***
Чтобы избавиться от врага – надо уничтожить символ его уверенности. Однако, избавиться от Эрвина сразу, как они когда-то и планировали, уже не выйдет. Если он жив, значит, на нем применили инъекцию со спинномозговой жидкостью, а подобное явление никак не могло обойтись без последствий. - Могу я узнать ваше имя, сэр? Он переводит взгляд на работающего за стойкой портье, старого мужчину, возможно, возрастом чуть младше его деда. Тот улыбается в усы, приветлив и смотрит с каким-то неясным пониманием, будто у командира на лице написано «не задавайте лишних вопросов». Хотя, наваждение покидает его почти сразу же. Нет, этот человек не приветлив, просто армия, в которую он верил, вернула им символ надежды. - Зик, - называть свою настоящую фамилию он, естественно, не собирался. Кольт, которого он планировал выбрать как потенциального кандидата на роль звероподобного, в данном случае ему неплохо помог. – Зик Грайс. - Прошу, вот ваши ключи, - ему на ладонь упала увесистая связка из двух ключей, небольшая бумажная бирка гласила «7». Адово число, подумал мужчина, благодарно кивая старику. – Оплата посуточная, сэр, но, если вам будет угодно, можете оплатить сразу на несколько дней вперед. У нас так же есть свежие газеты и, если вам что-то понадобится, говорите - с радостью удовлетворим любые ваши пожелания. Проскользнувшее в голосе желание наживы не заставило Зика удивиться. Скорее, было бы странно, если б все было наоборот, конечно, привлекать к себе внимание было последним делом. Но и задерживаться он здесь не то чтобы собирался, вся суть была в одном – вовремя подловить момент и начать действовать, иначе у него были все шансы завалить эту операцию, так и не начав. - Благодарю, сэр, – и этой фразы оказалось достаточно, чтобы дружелюбие старика сменилось раздражением. Свой единственный чемодан Зик предпочел нести самостоятельно. Вещей у него не так уж много, большая их часть – оружие, несколько тряпок и около-аптечка, включающая в себя таблетки от головной боли и прочее. Интересный парадокс – одной из важных способностей титанов является быстрая регенерация, когда организм в ответ на какое-либо повреждение реагирует ускоренным темпом заживления. Но данная способность не распространялась на боли в разных частях головы или ломоту костей при низком давлении. Зик находил это ощутимым минусом, когда после усиленных тренировок мог часами лежать лицом в подушку из-за физического перенапряжения. Все же, сила титана предполагала возобновление поврежденных тканей, а не выработку энергии из воздуха. И последнее было бы весьма кстати. Смотреть на самого себя без очков господина Ксавьера и бороды было непривычно, в последний раз он так выглядел еще будучи подростком, кандидатом в воины. Зик присмотрелся, он не может сказать наверняка, с трудом помнит такие мелочи, но, кажется, у них были одни глаза. Он в целом был больше похож на мать, чем на Гришу, можно даже сказать, что где-то мельком прослеживались невозможные черты Ксавьера, который был близок ему гораздо больше родных. Но увы, у него все еще были глаза отца и нос и губы матери, даже форма лица чем-то напоминала её собственную. Вдруг ему в голову ударила любопытная мысль: если поставить его с Эреном и отца между ними – как много схожих черт они бы обнаружили между собой? Каким-то образом Зик сразу узнал в Эрене их Йегерскую натуру – было у них в чертах что-то такое, что делало их схожими между собой. Этот цвет глаз и волос, нахмуренный взгляд. - И чего ты хотел этим добиться, когда завел новую семью? – обращаться к Грише, смотря на собственное отражение – было в этом что-то патетическое, будто бы часть отца внутри него могла ему ответить. – Когда-нибудь все твои дети просто повесятся. И в этом была доля правды: Зик искренне верил, что Эрен страдает так же, как и он, хотел спасти его от неизбежной участи или от того, на что его обрек отец – не суть важно, младший Йегер в его глазах постепенно превращался в негласный объект для защиты. Нарочно или нет, но Зик настоял, чтобы при поимке Эрена ему причиняли как можно меньше вреда, пусть даже это и необходимо, и отрастить новую конечность так же легко, как прыгнуть в водоем с высоты – он все равно едва не сделал выговор Райнеру и Бертольду, что не послушались его приказа. Думая обо всем этом, он присел на кровать, стоящую позади. Провести в размышлениях ближайшие несколько часов было лучшей затеей. Ему и вправду сейчас лучше не высовываться, принять душ, привести себя в более божеский вид. То, что ему впопыхах пришлось переодеваться и бриться, смотрясь в отражение воды, можно было прочитать по мятой рубашке, небрежному порезу у щеки – совсем не педантично, коим должен казаться его образ. Скинув с себя всю одежду, он смело встал под прохладные струи воды, смывая с себя пот и грязь, налипшие на него едва не корочкой за последние несколько дней. В его планах не было расслабляться, но он все равно задерживается на несколько минут подольше, отмокая и массируя задеревеневшую кожу головы мыльными руками. В конце концов, он выходит на улицу, когда стрелка на часах переваливает за полночь. Небольшая разведывательная прогулка, напоминает он себе, обходя главные улицы по закоулкам, Зик был наслышан о подобных местах, распрощаться здесь с жизнью и кошельком это дело времени, поэтому тяжесть припрятанного за поясом ножа приятно тяготит, напоминая ему о его шансах. Но проблем Йегер так и не находит – фортуна, решает он, не иначе. В итоге он все же набредает на какой-то местный бар, не как тот, что похож на наркопритон в подворотне. В итоге он обходит его стороной, отправляясь на главную улицу, но тут же делает широкий шаг назад, врезаясь спиной в деревянные стены. Солдаты гарнизона не спеша следуют по улице, они о чем-то одухотворенно твердят друг другу, проходя мимо него практически вплотную, отчего ему даже приходится задержать дыхание. Слишком рискованные шаги, ему нужно быть осторожнее, а не вот так беспардонно шастать по улицам, сам же себя предупреждал. Итогом его небольшой прогулки становится серия зданий с флагом разведкорпуса. Военные силы противника были поделены на три основных, об этом они были в курсе, помимо этого была еще королевская охрана или что-то в этом духе, отряд людей, защищавших непосредственно престол, но находились они исключительно в столице. Смесь полиции и гарнизона напоминала ему их обычные марлийские войска, разведка, как ни странно – их самих, воинов. Как он будет вытаскивать из всего этого курятника Эрена пока что было для него под вопросом, ему еще предстоит разработать этот план, выследить, куда парень ходит и чем занимается, возможно, втереться к нему в доверие, чтобы по итогу просто похитить. Ясное дело, что Йегерская, то есть параноидальная и как сука подозрительная сущность, не даст никому из них осуществить затеянное со стопроцентной вероятностью. Эрен точно не даст уволочь себя без шума, Зик бы и сам не позволил, даже в те времена, когда он этого особенно хотел – все равно во всем этом загашнике и чертовом аду были люди, которые как якорь держали его на этом дне. Будь то бабушка и дедушка, или же господин Ксавьер, практически заменивший ему отца. Так что, какой бы роскошью для него ни было время - распоряжаться им придется достаточно расточительно.***
Усталость наваливалась на плечи тяжелым пуховым одеялом. После прибытия в Трост дел оказалось по горло и больше: мало того, что книги, которые они принесли, открыли им довольно неоднозначную правду, настолько, что из-за ощущений внутри Эрвин начинал злиться на самого себя. Это то, чего он хотел, так почему ему не становится легче, какого черта он сидит в своем кабинете уже битый час над пустыми бумагами и никак не прекратит об этом размышлять? В том, что они узнали, не было никаких тайн, очевидно, просто так титаны из ниоткуда взяться не могли, не помнить ничего до определенных событий – тоже, а значит, будь Гриша проклятым шизофреником или человеком, чей разум действительно был чист, проблем от этого не уменьшалось. Они знали, что у них есть враги, некто, кто всем нутром хочет от них избавиться, и вот теперь они знают об этом гораздо больше, получили почти что нетронутую почву для размышлений и дальнейших действий. Но от всей этой ситуации так и веяло дурным запахом. Правда, ради которой умирали люди, безусловно того стоила. Он никогда не пытался воображать, какой именно может быть истина, для самого себя он уже давно решил, что какой бы она не была – правда есть правда, и её нужно принять совершенно любой. Однако, почему теперь, после возвращения и отчета перед вышестоящим начальством, он нервно стучит ногой, сжимая руки в кулаки. Каково ощущать себя демоном, чей народ когда-то низверг мир в хаос? Элдийцы, «Дети Имир». Эрвин глубоко вздохнул, окончательно откладывая от себя письменные принадлежности, нормально поработать ему сегодня уже не удастся. Он чувствовал себя взвинченной пружиной, его раздражением можно было бы наполнить винные погреба, и остатка бы хватило еще на несколько бочек, чтоб потом сбрасывать их врагу на голову. Что за бред, подумал Эрвин, и оперся головой на подставленные руки. Усталость и раздражение, копившиеся в нем целый день, теперь томились внутри, превращаясь в вязкое месиво. По-хорошему, ему стоило пойти и принять холодный душ, а после - сразу же лечь в постель, но он отлично понимает, что попросту не сможет уснуть. Ожидание, подкрепленное не самыми приятными новостями, кипятило кровь до бурления, как бывало в моменты экстренной мобилизации. Впервые за очень долгое время хотелось курить, и пошарив по ящикам, он нашел у себя нетронутую еще с давних пор пачку сигарет. - Можно? – стук в дверь звучит одновременно со словами незваного гостя, очевидно, одобрение командора оному было не сильно важно. – Ты что, куришь? - Да. Проходи, - он кивнул Леви на диван, а сам в очередной раз затянулся, выпуская дым в окно. Там уже была глубокая ночь. – Не спится? - Если бы дело было только в этом. Эрвин усмехнулся, щелчком отправляя сигарету вниз. Действительно, если бы. За целый день этих «если бы» накопилось так много, что большая часть результатов каким-то образом меркла на их фоне. Они вернули стену, узнали правду и теперь предупреждены о грядущей опасности. Но если бы они мобилизовались раньше, если бы не тянули, если бы были более внимательны к врагу – бесконечные если бы, если бы, если бы. От этих «если бы» у него уже болела голова, а он так и стоял к Леви спиной, не торопясь оборачиваться. Выяснять сейчас с ним отношения хотелось в последнюю очередь. И Эрвин вновь тяжело вздохнул, такими темпами недалеко и до кислородного отравления, как сегодня сказала Ханджи. - Эрвин, - он почувствовал, как Леви обогнул стол, что разделял их до этого момента. Его аккуратное прикосновение к спине расплылось под кожей пятнами тепла, чужие пальцы забрались под куртку, и сквозь рубашку это было похоже на то, как если отогревать руки у камина после морозной улицы, уютно, по-домашнему. Нелепая утренняя ссора, детали которой на фоне всего прочего попросту замылились, уже даже не казалась чем-то значительным, скорее всего, он должен чувствовать вину перед Леви за свои слова и упрямство, но с другой… черт, он будто держит на плечах огромный каменный валун, который некуда свалить. Усердные прикосновения к спине он приметил запоздало, когда Леви сам его отвлек: - Ты весь напряжен, давно тебя таким не видел. - Прости, - Эрвин наконец развернулся, попадая под прицел любимых глаз. – Ощущаю себя как в тумане, уже не знаю, чего и ждать. - Да, по тебе заметно, что ты не в порядке. - Прям настолько? - Нет, но я заметил, – он и сам чувствует себя не менее вымотанным. Усталость Эрвина имела свойство передаваться воздушно-капельным путем, впрочем, как и любые другие состояния командора. Может, причиной того был сам Эрвин, привыкший всегда держаться где-то на уровне золотой середины, а может это и сам Леви уже настолько к нему прирос, что любое изменение в настроении он ощущал на собственной шкуре. Во всяком случае, это лишний раз доказывало, что Эрвин не просто бесчувственное тело, в котором заложены только приказы и смерть. – Иди сюда, садись. Он тянет его за собой и толкает в массивное кресло. Эрвин падает в него абсолютно безвольно, без интереса наблюдая за происходящим, и Леви озабоченно нахмурился. Он не любил этот взгляд, холод, сквозивший в нем в этот момент, отдавал какой-то животной опасностью, чем-то поистине нечеловечным. Может, то была накопленная в нем скорбь, что за годы в разведке под титулом командора обрела собственное сердцебиение и разум. - Сними с себя эти тряпки. - Зачем? – тупо спросили его, и Леви сам потянулся к пуговицам на рубашке. - Затем. Снимай давай. Эрвин отмирает, когда Леви с силой сжимает его оголенные плечи. Мужчина в его руках податливо гнется, открывая больше пространства, склоняется и стонет в каком-то исступлении, когда сильные пальцы с нажимом проходятся вдоль позвонков. Эрвин наконец-то стал похож на человека, а Леви тем временем изумленно наслаждается жаром открытой кожи, неестественно горячей, какой до этого она не была. Он на пробу прикладывает ладонь к чужому лбу, и Эрвин смотрит на него из-под полуприкрытых ресниц. - В чем дело, почему ты остановился? - У тебя температура, кажется. - Я отлично себя чувствую, Леви, продолжай. - Что, неужели настолько хорошо? – в ответ Эрвин только что-то несвязно промычал, когда он в очередной раз сжал затекший участок у основания шеи, принимаясь разминать руки. Эрвин под его пальцами плавился как шоколад в жару. С усилием надавливая на загривок, собирая пальцами кожу на лопатках и растирая её, он был готов делать это вечно, только ради того, чтобы слышать, как их бесстрашный командор постанывает от удовольствия из-за одних только прикосновений. Леви с нажимом провел по красным полоскам от ремней – чертова карта тела, как он их называл, соскальзывая руками на грудь, где поперек расчерчена очередная линия. Белея под его пальцами, она служила ему негласным контуром, по которому Аккерман следовал, двигаясь по коже давящими движениями, когда он вернулся на руки – Эрвин запрокинул голову назад, и Леви не удержался, чтобы не растрепать светлые волосы по высокому лбу, командор на такую вольность только довольно сощурился, вытягивая губы. Он целует его в губы с оттяжкой, не желая отстраняться, но у них все еще не закрыта дверь, и Эрвин курил свои идиотские сигареты, а привкус табака никогда не был его любимым. В итоге он просто виснет на нем, прижимаясь к оголенному плечу щекой. - Как твоя нога? - Болит. Я думал, что это надрыв, а оказалось сильное растяжение, но врачи сказали, что через пару недель всё придет в норму, - он поддался, когда Эрвин приглашающе похлопал себя по коленям. Сегодня вечер вольностей, решил Леви, сегодня никаких ссор и выяснений отношений, он чуть не потерял его и не хочет теперь плеваться ядом, поэтому легко приземляется на широкие бедра мужчины, двумя руками обхватывая за шею. – Главное держать ногу в покое. - М-м… Тело Эрвина почти навсегда впитало в себя запах одеколона, который когда-то подарил ему Леви. Кажется, то был его день рождения, и он не нашел подарка лучше, чем дорогой парфюм из столицы, это было своего рода заявлением прав на Эрвина, слышать запах духов, который ты выбирал для него несколько часов. Чтобы все его чувствовали и водили носами, тогда даже прошел слух, что у их командора появилась женщина, что следит за внешним видом своего мужчины. И этот парфюм, что она ему подарила, и теперь периодически смягчает острые углы их начальника – внезапной незнакомке все были предельно благодарны. Знали бы только, что этой самой незнакомкой был их капитан, косыми взглядами здесь бы не обошлось. Сейчас этот запах служил негласным напоминанием о том, что Эрвин сейчас здесь, с ним, обнимает и ластится к рукам, иногда болезненно щурясь от головной боли. Запах смерти, что преследовал его от самых стен Марии, теперь наконец-то отступил, и он мог вздохнуть спокойно. Леви нельзя было считать оптимистом или же пессимистом, но отчего-то именно сейчас все их внезапно раскрывшиеся проблемы казались лишь рябью на воде. Сколько они уже пережили подобных ситуаций? Безусловно, военное столкновение с иной, более высокоразвитой нацией не может не напрягать, но у них все еще есть этот «шанс на спасение человечества» - рукописная открытка из иного мира. - От тебя вкусно пахнет, какими-то цветами. - А от тебя воняет сигаретами, - его голос прозвучал тихо оттого, что он говорил практически в чужое плечо, на что Эрвин снисходительно улыбнулся. – Просто ужасно. - Не похоже, чтобы ты был сильно этим возмущён. - Я и не возмущен, просто говорю, что от тебя воняет. - Я еще и душ до сих пор не принимал, - громким шепотом произнес Эрвин, будто бы сообщал Леви какую-то чрезвычайно страшную государственную тайну. - Ужас... Податливость низкого, но крепкого тела в его руках ощущалась как нечто чуждое. Он не может вспомнить, насколько давно они так же сидели и просто ластились друг к другу как подростки, наверное, еще до того, как он потерял руку. После на это, к сожалению, зачастую не оставалось ни сил, ни времени. Сначала спасаешь задницу Йегера, затем саму репутацию разведлегиона, королевский престол и в конце концов возвращаешь стену, ради которой изначально и затевалась вся эта миссия. За все это время, дай бог, чтобы им удавалось разделить постель от силы раза три. Эрвин уже даже забыл, каково это – обнимать Леви во сне. Помнит, что тепло и уютно. Прямо как сейчас, когда он прижимает к себе засыпающего капитана, который, несмотря на грязь и пот, все равно льнет к липкой груди, слушая звук сердцебиения. - Я так тебя люблю. Эти слова заставляют Эрвина вздрогнуть, отнять руку от чужих волос и недоверчиво скоситься. - Что, прости? - Я тебя люблю, - совершенно просто повторяет Леви, потираясь щекой о плечо. – Ты, наверное, даже представить себе не можешь, насколько сильно. - Чего это ты вдруг… Смущение пробрало его как несмышлёного юнца, обычно это он, что довольно удивительно, без умолку твердил Леви о своих чувствах, не боясь и не стесняясь этих слов. Без жеманства напоминал о них в одиноких кабинетах после собраний, перед вылазками, будто без конца пытался добиться от любовника ответной реакции, которой обычно никогда не следовало. Леви предпочитал все доказывать поступками, а не словами, может, он видел в этом иной смысл, а может, не считал эти слова чем-то поистине значимым, в то время как для Эрвина это было способом разделить себя с кем-то другим. - Ты не представляешь, что творилось в моей голове, пока ты лежал там на крыше и умирал, Эрвин. У меня будто весь мир посыпался перед глазами, я всегда говорил, что верен тебе до конца, выполнял каждый твой приказ и так далее, но конкретно в тот момент… не знаю, я будто стал заложником всех когда-либо существовавших во мне страхов. Я изначально боялся тебя потерять, говорил тебе, - он мстительно, с чувством обиды тычет пальцем прямо между ключицами, продолжая говорить. – Чтоб ты остался, я бы правда сломал тебе ноги, если бы увидел в тот момент сомнение в твоих глазах. Но ты ведь точно знал, что хочешь отправиться вместе с нами. И в итоге ты чуть не умер, самый мой большой страх за эту миссию, который сжирал меня там на крыше, был страх тебя потерять. Он на мгновение прикрывает глаза и делает глубокий тяжелый вдох. Эрвин вдруг собственными легкими чувствует эту горечь, как свербит в носу и глотке, как спирает собственное дыхание, когда глаза Леви блестят при янтарном свете свечей. Огненное серебро, что без стали сверкает искренностью и болью. - Как ты умудряешься делать мне настолько больно, а? Ты такая сволочь, Эрвин, ты даже не понимаешь, насколько. - Леви, я… - за него цепляются отчаянно, больно, Леви нарочно царапает его кожу, наблюдая как ранки тут же затягиваются, выделяя еще больше тепла. Слезы в глазах Леви блестят до неестественного ярко. - Что бы со мной было, если бы ты умер? С таким пылом доказывал мне утром, что я должен был выбрать Армина. Может, если бы я думал головой, то и выбрал бы его, но я же тебя, идиота, люблю. А ты или в упор этого не видишь, или… - Я вижу, - он сталкивается со стеклянным взором и не может отвести глаз, у него все разбивается и рушится куда-то в бездну, когда он видит срывающиеся с ресниц слезы. Это было неправильно, но лишь в очередной раз доказывало, что Леви не все равно. Эрвин обнимает его лицо ладонями, и Леви жмурится, хмуря свои тонкие брови. – Я вижу и знаю, что я для тебя значу. И я никогда не смогу нормально искупить свою вину перед тобой за то, сколько же боли я тебе причинил, отдавая приказы делать, порою, ужасные вещи, которые ты не хотел, и твоя любовь, Леви, для меня это очень много значит. Прости меня за то, что делаю тебе больно. - Господи, Эрвин, я не прошу за это извинений, они мне в хер не впились. Просто не надо умирать, герой хренов. Поживи еще лет тридцать для начала, а уж потом можешь думать об этом сколько влезет. - Запрещаешь мне умирать? - Приказываю, господи. - Так точно, капитан, - он целует его прямо в макушку, и Леви на этот жест только жмется ближе, обхватывая чужое лицо руками. – Постараюсь не умирать. - Можно я отнесу тебя в постель? – Эрвин улыбается до того деланно невинно, что Аккерман невольно цыкает языком, сраженный таким видом. - В первый и последний раз я позволяю тебе такие вольности, я тебе не девка какая-нибудь. - Я знаю, ты лучше.***
Эрен практически всегда ходит в компании двух своих друзей, редко посещает пабы и прочие злачные места, но является завсегдатаем некоторых закусочных, где подают неплохое светлое пиво и гораздо более мерзкое вино. Вот уж точно, притащить бутылку такого пойла и потравить весь офицерский состав к херам собачьим, если Зик когда-нибудь рехнется, то именно так он и сделает. Эрен не сильно приветлив, незнакомцев к себе подпускает, но с осторожностью, понятно, что все дело скорее в той троице, которой он так безразмерно доверял, Райнера, кажется, они даже за брата считали. Зик кисло скривился, делая очередной глоток этого омерзительного пойла – замашки местной аристократии, которые, если хочешь соответствовать, надо соблюдать. Эрен, как он и предполагал, довольно подозрительный, но невнимательный, за какими-то простыми вещами, которыми его хотят отвлечь, он бы легко уследил, но ему было достаточно попасться ему на глаза один раз и не более того, примелькаться было нельзя – он мог бы его запомнить, а Зику необходимо делать все плавно, желательно быстро и с минимальными последствиями для своей тайны. Находясь в увольнительной, младший Йегер периодически посещает тот самый бар, иногда с кем-то, но чаще - в одиночку. Не любит сладкое, прется по горькому пойлу, от которого Зику сводит пищевод, громко смеется и не любит показуху, стесняясь её, если не стыдясь. Эрен во время еды заправляет мешающиеся волосы за уши, редко все съедает до последней крошки и громко, экспрессивно говорит, порою погружая все помещение в полет своих мыслей. Он думал о титанах, свободе, Райнере с Энни и о тех дневниках, что оставил им Гриша. Зик читал эту газету, со злости разбил зеркало у себя в комнате, за что потом пришлось платить. Его отец даже после своей смерти не перестает приносить проблемы, он уже давно умер, дай бог, чтоб каждый раз, когда Зик его вспоминает, тот вертелся в метафорическом гробу как на чертовом вертеле. Если ад существует, Зик желает отцу котла погорячее, за то, что обрекает свою бывшую семью на новые проблемы и возможную погибель. Правильно, Гриша никогда их не любил. Ни его, ни, как он думает, Эрена. На Парадизе подделка местной валюты если и встречалась когда-то, то не в таких масштабах, как на континенте. Поэтому, не подозрительные до того, что им дают в руки, люди спокойно обменивали фальшивые банкноты на необходимый ему товар. Создать образ педанта, приехавшего из столицы, за несколько недель не составило труда, он обзавелся редкими знакомыми, историей, что сбежал от женщины, которая охотилась за его состоянием. Один раз едва не попался, когда какая-то девица в ответ на его историю ехидно ткнула пальцем ему грудь, говоря о дешевизне костюма. После этого пришлось подзапариться, но как итог – больше он с таким не сталкивался. С Энни дела обстояли гораздо хуже, если не ужасно. Выяснить, где её держат - особого труда не составило, крысы есть в любой системе, тем более в такой, как армия. За некоторую сумму денег один из дезертиров поведал ему весьма интересную историю, после которой Зику хотелось по возвращению в Марлию расстрелять всех к чертовой матери. Вот, к чему приводит несоблюдение приказа и поставленного плана, именно из-за её положения достать её являлось крайне проблематичной задачей. Он сделал ещё один глоток и поморщился. Сегодня, в свой выходной, Эрен, к его удивлению, не был так весел, скорее даже апатичен. Его не окружали друзья (как он понял, одной из них была девчонка из клана Аккерман, как и Леви, но говорить об их родственных связях он не решался), разве что растущее количество пивных кружек рядом с ним на столе и редкие закуски. За то время, что Зик за ним наблюдал, мужчина успел привыкнуть к его почти вечно решительному или радостному выражению лица, но такой усталости он еще не видел. К нему периодически подходили какие-то люди, что с ним здоровались, девочки обольстительно пытались завладеть его вниманием, но по итогу парень просто нахамил одной из них, пресекая к себе всякое внимание. Объект его наблюдения был точно не в духе, и отчасти это было именно тем, чего он ждал. - Сэр, будьте добры, две кружки светлого, - чтоб он так на родине разговаривал, подумалось Йегеру. Столько вежливости в нем, что хоть жопу вылизывай своему командованию, мигом на верха взлетишь. – Благодарю. С такой ухмылкой только на расстрел и идти. Когда деревянная кружка встречается с такой же поверхностью стола, Зик чувствует, что внезапно перестает дышать, стоит Эрену поднять на него свои невозможные глаза. На него будто бы смотрел он, с непониманием, слишком большой усталостью, чтобы сквозило недоверием. Эрен не должен был его узнать, раз уж он сам, каждый раз смотря на свое отражение, шарахается, хватаясь за нож – то младший уж и подавно должен. Зик улыбнулся ему несколько шире, чувствуя, что вот-вот и потонет в этой знакомой зелени глубоких глаз. - Все в порядке, дружище? Что-то ты больно уставший сегодня. - Мы с вами знакомы? – в ответ Зик вытягивает ноги под столом, по-свойски располагаясь на стуле, на него вопросительно уставилась пара печальных очей. – Кажется, я вас где-то видел. - Да, мы встречались с тобой пару раз. Чисто формальный диалог, не более, не удивлюсь, если ты меня забыл. - Простите, сэр, – виновато опустив голову, попросил Эрен. - Я и вправду не помню. - Да и не суть важно, познакомимся еще раз. Я Зик Грайс, из столицы, - он протянул руку, смотря на мальчишку сверху вниз, и отчего-то тот смутился, сводя брови к переносице. - Я Эрен… Эрен Йегер, из разведкорпуса. За сим рукопожатием по телу пробежала искра.