дуэт получается. — Отличный дуэт, — согласно хмыкнула Диана. — Ты хочешь вернуться в Россию? Или во Фриско? — нахмурившись сильнее, осторожно уточнила женщина, и теперь уже пришла очередь Арбениной отрицательно покачать головой. — Куда я от тебя денусь, любимая? — и поцеловала в уголок губ. Питер остался в августе. Осень в Новом Орлеане, как и всегда, жаркая и сухая. Артем полностью ударился в учебу, так что ведение канала на «Ютьюбе» и «Инстаграма» полностью легло на плечи Валы. Она писала музыку, стихи, придумывала сюжеты, которые потом, когда у парня выдавалось свободное время, они снимали, подобрав наиболее подходящую локацию. Достаточно часто теперь в съемках участвовала и Диана, в основном в виде консультанта, но порой помогала с аранжировками и текстами. Данил поначалу ворчал, что она распыляется, перестав концентрироваться на собственной музыке и книгах, но потом смирился. Арбенина не срывала выступления, которые он организовывал, достаточно регулярно выдавала какие-то новые песни или стихи. Сборник стихотворений был сдан в срок. Шеридан же было тяжело, ей пришлось пойти на дополнительные курсы, чтобы самой научиться сводить видео и музыку, делать монтаж. Очень часто она засиживалась в их студии в особняке допоздна, приходилось оставаться ночевать. Диане это не нравилось — заснуть без любимой женщины под боком она просто не могла. Приезжала, забирала домой, или же оставалась с ней и сама. Как сегодня. Вала настолько устала, что заснула в кресле в студии, опустив голову на руки. И Арбениной пришлось аккуратно разбудить ее и увести вниз, в спальню, которая формально была ее. Вала вздыхает и переворачивается на другой бок. Допив вино, Диана поднимается с кресла и подходит к кровати, присаживается на край и осторожно касается лица. Вздрагивает, когда женщина неожиданно открывает глаза и ловит ее ладонь. — Ты чего не спишь? — тихо бормочет Шеридан. — Любуюсь, — честно признается она. — Иди ко мне, — капризно просит Вала и тянет на себя. Арбенина тут же стягивает футболку, бриджи и укладывается рядом. Женщина зарывается в ее объятия и радостно вздыхает. Диана незамедлительно нежно целует в макушку и закрывает глаза. Все так, как и должно быть! И кажется, потихоньку, но она начинает принимать, что Вала может никогда не вспомнить... Что Вала — это Вала... И это в действительности перестает иметь какое-то значение, главное — Диана нашла ее и больше никогда не отпустит! Все чаще Арбенина тормозит у витрин ювелирных магазинов, скользит взглядом по лоткам с обручальными кольцами. Вала будет неотразима в легком белом брючном костюме или сарафане. Они смогут пожениться во Фриско на берегу океана с видом на Золотые ворота. Картинка настолько яркая и четкая в сознании! Она сделает ей предложение четырнадцатого! На Хэллоуин привычная вакханалия — бесчисленные толпы ряженных, музыка, песни, уличные представления. Весь город один сплошной карнавал. Диана все время крепко держит Валю за руку, до одури боясь потерять! Прошел ровно год с того момента, как она приехала в Новый Орлеан и осталась. Сожалений нет, их и не может быть! Любимая женщина рядом, даже если она по-прежнему ничего не помнит, возможно, и не вспомнит, но это уже не имеет значения. Для Дианы главное — Вала здесь. Арбенина тормозит у кафе, собираясь взять им с Валой кофе и что-нибудь перекусить, когда рядом с ними нарисовывается Артем — крашенный в темный цвет, в красном худи с цифрой 24 на спине, потертых грязных джинсах и красных кедах. — Мать, можно я похищу твою даму сердца ненадолго? — скалится он, ловя руку Валы, и не дав возможность как-то отреагировать, утягивает ее обратно в толпу. Диана мгновенно чувствует пустоту и страх. Хэллоуин все так же вызывает у нее тревогу. Но подавив в себе острое желание броситься за ними, она поворачивается к прилавку. Черный кофе себе и кофе с пышной пеной и большим количеством корицы для Валы. Не замечает, как сбоку возникает темнокожий мужчина с лицом, залитым белой краской, сверкающий белозубой улыбкой: — Сегодняшняя ночь удивительна, ночь, когда истончается материя бытия. Диана забирает два стаканчика, кидает на незнакомца беглый взгляд, почти сразу теряет интерес — в Хэллоуин улицы Нового Орлеана наполняются самыми разнообразными персонажами,— и двигается в направлении, где исчезли сын с Валой. — Не волнуйся, Диана, — звучит все тот же низкий глубокий голос. — Сегодня она не исчезнет. Женщина замирает и всё-таки поворачивается к собеседнику полностью, чувствуя непонятный страх, сгущающийся вокруг сердца. — Ты ведь усвоила урок? — невозмутимо продолжает он. — Урок? — во рту пересыхает, а ладони мгновенно леденеют и взмокают. — Я не собирался тебе его преподавать, не видел смысла и наказывать. Не сомневался, ты сама себя накажешь, твоя самовлюбленность и эгоцентризм все сделают. Я хотел отблагодарить ее за удивительную игру — не лишить любви, потому что без нее она бы перестала существовать и творить, но забыть тебя. Однако для нее любовь к тебе — Вселенная, а ты солнце. Хотя я бы сказал, что черная дыра, сжирающая ее свет. Но, как я уже сказал, в эту ночь материя бытия необычно тонка, она легко рвется, и не один я имею над ней власть. По телу проходит волна легкой дрожи. — Я знала, что это Светка... — пересохшими губами шепчет Арбенина. — Но почему она не помнит? И почему она... такая же? Не изменилась? — Помните пленочные старые фильмы? Не понимая, о чем говорит этот странный человек в котелке с черепами, да и сильно сомневаясь, что он человек, женщина неуверенно кивает. — Так вот, время — оно как эта пленка... кадры жизни меняются последовательно, но пленка может зажеваться, тогда картинки хаотично скачут, и не предугадать, что может случиться при смене одной на другую, а может быть, все дело в потаенном желании? Может быть, она все-таки хотела забыть... — во взгляде насмешка, губы кривятся в ухмылке. Он смотрит свысока. — А может быть, та... — мужчина косится на маленькую девчонку в мантии с символикой Слизирена и серебряно-зеленом вязанном шарфе, она стоит под вывеской магазина "Voodoo Blues" с бумажным пакетом жирных горячих пончиков, щедро присыпанных сахарной пудрой. — ...кто подтолкнула Светлану сквозь вуаль бытия, поступила спонтанно и необдуманно, а человеческая память хитрый механизм. Диана тоже какое-то время тупо пялится на девочку, не понимая. Наконец та подходит и протягивает ей выпечку, на автомате женщина берет один пончик. — Но можно же исправить? — она переводит взгляд с нее на мужчину и обратно. — Исправить? — собеседник делает вид, что раздумывает. — Что значит исправить? — Чтобы Света не исчезла в ту ночь? Чтобы она просто вернулась... — тихо шепчет Диана, смотрит с надеждой. — Думаешь, она вернется к тебе после того, как ты вышвырнула ее из своей жизни и жизни своих детей? — Ей некуда идти... Она очень любит детей... Она вернется к ним, и я вымолю прощение! — Арбенина говорит, но не верит. — Вымолю... Я сделаю все, чтобы она простила! Я изменюсь, — повторяет она. — Уверена? — ухмыляется он. — Ты будешь той собой, упивающаяся обидой и жалостью к себе. Бедная, несчастная Диана, которую предали... — он кривляется. — Дети же станут хорошим рычагом воздействия. Да, она их очень любит, и ты будешь этим пользоваться. А этого будущего не будет, ты не узнаешь, каково это — потерять ее, винить себя, жить без нее все эти годы. Вначале не узнаешь. А потом... — ухмылка становится шире и все более зловещей. Арбенина начинает дрожать. — Нет, не надо. Тогда... — она хватается за другую возможность, как за соломинку, — пусть все останется, как есть! Я люблю ее, всегда любила, а она... нынешняя она любит меня! — Нет, так просто не получится, — глаза цвета жженой карамели темнеют, радужка почти сливается по черноте со зрачком, и Диана отступает на шаг. Она не особо разбиралась в религиях, тем более в поверьях Вуду. Но неожиданно в памяти всплывают строчки услышанной как-то песни известной в узких кругах фолк-группы про Барона Самеди:

Он уводит за собою, Тех, кто ночью не спят, Тем, кто дверь ему откроет, Нет дороги назад.

— Тогда как? — голос садится. — Как? Ухмылка Барона становится совсем жуткой, взгляд цепкий, тяжелый. — Выбор у тебя не велик: вернуться назад, либо остаться здесь... — Но? Но она вспомнит? — внезапно приходит осознание, а вместе с ним и страх, хотя ведь она сама хотела, чтобы Света все вспомнила. Короткий кивок в ответ. Ноги подкашиваются, Арбенина приваливается спиной к дорожному знаку и закрывает глаза. Диана знает себя: можно сколь угодно врать, что вернись Света утром, она бы просила прощения, они бы помирились... Нет, все было бы иначе — тяжелое похмелье, так и не выветрившаяся злость, глубокая обида за Светкино предательство! Даже если его не было! Диана бы выставила ее вещи за дверь и уехала с детьми домой. Проклятая гордыня. Потом, отойдя и поняв, что она потеряла и чего лишила детей, да — начала бы вымаливать прощение, пытаться вернуть Светку! Только вот простила бы ее гордая скрипачка? Приняла бы назад? Диана не уверена. — Когда? — сипит она. — Когда она вспомнит? — Когда закончится ночь. — Спасибо... — шепчет она, облизывая пересохшие губы. — Спасибо... — уверенности в том, что Вала... Света ее простит, когда вспомнит, нет... И женщина благодарна, что до рассвета у нее есть время... Хотя бы на то, чтобы повторить ей, столько раз, сколько успеет, как сильно она ее любит! И попробовать доказать... — Дин! — неожиданно совсем рядом раздается голос ее любимой девочки. — Ну где ты?! Там Темка играет! Пойдем! — она утягивает ее в толпу. Они слушают Артема у входа в ресторан Шеридан, потом пьют вино на летней террасе. Диана не может отвести взгляд — Вала такая счастливая, сияющая. На ней белая рубашка и оливковые брюки в стиле милитари с кучей карманов, на шее кожаные ремешки с кулонами. Артем пытался приодеть ее в рыжую Банши из того же сериала, в героя которого преобразился сам, но Вала лишь фыркнула и отмахнулась. — Дин, что-то не так? — не выдержав такого пристального внимания, спрашивает женщина и накрывает ее руку, лежащую на столешнице. — Любуюсь... Разве я не могу? Ты такая красивая! — выдыхает Диана, подтягивает ладонь к губам и целует костяшки пальцев. — Пойдем погуляем еще, говорят, сегодня особенная ночь, — предлагает она. Но Вала забавно морщится и мотает головой. — Слишком многолюдно... — произносит тихо. — И все эти ряженные... мне неуютно, — честно признается, немного смутившись. — Тогда домой? — Арбенина касается губами запястья и прикрывает глаза на мгновенье, ловит каждую секунду близости. — Пойдем... Они поднимаются одновременно, Диана отлавливает официантку на ходу и быстро вручает ей несколько купюр. — Если недостаточно, скажите Каре, я рассчитаюсь завтра, — обещает она, и они уходят. Город все так же бурлит, сотни различных мелодий, сотни голосов сплетаются в единую какофонию, от которой вскоре начинает болеть голова. Они стараются как можно быстрее выбраться из центра, заполненного людьми. Когда до здания, где квартирует Диана, остается пара кварталов, она замечает открытую тематическую лавку — на витрине помимо всякой специальной атрибутики выставлены ювелирные украшения, —и утягивает Валу туда. Диана перекидывается парой слов с привлекательной мулаткой с десятком разноцветных африканских косичек на голове, и та приносит большую стойку с кольцами. Они в основном просты, из медицинской стали или черненого серебра, с различными узорами, которые совершенно не относятся к Вуду. Диана замечает, как на лице ее спутницы появляется вначале недоумение, а потом и удивление. — Дин? — вопросительно тянет она. После достаточно долгого изучения колец Арбенина наконец выбирает одно, будто сплетенное из тонких серебряных волосков в виде повторяющихся восьмерок — символа бесконечности. Покрутив его в пальцах, она решительно надевает на безымянный палец Валы. Та теряется на мгновение. — Динечка? — Люблю тебя, — серьезно произносит женщина и, притянув Валу к себе, коротко целует в губы. — Выходи за меня? — она планировала сделать предложение совсем в другой обстановке и с другим кольцом, но слова вырываются сами собой. Вала судорожно моргает, открывает и закрывает рот, как рыба, выброшенная на берег, но слов не получается. — Я... Дин... — наконец выдавливает она. — Но у меня нет ответного кольца... — добавляет расстроенно, косится на стойку и недовольно морщится. — Это не важно! — отмахивается Диана. — Ты согласна? — руки холодеют, во всем теле ощущается дрожь, сердце, кажется, замедляется. Эти секунды ожидания убивают. — Да, — все-таки произносит Вала и тут же снова оказывается в крепких объятиях. До квартиры они почти бегут. Арбенина сегодня хочет быть особенно нежной. Она раздевает ее медленно, целует каждый открывающийся участок кожи. Они занимаются любовью сладко и тягуче долго. И когда Вала засыпает у нее на плече, прижавшись всем телом, Диана нежно перебирает волнистые светлые волосы, целует в висок. — Люблю тебя, заяц... Только тебя, всегда любила только тебя. Девочка моя... Прости меня, прости... — прижимает женщину к себе еще ближе. Утро наступает, по мнению Дианы, слишком быстро. Голова тяжелая, в теле легкая дрожь, и сердце после бессонной ночи то ускоряется, то сбивается с ритма. Осторожно выпутавшись из объятий, Арбенина поднимается. Не удержавшись, нежно, неощутимо целует тонкие губы, улыбается тому, как Вала забавно хмурится во сне, вздыхает и пытается сильнее закопаться в одеяло. Полюбовавшись еще несколько минут, она все-таки отправляется варить кофе и готовить завтрак. Диана пытается сосредоточиться на рутинных действиях: засыпать зерна, залить воду, достать сковородку из шкафа, продукты из холодильника — только чтобы не думать, что будет, когда Вала проснется. Сырники... Она сделает сырники, как любит Вала — на кокосовой муке, с медом и кленовым сиропом, добавит ломтики свежего манго и клубники. Но липкий страх, оплетающий сердце, никуда не уходит, только усиливается дрожь в руках. Предугадать реакцию Валы — Светы, теперь уже точно Светы, — она не может. Не представляет себе, что та почувствует, проснувшись вот так, почти семнадцать лет спустя. Она же будет помнить свою жизнь здесь? Забыла спросить об этом... Услышав осторожные шаги позади, Арбенина застывает, сжав пальцы вокруг ножа до побелевших костяшек. Сердце в груди бьется, как сумасшедшее, дыхание сбывается, прошибает холодный пот. — Динь? — слышит она напряженный, тихий голос. Так называла ее только Света... Сглотнув, Арбенина осторожно откладывает нож на разделочную доску и медленно оборачивается. — Привет, заяц... — сдавленно шепчет она.