Небесный террор

Палящее солнце и песок пустыни были бесконечными. Уриил плавно выдохнула, и, собравшись с силами, уверенно, без церемониального поклона открыла двери Небесного архива. Возле стойки никого не было, Рай, казалось, опустел, хотя она точно знала, что большая часть ангелов все ещё не бывала на Земле. Пока что. Тоскливые глаза человека разрывали естество. Он все понимал… Но не понимала Уриил, что именно происходило с её бракованным мозгом. Если любовь настолько сильна, как пишут люди в книгах, то решилась бы она поддержать Люцифера в нескромной битве? Убивала бы ангелов, которые не соизволили примкнуть к другой стороне — пророчащей им только жестокую расправу? Это ведь очевидно. Видимо, она перестала ставить Михаила на первое место. Безумный завоеватель, стальной правитель, новый Бог. Вдох получился смазанным — издали послышались шаги. Кто-то шёл прямо сюда. И она, нырнув в темный туннель бумаг и исторических записей, сделала ещё несколько поворотов, контролируя каждый шаг и стук сердца. Предпочтительнее было не дышать и заставить сердце не биться. Об этом Михаилу не следовало знать, особенно сейчас. Тень прошла мимо, Уриил беззвучно хмыкнула, подняла голову, изучая надписи. Каждая запись, попавшая в архив, относилась не только к определенному периоду, а к ситуации в целом. Связь с людьми была давно под запретом. Теплой рукой он провел между лопаток. Казалось, он видел её крылья. Особым светом выделялась табличка «Нарушения». Нарушений было много, туннель бумаг вгрызался в слишком высокий потолок, бесчисленное количество папок, заметок, приговоров. Уриил сглотнула, шаги показались совсем рядом, но обернувшись, никого не заметила. Тихо. Где среди всех нарушений найти свои, она не знала. Очень много неидеальных ангелов за всю историю их существования: запретные чувства, неподчинение приказам, споры, драки, убийства, войны и противостояния интересов, ложь. Каждый лоскуток относился и к ним, потому даже пороки людей на этом фоне выглядели безобидными. Ведь люди столько не живут, не существуют тысячелетия, и от этого ещё противней, жар сжег сосуды человеческого тела. Поцелуй на губах сладкий, со вкусом спелых яблок. Уриил замерла, прислушавшись к своим мыслям, знаний не хватало. Смутные воспоминания отпечатались отрывками, совершенно бесполезными. Она провела руками по лицу, закрыв себе рот, быстро пробегая глазами по датам. Шаги опять рядом, кто-то ходит совсем рядом, всего лишь протяни руку в темноту, и там, за стеной бумаг и отчетов, будет кто-то из ангелов… Тот, кто сразу расскажет Михаилу. В темноте легко задохнуться, но свежий ветер ласково скользил по коже. Тот период жизни давно растворился в датах столетий, но очевидно событие было громким. Для неё и для Михаила, раз ничто не забыто, и архангел помнит до сих пор. Иногда она верила, что он помнит все, абсолютно все, а ведь память архангела безгранична — и ничто не мешало в это верить. На глаза попалась небольшая картонная коробка, на внешней стороне пара черточек, определяющих столетие. Делая медленный перекат с пятки на носок, она продолжала идти, нужное столетие не попадалось, даты были перепутаны или переставлены специально. Маленький мир на краю города замело песком. Осталось только солнце. Нужную коробку разместили на верхней полке. Уриил вытянулась, осторожно выдыхая и пытаясь дотянуться хотя бы кончиками пальцев. Коробка двигалась медленно, даже куда-то вглубь, всего на миг показалось, что упадет с другой стороны, выдав тем самым её присутствие. Через пару минут коробка оказалась в её руках. — Кто здесь? — шепот из темноты был некстати, Уриил вздрогнула, ноги запутались в шали, и, громко спрыгнув, подхватив документы, побежала. Поворот, ещё один, она накинула шаль на голову, дабы никто сразу не узнал, и уже на выходе обернулась. Пусто. Значит, есть время скрыться. Её преследовали. Она даже знала, кто именно. Душный воздух пустыни разрывал легкие, кружилась голова, и поднимался ветер. Стена песка укрывала колючим покрывалом… Невесомая радость, что не видят, не слышат крик, не могут найти. Уриил часто заморгала, воспоминания пронизывали тонкими иголками кожу. «Дело 1. Отказ от убийства». — Это не то, — прошептала она, отложив исписанный лист бумаги. Это было ещё в начале времен, когда человечество уже появилось, а Люцифер искусил Лилит. Тогда она не понимала, почему он не прав, они действительно мерзкие. «Дело 2. Невыполнение приказа». Уриил задумалась, но времени читать, какой именно приказ она не выполнила, не было. «Дело 3. Связь с человеком». Губы пересохли, это было волнующим, до дрожи невозможным. Но протестовать со словами «Да я бы никогда! С человеком!», на большее слов не хватало, все они были заезженными и очевидными, как и правда. Сердце сильно колотилось, будто протестовало, против очевидного, но… Но вкус спелых яблок так реален, она помнила аромат. Они всегда лежали на столе, будто ждали её прихода. А стол… стол деревянный, из кедра. Уриил прижала папку к груди, не в силах её открыть. Из папки выпал рисунок, карандашом, что было невозможно в те далекие времена, а значит… Она или кто-то другой нарисовали значительно позже, бережно вложив в дело. Уриил внимательно пригляделась, поджав побелевшие губы. На неё смотрел Михаил, но лет на пять моложе, в глазах совсем не жестокий азарт, нет разящей стали, взгляд даже веселый, и это точно не архангел… Слишком человечный, истинный лик иной: нет легкой горбинки на носу, загара под жгучим египетским солнцем, улыбки, такой беззаботной и веселой. Казалось, на руках лопнула кожа. Боль била по пальцам, зажимала запястья. Она терзала металлическую скрепку и опустила голову, так и не дойдя до самой информации, осталась стоять. Чтобы открыть дело ей потребовалось пять минут. — Вот оно как было, — глухо произнесла она, чувствуя тянущую боль в сердце. Признав себе, что без правды было легче, хотя какая истина после стольких лет. Она не помнила, ни чувств, ни причин, да сама встреча забылась, как совершенно лишнее в жизни ангела, пусть явно не с добровольного согласия. Густой тяжелый воздух пустыни тянул крылья к земле. Дом из глины выглядел спасительной прохладой от зноя. Шум ветра и ярко-оранжевое небо. Она пришла, чтобы убить. Но мужчина не боялся, приветливо вскинул голову, махнув рукой, сразу заговорив. — Отдохните, у меня как раз есть яблоки из сада и лучшее молоко, — он указал на глиняный сосуд с пробкой из пучка травы. В доме с низкой непривычной крышей было прохладнее, и песок не попадал внутрь, хотя глина не выглядела крепкой защитой. Она потирала руки, с любопытством смотря на мужчину. — Он так похож на Михаила! — догадка вспыхнула как пучок сена. Она присела на высокую кровать. Меж двух сторон рамы натягивалась плетеная веревка, и та впивалась в кожу. А на песке остались следы от крыльев. Уриил прижала руки к щекам, те полыхали огнем. Иногда её эмоции были громоздкими, шли одна за другой, не смешивались, рублеными сухими кусочками заменяли друг друга, а иногда будто замирали на вздохе, легкие как перышки, как одно дыхание на двоих, и становились шелковыми поцелуями. Понимание, что поцелуй с «архангелом» может стать реальностью кружил голову, а шея была уже в петле. Её всецело захватила идея, а что если у них получиться нечто большее? Смех вырвался сам по себе, сдержать его не получилось, но, прижав ладонь к губам, старалась смеяться беззвучно. Сухие строки продолжали мелькать перед глазами, будто их строчила печатная машинка, текст дальше таял и воскресал вновь. А вот воспоминания были живыми, томными и утомительными. Она пришла ночью. Её прямой облегающий сарафан держался на двух лямках. Легкое касание по линии бедер и живота вызывали легкую истому, а поцелуи кружили голову недоступными ласками. Веревка кровати врезалась в неприкрытую ничем кожу, как и пальцы. Это уже не первая встреча, но в этот раз — последняя. По небу прошёлся грохот, ревел ветер. Она понимала, что правда раскрыта, и ужас полыхнул огнем. — Я останусь, — шептала, украдкой поглядывая на дверной проем. Потом пришлось бежать. Переменчивая судьба настигла неожиданно, и последний взгляд вырвал обреченный стон. Грудь холодела. Она не могла перестать думать и анализировать. Тогда весь мир содрогнулся от эха голосов нефилимов, любая связь каралась незамедлительно, и в этом была только её ошибка. Сосуд архангела и так должен был погибнуть, не достаться демонам, но едва ли можно отказать «архангелу». Она приходила днем и ночью, слушала рассказы о жизни, а он наблюдал, как на песке медленно тают линии от крыльев. Они были невероятно похожи… Уриил резко отбросила бумаги, рассеянным взглядом скользя по кабинету, где закрылась, отгородившись не только мыслями от всего мира. На языке чувствовался вкус яблок, медленно проведя по кромке зубов, она сглотнула, запустив пальцы в волосы. О, раньше у её сосуда были длинные волосы. Блестящие, он любил их перебирать длинными теплыми вечерами... Резкий звук в коридоре заставил вздрогнуть и нервно разорвать листы. Вернулась, как думала, в пустой дом. На столе в глиняной чаше лежали яблоки. Тусклый свет исходил от круглой и плоской чаши с вплетенным с травы фитилем. Она отступила, никаких ламп у него было. Огня не было! И обернулась, в проеме стоял он. Свет падал на лицо, на грудь. — Ты жив! — сорвалось радостно с губ, и Уриил бросилась в его объятия. Его руки привычно прочертили линию бедер, нежно, едва касаясь пальцами. Сладкие поцелуи на шее… без яблок. Веревка на лопатках, и тихий стон отбился от глиняных стен. Только это уже не её человек, не «архангел». — Безумие! — вырвалось испуганное, на сей раз смех застрял в горле, шутить не хотелось. Тогда она знала, что перед ней уже не человек, не копия Михаила, а реальный архангел, который вопреки всему тоже захотел поиграть в неизвестность. Для сегодняшней реальности образ и действия прежних их казались взрывными, безумными и не наигранными, как сейчас. Расщепленные на атомы воспоминания приобрели четкие границы, но Уриил до сих пор не понимала: ей нужен был архангел или хватило бы человека? Вместе с воспоминаниями оживали те прекрасные ощущения, когда душный воздух в доме из глины сплетался с вздохами и стонами, где-то едва-едва свежий воздух студил горячую кожу, которая, казалось бы, плавилась под умелыми ладонями, сердце колотилось, а напиться не получалось. Последний раз стал самым запоминающим, наверняка, потому что в постель её уложил настоящий Михаил, впрочем, без особых усилий. Уриил сглотнула, закрываясь руками. — И как теперь смотреть ему в глаза? — Кому? — в проеме стоял Михаил. Она не заметила, когда открылась дверь.