2000-й год, Лондон
— Джон, аккуратно с коробкой! — мужчина ухватился крепкими руками за кресло и переносит его в другой угол комнаты.
— Окей, пап! — отвечает мальчик. — - Я подставлю табурретку!
На улице жарко и все французские окна в доме открыты настежь. Впрочем, в первой половине июня температура бывает и повыше чем сейчас. Если припомнить, то прошлым летом, когда они отдыхали в Монте-Карло после награждения отца Джона на одном из фестивалей, то погода была будто человек сто собрались в одной тесной бане. Хотя между делом это было тоже в начале месяца, правда в мае.
Ребёнок забежал на кухню, встретив там мать. Она возилась с посудой и подняла взгляд на сына.
— Что такое, милый? Ты чего-то хотел? — женщина только разменяла свой четвертый десяток и выглядела превосходно.
— Эм… Эээ…Ох… — он начал заикаться, забыв про что вообще хотел спросить.
Мама положила полотенце которым, протирала хрустальную посуду и присела на корточки перед своим чадом и взяла его за руки.
— Так, солнышко спокойно. Ты помнишь, что говорил доктор?
— П.Помню. — мальчик сглотнул слюну.
— И что дядя сказал?
— Сссказать себе… , что всё хоррошо, поттом вспомнить, что ты хотелл сказать и спокойно объяснить это. — под конец Джон уже не заикался. Мать пригладила его блондинистую и взъерошенную челку.
— И что ты мне хотел сказать, Джонни?
— Можно мне стул или табурретку? — мальчик картавил. — Мы с папой делаем перрестановку перред прриездом дедушки на его день ррождение и я заметил корробку. Хочу достать.
— Конечно мой хороший. Бери. — она чмокнула ребёнка в лобик и встав, продолжила то, что делала когда вошёл сын.
Джон взял высокую табуретку и аккуратно потопал с ней к шкафу. Прислонив предмет мебели к дверце, он залез на него и потянулся к коробке. — Ух, а она лёгкая! — крикнул он папе.
Оказавшись с ней на полу ребенок сел на ковер в позе лотоса, поставив её перед собой. Штука была небольшая, больше походившая на большую шкатулку из картона. Коричневый цвет придавал таинственности, ожидания чего — то интересного внутри.
Когда мальчик открыл её, то увидел разные побрякушки, старую сломанную губную гармонь, фишки, фигурку Дональда Дака.
— Паап! Иди сюда!
Отец Джона пришел, сев рядом с ним.
— Это твоя корробка? На ней написано твоё имя. — ребёнок взглянул на мужчину, чьи русовато-рыжеватые волосы по плечи были заплетены в хвостик на затылке.
— Да малыш, я складывал в неё дорогие мне вещи с того времени как был чуть старше тебя сейчас. — он поправил солнечные очки с жёлтыми стёклами в тонкой оправе.
С картонного дна Джонни достал фотографию, лежавшую подо всем вышеперечисленным.
— Ой, это же ты, ты! — Залепетал мальчик. — А это дедушка!
— Да, это я и мой папа, сына.
— А где это вы?
— В Диснейленде. Мне тут одиннадцать. Мы тогда поехали на выходные отдохнуть там. Были не совсем одни, но повеселились от души.
Ребёнок перевернул воспоминание на бумаге и увидел сзади подпись:
«Сынок, это был одни из моих самых лучших каникул! Надеюсь мы будем проводить время настолько же круто.
С любовью, папа.»
— А можно я заберру её себе и повешу на стене в комнате? Пожааалуйста! — Джонни шутливо сложил руки в жесте мольбы и состроил щенячьи глазки.
— Хм… — папа задумался. — Конечно можно. Только аккуратно!
— Спасибо! — он кинулся обнять отца, как тот легонько повалил его на ковёр и принялся щекотать. — Ха-ха, ха-ха!
Я смотрю на это фото. Вот оно уж точно старое. Не так как моя бабушка конечно, но по меркам вещей — немолодое.
Интересно, где сейчас папа? Наверное уже прилетел в Нью-Йорк. Скорее всего меня уже ищет полиция штатов, Лондонская полиция. Хотя последняя вряд ли, я же звонил дяде из Центрального парка.
А как же моя мама? Она наверняка не находит себе места. Мама очень заботливая и любящая, правда. Когда умерла моя другая бабушка, ну по материнской линии, то эта добрая и сильная женщина впервые так плакала при мне. Я был в возрасте около трёх лет и особо не помню ничего кроме грустного дедушки, дяди, тёть, успокаивающего мать отца. Я бы хотел узнать бабулю получше. Говорят у неё было отличное чувство юмора, прелестные русые волосы даже под конец жизни.
Что-то Джон ты совсем раскис. Соберись, мужик! Время идёт, и оно ждать не будет!
Короче говоря я решил, снова вернуться к Дакоте и улучшить отношения с охранником. Я уверен что в будущем мне это пригодится.
1998-й год. Нью-Йорк, апартаменты Дакота.
Парень двадцати трёх лет ведёт мальчика четырех лет за руку. Они подошли к арке, ведущей во внутренний двор.
— Дядя, а мы будем есть толтик? — ребёнок дергает его за рукав, смотря снизу вверх.
— Да, будем. Я ведь обещал, да и на день рождения все едят торты, согласен? -ответил тот. У него были короткие, чёрные и на концах кучерявые волосы.
— Да, согласин. — ответил мальчик.
На входе их встречает охранник лет под сорок. На нем форма серого цвета и специальная фуражка. На поясе висит связка ключей, фонарик и прочие нужные людям этой профессии штуки.
— О, здравствуйте, вы уже возвращаетесь? — спрашивает он у двоих.
— Да, Мейсон. Вот прогулялись и возвращаемся. Скоро ведь должны подъехать гости. — отвечает парень.
— Маленький Джон, я вижу вам у нас очень нравится. — мужчина, улыбаясь, обращается к мальцу.
— Очшень! У нас в Лондоне тоже клуто, но не как сдесь! — проговаривает писклявый голос. У малыша за спиной красно-желтый рюкзак с машинками и он поправил одну ручку, что немного съехала.
Охранник с парнем усмехнулись.
А какое метро едет до Дакоты?
— Стоп, ну я и дурень. — Восклицаю я, хлопнув себя по лбу. — Я же уже в Центральном парке!
Что-то как ни прилечу в Нью-Йорк, почти всегда здесь. Теперь понятно почему тут собирается столько народу. Что-то то и тянет каждого сюда. В крупных мегаполисах особенно остро ощущается потребность в отдыхе на природе. Городские парки служат полезными островками зелени или небольшим оазисом свежего воздуха и тишины.
Под ногами всё та же асфальтированная дорожка. Я не слежу за ней, потому что мой взгляд прикован к кое-чему другому.
— Башни Близнецы. — шепчу я себе под нос.
***
Ужасный тогда был день. Никто вам не передаст словами какого это было, если сам не побывал там. Даже я.
Ваш рассказчик тогда только пошёл во второй класс. Мы с родителями сидели на кухне, как по телевизору передали новость. Сначала я не понял, что это значит. Начали показывать репортаж с места событий, и у меня пошли мурашки по коже. Вот тут я и понял.
Из моих глаз полились слезы.
Мама схватила меня на руки, начав успокаивать. Отец сразу же пошёл к телефону, начав обзванивать всех друзей, знакомых, родственников, что жили в этом городе. Уже позже я услышал кое-что краем уха.
— Папа бы это так не оставил. — послышалось из трубки, а мой папа в свою очередь согласился.
***
Я не заметил как оказался у Дакоты. Вот, что происходит с героями в фильмах и книгах! А я не верил как так можно забыться на ходу.
Людей сейчас меньше, чем было, когда я только попал сюда. Хоть одного фаната ты найдёшь здесь всегда. Эх, ребята, через месяц вы будете стоять на этом месте уже не в ожидании, а со слезами на глазах и свечой в руке. Нет уж, этого не произойдет, а иначе зачем ваш покорный слуга здесь?
Вот и охранник, правда не тот, что был. Этот совсем молодой. Так, лицо какое-то знакомое. Я подхожу к нему.
— Здравствуй, а мы нигде не встречались?
О боже мой, это так звучит.
— Нет, не думаю — отвечает он приветливо, после того, как изучил меня. — Дай угадаю: пришёл посмотреть на него?
— Скажем да. — я киваю головой.
— Тоже англичанин?
— Ага. — говорю улыбаясь. — Знаю. У меня сильный акцент.
— Это точно. — он поправляет серую куртку, которая была частью формы.
— Давно здесь работаешь? — я достаю из пачки одну сигарету и смотрю парню в глаза, как бы спрашивая разрешения. Тот даёт добро.
— Ой не-а. Около месяца.
— И что как, скучно бывает? — сигарета дымится между моих пальцев, а я затягиваюсь.
— Даже не могу тебе сказать. Бывают тут и адекватные, которых большинство. Бывают и странные. Но в основном просто стоят тут и ждут.
— Понятно. — пальцы стряхивают пепел с папиросы.
Что-то свыше побудило меня опустить взгляд на его куртку в районе груди.
Мэйсон Миллер
— Мэйсон! — проносится в голове. Это ж Мейсон!
Последний раз я видел его во время моей прошлой поездки в Нью-Йорк. Тогда ему было под шестьдесят, а сейчас не старше двадцати одного!
— Что такое? — парень немного испуганно смотрит на то, как я начал пялиться на него.
— Ой. — отряхиваюсь я, прийдя в норму. — Да так, прости. Ерунда какая-то. Засмотрелся.
Мы стояли ещё полчаса и разговаривали. Оказывается у его семьи не было больше денег оплачивать Мейсону учится в колледже и парню пришлось идти работать. Знакомый его отца пристроил молодого человека в это место.
У меня закончились все сигареты. Я и так курю как паровоз, а тут ещё стресс. Недавно кстати прикупил себе одну такую электронную штучку, но не достану я же её на улице в 80-м.
— Я пойду сбегаю за сигаретами.
— Ну сходи. Ты вернёшься? — Миллер поправляет связку ключей на поясе.
— Конечно. — я подмигиваю и ухожу к ближайшему ларьку.
Когда пачка Lucky Strike у меня в кармане, я возвращаюсь. Подходя к Дакоте я вижу длинный Мерседес семьдесят девятого года, а вокруг него толпу людей. Рядом у своего поста я вижу моего друга, кричащего мне:
— Это Джон! Беги к нему!
Я как ужаленный срываюсь с места и со скоростью света бегу к начинающей отъезжать машине.
— Стойте! — кричу я.
Подбежав к машине, я вижу за закрытым окном рыжую копну рыжих волос по плечи, орлиный нос, худощавое, но красивое лицо. На глазах у Джона круглые очки. Рядом с ним сидит Йоко. Она почти не изменилась. Только подстриглась коротко.
Леннон успел посмотреть на меня, пока водитель отъезжал. Я посмотрел на него.
Когда их Мерседес уже скрылся за углом, ко мне подошёл молодой охранник и похлопал по плечу.
— Не переживай. Вечером он вернётся. Ну или завтра. Ты всегда успеешь.
— Вот так сходил за сигаретами… — выдыхаю я.
