Глава 5
3 октября 2013 г. в 23:41
— Каковы наглецы! Неужто надеетесь уйти живыми? Не бывать этому! — бушевал Кощей, который чуть не сам побежал открывать тяжёлые ворота, узнав, кто заявился пред ними.
— Так я это и говорил Добрану! Мол, Кощеюшка, батюшка наш, ещё серчает на нас, нечего тревожить. А он всё одно талдычит: надо дать ему отыграться, проявить свою мудрость многовековую, негоже нам, простым людям, пред самим Кощеем победителями ходить.
Царевич стоит, отведя серы очи, дабы дураком себя не выставить, ибо всё равно не помнит, чтобы такое говорил.
— Чего удумали в этот раз? Думаете, удастся меня, самого Кощея, во второй раз не солоно хлебавши оставить? — молвит, а сам едва держится, чтобы обоих прямо на месте не испепелить — всё-таки живые людишки забавнее мёртвых.
А Радомир снова Добрана приобнял за плечи крепкие, хитро на Бессмертного посматривает и говорит:
— Знаю, нет мне веры. И чтобы в этот раз всё как надо вышло, я придумал такую загадку, которую тебе, всемогущему, будет легче лёгкого проверить.
Смотрит Кощей на них: вроде бы и надо с разговорами завязывать да в темницы сослать, так интерес берёт, что там за загадка такая, которую проверить можно. Думал он, думал, да и порешил, что нет такой задачи, что он решить не сможет, коли ответ на свете белом существует.
— Добро, — изрёк он милостиво, — даю вам шанс, но только один. Коли вздумаете меня ещё раз обманом взять, не сносить обоим головы.
Добран на купца беспокойно поглядывает, а тот как и не слышал.
— Справедливо. Только договор прежде составить нужно магический.
Кощей уж и сам рад стараться. Первым делом расплату за обман прописал. Только закончили и каплей кровавой расписались, как Радомир загадку задаёт:
— Что будет, если обождать, пока Леший обернётся пнём, и поджечь его?
Пригорюнился Кощей — это ж в какой такой волшебной книге этакое написано может быть? Пришлось думать самому. Он и так думал, и эдак, а вариант только один.
— Загорится он, — отвечает Кощей уверенно, а сам на реакцию Радомирову смотрит, но тот лишь ухмыляется.
— Уговор дороже денег, — отвечает, — проверять пойдём, дабы в обмане нас не заподозрил.
Ну, Кощей тут быстро снарядился, ковёр-самолет из пыльных закромов вынул и помчался на нём в чащу лесную, гостей прихватив. Летят они, а Бессмертный нет-нет на самоцвет изумрудный поглядывает, на волшбу указывающий.
И всё бы ничего, да только ковёр явно на одного седока рассчитан был. Кощей-то уселся по-хозяйски и неудобств не ведает, а вот молодцам пришлось потесниться, да и то то коленкой, то локтём встретятся. Добран тут же отворотится. Смотрит Радомир на царевича: пряди пшеничные на ветру растрепались, а вид гордый, будто на скакуне каком восседает, а не на тряпице потрёпанной. А пуще всего приглянулся купеческому сыну румянец, окрасивший добрановы щёки. Он и рад стараться, подсаживается всё ближе, а царевич бы и не прочь отодвинуться, да некуда.
Дорога не близкая, а купеческий сын, довольный нынешним устройством, думает: дай-ка я пока выспрошу, где дом Лешего найти с заветным блюдечком.
— Так это что, Кощеюшка, тебе даже известно, где Лешего искать? Ведь он — хозяин леса, в любом закутке укрыться может. Да и кто знает, в каком лесу он может быть, — ластится к нему Радомир.
— Отчего же не знать? — отвечает. — Мы ж с ним соседи. Убоялся он меня, когда я хоромы сюда перенёс, сразу опосля переезда в гости пригласил. Так что где его дом, мне известно, стар он уже, далече оттуда не ходит.
А купцу только того и надо, чтобы Кощей разговорился. Он дальше выспрашивает:
— Так ты и дома у него бывал?
— А как же! Помню, он меня чаем с медом липовым почивал. Только всё равно яства затхлым попахивали. Додумался же дом в гнилом пне устроить! Ещё и в уродливом таком, словно узлом завязанном. Он, считай, царь леса! Нет чтобы хоромы под стать развернуть.
— Верно говоришь, Кощеюшка, — вторит ему Радомир, а сам пень описанный приглядывает.
И только углядел, как Бессмертный повернул в другом направлении.
— Вот он! — крикнул Кощей, останавливая ковер у кряжистого дуба с небольшим дуплом.
Спустившись на землю, вся честнАя компания с недоверием окружила предполагаемого царя леса.
— Кхм, — прокашлялся Бессмертный. — Пришёл я к тебе, соседушка, научного эксперимента ради. Ты уж не сердчай, уважь моё непраздное любопытство.
Дерево лишь зашелестело листьями, будто отмахиваясь от надоедливой мошкары.
— Бревно замшелое, так одичал, что речь человеческую позабыл, — в сердцах тихо ругнулся Кощей, а вслух молвил: — Всего-то надобно проверить, как твои корешки на огонь реагируют.
Дуб притих, будто насторожившись. Принявши молчание за знак согласия, стал Кощей заклинания бормотать, знаками воздух осенять, и глядь — уж дымок на корешках заклубился. Хотел было Радомир прервать волшбу под предлогом, что не Леший это, а дуб обычный покореженный, только тут у дерева глаза и нос проступили, а с ними и рот, который тут же принялся браниться:
— Ах вы, супостаты окаянные! Не успели явиться, уже хулиганства учиняют!
— Как же это? Мы разрешения спросили! — заспорил Кощей. — Ты не переживай, немного осталось, а там уйдем мы свои дела решать.
— Я тебе сейчас покажу «немного осталось»! — проскрипел дуб, да только от древа в нём лишь цвет остался: ноги, руки, голова — все как у людей уже возникло.
Выпрямился Леший и в аккурат на полголовы Кощея выше стал, да как начал гостя нежданного по лесу гонять, приговаривая:
— Узнаешь сейчас у меня, как в моем лесу безобразия творить!
А Бессмертный, удирая, нет-нет оглянется, да заклинанием приголубит. Разинул рот Добран на такое диво глядючи, но Радомир зевать долго не дал, потянув в сторону завязанного узлом дуба. Насилу вход сыскали в хоромы царя леса, а внутри не лучше — черт ногу сломит, такой бардак. С потолка ветки до пола свисают, то там, то здесь корни выпирают, да только зоркий радомиров глаз сразу приметил блюдце заветное. Пока Добран от входа пробирался, юркий купец уж схватил желанную вещицу. Приоткрыв дверь, дабы выйти, Радомир захлопнули её обратно, вжавшись в царевича, завидев надвигающихся на них Кощея и Лешего, объятых зеленым пламенем. Горел ли при этом кто-либо из них, сказать было сложно, но дюже ругались меж собой. Обождав пока снаружи станет спокойнее, Добран и Радомир вышли на свет белый да подобру-поздорову убрались восвояси на бесхозно оставленном ковре-самолёте.