...В глаза загляни

Перед ним стоял письменный стол – у самой стены, так, что, за неимение лучшего варианта, приходилось рассматривать именно её да бардак на столе. Недавно смятые листы бумаги, незакрытые фломастеры, уйма ручек и сломанные напополам ластики – такими были обитатели этого письменного стола. Что ж, ничего примечательного: так у большинства школьников, и тот, что жил в этой комнате, не был исключением. Перед ним было занавешенное лёгкими шторами окно. Наверное, они даже пропускали солнечные лучи по утрам, чтобы позволить им разбудить обитателей комнаты. Но сейчас был уже вечер, и темнота опустилась на город, а солнце отправилось освещать путь другим. Луны не было видно, а звёздам ещё не пришло время появиться – ни одного светила. Однако, что несказанно радовало, окно было открыто, и свежий воздух беспрепятственно проникал в комнату, где обстановка слишком накалилась. Они сидели спиной друг к другу: один – на одной стороне кровати, другой – на противоположной. Пока что было рано предполагать, что будет дальше, сейчас нужно было осмыслить то, что уже произошло. Итак, они переспали. Что это давало? Ровным счётом, ничего. Для обоих этого было слишком мало: секс для каждого существовал отдельно от прочих потребностей, и не стал шагом ни вперёд, ни назад. - Ты доволен? – наконец, спросил один из парней. - Да. А… А ты? - Чёрт знает, - пожал плечами Страйфи. - Думаю, это не было крышесносно, но я старался. – Шин улыбнулся, но Страйфи этого не увидел. - Я заметил, - отозвался он, всё также не поворачиваясь. В комнате стояла такая тишина, что если бы вдруг в окно залетела заблудившаяся в потёмках бабочка, шорох её крыльев показался бы сродни грохоту колёс проезжающего по щебню грузовика. - Пойду, наверно… - Шин встал. Он был уже одет: они одевались, не глядя друг другу в глаза, избегая даже случайно пересечься взглядом и, тем более, опасаясь ненароком задеть друг друга. Юноша вышел в коридор и направился к выходу. Как же ему хотелось, чтобы Страйфи вышел за ним следом!.. Он встал у входной двери и медленно, как только мог, потянулся к ней рукой. «Раз… Два…» - мысленно считал он. - Постой, что ли… - Услышав голос Страйфи, он резко опустил руку. Раздался тихий шорох шагов, и тот подошёл к Шину. – Мне же дверь закрыть надо, - проворчал Страйфи. – Замок не защёлкивается несколько дней уже почему-то. - Ясно. – Юноша уже готов был уйти, когда почувствовал, что Страйфи потянул его за рукав. - Я не перестарался? – спросил он. - В смысле? - Ну, ты как, нормально? - Нормально. – Шин чувствовал, что Страйфи не отпускал его рукав. – Правда. - Значит, не соврал? - Подросток отпустил друга, теперь уже, точнее сказать, любовника, и медленно сполз по стенке, усаживаясь на пол. Шин хотел сесть рядом, но, немного помявшись, просто отошёл к противоположной стенке, встав напротив Страйфи. - Чего? – спросил он. - Того! – огрызнулся юноша. Страйфи почему-то боялся, что сделал что-то не так, и Шин, что бы ни говорил, доволен не был. Где-то в глубине души Страйфи надеялся, что его другу понравилось, но молчаливость Шина нагнетала сомнения. Боль бывает разной. Постоянной. Когда к ней привыкаешь и уже не мыслишь своего существования без неё, монотонно отдающейся где-то внутри. Как надоедливый нытик, она напоминает о себе, то уменьшая свою силу, то, напротив, усиливаясь, но не покидая жертву. Резкой. Её никогда не ждёшь, но что-то происходит – и тело будто молния пронзает, настолько велика её сила. И неизвестно, что страшнее, чувствовать постоянную боль, когда из-за неё ощущения притупляются, и она уже не кажется столь значимой, или же нежданно-негаданно получить удар от неё. Какая боль оставляет след глубже – физическая или душевная? Можно долго спорить. Есть мнение, что физическая боль со временем забывается. А вот душевная почему-то просыпается при каждом воспоминании о ней, превращаясь в дикого свирепого зверя, который рвёт на части душу, и даже не собирается успокаиваться. - Да всё нормально, - повторил Шин. – Видишь, живой же. - Очень приятно, - усмехнулся Страйфи. - Кстати, да… Приятно, - прошептал Шин. Страйфи, наконец-то, посмотрел на Шина: в тёмном коридоре он не мог хорошо рассмотреть его, и не мог даже предположить, каким было выражение его лица, но именно в этот момент Страйфи начал смутно осознавать, что имел в виду его друг, когда говорил о взаимности. По крайней мере, сейчас он начинал чувствовать ответственность перед любовником – он не просто задал дежурный вопрос, его действительно интересовал ответ, и отнюдь не для того, чтобы в очередной раз потешить собственное самолюбие и повысить и без того завышенную самооценку. - Штефан, наверное, опять не придёт… Снова зависнет у матери. Отец – тем более не появится. Можешь остаться? – спросил Страйфи. Встретив недоуменный взгляд Шина, он торопливо добавил: - Я на кровати брата тебе постелю. Это без проблем. - Хорошо. Родителям позвоню только, - согласился Шин. Да он и не думал возражать вообще-то. Несмотря ни на что.