Небесный террор

Смеяться можно молча, как и плакать. Все можно делать молча, страдать и радоваться, со слезами или восторгом светящихся глаз, любоваться опущенными уголками и бледными щеками или следить в зеркале за улыбкой на ярких губах. Молча ненавидеть и любить, засыпая под ясным небом с миллионами холодных звёзд. В этом была особая тайна, немая, со склеенными губами, липкими как мед и горькими, как грейпфрут, со свежим соком внутри. На смерть ангела Чарли отреагировала никак, подавила щемящее чувство вины, вытерла бледные щеки и завязала серую ленту на волосах, стягивая их на затылке. Глоток чая болезненным комом прошёлся по горлу, а запах трав вился вокруг лёгким мятным ароматом, точно дешевая жвачка из магазина или странный чай в бумажных пакетиках, где едва ли было возможным найти мелкие листки мяты, перетертые в пыль. Бобби смотрел по-доброму. Недовольных не было, впрочем, довольных тоже. — Я рад, что ты цела, — тихо сказал старый солдат, поправив берет. Он никогда не расставался с автоматом и ножом, всегда ценил жизнь и готов стоять вместе до всеми до похоронного марша, который пропоет ветер в горах. — Я уже слишком стар для всего этого, слышала, как кости гремят, — слегка улыбается, кивком головы указав на машину, и долил ещё чаю, поставив маленький металлический чайник рядом с углями. Бобби подобрал её недалеко от Миннеаполиса, застав в крови и умытую слезами. — Перестань, Сингер, твои кости ещё гремят не так сильно, — привычно произнесла Чарли, слегка улыбаясь. А хотелось солнечно и ярко, танцевать под веселую мелодию в наушниках, глядя на мир сквозь стеклянные двери компании, тогда все казалось достаточно прозаичным и простым, а теперь рядом лежал пистолет, где-то рыскали демоны и люди. Рассказать все было непросто, она сбивалась с мысли, не могла проглотить набежавшую слюну, иногда задыхалась, хотя никаких видимых причин не было, только шепчущее подсознание, только мозг больно реагировал на события, произошедшие не так давно, как хотелось. Эмоции жили собственной жизнью, резвились чертями и крутились в речном водовороте на опасных поворотах. Чарли подняла голову. — Уриил всегда смотрела в небо, иногда вздрагивала, вспоминая что-то свое, и снова водила носком по земле, — тихо произнесла Чарли, глотнув слишком горячий чай, но не почувствовав даже боли, смотрела на зеленоватую несладкую воду. — Бобби? Сингер отрешенно моргнул и посмотрел на Чарли. — А ведь она ещё жива была, кажется, смотрела, когда я уходила. Но столько крови, демон рвал с венами, отрывал куски, — она сжалась, сдержав рвотные порывы, и сделала ещё один глоток. Ей хотелось исчезнуть, раствориться во мгле, и никогда не видеть лужи крови, не чувствовать брызги на коже. Прижав руку ко рту, она запрокинула голову, сдерживая слезы. — Мне жаль, Бобби, так жаль, — точно боясь, что услышат, с её губ срывался только шепот раскаленный как огонь, в болезненном припадке она убрала руку, сжимая в кулак, и отставила чай, едва его не расплескав. — Чарли, послушай, не танцуй на углях, когда все уже позади. Она не хотела бы, что бы ты погибла, ты это знаешь. Этот ангел чертовски живучий, может, жива твоя Уриил, — также тихо добавил Бобби, по отечески потянувшись к Чарли, и похлопав по плечу, опустился на каменные плиты. — Ты бы ей не помогла, если говоришь, что демон забрал силу… то с такими ранами проще схоронить. Ему тоже нравился этот забавный ангел. Было слишком много вещей, которых она не понимала, и когда был риск подозрения, она вела себя точно заядлый картежник и мухлевала по крупному, уходя от вопросов слишком профессионально, отшучиваясь, а и при свете свечей добывала те крохи недостающей информации, достав из древних шкафов ветхие журналы с бесконечно-красивыми лицами и бесчисленными полезными статьями для домохозяек. — Она так смешно пугалась, когда с ней пытались заговорить, — вспомнила Чарли, вытирая сухие щеки, кожа на них потрескалась и слегка шелушился нос. — Даже пару раз краснела, — улыбнулась, кусая губы. — Бобби, что делать с демоном? Когда базу нашли, им всем пришлось уходить, то на восток, то на запад, бродить лабиринтами «можно», «нельзя», «там ангелы», пугали слова «там люди» тоже, Бобби нашёл этот клочок земли в лесу, некоторым казалось, что он его придумал, построил сначала в уме, а после воплотил, ткнув пальцем в пустоту. Небольшие домики бывшего лагеря для детей окружили высокие сосны, небольшое озеро с чистой родниковой водой, привычный запах хвои кружил голову. — Если придет — напичкаем его свинцом, — хмыкнул он. — Пуль из ангельских клинков хватит на пару недель. Чарли сомневалась, скользкое видение пророка стало её тенью. Высший демон пустил за ними искусителей, кровожадных человекоподобных демонов с поразительно острыми зубами, способных разорвать глотку ангелу. Она сглотнула, потерев шею, отрешенно наблюдая за облаками. Серые мрачные тучи медленно тянулись нестройным рядом, чернота нижних туч пронзала светлые верхние и воздушные облака. «Знаешь, я очень люблю небеса, до дрожи смотреть на них, сверху совсем не то, а ещё люблю горы и совершенно ненавижу океан, чем-то ад напоминает, такой же мрачный и глубокий. Наверное, потому что я ангел, — тогда совсем тихо добавляла Уриил, будто подводя итоги своего бытия, почему-то её тогда сильно беспокоило это «люблю», «не люблю». Может, потому что сама Чарли постоянно задавала вопросы. А ты любишь?.. А тебе нравиться?.. А ты когда-то танцевала?.. И на этот вопрос она получила краткий ответ «да». И до сих пор Чарли мучил вопрос, где и с кем мог танцевать ангел. В платье или в броне? И когда… давно или до начала Апокалипсиса, под звуки вальса и шелеста огромных крыльев, темно-серых на кончиках, а может страстное танго в красном платье, на её слегка смуглой коже смотрелось бы красиво. Она на секунду призадумалась и снова потерла щеки, новый поток воздуха в легкие обжег холодом горло. — Я много говорю об Уриил, потому что не хочу, говорить о себе, — призналась Чарли. — Легче придумать, сколько жизней мелькало перед глазами ангела, главное, что они все незнакомые. Чем снова вспоминать погибших. Они и так сняться каждый день. Раньше утешающее «Они на небесах» работало, немного, но работало, ведь там Рай, в том водовороте из черных облаков, определенно прятался Рай. Там души находят приют и покой. Сознание рисовало белизну и цветными всполохами возрастали огромные цветы и тонкие дорожки из каменных ракушек, тепло и солнце ласкало кожу. После начала конца, апокалипсиса, райские врата превратились в стальные ворота серого цвета с колючей проволокой, бутафория из фильмов ужасов вырастала, как грибы после дождя, рассыпаясь по коридорам, возле трона архангела пыточные станки с ржавыми цепями, за плотными дверями стон истерзанных душ. Вечные мучения страшнее некоторых неудобств на земле. — Идём внутрь, чего-то холодно, — Бобби кивнул на тихий домик, всего их было пять, места было предостаточно. Он забрал чайник и махнул рукой, но лица в окне уже исчезли, растворившись за мутными из-за паутины стеклами. — Бобби, — Чарли выдохнула, ища глазами чашку. — Демон придёт за нашими душами, и я не знаю, что хуже демон или ангелы. — Тогда мы будем пить святую воду по утрам и есть её вместе с супом. А после зальем демону в глотку, — хмыкнул Сингер, и неспешно пошёл внутрь, устало, и как-то слишком сильно прижимая к себе ружье. Чарли последовала за ним, подобрав чашку, чай остыл быстро. И едва они пересекли порог, в лицо дунуло теплым воздухом, но снять куртку желания не возникло, тепло уходило быстро, а мерзнуть не хотелось. Чарли слегка улыбалась, пока не увидела притихшего Руфуса. — Как ты выжил? — сделав глубокий вздох, она неосознанно прижала к себе чашку, замерев в испуге. — Ангелы, я слышала твой крик… тебе удалось спастись, поразительно, — влага скопилась в уголках глаз, радость наполнила сердце, смерть же была так рядом, что выдох получился на грани истерики. Руфус как-то странно замер, призадумавшись. Его лицо сделалось бледным и немощным, точно в одно мгновение он постарел: — Я тоже рад. На его губах расцвела бледная улыбка. Чарли уязвлено моргнула, его она тоже оставила. Думала, что сможет сбежать, увы, не смогла. Тогда Михаил перерыл ей мозги, узнал, что хотел, но не убил. — Кэрис ведь… — Она не причем, — выдохнула Чарли. — Архангел открыл охоту и поймал бы нас с ней или без неё. — Ты уверена? — ей на секунду показалось, что Руфус выдохнул облачко дыма, но, не увидев ничего, присела на твердую скамью. Ноги больше не держали, пустота внутри множилась, а плохое предчувствие нависло топором над головой, то и дело, сверкая грязно-черным лезвием палача. Они ведь, правда, зависли между двух сторон, Рай и Ад снова желал схватки, а они как всегда посередине, расходный материал. — Да. Она не желает нам зла. Не желала, — тихо прошептала Брэдбери, сражаясь с собственным голосом. Тот почти не дрожал. И Чарли себя успокаивала, ведь она же солдат, она не имеет права сочувствовать ангелу, но тогда Уриил была не ангелом, а почти человеком, её волосы приходилось стричь, чтобы черные пряди не лезли в глаза и не щекотали лопатки, она чувствовала раздражение и неловкость, когда было нечего сказать, сочувствовала, когда приходили очередные вести о гибели друга, а ещё она была согласна убивать своих, ради них. «Тяжело, Чарли, но имею я право на слабость, когда встала на сторону людей? Я воображаю, что выполняю очередной приказ, смотрю на лица, но стараюсь их не видеть, не рассматривать, не представляю, что было бы, если этот кто-то выжил, если бы мой клинок не пробил грудь. Возможно, это странно, но я привыкла воевать так».  — Она просто выполняла приказ, — ненависть к приказам уже стала всеобщей, и Чарли смотрела на Руфуса, глядя как тот, поджимает губы, лицо хуже обычного, поседели усы и борода, с удивлением отмечая контраст белого на черной коже. — А если приказывать будет архангел, — голос Руфуса будто стонет в темноте, близко и далеко одновременно. Он чистил ствол и ей даже показалось, что он направлен прямо на неё. — Убивать будет уже нас. Убивала людей. За их разговором уже следило несколько человек, сверкая любопытными глазами, бросив все дела на потом. Чарли скосила взгляд на Бобби, но тот не вмешивался, стоя возле порога, закрыв объемной курткой часть окна, поэтому свет проникал тонкими полосками. Было глупо защищать Уриил, но Чарли прикусила язык, чтобы снова вспыхнуть: — Она не будет этого делать!

***

Дождь со снегом для мертвого мира был чем-то удивительным, белые объятия тумана медленно позли по лесу, в этом холодно-белом мареве таяли стволы и верхушки молодых сосен, едва достающих до груди, четкие силуэты брезжились вдалеке, а после вовсе пропадали из виду. — Я этого делать не буду, — сложила руки на груди, поджала губы, держа безразличный взгляд. Хотя, казалось, что прямо сейчас внутри что-то надколется и сорвется вниз. Когда они переместились, Уриил все ждала четких приказов по отношению к ней, но Михаил этот вопрос не поднимал, и теперь она понимала почему. — Даже не проси. — Единственная мысль — отвернуться, после взгляд упал на местность. — Я не буду выполнять твой приказ. Михаил ухмыльнулся и пересек невидимую черту тумана, которая разделяла их один от одного. Уриил стиснула зубы, со скрипом перчаток пряча ладони. Она уже стояла по колено в молочном тумане, а тот все плыл куда-то на запад, архангел не замечал пугающей тишины и скопившейся влаге на плаще. — Тебе же интересно узнать, как они собираются забрать души твоих любимцев? Дерзай, тот человек вот там, — Михаил указал ладоней на туман, именно там, в доме из пыли и опилок, они нашли дезертира, который ушёл подальше от Азазеля, дабы развлечься с подружкой. — Мне плохо от вида крови, — она дернула плечом, запрокинув голову. Казалось, серые небеса плакали, незаметно, мелко дрожа осями, на которых держались, и все опускались пониже, пытаясь упасть громадными облаками на землю. Михаил был настолько близко, что невольно возникало желание дернуться куда-то вбок, падая, тем самым позволив туману укрыть сырыми покрывалами. Его дыхания чувствовалось на щеке или на лбу, или и там, и там, жаркое, как огонь. Уриил топталась на месте, строгий взгляд Михаила никуда не исчезал, архангел хотел решить эту проблему прямо сейчас. — Страх перед демонами? — он смотрел на неё, как учитель на дурного ученика. И в этом была доля правды, потому что сомнений быть не должно, страха тоже, но почему ей казалось, что вот опять зубы демона щелкнуть возле самого горла, а после снова будет боль и биение сердца в желудке или в пятках. Где же то бесстрашие? Неужели у демона получилось то, что не получалось у архангела, запугать до апатии и полного бездействия. — Поэтому ты и скрываешь шею, боишься, что кто-то опять заберет благодать. — Нет, не благодать, — покачала головой Уриил, с трудом улыбаясь, и, бросив косой взгляд на архангела, с выправкой солдата пошла по направлению к домику. — Я боюсь, что заберут часть меня, прячу шею, держу клинок при себе. Я ведь была уверенна, что Азазель пустослов, но через мгновение обычный демон рвал мне глотку, а я ничего не могла сделать. Ни-че-го, и это меня невероятно раздражает. — И все равно боишься, — хмыкнул Михаил, без особых усилий следуя за быстрым шагом. — Уриил, ты привыкла, что демоны не значат больше ничего, что они не противники, и возможно, это моя вина. В этой фанерной борьбе с людьми вы расслабились, — с особой жестокостью и презрением произнес он, и Уриил резко остановилась. — А чего ты хочешь, Михаил? Я не понимаю тебя, — она развела руки в стороны. Михаил скалился в улыбке, в привычном полу изгибе губ читалась явная насмешка и превосходство, и, выдохнув, внимательно осмотрел на Уриил. Темная военная униформа по горло радовала глаз, особенно, когда ангел находилась под его надзором и власти. — Ты как была трусом, так и осталась. Она поджала губы и развернулась, с досадой подметив некую правдивость. — И ты не собираешься доказывать обратное? — Зачем? Зачем что-то доказывать тебе? — Уриил плавно выдохнула, снова повернувшись к архангелу, остановившись. Тяжелый туман путался под ногами. — Не мне, а себе, Уриил, — на его лице загадочное выражение, и ей хотелось его ударить. Пока он играл и делал видимость, что позволяет ей помочь людям, ещё можно выдержать, но за неимением веских причин на помилование, она все ждала, пока ярость достигнет последней точки. Крик прорезался сквозь плотный туман, а мокрый дождь обрастал мелкими кристаллами льда. Уриил нахмурилась, идти туда не хотелось, у неё имелось примерное представление, что будет делать Азазель, и ситуация выходила из-под контроля. «Я не могу допустить их смерть» — в эту же секунду и вздрогнула, когда Михаил положил ладони на её плечи, коснувшись губами уха. — Он уже почти заговорил, и если ему известны планы Азазеля, хотя бы на пять процентов, у тебя будет шанс помочь тем двадцати человечкам. — А если он не знает? Демон не будет рассказывать планы человеку, — она слегка повернула голову, заглядывая в глаза архангела. Холодные, темно-карие, сверкающие силой. — Зачем все это? — Может, я хочу, чтобы ты перестала делать глупости. И как единственный вариант из самых приятных — дать тебе то, что желаешь больше всего. Интересно, что даже с изменением сценария, ты все равно хочешь им помочь, — Михаил убрал ладони и неспешно пошёл вперёд, Уриил только догадывалась о неизменной улыбке. — Твой очередной план будет провальным! — крикнула она вдогонку, мрачно поджав губы, и переступив через спрятанный в тумане кустарник, направилась следом, догоняя архангела. — Молись, чтобы это было не так, — Михаил сверкнул глазами. Уриил хмыкнула, задумчиво повозив носком по земле, и, убрав волосы, вдохновлено потерла ладони. Когда-нибудь он точно её убьет, и будет на сто процентов прав. Дом спустя пару десятков шагов прояснился, виднелось крыльцо с деревянными перилами и отсутствие окон. Cлушая сказки в лагере повстанцев, она вообразила, что навстречу выкатиться ведьмин котелок и охапки сухих трав будут висеть на стенах, но заглянув, ничего кроме смятых одеял не увидела. Ещё пару секунд потоптавшись на месте, она сложила руки на перила. — С ним была девушка? — спросила она караулящего солдата. — Была, — подтвердив ангел, указал глазами на Захарию, который тер усы и слушал причитания Михаила. — Он увел её, мешала сильно, кричала. — А что кричала? — механически спросила она, пытаясь прочитать по губам, что отвечал архангелу его помощник. — А-а-а-а! — А ты шутник, однако, Самандриэль, — улыбку скрыть не получилось, она посмотрела на ангела. Такая же строгая униформа и бронежилет, и совершенно невинные глаза убийцы — досадливо цокнув, Уриил поджала губы и стряхнула замершие снежинки на перилах, очистив первый слой льда. На темной перчатке остался след. — Учусь у лучших. Учился, — легонько улыбнулся ангел в ответ и, первым заметив приближающуюся фигуру главнокомандующего, замер, сморгнув всякое веселье. — Уриил, все ещё хочешь знать о людях, — это был не вопрос. Среди десятков солдат, она не имела права оказывать даже малейшее сопротивление, сердце ухнуло, и пришлось медленно перебирать ногами. Она же послушный солдат… Взгляд архангела был настолько угрожающим, что решись она сделать движение в право, подальше от замершего эшафота, то непременно бы совершила головокружительный полет в необходимую сторону. Ещё пару минут назад горячая кровь замерла на подзолистой почве, поглощенной туманом, а самого человека силком протащили по земле несколько солдат. Выглядел тот жалко, разбитое лицо, кровоточащие уголки губ, алые зубы, которые он сжимал, сдерживая крики боли. Храбрый и сильный, другие бы уже давно рассказали все подробности и огласили список, такой молчаливой была и Чарли, пока сам архангел не залез ей в голову. Она его не знала и не видела никогда. — Как на счет, сгореть заживо? — Михаил не смотрел на человека, пилил взглядом Уриил. — Захария, подготовь. Уриил тебе поможет. — Дров собрать, что ли? — вскинула бровь Уриил, оглядев местность. Напрасная жестокость сейчас была так знатна, как и мода дам девятнадцатого столетия с многочисленными накрахмаленными юбками, платьями с каркасами из китового уса или лозы. Перед глазами мелькнула вскинутая рука архангела, и с ощутимой силой ангел врезалась в дерево, в паре метрах от него. Это было громче всяких слов. И, стиснув зубы, она поднялась, упираясь руками, невозмутимо стряхнув грязь. Скрыть явный гнев стоило огромных усилий, поэтому стараясь не смотреть на архангела, она поглядывала на Захарию, разглядывая его профиль. Иногда эти нелепые усы казались ей смешными, но ещё забавней он временами ими шевелил. Было в нем что-то отдаленно похожее на неё, возможно, этим чем-то были эти самые занимательные полеты по щелчку пальцев. Иногда Михаил был несдержан, груб, как образ банального тирана и завоевателя. Архангел подходил ближе, приглядываясь и, показав сначала наигранную улыбку, спросил: — Понравилось? Одним осенним вечером они с Чарли говорили о раздирающе-сильных эмоциональных реакциях на происходящее, гнев, страх, ярость, отчаяние протекали бурно и как ни странно быстро, угасая подобно вспышке. Уже после того, как сорвавшись с места Уриил нанесла удар Михаилу, и тот легко ушёл в сторону, перехватив руки, все эмоции схлынули — остался один страх и слабое соображение, она вспомнила, как скептически хмыкала и говорила, что у ангелов такого не бывает. Бывает, чёрт возьми. — Тебе повезло, что кроме Захарии этого никто не видел. Соберись, Уриил. Ты стала так человечна, — жестко бросил Михаил, и чувствительно отпустил кисти, которые сжимал едва не до треска костей. — Я поняла. Этого больше не повторится, — не поднимая головы, она отступала, пока не поравнялась с Захарией. — Предлагаю считать его память, — внёс свое предложение Захария, осознанно встав между ними, хотя, что его не швырнут также или куда-то подальше, не был уверен наверняка. Михаил кивнул.