Что-то из сборника

Путь до Шиганшины оказывается скуп на события, вопреки всем опасениям, они не сталкиваются с титанами, обходятся, к большому счастью, и без разумных особей. В ночи душащая жара не казалась настолько жестокой, как днём: ветер, что бил в лицо, немного уравновешивал накренившиеся весы. Поровну минусов, поровну плюсов, но из-за отсутствия конкретной угрозы, до Шиганшины, в итоге, они добираются всего за несколько часов. Лошади не вскидывались и редко отказывались скакать дальше, держать галоп было комфортно всему строю, но уже на подходе к городу все перешли на иноходь. Освещенный факелами строй двигался подобно гибкой стреле, что огибала все встречающиеся ей препятствия, и ясное небо позволяло их полыхающему наконечнику видеть всё на несколько километров вперед. Леви со своим отрядом уже заранее получил приказ – при обнаружении их драгоценных врагов, строй делится надвое и, главной задачей становится защита, а не нападение. Но, вопреки всем опасениям и гнетущим мыслям, этого не происходит. До стен Шиганшины они добираются без приключений. Они не разворачивают переправочные работы сразу же, учась на своих ошибках, командор отдает приказ о прочесывании всей прилегающей местности и в том числе самого города. Над лошадьми трясутся новобранцы, большая часть солдат разведывает обстановку внутри стен, элитные отряды – снаружи, прочесывая каждый километр местности. Но, как и до этого, оказывается, что они здесь единственные гости. Леви скидывает свою сумку на холодный камень, приземляясь на него ничуть не менее грациозно. В мышцах тянет, боль, как в тот раз, при каждом движении отдаёт пульсирующим ударом в колено, из-за чего стоять становится совсем тяжело. Потому Аккерман специально отходит подальше ото всех, теряясь в полумраке, со стороны выглядит, будто он просто поправляет снаряжение, поэтому вопросов ни у кого не возникает, даже Эрвину по итогу оказывается не до этого, и Леви только благодарен за это. Опрометчиво ли это было? Мужчина впервые чувствовал себя непрошибаемо тупым, когда на второй час их экспедиции стало понятно, что он совершенно не мобилен. С каждым прыжком боль становилась всё явней, с каждой минутой, когда он стоял – мышцу начинало беспощадно колоть и тянуть так, как если бы ему в ногу вцепились чьи-то зубы. Именно поэтому, сосредоточенный на поиске бинтов в своей сумке, он совершенно упускает из виду подошедшую к нему со спины Ханджи. - Тяжело здесь находиться после всего, что было, - Леви вздрагивает, впервые не удерживает лицо и испуганно распахивает глаза, вцепляясь в кожаный портфель так, как будто бы он мог его скрыть. Ханджи, не получив ответа, понимающе кладет ему руку на плечо, словно догадывается о причинах его отрешенности. – Но зато Эрвин жив. - Да, - на выдохе произносит он и проклинает всё сущее, когда Ханджи садится поодаль от него. Сумку он прячет за своей спиной. – Без него всем бы было очень трудно. - Я была бы плохим командором, как мне кажется. - Пока он жив даже не смей загадывать, трехглазая. - Ауч, как грубо, - расплывается в улыбке Зое, она, будто совершенно ни о чем не заботясь, откидывается назад на руки, запрокидывая голову. Над ними было чистое звездное небо, в этот раз не затянутое тучами и осадками от сигнального дыма, как в тот день. Но в её улыбке, вдруг подмечает Леви, он не чувствует тепла. – Я не представляю, что буду делать, если потеряю ещё кого-то из вас. - Будешь и дальше мучить титанов, будто ничего и не произошло. Ханджи, давай без вот этих похоронных речей, и так… херово. - Прости, я стала такая сентиментальная в последнее время, то плачу, то переживаю по поводу и без. - Скорбишь, - Ханджи на его фразу неоднозначно отвела взгляд, обнимая себя руками. Она будто хотела что-то сказать, что-то, в чем, возможно, сама не была до конца уверена, но это нечто явно её волновало. Однако, Зое так и не произносит и слова, убито опуская голову. – Я и сам не лучше, если честно. Мне кажется, что я за этого придурка переживаю даже больше, чем он сам. Господи… в кого я только превращаюсь. - Ну-у, шаг к семейной жизни он всегда довольно трудный, это я по себе знаю. - Чего? – мягко, но при этом удивленно спрашивает Леви, он ласково усмехается. – К «семейной жизни»? Мы похожи на совсем отчаявшихся? - Ну-у… - Ханджи неопределенно машет рукой, в итоге оставляя вопрос без ответа. Она вдруг смотрит ему точно в глаза и с полной серьезностью заявляет. - Эрвин очень переживает по поводу завтрашних испытаний. - Это он тебе сказал? - Он никогда об этом не говорит, мне казалось, что ты в курсе этого. Взгляни на него, - они оба переводят взгляд на раздающего приказы командора, что стоит в центре толпы, его лицо к ним боком, и, может, Леви слишком взволнован, но он не видит на нём ничего. Эрвин, как и всегда, серьезен, нахмурен, в таком освещении острые скулы выделяются ещё сильнее, а этот его нос с горбинкой, Аккерман и сам не замечает, как залипает. Ханджи только понимающе улыбается. - Не знаю, я просто смотрю на него и вижу, что ему не по себе, сам подумай, на него все надеются – здесь нельзя оплошать, а он думает, будто если не сможет завтра обратиться, то подведет всё человечество. - Он никого не подведёт, даже если завтра ничего не получится. - Но это же Эрвин, он не может допускать промахов. Поэтому, как бы тебе не казалось, но он и вправду очень переживает. Со мной он об этом не хочет разговаривать, говорит, что всё в порядке, но я-то вижу. Может, поговоришь с ним сам? Просто скажи, что от завтрашних результатов не зависит твоё отношение к нему, и ты увидишь – ему станет лучше. - Оно и так от этого не зависит. Да и Эрвин не ребенок, он и сам всё прекрасно понимает. - А-а-а, Леви-и-и! Неправильно! - она шутливо шлепает его по бедру, задорно смеясь, но тут же испуганно подскакивает, когда Леви в ответ на её жест болезненно щурится, стискивая зубы и сжимаясь над ногой. Её теплый ласковой голос перестает быть таковым за мгновение, сталь в тоне режет по ушам. – Что за черт? - А ты удар наконец поставила, я смотрю? – процедил он сквозь сжатые челюсти, метафорические зубы смыкаются над коленом совсем сильно, так, что из пасти едва не вырывается скулеж, когда боль становится почти что режущей, как ржавым лезвием пытаться отпилить ногу. – Сильная какая стала, пиздец… - Что за шутки?! - Не ори, дура, - зашипел на неё Леви, закрывая ей рот ладонью. Ханджи отмахивается, хватает его сумку, которая всё это время мозолила глаз и сразу же находит вскрытую упаковку бинтов. Зое на него смотрит таким взглядом, как если бы он был виновен в смерти всех её подопытных титанов: яростно, желая не то убить, не то самостоятельно сожрать. – Направь свой бешеный взгляд в другую сторону. - Ты совсем с ума сошел? – Ханджи смотрит на него своим смертельным взглядом, и, абсолютно не стесняясь, сжимает чужое бедро под коленом, когда Леви высокомерно отворачивается. В ответ мужчина ожидаемо шипит от боли, а Зое только хочется прибить его прямо здесь, прямо этой сумкой, скинуть со стены и забыть всё, что сказала ранее. – Что. С твоей. Ногой. Леви скидывает её руку и смотрит на неё молящей, тягучей платиной. Зое взбешена, её ноздри широко раздуваются с каждым вдохом, и марлевый бинт она тянет так, что тот аж трещит, было ясно – она его им же и задушит, если он ей ничего не объяснит. Да и скрывать это дальше будет совсем идиотизмом, он не гордый, он идиот. - У меня лошадь встала на дыбы и упала, а я вместе с ней. Не успел вовремя вытащить ногу. - Ты… - скрипит зубами женщина. – Ты совсем больной, что ли? Ты почему ничего не сказал? - Я и сам знаю, что поступил как идиот. - Ты… Ты!.. - Можешь просто перевязать мне ногу? Не надо ничего ему говорить. Вместо ответа капитан одаривает другого выжидательным взглядом, пытается заглянуть вглубь этих глаз и понять, с чего мозг Леви вдруг решил отказать и выдать вот такой интересный артефакт. Этот человек как никто другой говорил не подставлять и не геройствовать, есть травмы – сиди на заднице и не мешай, а в итоге одним своим поступком просто очернил всё, что было до этого. И хоть она прекрасно понимала причину такого поведения, злости в её взгляде не поубавилось. Но она всё равно по итогу смягчается, когда что-то внутри говорит ей, что она поступила бы так же, будь бы на месте Эрвина Моблит. Она бы поперлась в эту экспедицию даже без рук и ног, только чтобы не упускать из виду этого человека. Чувствует стыд Леви и гложущие его сомнения, она впервые видит его настолько открытым, что просто не может рычать и дальше, хоть руки и подрагивают. - Сначала надо осмотреть. Боли такие же, как и в тот раз? - Да, только сильнее отдает в колено. - Ты ведь не прошел весь курс реабилитации до конца, так ведь? – мужчина крепко стискивает зубы, когда её пальцы чуть сильнее надавливают на место под коленом, она ощупывает чужую икру и сжимает пальцы на ступне, Леви почти что подкидывает на камне, от боли он аж хватается за голову, другой рукой грубо прикрывая рот. – Можешь выпрямить ногу? Попытка оказывается безуспешной, мужчина болезненно жмурится, а когда она просит пошевелить ступней – боль становится настолько резкой, что ей даже приходится подсесть ближе, чтобы Леви опирался на её плечо. Болезненные ощущения сохраняются даже тогда, когда нога находится в покое, и тут уже очередь Ханджи хвататься за голову. - У тебя разрыв мышцы, поздравляю, - с явной иронией сообщает она, Леви только угрюмо хмурится. – Отлично, я зову Эрвина. - Подожди! - Нет уж, Леви, я сейчас с тобой не шучу. Эта травма – очень серьезная, тебя по-хорошему надо уложить на лопатки, связать и оставить так лежать до самого Троста. И поверь, я так и сделаю, Эрвин мне даже письменное разрешение на это даст, если я попрошу. Поэтому сиди и не рыпайся. - Зое, блять, подожди, - он хватает вскочившую женщину за ладонь и смотрит с такой мольбой во взгляде, коей Ханджи никогда просто не видела. От кого угодно она ожидала подобного, но не от их бесстрашного хладнокровного Леви. Своими воплями они привлекают чужое внимание. – Пожалуйста, не надо ему говорить. - Это опасно в первую очередь для других, если ты о себе подумать не в состоянии. - Ханджи, пожалуйста. Я не собираюсь лезть на рожон в таком состоянии, пойми меня. Она саркастически усмехается, изумленно вздёргивая свои тонкие брови, но ответа не даёт. Ещё бы она его не понимала. Леви отпускает её руку и резко меняется в лице, когда смотрит поверх её плеча. С умоляющего выражение его лица меняется на безмятежное и скорее усталое. Эрвин вырастает около неё настолько внезапно, что она даже не успевает спрятать бинты, так и оставаясь стоять столбом, а Леви со снятым сапогом. - Что случилось? - Всё в порядке, - быстро отвечает Леви, будто происходящее никак его не компрометирует. Эрвин смотрит на него, озабоченно хмурясь, и Леви уже более мягко, но четко повторяет. – Всё в порядке, Эрвин, серьезно. - Ханджи? – не обращая внимания на слова Леви, говорит мужчина, обращаясь к своему старшему капитану. Она смотрит то на Леви, то на Эрвина, и когда наконец открывает рот, то выглядит так, будто опять вернулась на месяц назад. - Всё нормально, Леви же в прошлый раз повредил ногу, ну, мы и решили зафиксировать ступню на всякий случай. Просто небольшая перестраховка. - Хорошо. Леви, как закончите – подойди ко мне. - Понял. Видимо, Эрвин был слишком занят, чтобы обращать всё свое внимание на волнующие его вещи, дел было невпроворот: необходимо было быстро перебросить солдат через стену и обеспечить им безопасность благодаря гарнизону, в итоге большую часть времени заняла транспортировка именно строительных материалов и прочих ресурсов снабжения, без которых было никуда. По несколько десятков ящиков за раз, которые весили под полтинник килограмм, что также создавало проблемы для более комфортной переправки груза. Поэтому, надо было очень внимательно контролировать погрузку, надежность конструкции и способности людей, что могут их поднять. Командор, невесомо коснувшись пальцами плеча Леви, ушёл, провожаемый натянутой улыбкой Ханджи, оставляя их вновь наедине. Аккерман пристыженно опустил голову, чувствуя, как от прикосновения горит рука, всё же, что могло быть ужасней, чем обманывать Эрвина, который им доверяет как себе, который рассчитывает на Леви. - У тебя есть эластичный бинт? – спрашивает его Ханджи, когда подмечает чужое настроение. – Обычные могут только хуже сделать. - Посмотри в сумке. - Стыдишься? – она попадает точно в цель, подтягивая к себе чужую сумку. Зое вновь садится совсем рядом, так, чтобы Леви мог опираться на неё, и вываливает из сумки почти всё, что там было, сразу же подмечая нужный сверток. Мужчина на её слова только отворачивается. – Правильно, стыдись. Пусть это будет тебе уроком, когда ты обманываешь не только своих товарищей, которые о тебе беспокоятся, но и своих друзей. - Ты мне решила морали почитать? - Лучше я, чем кое-кто другой. Мы беспокоимся о тебе, не надо воспринимать мои слова как нападки. Сам же мне когда-то сказал: не надо подставлять товарищей, и сам же на это идешь. Ощущение, будто мы поменялись местами, теперь моя очередь называть тебя идиотом. - Как же, должно быть, долго ты этого ждала. - Не ждала, - с улыбкой произнесла она, зажимая один конец бинта в пальцах. – И не сказать, что я рада представившейся мне возможности. Эта Шиганшина… уже какое-то знаковое место, где происходят далеко не самые приятные вещи. - Ты говорила, что стала сентиментальной, - вдруг вспомнил Леви и всем нутром ощутил, как резко Зое напряглась, замирая с занесенным над ногой бинтом. – Но при этом только что была готова меня убить. - А ты наблюдательный, от Эрвина понабрался? – попыталась отшутиться она, ненарочно делая больно. Леви глубоко задышал. – Прости, случайно. - У тебя ведь тоже от нас какие-то секреты? - У всех какие-то секреты. У тебя от Эрвина – нога, у меня – своё, у Эрвина – своё. - У Эрвина есть от меня секреты? - Не смей его попрекать в этом, особенно учитывая, что ты ему только что открыто соврал. Даже если это и ложь во благо, он заслуживает это знать хотя бы не как командор. А что касается моего секрета… я даже сама не уверена в нём до конца, чтобы делать какие-то выводы. Или я боюсь их делать, не знаю. - Что ты имеешь в виду? - Давай сейчас сосредоточимся на твоей ноге, хорошо? – она произнесла это так, как разговаривают матери, пытаясь добиться от своего ребенка снисходительности, Леви на её тон удивленно вскинул брови. – Я расскажу тебе, когда буду уверена в этом до конца, но уже не здесь, а когда мы вернемся домой. Лучше подтяни ногу, мне надо перевязать тебе ступню. Дальше, за перевязкой, они уже не разговаривали. Слова сами не лезли изо рта, и голова каждого была забита чем-то своим, далеким от изначальной темы разговора. Почему-то Леви задели последние слова Зое, разумеется, у каждого есть что-то личное, и даже в отношениях всё не может быть кристально-прозрачным, однако слова о том, что у Эрвина есть от него секреты, неприятно макнули его в такую вещь как доверие. Ему казалось, что после пяти лет отношений они уже прошли достаточно, чтобы безоговорочно доверять друг другу даже самые грязные вещи и никого не винить, хотя, быть может, секрет Эрвина по факту ничем не отличался от его собственного? Он бы не стал скрывать, если бы там было что-то действительно серьезное, его любовник всегда был предельно честен с ним, даже если речь заходила о ревности, как было ещё в самом начале. Леви болезненно щурится, отворачиваясь от людей, мельтешащих сбоку, кусает губу, когда всю ногу простреливает навылет и по мышцам режет с такой силой, будто ему в кости впиваются раскаленные иголки. Когда Ханджи возвращает ремни на ногу, Леви чувствует себя будто пьяным, боль пульсирует по венам, достигает головы, когда он пытается подняться. Он опять поступает как эгоист, обращая внимание только на свои чувства. Леви не хотел оставлять Эрвина одного на этой экспедиции, какое-то дурное предчувствие словно подкатывало к горлу каждый раз, стоило ему только задуматься над этим. Это непрофессионально, пренебрежение товарищами в пользу одного конкретного человека и, если бы об этом стало известно кому-то кроме Ханджи, мужчина почти уверен, что он столкнулся бы со здоровым осуждением, потому что это не по-человечески – подвергать опасности одних во благо другого. Ещё и эта ложь. Леви ненавидел её всеми своими фибрами души, предпочитал всегда говорить прямо, какой-то бы горькой правда ни была, и врать Эрвину - любимому мужчине, который видит в его глазах только драгоценное сияние, который рассчитывает на него и его помощь. Здесь Леви не любовник, здесь – он такой же солдат, как и другие, и его ранение — это огромная брешь в их защите, и если бы Аккерман сказал об этом раньше, то они бы ещё успели как-то это разрешить, но сейчас уже было поздно. Эрвина он находит около ящиков провизии, когда уже после объявления привала большая часть солдат разбредается по стене, притыкаясь кто куда. Ханджи возится со своим новым детским садом и с внезапно проснувшимся энтузиазмом посвящает их в уже сто раз услышанную историю о титанах, с интересом выслушивая чужую позицию. Его собственный отряд сидел у одного из костров, что-то не менее бурно обсуждая, в общем, все были слишком увлечены грядущими или уже произошедшими событиями, чтобы обращать на них внимание. Именно поэтому Леви, ничего не опасаясь, кладёт ладонь на чужую талию, когда подходит к со спины. Эрвин реагирует, оглядывается по сторонам, но когда убеждается в отсутствии интереса окружающих – сам льнет ближе, приобнимая Леви за плечо. - Устал? – спрашивает капитан и приподнимается на носочки, заглядывая в планшетку, Эрвин для удобства Леви опускает руку, чтобы тому было проще. – Уже час над этими ящиками бьешься. - Надо всё проверить, мы закупали провизию в самый последний день, поэтому возможны погрешности. Как твоя нога, кстати, уже ведь не болит? - Нет, всё нормально. Ты хотел меня зачем-то видеть, - напомнил ему Леви. – Или ты ещё не закончил? - Закончил. Идём, прогуляемся, - уже чуть тише говорит мужчина и тянет Аккермана за собой, уволакивая во тьму неосвещенной стены. Леви следует рядом, пытается не обращать внимания на боль, дожидается, когда Эрвин возьмет слово, и просто разглядывает простилающийся вдали горизонт, что подсвечивает молочной лунной линией света, очерчивая контуры деревьев и полей. Окропившие небо звезды сияют в глазах брюнета подобно бриллиантам, и он даже не замечает, что Эрвин так и не заговаривает. Они идут не спеша, бок о бок, и Эрвин не следует его примеру, вопреки всему не задирает голову, огорошивая вселенную своим невозможным взглядом, его отрада смотрит себе под ноги, будучи более приземленным, чем когда-либо до этого. Он выглядел именно так, как его описывала Ханджи: озадаченно и при этом взволнованно, но этот оттенок был настолько едва уловимым, что заметить его невооруженным глазом мог не каждый, и Леви почувствовал то же, что в момент лжи. Это заметила его подруга, но не человек, который должен понимать такие состояния с полуслова. Леви мягко касается кончиками пальцев чужой ладони, и Эрвин выныривает из своей задумчивости, всплывая и хватаясь за его руку, как за спасательный круг, удерживающий его на плаву. Он переплетает их пальцы, а Леви совсем несильно сжимает, даря Эрвину ощущение реальности, мнимого покоя, которым он хочет его окутать. Их голоса в этой непомерной тишине звучали бы неправильно, и Аккерман шепчет, прислоняясь своим плечом к горячему боку. - Переживаешь? - Честно? Очень, - почти через силу сознается Эрвин, он чувствовал себя так, будто этой секундной слабостью может разочаровать кого-то, и Леви хочется остановиться, чтобы дать Смиту по лбу. – Боюсь не справиться. - Даже если ты и не справишься, это никак нам не помешает. Война не завтра, у тебя ещё есть и будет время, чтобы со всем разобраться. Эрвин, серьезно, у тебя нет причин переживать, даже если что-то пойдет не так, то это не смертельно – мы справимся. - Если я потеряю контроль… - Ничего катастрофического не произойдет. Нас будет целое войско, у Ханджи там уже целый план-перехват по одному только пункту, что ты как-то не так руку повернешь, - Эрвин сухо ухмыляется, коротко оборачиваясь назад – проверка, не видит ли их кто-то. Леви возвращает его к себе, мягко поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони. – Ты и сам знаешь, что от тебя завтра зависит меньшее. Ответственность лежит на мне и наших товарищах, а ты просто не можешь контролировать всего, доверься нам. - Если потребуется, то меня придется убить, - как бы невзначай говорит мужчина. - Эрвин, - Леви останавливается, и командор вместе с ним. – Сейчас я твой любовник, а завтра – твой подчинённый. Если это твой приказ - я его выполню, но только если, перепробовав миллион других вариантов, мы ничего не добьемся, и это будет последним вариантом. Надеюсь, что мы обойдемся только твоими отрезанными руками и ногами. - А ты ведь обещал в тот раз сломать мне ноги… Знаешь, Леви, - Эрвин берет его за обе руки и по очереди целует каждую, демонстрируя через поцелуи всю свою искренность и благодарность за сказанные любимым слова. – Спасибо. - Не за что меня благодарить, ты безвозмездно делаешь для меня то же самое каждый раз, и я – хочу делать для тебя то же самое. Поддерживать, быть рядом в трудную минуту, вроде бы, в этом и заключается суть отношений. - Мне казалось, что ты наоборот хочешь быть далеким от всего этого. - Тогда бы я даже не стоял здесь, Эрвин. Поверь, мне не менее важно всё, что происходит в твоей бестолковой голове, как ты умудряешься себя накручивать и раскручивать до состояния камня, я всегда хочу быть в курсе, если что-то не так или тебя что-то гложет, потому что я люблю тебя. Эрвин смотрит на него с улыбкой и неверующе качает головой, не отрывая от Леви своих голубых глаз, в которых брюнет тонет, в их нежности, открытости. Они всегда черпали силы друг из друга, и сейчас Аккерман чувствует себя всесильным, когда любовь всей его жизни показывает то же самое через взгляд. Эрвин тихонько посмеивается и делает к нему широкий порывистый шаг, заключая в крепкие объятия. Леви отрывают от земли, приподнимают за талию так, что лицо командора оказывается для него снизу, и он наигранно недовольно шипит, хлопая руками по чужим плечам. - Поставь меня на ме… - его нарочно утягивают в такой же внезапный поцелуй, но в этом нет страсти, как утром. Эрвин просто сминает его губы своими, пропитывая Леви лаской, что восприимчив ко всему как губка, когда находится в этих руках. Он обнимает его за шею и приникает ближе, фокусируясь на пухлых губах напротив, на терпком вкусе и чем-то ещё, что заставляет его предвкушено дрожать изнутри. Эрвин сам отрывается, когда Леви протестующе мычит. Аккерман хочет поддельно возмутиться из-за ноющей ноги, но оказывается в таком ступоре, что не может вымолвить и слова. - Давай поженимся, - огорошивает его мужчина. Леви так и замирает с распахнутыми глазами и руками на чужих плечах, Эрвин ставит его обратно на ноги и подходит так близко, что Леви чувствует его дыхание. Серые глаза панически бегают по чужому лицу, будто ища, в чем подвох, Эрвин коротко целует его вновь, проводя ладонью по мягким темным волосам. – Давай поженимся, когда это всё закончится. - Что… Ты серьезно? - Абсолютно, Леви. Я абсолютно серьезен, я хочу стать твоим мужем. - Твою мать… - в шоке выдыхает он, рефлекторно сжимая ткань чужой куртки. – Ты придурок, Смит. - Леви Смит или Эрвин Аккерман? - Нет… - Это отказ? – не перестает допытываться до него Эрвин, забавляясь и склоняя голову набок. В глазах Леви, напротив, он видит всё и сразу: любовь, шок, потрясение, желание вырваться и желание не отпускать никогда и ни за что на свете. – Ты выйдешь за меня? – уже без смеха добавляет он, но не перестает тепло улыбаться, наблюдая за потоком эмоций. – Леви. - Ты… Ты делаешь мне предложение? Прямо здесь? - Получается, что так… Нет, ну, если по мне не особо это понятно, то, - Леви давится воздухом и судорожно восстанавливает дыхание, когда мужчина перед ним опускается на одно колено, очаровательно улыбаясь. Он берет его руку в свою, и у Аккермана, кажется, сейчас откажет сердце, судя по тому, как бешено оно мечется от горла к пяткам, поднимая по телу дрожь. – Леви Аккерман, - Леви не дышит, открывая рот и так не произнося не слова, его брови трогательно изгибаются. – Ты лучшее, что есть и что случалось со мной в этой жизни, и я так тобой дорожу, я не хочу упускать время, пока могу наслаждаться каждым днём, проведенным рядом с тобой. Мы каждый день рискуем, посвящая свои сердца родине, но я хочу посвящать своё сердце только тебе. Ты выйдешь за меня замуж? У Эрвина у самого сердце колотится где-то на корне языка, его руки трясутся будто у подростка, однако слова звучат так уверенно, что становится ясно – он ни на каплю не сомневается в принятом решении. Когда мужчина заканчивает, он может смотреть только на растерянного Леви, чей взгляд мечется из стороны в сторону. Аккерман судорожно глотает ртом воздух, то хватаясь за голову, то прикрывая лицо тыльной стороной ладони. Леви сейчас выглядит до того очаровательно, разнежено, что мужчина невольно возвращается на пять лет назад, когда впервые нашел в нем нечто умилительное, внезапно аккуратно-ласковое, что с тех пор зацепило и теперь не отпускает. Их любовь тянется сквозь года, и поэтому он был уверен, что хочет именно этого. Убеждается окончательно, когда Леви просто так же падает перед ним на колени и трепетно обнимает за шею. - Да… - хрипло отзывается его капитан, у него перед глазами плывут яркие пятна и вся прожитая жизнь, состоящая из этих голубых сверкающих глаз. – Черт возьми, да! Леви скрепляет свои слова нежным поцелуем, чувственно подхватывая чужие губы и оплетая руками, зарываясь в светлые волосы на затылке и где-то внутренне изнывая от любви. Он его, он только его и ничей больше. Как пять лет назад хотел стать тем, кто убьёт, так и сейчас хочет быть тем, кому этот невероятный мужчина будет принадлежать. Кому будет принадлежать сам Леви. У него голова кругом, поцелуи пьянят, жара изводит, и до него вдруг доходит суть сказанных Ханджи слов. - Так вот, значит, что Ханджи имела в виду под «семейной жизнью»… В голосе Эрвина читается волнение: - Только не говори, что она тебе всё рассказала. - Она сказала, что у тебя есть какой-то секрет. - Ханджи… - снисходительно произнес он, тычась носом в родной темный висок. – Она волновалась о нас, а потом прямо спросила, в чем дело. Она была настойчивой, пришлось рассказать. - Да, это похоже на Ханджи… Господи, я не могу поверить. - Только у меня нет с собой кольца, но могу предложить чеку от болтов, - к его удивлению, Леви заходится в серебристом смехе, смеясь так чисто и искренне, что Эрвин влюбляется заново, раз за разом в этот мягкий неподдельный смех, который он так редко слышит. Он подтаскивает его к себе ближе за поясницу, в итоге совсем перемещая с холодного камня на колени. – Ты всех перебудишь. - Пускай завидуют, - не переставая улыбаться, произносит Леви, и они целуются вновь, чувственно, так ярко, что до искр из глаз, когда души соприкасаются друг с другом. Эрвин Аккерман, по мнению Леви, в самом деле звучало крайне хорошо даже для того, чтобы быть просто счастливым сном.

***

- Эй, кто здесь?! – раздается прямо рядом с дверью. Он моментально тушит фонарь и соскальзывает со стула под стол. Сраные брюки впиваются ему прямо в задницу, и мужчина раздраженно скалит зубы. – Эй! Вместе с чужим доебом до двери к Зику приходит четкое понимание того, что надо делать, когда он видит замок с внутренней стороны стола. Ощупав, он кончиками пальцев находит рельефы деревянной рамы высотой с его предплечье – документы там. Уже даже не заботясь о свете, он бесшумно достает из кармана отмычку, вставляя её в замочную скважину. - Ты чё орешь, придурок? - Ты не замечал света из-под двери командора? - Да это, наверное, с вышки отсвечивает, дверь же заперта? – отвечает второй подошедший солдат. Он на пробу подергал ручку, и она не поддалась. – Скорей всего отсвечивает, звуков не слышал? - Да нет, но, может, всё-таки проверим? «‎Дело плохо, надо ускоряться», – мелькает в голове Йегера, как назло, отмычка соскальзывает, и ему приходится начинать всё заново. Он не знал, сколько сейчас времени, но раз патрули уже были здесь и стояли под дверью, то уже точно минула полночь. - Ну, если что-нибудь услышим – то проверим. Не хочу лишний раз в кабинет командора заходить, если честно. - О, брат, как я тебя понимаю… Щелчок! Дверца тихонько раскрывается, и Зику только золотое свечение не слепит глаз, и ангелы не поют в голове. Улыбка сама озаряет его лицо. Перед ним целая коробка тонких папок, именуемых досье. Он коротко пролистывает ненужные стопки документов, которые, по логике, должны были представлять военную ценность, но ничего кроме толстенного протокола об одном из совещаний касательно Марлии он не находит, потому и не придает им особого значения. Ох, если бы только Зик знал, насколько важны для него эти бумаги, однако он их только отодвигает в сторону, быстро пробегаясь глазами по алфавиту. Госпожа Фортуна целует его прямо в засос, когда он с легкостью находит все три имени. Энни, Райнер, Бертольд. Убедившись, что это именно то, что ему нужно, Йегер прячет документы под рубашку, засовывая их за пояс. Дверца закрывается с тихим щелчком, приведя всё в порядок, Зик смотрит на часы, прикидывая, сколько примерно у него осталось времени. Караульный, что ходит по периметру, примерно в двадцать минут будет с другой стороны здания, а второй – напротив окна, к которому мужчина подходит. У него есть где-то полторы минуты, чтобы сделать всё быстро и без заминок. Его внутренняя уверенность издает лишь один жалобный стон, когда Зик перекидывает ногу через оконную раму и наклоняется вниз – второй этаж, примерно метров шесть, если учитывать ещё фундамент. Долго. На пробу взявшись за камень сбоку от рамы, он с удовольствием обнаружил допустимые для спуска пустоты между булыжниками. Где-то совсем вдалеке показался свет факелов. Ну всё, пора действовать. Прикрыв за собой окно, он, опустившись на обеих руках с карниза, впился пальцами в камни, что неприятно царапали руки. Стоило отдать должное, в форме каждое своё действие ощущалось куда четче, чем в марлийской военке. Он с силой вставляет носок сапога в расщелину между камнями и, опираясь, приседает, цепляясь за камни. Стрелка на часах минула один круг. Приземление выходит слишком жестким, но, быстро оглядевшись по сторонам, Зик подскакивает обратно на ноги, щурясь от боли в коленях. Вот тебе и тренировка, упражнения на ловкость и силу, если он сейчас же не уберется отсюда, потому как счет идёт на секунды. Тридцать. Подобравшись, Йегер напряженно всматривается в темноту, пытаясь обнаружить тот самый участок стены, где он перелазил. Следя за движущимся светом, командир воинов в скорости передислоцировался, перебегая от кустов к высокой стене. Оставалось двадцать секунд. Содранные пальцы болят, но делать нечего, надо лезть. Караульный подходил всё ближе. Ухватившись за уступ и встав на камень, у него вдруг резко соскальзывает нога, и он болезненно шипит, повторяя все действия заново. Десять. Стена под десять метров. Он впивается в эти расщелины пальцами, кажется, будто вовсе ползет по воздуху, держась всего на каких-то нечетких сантиметрах между камнями. Двумя руками он подтягивается выше, хватаясь за большой выпирающий камень, краем глаза он улавливает блеск огня, и его вспотевшие руки озаряет тонкая линия пламени. Сердце заходится в бешеном ритме. Пять. Зик отталкивается от уступа, хватаясь за край стены, быстро подтягивается, перебрасывая ногу на другую сторону. Четыре. Высоко, охереть как высоко. Три. Но делать нечего, патруль легиона работает как шестеренки, поэтому и с этой стороны через какое-то время появился такой же носитель дьявольского пламени, с которым бы Йегер очень не хотел встречаться. Делать нечего, придется прыгать. Два. Один. Боль бьет его кувалдой по ступням, не жалея силы, проходится и по коленям, отдавая в бедро. Он немо открывает рот, сдерживаясь, чтобы не издавать хоть каких-либо звуков. Бьет по воздуху, сгибаясь пополам и опираясь на колени руками, и направляет все силы на регенерацию тканей, это занимает несколько драгоценных секунд, прежде чем он в спешке покидает близь территории Разведки, оставляя за собой сумрачный шлейф события, которое, возможно, повлияет на дальнейший ход истории. Его замечают несколько солдат, но его не окликают, то ли вопреки всем законам подлости, то ли он всё ещё лобызается в десна с фортуной, так или иначе, судьбу он испытывать не хочет, пользуясь предоставленным шансом. Что самое прекрасное, в голове об Эрене нет и мысли. Но они накрывают мужчину ледяной волной, стоит ему захлопнуть дверь комнаты и бессильно прислониться к ней спиной. Истекающими кровью пальцами Йегер достает всё украденные документы, откидывает своих парней и совершенно убито раскрывает папку Энни, тут же погрузив комнату в свой обреченный стон. Он сполз по стене на пол и откинул папку как можно дальше, ненавидя всё вокруг.

Место нахождения: Митрас, здание Военной Полиции.

Чертова Фортуна выебла его, поматросила и, сука, бросила. Теперь в нем ещё больше желания насрать на чей-нибудь порог, потому письма горе-любовников он хватает с такой ненавистью, что хватило бы на весь личный состав Марлии.

***

- Мы зачистили весь периметр, сэр! – посвятив свои сердца командору, солдаты, услышав новый приказ, тут же сорвались со своих мест, приступая к выполнению. – Есть! Спешка прослеживалась во многих моментах: Ханджи без конца крутилась рядом, беззастенчиво записывая едва ли не каждый шаг командора, её отряд следовал её примеру, но, не противясь инстинкту самосохранения, предпочитал наблюдать издалека, у неё в команде оказался такой прекрасный художник! Ханджи не отлипала от своего рядового добрых три часа, любуясь всякими скетчами и рисунками, где изображались титаны, однако сейчас это юное дарование только мешалось у неё под ногами, Ханджи, в свою очередь, мешалась под ногами у Эрвина. - Ты можешь сесть, а не маячить перед глазами, Ханджи? - Мне надо всё записать! – возразила Зое, показательно ударяя ногой. – Это очень важно, от этого зависят отчеты, что мы подадим наверх, и мы готовились к этому целый месяц! Даже не думай меня останавливать, я всё равно не отстану. Мы целый месяц посвятили нашей общей работе, Эрви-и-ин! - Надеюсь, что все наши усилия будут оправданы. - Они будут, - доброжелательно заверила его Ханджи, вновь зарываясь носом в свои бумаги. Её дикий взгляд скакал со слова на слово, а зажатый в пальцах карандаш лихорадочно чертил всё новые линии повествования, над которыми женщина улыбалась совершенно чудовищно. – Как же я хочу уже всё это увидеть… Эрвин остановился, а Ханджи уткнулась ему в спину, не заметив чужого жеста. Однако ей это нисколько не помешало, кажется, она только усерднее стала всё записывать, дергая его то за шею, то за руки, на секунду ему даже стало жаль Эрена, над которым, мужчина уверен, Зое даже не сдерживалась. Они разбили лагерь посреди широкой поляны ещё час назад, за это время отбили несколько нападений титанов, отошли от стен Шиганшины, полностью снабдив людей ресурсами, и теперь были здесь. Пекло наконец-то начало спадать, это ощущали все, потому как находиться под солнцем стало проще, сухой воздух всё ещё царапал глотку, конечно, но хотя бы не душил, как за несколько дней до этого. У этой экспедиции с каждой минутой становилось всё больше шансов оказаться выполненной на сто процентов, хотя бы при условии, что с основной задачей они справились. А обращение в титана и эксперимент старшего капитана – этим можно пренебречь в случае чего, но было бы хорошо, если сегодня они сделают всё и сразу, не обрекая себя на дальнейшие вылазки, которые могут кончиться неизвестно чем. Эрвин смахнул со лба пот, упираясь обеими руками в стол, где была разложена карта, они находятся в нескольких километрах от леса гигантских деревьев, а вокруг них на несколько миль простилаются голые поляны, что раньше выступали в роли сельскохозяйственных угодий. Всё ещё опасная местность для использования УПМ – практически не за что зацепиться, редкие деревья и лишь одна контрольная точка в виде леса. У них почти две сотни солдат, высокоопытные бойцы из элитных отрядов и пятнадцатиметровый гигант в запасе. И целые ящики взрывных ракет. Даже если что-то пойдет не так, они не на поле боя в Шиганшине. У них есть Ханджи, Леви, новые капитаны, в которых Эрвин уверен. У них просто все условия, чтобы всё пошло именно так, как им нужно. Его лицо вновь опалил уже знакомый жар, что периодически сваливался на его голову. Удивительным было то, на него эти изменения температуры никак не влияли, оно не ощущалось, как нечто пожирающее и мешающее жить, если он потрогает свой лоб – он не будет горячее обычного, но если его коснется кто-то другой, то мигом отнимет руку, обжигаясь. Ханджи даже пыталась замерить его температуру, сначала градусником, но, когда ртутный столб уже приблизился к критической отметке, она резко отдернула руку, избегая неприятной ситуации со взорвавшимся градусником. Термометр показывал отметку в сорок градусов, и сначала Зое восхитилась, а после испуганно сорвалась с места, уже не радуясь так, как прежде, когда у него фонтаном хлынула кровь из носа. Оказалось, это не было приятным бонусом к силе гиганта, Ханджи называла это мутацией, ибо эта его часть откровенно вредила организму и являлась даже опасной. Но пока это всё было только в теории. Чтобы сделать окончательные выводы – одного месяца и пары дней мало, было похоже на то, как идти с палкой в минном поле, - авось пронесет, но может и ебануть. - Выглядишь ещё более неприступно, чем обычно, наш горячий командор, - Ханджи попыталась разбавить напряженную тишину нелепой шуткой, и, признаться, у неё это получилось, Эрвин улыбнулся ей в ответ. – Всё еще переживаешь? Он удивился, ведь ничего ей об этом не говорил, но вместо того, чтобы расспрашивать, только отрицательно качнул головой. В самом деле, от былых переживаний не осталось и следа, быть может, так на него повлияли вчерашние слова Леви, отчего он всё ещё чувствовал себя каким-то одухотворенным, даже спешащим вместе со всеми наконец-то вернуться домой и посвятить несколько дней только друг другу. Эти вещи придавали ему сил не волноваться, подвергать сомнению, но не переживать и не настраивать себя на то, что ничего не получится. Поэтому нет, он не переживал, в этом Эрвин был уверен абсолютно. - Ты, как и всегда, наблюдательна, Ханджи, но нет, я не переживаю. - А жаль, а то я уже такую пылкую мотивационную речь для тебя приготовила – обесцениваешь мой труд, Эрвин. Они дружно рассмеялись, уж кто-кто, а Ханджи умела расслабить, обратить напряженную обстановку в апогей спокойствия и радости, за это Эрвин её бесконечно ценил и уважал. Она подошла ближе, встала напротив и хитро сощурилась. - А я помню, как ты, ещё будучи кадетом, всем толкал такие мотивационные речевки, - и он понял, что сейчас начнется. – Всё зависит от тебя! – резким и грубым тоном проскандировала женщина, Эрвин закрыл лицо ладонью. – Твои идеи! Твои мысли! Борись, солдат, борись! - Ну всё-всё, я понял, что это до сих пор в твоей голове, не надо. - Слушай, главное – это расслабиться и знать, что тебе это точно нужно. Эрену не хватало мотивации в те разы, когда у него это не получилось, у тебя всё это есть. Эрвин, да мы тут все на тебя разом напрыгнем, если ты хоть на секунду посмотришь куда-то не туда. - Звучит обнадеживающе. - Не дрейфь, Эрвин, у нас всё ещё есть «сильнейшее оружие человечества», которое, я надеюсь, нам не придется применять. Мы готовы, доверься нам! - Командор Эрвин! Капитан Ханджи! – вбежал в палатку один из подчиненных Зое, посвятив свое сердце, он так же громко отрапортовал: - Мы готовы, можем начинать! С этого момента можно сказать, что исследовательская часть экспедиции – наконец-то началась. Его офицеры провожают его долгим внимательным взглядом, Леви ничего не говорит, даже не смотрит в его сторону, будучи занятым своим отрядом. Ханджи вручает ему нож, легкий удар в плечо и порцию мотивационной лапши. Удары копыт отражаются в голове тяжелым набатом, его лошадь мчится наперегонки с ветром, скачет по ровной местности, поднимая за собой слои пыли. Эрвин сосредоточен, в голове – только поставленная цель, она искажает его эмоции, заставляет нахмуриться и сурово встретить то, с чем они боролись однажды. С гордо поднятой головой и рукой на сердце, это его долг как солдата, как командора, как человека, в чью пользу Леви сделал свой выбор, и Эрвин хочет быть тем самым достойным человеком, которого его товарищи смогли назвать «Надеждой». Он тянет лошадь за поводья, останавливая ее и спешиваясь, секундная заминка – чтобы потрепать животное по гриве и оглядеться по сторонам. Он подобно дикому зверю в охраняемой клетке, тут и там его бойцы, не ресурсы и не цифры, живые люди, которые так же, как и он, поставили на кон свою жизнь. Ради себя, ради своих семей, ради человечества. Эрвин шлепает лошадь по бедру и та, заржав, уносится прочь. Сердце заливает своим пульсом артерии и вены, скользит языками по горлу, дарит обманчивое ощущение уверенности или всё же нет? Тот внезапный прилив сил, что он сейчас ощущает, связан с тем, что они наконец-то добрались до того, к чему так долго шли? Если так, то у него нет права на ошибку. Счет, когда лошадь достигает солдат, оказывается на нуле. Вдали он видит зеленую сигнальную ракету – у него таких целая сумка с собой. Эрвин перехватывает нож крепче, заглядывает куда-то внутрь себя. То, для чего он это делает и зачем ему это нужно – обращается для него глубоким порезом вдоль ладони. Оглушающим грохотом и пробивающим все тело насквозь разрядом тока. Взрыв от обращения, следующий прямиком за искрой, и ударившая в далекий силуэт молния, он не выглядит настолько колоссальным, каким видела его Ханджи тогда. Это было похоже на обычное обращение того же Эрена, и та самая догадка, которая посещает её голову в последние несколько дней, вдруг становится настолько болезненной, что весь воздух выбивается из легких. Леви, что сидит поодаль от неё в седле, кажется, как и все остальные, удивлен не меньше. - Это разве колоссальный?.. - Разве он не должен быть выше?.. - Это точно не Эрен? - произнес кто-то позади, где все шептались, обсуждая увиденное. - Скажи, очкастая, ты ведь говорила, что, взрыв от превращения был такой силы, что смел половину города, - Леви говорит медленно, шокировано уставившись на горизонт, где сейчас восставала огромная, но явно не шестидесятиметровая фигура, явно не колоссального титана. – Какого черта происходит? У Ханджи по телу пробегает волна мурашек. Она загнано дышит, понимая, к чему Леви спрашивает, и у неё нет ответов, хочет заорать, что понятия не имеет, но внезапно чувствует себя совсем обессиленной. Это слишком неожиданный поворот. - Ты какого хера молчишь? - Я… я догадывалась, но не думала, что… - Да мать твою, Ханджи! Говори прямо! - Помнишь, тогда, в Шиганшине, после инъекции… Его тело гиганта не было гипертрофированно, оно было как у Эрена, можно было проследить логику строения. И тогда, после того, как он сожрал Бертольда и заполучил силу колоссального – его тело будто перестроилось, мутировало, чего не было у Эрена, ведь Эрен не владел силой колоссального. - К чему ты клонишь, - внезапно шепотом спрашивает её Леви, не отрывая глаз. Его вдруг пробило на дрожь. – Что ты имеешь в виду?.. - Только подумай, Леви. В Эрене была сила титана ещё до того, как он её пробудил, и потому он не мог ей воспользоваться. Титан Эрвина был узнаваем и… - Ты сейчас хочешь сказать, что- - У него уже была сила титана. Это бьет колоколом по голове так громко, что зрачки сужаются в точку, сердце предательски пропускает удар, и судорожно запинающаяся на каждое слово Ханджи, вдруг перестает бесить. По телу от сказанного бегут мурашки, тело то горит, то леденеет – Леви чувствует себя, как в каком-то припадке, когда он старается переварить услышанное. Ханджи рядом с ним держится за голову, но не отрывает от неподвижного титана Эрвина взгляда – метра двадцать два, может, двадцать три в высоту. Клубы пара, что расстилаются вокруг гиганта, и даже отсюда узнаваемые очертания тела, но не колоссального, будь она проклята, но это не колоссальный гигант! И этот взрыв, что едва ли достиг сотни метров – всё говорило о том, что сила колоссального лишь побочный продукт в теле Эрвина, в котором уже была другая сила. Она переводит взгляд на застывшего Леви и говорит: - Я думаю, он и сам об этом не знал, он бы не стал утаивать от нас такую важную вещь. - Ладно, разберемся с этим потом. Почему он не двигается, аномалия? - Возможно, предлагаю подойти поближе, - она жестом приказала своему отряду двигаться за ней, Леви сделал то же самое. Их лошади перешли на иноходь почти моментально. – А ведь это даже здорово. - Потом как-нибудь объяснишь, что именно в этом хорошего. Эрен, - прикрикнул мужчина, обращаясь к Йегеру, что плелся позади него, юноша тут же бросил на него внимательный взгляд. – Будь наготове. - Есть! - Скажи, Ханджи, это может быть просто какой-то ошибкой? Как он мог обладать силой титана и не знать об этом так долго? - Эрен! – обратилась теперь уже к нему старший капитан. – Ты говорил, что пробудил силу титана, когда был на грани жизни и смерти, ведь так?! - Да, всё верно! - Возможно, тот момент в Шиганшине и стал решающим фактором, спусковым крючком, если тебе угодно. Тогда он впервые оказался на реальной грани между жизнью и смертью, вероятно, нам даже не понадобилась бы инъекция, если бы мы знали об этом! - Не понадобилась бы инъекция? – как умалишенный повторил Эрен, крепче стискивая поводья. – То есть, Армина можно было бы спасти, если бы мы знали, что в командоре уже есть титан? - Но мы не знали, - повторяет Ханджи, опережая вдруг открывшего рот Леви. – Мы не знали. Когда они оказываются ближе, у Аккермана сердце уходит в пятки. Он задирает голову, как и все подоспевшие: вязь открытых мышц, перемежающихся с участками кожи, высоченный, огромный гигант, что стоит, не двигаясь, опустив руки по швам. Копна растрепанных светлых волос единственное, что удается разглядеть с высоты его роста – глаза сокрыты, как и большая часть лица, он улавливает лишь очертания растянутой кожи на уголках губ, где виден ряд зубов. Всё это происходит в тишине, даже Ханджи не рискует подавать голос и вопить, вероятно, всё происходящее озадачило её настолько, что теперь было просто не до забав. Они обходят гиганта Эрвина со спины, и Леви кричит: - Эрен, осторожно! Резкий выпад приходится в сторону Йегера, который успевает вовремя среагировать и ретироваться, используя УПМ. Леви уводит лошадь в сторону, когда на него самого летит тяжелая ступня, в итоге соскакивает с седла и вовсе, приземляясь на ноги. Со стороны слышится громкий голос Ханджи, и на поле начинается суматоха, гигант Эрвина проявляет активность и агрессию, потому ни для кого это не было удивлением, они были к этому готовы. - Не подходите слишком близко! Держите дистанцию! Надо убедиться, что это потеря контроля, а не что-то еще! Действуйте согласно нашему изначальному плану! - Есть, капитан Ханджи! - Жан, Конни – прикрывайте тыл, а ты, Эрен, идёшь со мной. - Есть, сэр! Весь их отряд переходит на УПМ, цепляясь за тело титана, Леви никак не мог поверить, что это и есть Эрвин, намеки на это прослеживались в каких-то общих чертах, строении тела, но эти выпирающие раскаленные докрасна мышцы, что испещряют практически половину тела. Он цепляется крюком за плечо, пока Ханджи занимается делами на земле. То, что титан был без движения, было несомненно странно, он только что чуть не прибил Йегера, а теперь стоял так же неподвижно, как и до этого, опустив голову и скрывая лицо под тенью волос. Леви поддает газу, меняя точку сцепления, заворачивая вокруг торса, он запрокидывает голову так, что оказывается прямо под огромным лицом. Словно попадает в непроглядный туман – на него точно смотрят два пустых глаза, лишенных голубой радужки. Всё проносится на бешенной скорости, когда до него доносятся крики позади. Эрвин вдруг внезапно отмирает, поднимая руку, и все на мгновение замирают, крепче стискивая в руках рукояти для лезвий. Эрен оказывается прямо под рукой, как вдруг их внимание отвлекает кровавый цвет сигнальной ракеты. И только занесенная рука вдруг со свистом рассекает воздух совсем рядом с парнем, отрезая Жана и Конни от Эрена. - Черт! Леви перехватывает Йегера за протянутую руку, по инерции оказываясь на чужом месте. И когда он вновь бросает взгляд на чужое лицо, Аккерман судорожно сглатывает, напуганный до мурашек. Всё тело простреливает навылет адской болью в груди, огромный тяжелый кулак смыкается на нем настолько внезапно, что он не успевает даже среагировать. - Капитан!!! - Вырезайте затылок!!! – надрывно орет Ханджи. До неё наконец доходит. – Вытаскивайте командора, немедленно! Он чувствует, как ломается каждая его кость, каждое ребро, и как сознание выносит на кровавые берега, потому как все звуки поглощает неистовый звон в ушах, кажется, у него по горлу сейчас поползут кишки, и набатом разрывающее перепонки сердце точно застрянет в зубах. Жар плавит всё тело, кипятит ставший жидким воздух в легких, он болезненно скалится, чувствуя, как ногу раздирает пополам от боли, как трещат кости, как всё перед глазами начинает плыть. Его сейчас просто убьют. И все их товарищи, Эрвин и Ханджи – всё это может стоит им жизни! Леви вдруг находит в себе силы, чтобы сомкнуть пальцы на рукояти лезвий, резко выдохнув и собрав ребра в кучу – он тянет руку вверх, с такой силой, поддавая газом, что его разворачивает в чужой ладони на триста шестьдесят градусов. И бурлящая кровь фонтаном рассеивается по поляне. Он выпускает гарпунный захват в область ключиц, собираясь добраться до затылка, и, несмотря на раздирающую изнутри боль в груди и бедре, всё так же сосредоточенно наблюдает за чужими эмоциями. Его пугает, что титан Эрвина улыбается, его пугает, что он не видит в глазах ничего, кроме пустоты. - Леви! Нет, назад!!! - В чем дело?! - Конни!!! Он поворачивает голову в сторону орущей Ханджи, отчетливо чувствуя, как силы покидают его с каждым сделанным вдохом, как становится все больнее, как боль заглушает звуки и погружает всё происходящее за мутную ширму, за которой нет ничего, кроме ребер, что лезут наружу, что рвут кожу при каждом движении. Он почти орет от боли, когда его резко дергают за трос и всё тело прогибается назад. И это конец. Эрвин, нет. Гигант держит его за стальной трос на высоте с пятнадцать метров. Удивительно, как сильно болит голова, как резко простреливает в висках, и от заполняющей всё тело боли глаза предательски блестят. - Какого хрена ты мне врал?.. – припадочно шепчет Леви, глотая воздух как теплую воду – яростно, много, часто. Вспомнить, как дышать, внезапно становится так важно, что Леви не может сосредоточиться ни на чем-либо ещё. Звон в ушах переполняет, голова трещит по швам, будто ему камнем делают трепанацию. Сломанные ребра выпирают наружу. Он вдруг вспоминает вчерашний день. А ведь Эрвин сделал ему предложение. Он полуобморочно улыбается, вспоминая свои чувства. Почему-то вдруг вспоминая тот день, когда он потерял Изабель и Фарлана. Эрвин мог уничтожить его, сломать и лишить возможности собраться по кусочкам, но вместо этого он просто… - Я надеюсь, что ты пойдешь со мной и дальше. Лишенный сожаления голос, но таящий за собой тонны боли, прознает его словно мечом, в голове что-то щелкает, съезжает в сторону, потому что у Леви вдруг находятся силы подняться и идти дальше. Следовать за Эрвином. Он распахивает глаза с резким вдохом, возвращаясь в реальность. «‎‎Охренеть, что это было?», - проносится в чужой голове, перед Леви его личная погибель, что держит его за стальной трос, и до него разом доходит, что происходит, когда рука заносится назад. - Леви!!! Сбрасывай УПМ!!! Ханджи. Ханджи же не тупая, конечно, она херни не скажет, в конце концов, судорожно понимает Леви, быстро расстегивая на себе страховочные ремни, он опасно накреняется вниз, когда растягивает грудной ремень – лучше переломать себе все оставшиеся кости, чем вот так по-идиотски сдохнуть. Эрвин же блондинка, когда дело касается безопасности Леви, он себя с дерьмом сожрет, если станет причиной его смерти. Он расстегивает последний ремень в самый последний момент. Щелчок - и он мертвым грузом летит на землю, срезает амуницию лезвиями и группируется, по крайней мере так, как это возможно. Земля ближе всё с каждой секундой, где-то на краю сознания слышится вопль Ханджи, что орет на Эрена, у которого не получается обратиться. На раненного Конни, на пытающихся вытащить командора солдат, Ханджи ревет как раненное животное, выкидывая руку вперед и вскакивая на лошадь. Но выходит слишком поздно. Удар, резкая боль в висках, свет. - Леви! – она приземляется на ноги рядом с теряющим сознание капитаном. Быстро осматривает, пытается привести в чувства, щелкая перед другом пальцами. Она, не заботясь, срезает с его тела верхнюю одежду, рвет рубашку, осторожно ощупывая позвоночник – без травм, уже повезло. Зое переворачивает Аккермана на спину, срывает оставшиеся ремни и куски одежды, швыряет свою сумку на землю, когда видит, как вся правая часть грудной клетки покрыта багровыми пятнами. – Леви, ты меня слышишь? Давай, Аккерман, не время спать! - Не ори, дура… - Тошнит? У тебя переломаны ребра и… нет-нет-нет! Оставайся в сознании, не смей, блять, закрывать глаза. - Меня щас вырвет. - У тебя сотрясение. Не двигайся, мне надо перевязать тебе грудь. - А что с Эрвином?.. Эрвин, он.. Ханджи не знает, что ответить. Она смотрит на лежащее и медленно испаряющееся тело титана, на командора, что лежал около отряда Леви без сознания, и она правда не знает, на кого из них хочет наорать сначала. Слезы сами катятся из глаз, Ханджи поджимает дрожащие губы и проклинает себя в десятый раз за сентиментальность, но ей всё же приходится вернуться в реальность, когда Леви выворачивает. Его рвет, выворачивает наизнанку, поэтому приходится аккуратно перевернуть брюнета на не пострадавший бок. Она старается не замечать гематомы на плечах и локте, но не боится касаться перебинтованной со вчерашнего дня ноги, так же срезая ткань до колена. Леви хренов счастливчик, потому что обе его ноги остаются в целости. - Командор, не вставайте! - Эрвин… - Леви, лежать! Иначе я тебя сейчас ещё сильнее о землю приложу, - но, вопреки своему чересчур грубому тону – она нежна, она осторожно приобнимает мужчину за плечи, утыкаясь мокрым носом куда-то в область виска и поглаживая по волосам, пока Леви полощет. Вот они, военные неурядицы. – Два идиота, ей-богу… - Он сделал мне предложение… - Что? – мягко переспрашивает девушка, вытирая слезы, она пытается улыбаться, то ли что бы успокоить Леви, то ли в большей степени себя. - Он сделал тебе предложение, и ты мне не сказал? - …а потом чуть не убил… - совсем тихо прошептал мужчина. - Это в вашем общем духе. Мне надо тебя перевязать, Леви, потерпи немного. Леви? Леви! Нет-нет-нет! – Леви теряет сознание на её руках и Ханджи заполняет кровоточащая из глаз паника. - Леви?.. – она поднимает напуганный взгляд на подошедшего Эрвина, что сам едва держался на ногах. В его глаза читается вселенная скорбь, печаль, страх и всё то, что мог испытывать влюбленный человек, когда видел, как его солдат и вторая половинка теряет сознание. Он падает рядом с ними на колени. – Что я наделал…