Про верующего черта и священника (Сидят как-то два гея в церкви)

Нью-Йорк. Октябрь 2005 год. — Так что там с Намджуном? — спрашивает Хосок, не отвлекаясь от заполнения бумаг. Церковь, как и всегда в этом время, пустовала, отчего голос его эхом прокатывается по помещению. С момента их возвращения из Рима прошло порядка нескольких месяцев. — Говорят, что нашли жнеца, который не отправил его душу туда, куда должен был отправить. Осталось только заставить его провести ритуал на переселение. Юнги и Чонгук его сейчас пытают, добиваются согласия. — Юнги и Чонгук… — Хосок удивленно вскидывает голову, после чего еще несколько раз повторяет слова Сокджина. — Юнги… И Чонгук… Юнги и Чонгук… Вместе… Ты точно ничего не путаешь? Может Юнги и Чимин? — Мысль, что его брат может чем-то заниматься вместе с его парнем, при их недолюбливании друг друга, приводила в некоторое замешательство. — Нет, Юнги и Чонгук. Видимо, они нашли что-то общее и теперь работают вместе. — И это общее они нашли в насилии, — Чон тяжело вздыхает. — Даже не знаю: смеяться или плакать. Надеюсь, там все не настолько плохо, как я представляю. Чонгука вообще не лишат ангельского титула за такие проделки? — Нет, им, по большей части, наплевать, — раздается голос брата, отчего Хосок вздрагивает. Чонгук взял за привычку появляться слишком неожиданно и пугать своим появлением. — Там и так текучка кадров, очень мало желающих, так сказать. И пока я говорю, что все ради господа Бога и спасения невинных душ, все окей. — Спасибо, успокоил. Как продвигаются переговоры? — Сложно назвать это переговорами, учитывая, что он просто не мог нам отказать. Но, могу заверить, что мы почти закончили. Остались мелочи, Юнги и Чимин как раз сейчас занимаются этим. — От Хосока не укрывается, как вздрагивает Тэхен, услышав имя второго демона. — Если все пойдет хорошо, то уже завтра Намджун получит новое тело. — А вы подумали над тем, где он будет жить. Кто вообще поможет ему адаптироваться к этому времени? — спрашивает у них Тэхен. — У меня! Я доброволец! — почти выкрикивает Сокджин. — Мы с ним это уже обсудили. Он не против. — Кто бы сомневался, — ворчит Тэхен. Это было очевидно, учитывая сколько восторженных комментариев он уже успел услышать о Намджуне от Сокджина. Зал оглашает грохот. Прямо возле дверей появляются Юнги и Чимин, а вместе с ними больничная каталка. Шум, вероятно, возник из-за приземления этой самой каталки на каменный пол церкви при телепортации. Иначе объяснить их внезапное появление в закрытом помещении нельзя. Пригладив растрепавшиеся волосы, Юнги толкает ее перед собой. Стоит ему подойти ближе, как Хосок замечает, что она вовсе не пуста. На каталке лежит накрытый простыней парень, лицом сильно похожий на Намджуна, разве что волосы осветленные, да и более бледный. Он непонимающе смотрит на Мина, надеясь услышать объяснение. — В общем-то, можем оживлять сегодня, — говорит Юнги, вместо приветствия. — Должен ли я спросить кто это и откуда? — Догадка закрадывается в голову, но верить в нее не хочется. — Кто ж знал, что найти похожего человека будет так сложно, — в разговор вклинивается Чимин. — Сколько моргов мы обошли? Двадцать? — Вроде больше.Нам для этого пришлось перемещаться в Корею, потому что найти нужной внешности азиата в америке невозможно. — За то у нас почти стопроцентное попадание во внешность. И родители, эм… — Пак находит бирку с именем. — Родители и прочие родственники с друзьями больше не скорбят из-за смерти Джинхека. — Вы украли из морга труп? — решается уточнить Сокджин. — Говоришь, будто это было просто. Ты вообще представляешь сколько сейчас везде камер? — Вы спиздили труп из морга?! — вскрикивает Хосок. Догадка оказалась верной. — Ого, Хосок и маты, вот это ты серьезно его… Удивил. — со смешком комментирует Ким. Парень встает со своего места и подходит к каталке, осматривая лежащее на ней тело. Схожесть с Намджуном действительно была видна. Какова вероятность того, что это его дальний родственник? Вскоре рядом с телом появляется и сам Намджун. Чимин откуда-то приволакивает жнеца. По крайней мере Хосок думает, что это жнец. Иначе зачем бы ему тут быть. Вид у него, к слову, был сильно запуганный. И исходя из этого, Хосок для себя решает, что он не хочет знать, как Юнги и Чонгук добились согласия на воскрешение. Сам ритуал проходит достаточно быстро. Чон предпочитает не наблюдать за ним, удаляясь в небольшую комнатку за основным залом и наливая себе валерьянки. Нет, к таким событиям в жизни семинария его не готовила. Когда он выходит обратно в главный зал, парень на каталке уже сидит. После ритуала, Чимин все же решается спросить Юнги об одной волнующей его вещи. Они отходят чуть в сторону, чтобы избежать лишних ушей и не смущать только что ожившего Намджуна. Все же, привозя тогда еще труп в церковь, стоило учитывать, что одежды на нем нет. — Не напомнишь, сколько Хосок от тебя бегал? Ну, то есть, осознавал свои чувства и ориентацию? — Не помню, пару месяцев точно. Может где-то полгода. А тебе вообще зачем? — За это время можно пройти все стадии принятия… В таком случае, думаю, мы где-то на отрицании пока. — Чимин достает сигареты и зажигалку, но Юнги бьет его по руке, напоминая, что в здании церкви курить запрещено. — Дело вот в чем, ко мне пару месяцев назад заходил кое-кто в бар. Ну, я и помог ему, скажем так, снять напряжение. — Он переводит взгляд куда-то в сторону. Юнги смотрит туда же и понимает, что перед ними на одной из скамей сидит Тэхен. — Ты сделал… ЧТО? — шипит Мин, осознавая. — Ты вообще понимаешь, что если Хосок узнает, то тебя не стадии принятия ждут, а ванна со святой водой! — Тише-тише, все было по обоюдному согласию! — оправдывается Пак, поднимая руки в капитулирующем жесте. — Только теперь он меня избегает. — А чего еще ты ожидал? Тебе мало моего нытья было, чтобы понять, что влюбляться в настолько религиозных людей — плохая идея. — Но у тебя с Хосоком же все получилось в итоге. — У меня с Хосоком совсем другая история, он изначально не знал, что я демон. И вообще, у меня были серьезные намерения, а у тебя? Или ты просто решил позабавиться? Я, конечно, Тэхену не самый лучший друг, но если это так, то я лично тебя сдам Хосоку. И если он не устроит тебе аттракцион со святой водой и кучей крестов, то это сделает Чонгук. Уж он-то сможет, поверь. — Даже не сомневаюсь, — отвечает Чимин, поежившись. — Он слишком жуткий, для ангела. Но можешь не беспокоиться. Если бы это было просто развлечение, я бы так не запаривался. — Сказав это, он исчезает, телепортируясь.

***

Спустя несколько недель жизнь возвращается в привычное спокойное русло. Намджун был занят освоением мира вместе с Сокджином. Главной проблемой жизни теперь был вопрос: куда поставить новый фикус? И Юнги это вполне устраивало. Как говорится, ничего не предвещало беды. Заходя на кухню, Юнги совсем не ожидает увидеть там Хосока. Точнее, он успел заметить, что Чон проснулся раньше, как это и бывало. Хосок обычно занимался завтраком, зная, что подпускать Юнги к плите может стоить им целостности квартиры. Но видеть его с лицом белее мела, бездумно смотрящего в окно, было странно. Мин аккуратно интересуется, что произошло. — Мама звонила, — сипло отвечает Хосок. — Что-то кричала про неприемлемое поведение и грехи, я половину не понял, но там у нее что-то серьезное. Сказала, что они с папой приедут меня навестить и обсудить поведение. Только они не знают, что я уже не живу в той квартире. Юнги, мне страшно. — Он поднимается со стула. Мин тут же обнимает его, начиная успокаивающе поглаживать по спине. — Ну-ну, спокойно, я уверен, ты паникуешь зря. Может, у нее там какой-нибудь сын троюродной сестры соседки сошел с пути веры, и они хотят привести его к тебе на покаяние или что-то в этом роде? Зачем ж накручивать себя заранее? Позвони и скажи, чтобы они приезжали сюда. А меня представишь, как друга. Сделаем вид, что твою квартиру затопило и ты перебрался ко мне. Я даже коллекцию библий разных времен на полку выставлю, хочешь? — говорит Юнги, надеясь, что хоть немного сможет успокоить Хосока. Чон в ответ, чуть посмеиваясь, кивает головой, все еще утыкаясь ему в шею. — Можешь достать. Юнги улыбается и, выпутываясь из рук Хосока, просит подождать минутку. В это время направляется в комнату, где складируется все накопленное за прожитые двести лет. Где-то у него действительно завалялись библии, привезенные из разных стран в разные исторические периоды. Коллекционировать священное писание демону. Было в этом что-то ироничное. Книги находят новое место на полке в зале, на самом видном месте, как кажется Юнги. Чуть позже Хосок сообщает, что родители приедут к вечеру. После чего уносится в ближайший магазин за продуктами для предстоящего ужина. — Эй, Чонгук, — Мин обращается в пустоту квартиры. — Я знаю, что ты, засранец, где-то здесь! — Можно было и без оскорблений, — фыркает ангел, появляясь в комнате. — В каких отношениях Хосок с родителями? — сразу спрашивает Юнги. — Привет, Чонгук, как поживаешь, Чонгук? Чем занимался? — вместо ответа произносит Чон-младший. Юнги закатывает глаза и складывает руки на груди. — Привет, Чонгук, как живется? Надеюсь, хорошо, учитывая, что ты умер, — язвит он. — Прекрасно, навещал Намджуна и Сокджина. Джин помогает освоится, знакомя со всеми прелестями современности, — непринужденно рассказывает Чонгук. — А Хосок тебе верно сказал, что у него с родителями хорошие взаимоотношения, да? — Дождавшись утвердительного кивка, ангел фыркает. — Вероятно, он все еще считает их хорошими. — Что ты имеешь в виду? — Видишь ли, они порой перегибают палку. Хосок же говорил, что мог стать художником? Так вот, это они решили, что после школы ему лучше посещать не художественную школу, а церковь. Хорошо, бабушка вмешаться успела. И, в какой-то степени, под их давлением он поступил в семинарию. Нет, он и сам хотел служить Богу, но я не уверен, что в такой форме. Иногда, а точнее почти всегда, они хотят полностью контролировать ситуацию. Как я понял из телефонного разговора, они что-то про него узнали. И вас ждет разговор не из легких. Так что, крепись. — То есть, они как бы хорошие, но плохие. Подожди, хочешь сказать, они и сейчас пытаются контролировать его? — Ну, да. — Чонгук пожимает плечами. — При том, что ему уже двадцать восемь. — Чонгук снова кивает. — И никому в голову не приходило, что это не нормально? — Приходило. Мне, например. Сокджину и Тэхену. Только Хосоку кажется, что все в порядке. Просто потому, что практически ежедневные звонки с рассказом о том, как он провел день, для него норма. Он привык к этому. Я не знаю, может я сужу неправильно, но мне все это видится именно так. Ты главное при них не показывай, что ты демон, и все пройдет более-менее хорошо. Я надеюсь. — Ага, сам-то я до этого не догадался. В любом случае, спасибо. Постараемся закончить сегодня без истерик. Ключевое слово в этой фразе было «постараемся». Чем ближе было время приезда, тем больше Юнги перенимал нервозность Хосока. Ко встрече с родителями парня он не был готов морально. От звонка в дверь оба вздрагивают. Хосок тяжело выдыхает и идет открывать. Юнги остается шагами мерить комнату. Из коридора доносится возня, но он не слышит каких-то теплых слов от родителей Чона. Только сухое приветствие. Как они и договаривались, Юнги представляется другом Хосока из церкви. Уже за столом рассказывает, что познакомились они, когда Чон только начал работать в качестве священника. Родители Хосока, выслушивают их историю молча. Атмосфера, мягко говоря, напряженная. Кажется, зажги спичку, и все вспыхнет. — Знаешь, Хосок, — заговаривает женщина, откладывая вилку. — Я думала, что мы вырастили из тебя достойного человека. Ты всегда был таким прилежным, послушным, в церковь исправно ходил. — Хосок в ответ на это лишь кивает, не понимая, к чему подводит мать. — И мы точно не учили тебя лгать. Скажи, что мы сделали не так? Что мы упустили? — Я не понимаю, о чем ты, — отвечает Хосок, переводя встревоженный взгляд на Юнги. — Тогда как ты объяснишь это? — она передает ему какую-то бумагу, что достала из своей сумки. — Что это такое? Хосок забирает листы, их там штук десять, и тут же бледнеет, выпуская несколько из пальцев. Юнги встает со своего места и, огибая стол, подходит в Чону, чувствуя, что сейчас лучше быть рядом. Он вглядывается в фотографии, напечатанные на листах, и сам замирает. На одном из фото он и Хосок целуются. Оно немного размыто, но достаточно хорошо видно, что это они. На другом Хосок в том самом красном платье, в Риме. Назревает вопрос, откуда у них это? — Мы думали, что ты пойдешь по верному, богоугодному пути, — заговаривает мужчина, примерно в тот момент, когда Юнги начинает рассматривать фотографии. — А ты, стоило из родительского дома съехать, развел педерастию. Позорно предался греху, нарушая все святые каноны церкви! — Слушая эти пропитанные ядом и отвращением речи, Хосок сжимается. — Не думала, что тебе совести хватит привести нас в этот греховный дом. Еще и в лицо нам лгать, друзьями представляться. — Забрать тебя отсюда надо, лечить срочно, пока еще можно спасти от этой мерзости. Покаяться надо, молить Бога о прощении! — Я бы попросил… — пытается вставить слово Юнги, надеясь прервать этот словесный поток, но его перебивают. — Молчи, педераст! Ни стыда, ни совести нет у таких как вы! — Молчать! — Мин сильнее сжимает спинку стула, на котором сидит Хосок. Слышится хруст дерева. — Пошли вот из моего дома, — почти рычит он. Сила так и рвется наружу, вместе с гневом захлестывает желание показать свой истинный облик. Но он не должен, он обещал Хосоку. — Я никому не позволю оскорблять Хосока. Неважно первые встречные вы или его родители. Сейчас я требую, чтобы вы покинули этот дом. Если вам не нужен сын-гей, то можете больше не появляться в его жизни. Хотя бы, пока не примите его ориентацию. А сейчас вон отсюда, — как можно спокойнее и тверже проговаривает он. — И помните, что ничего не мешает мне вызвать полицию, чтобы выпроводить вас отсюда. Родители Хосока, не пытаясь возразить, поднимаются со своих мест и направляются к выходу. Они бросают еще несколько оскорблений, которыми, судя по всему, пытаются донести неправильность их отношений. — Вы оба будете гореть в аду за богохульство! — Последнее, что слышит Юнги, перед тем как закрыть дверь. Он возвращается в комнату. Хосок за это время, кажется, не пошевелился. В руках все так же были листы с фото. На полу одиноко лежал полуразорванный конверт, в котором, судя по всему, они пришли. — Хосок, — тихо зовет он. — Все будет хорошо, слышишь? Ты же не воспринял их слова всерьез? — спрашивает, опускаясь на пол перед Чоном. — Как это вообще попало к ним? — шепчет Хосок. Юнги разворачивает его к себе и берет лицо в ладони, пальцами утирая дорожки слез. — Мы обязательно выясним, какая крыса все это время… — Мин прерывается, глядя на то, как парень перебирает листы. Среди фотографий оказывается один, сложенный пополам лист с текстом. Хосок пробегается по нему глазами, изредка нашептывая строки: — Официальное постановление… Чон Хосок… служащий в католической церкви по адресу… имеющий гомосексуальные наклонности… многократное нарушение канонов священного писания… отречен о своего прихода… накладывается запрет на проведение… — с каждым словом голос Чона все сильнее начинает дрожать. Последние строки он уже не зачитывает. Следует сдавленный вскрик, после чего Хосок заходится в рыданиях. Юнги забирает лист из его рук. Написанное приводит в ужас. Это оказывается официальный документ от Католической церкви или ее представителей в Америке, Юнги не совсем понимает. Но текст явно показывает, что из-за наличия у Хосока отношений, более того, отношений с Юнги, с мужчиной, он больше не может проводить службы в церкви. Лишить сана его не могут, но вместо этого накладывают запрет на деятельность. Юнги отбрасывает лист и прижимает Хосока ближе к себе. — Все будет в порядке, слышишь? Мы со всем справимся, — шепчет он. Только в своих словах Юнги уже не уверен.