Про верующего черта и священника (Сидят как-то два гея в церкви)

Нью-Йорк. Ноябрь 2004. Хосок даже не помнил, как добрался до дома. Помнил лишь сливающийся в сплошное размытое пятно пейзаж за окном такси и бешено колотящееся сердце. Все произошедшее было слишком абсурдным для реальности. Но оно было реальностью. Не верилось, что Юнги может быть таким… Может быть демоном. Не верилось, что они могут вот так просто разгуливать по земле в человеческом обличье. Но дома его ждал Чонгук, ангел, дух погибшего брата, подтверждение существования всего мистического. Конечно, Хосок верил в Бога, он читал библию и знает об ангелах и демонах, но ко встрече с ними в обычной жизни, даже не на том свете, он готов не был. Перед глазами то и дело появлялась картинка с Юнги. С Юнги, у которого глаза горят красным, а голову венчают два больших рога. Он трясущейся рукой тянется к телефону и находит нужный контакт. — Джин? — Хосок надеется, что голос его не слишком дрожит. — Ты еще с Тэхеном? Можете приехать ко мне? Парень отвечает утвердительно и в течении минут сорока он и Тэхен сидят на кухоньке Хосока. Сам Чон ходит из стороны в сторону, не зная с чего начать разговор. С чего он вообще решил, что может рассказать об этом друзьям? Они же сочтут его сумасшедшим! — Хосок, хватит мельтешить. Выкладывай, что сказал тебе Юнги. И вообще, ты слишком бледный. Нормально себя чувствуешь? — Да, вполне, наверное. Юнги… Он, в общем-то, много чего сказал. Знаете, я злился на него, думал, что конкретно его смерть — это глупый розыгрыш. Хотел высказать все, что думаю по этому поводу. Сейчас я думаю, что лучше бы это был розыгрыш. А он рассказал мне свою двухсотлетнюю историю. Он рассказал, что он демон. Понимаете, демон! — Хосок, ты точно хорошо себя чувствуешь? — Тэхен осторожно касается его плеча, усаживая на стул. Они оба видят, что Чона буквально трясет. И не верят в сказанное. — Итак, по твоему белому лицу и произошедшим не так давно событиям, я могу сделать вывод, что ты узнал. Сокджин и Тэхен синхронно оборачивают головы на источник звука. На их глазах фигура Чонгука из полупрозрачной становиться четкой и осязаемой. Он стоит оперевшись о дверной косяк и не сводит взгляда с Хосока. Но больше вопросов вызывает не появление незнакомого человека в квартире Хосока, а чуть подрагивающая за его спиной пара белоснежных крыльев и светящийся над головой нимб. Хосок смотрит в ответ, не решаясь спросить. — Итак, у меня начинает развиваться шизофрения или вы тоже его видите? — уточняет Тэхен. Сокджин кивает. Чонгук на это лишь усмехается. — Ты все это время знал? — шепчет Хосок, игнорируя вопрос Тэхена. — Ты знал, что он такое?! — срывается на крик. — Да. И я тебя предупреждал, я говорил, что начинать с ним отношения, это плохая идея, но ты меня не послушал. — Чонгук пожал плечами. — Сделанного не воротишь. Теперь и ты знаешь правду о нем. — А ты вообще кто? — Его обрывает вопрос Сокджина. — Чон Чонгук, если вы, конечно, помните такого, — представляется Чонгук, хоть и не очень верит, что друзья Хосока помнят его или знают о нем. Но он сам точно помнит, что был знаком с Сокджином в далеком детстве. — Нет, ты не можешь быть им. Чонгук умер. — Сокджин недоверчиво хмурится, окидывая его взглядом. — Верно! — Чонгук пальцами щелкает по нимбу над головой. — Попал в рай и стал ангелом. А Юнги — действительно демон. Демон войны, если быть точным. — И у него рога таки прямые, с красными кончиками. И уши длинные, как в этих фэнтезийных фильмах у эльфов, с длинной сережкой. А еще глаза словно подводкой перечеркнуты, — тихо проговаривает Джин, погрузившись в воспоминания. — Откуда ты знаешь? — Хосок удивленно смотрит на друга. Он не рассказывал им, как выглядит Юнги. — Помните, пару лет назад я увлекся всякими призывами? И в один из сеансов демон или дух, я тогда не знал, на самом деле появился? Вы еще мне не поверили, когда я рассказал. Сказали, что я, скорее всего, надышался дымом от свечей и благовоний и мне приснилось. Это был он. Он тогда появился на призыв. Поэтому в первую встречу мне его лицо показалось знакомым, но без всех этих… атрибутов он все же выглядит иначе. — Как интересно, и в войнах участвует, и на призывы откликается, не знал, что у демонов есть сверхурочные. Так, Хосок, что ты теперь будешь делать? Разорвешь с ним все связи? Польешь святой водой при встрече? Это, кстати, сработает, оставляет ожоги, но они быстро заживают. — Я не знаю, не знаю, что мне делать. Я не могу быть с ним после всего этого, но… — голос Хосока сорвался. — Я не знаю… — Лучше, обдумай этот вопрос позже, когда успокоишься. И обдумай хорошо, чтобы потом не жалеть о последствиях.

***

После ухода Хосока хлынуло осознание. Осознание того, что он натворил. О чем он вообще думал, когда показывал свою истинную форму и рассказывал свою историю. Юнги в сложившейся ситуации не оставалось ничего, кроме как хвататься за голову. Он всего лишь хотел быть честным с Хосоком, показать настоящего себя, хоть и вынужденно. Чтобы они могли продолжить отношения без тайн. А теперь, кажется, и продолжать уже не чего. Юнги уверен: Хосок теперь и видеть не захочет. А получить в лицо святой водой на входе в церковь не хотелось. Все же, это больно. Но залечивать разбитое сердце больнее, это он узнать успел. И ничего лучше, чем пойти в бар к Чимину, он не придумал. В итоге, уже который час сидел у барной стойки, капая Чимину на мозги рассказом о прошедших годах и событиях не столь далеких. Нет, он, конечно, встречался с ним раньше и кое о чем рассказывал, но не полностью. — Подожди, позволь уточнить: ты устроился работать учителем в школу, никогда раньше не занимавшись подобным, только для того, чтобы твои слова о профессии не были ложью? При том, что в следующий раз вы встретились почти полгода спустя? И все это время ты работал в школе? — Да, — заглушено мычит Юнги, уткнувшись в изгиб локтя. — Ты серьезно попал, — хмыкает Чимин. — Ты же так не запаривался по поводу чего-либо со времен… Как же его звали? Намджин? Нет, Намджун. — И сейчас я все разрушил… — А ты не думал, что не виноват в этом? То есть, не ты же подтолкнул того пацана идти и обстреливать школу. Конечно, если это был ты, то вопрос снимается с обсуждения. — Да я вообще не знаю, кто это был. — Тогда в чем проблема? Соблазнение священников — это совсем не твоя сфера деятельности. Это больше к ним относится, — говоря, Чимин указывает в сторону столика, за которым сидят парочка инкубов. — Почему просто не объяснишь ему это? — Порой мне кажется, что ты совсем не понимаешь людей. Хотя и живешь намного дольше. Он же священник, а я — демон. Он ненавидит то, кем я являюсь. — Он не знает тебя. Ты решил, что его шоковое состояние — это ненависть и конец. Но он просто не осознал произошедшее. Просто представь, если бы он оказался, скажем, ангелом. Какой была бы твоя реакция? Ангелы для нас буквально ядовиты. Ты бы посчитал это предательством и не знал, что делать. Вот и он оказался в такой ситуации. Дай ему время. Если он тебя действительно любит, то примет. Демоны, ангелы, духи, жнецы. Мы часть этого мира, просто не видимая для обычного человека, ему все равно придется принять этот факт, раз у ж он узнал о тебе.

***

Рано или поздно наступает не скоро. Хосок на контакт с Юнги не выходит. Лишь проводит служения через силу, все остальное время проводя в своей квартире. Попытки Сокджина и Тэхена растормошить друга успехом не заканчиваются. Неделя проходит в апатии и растерянности. Хосок действительно не понимает, как должен вести себя в этой ситуации. Должен ли он вымаливать прощение у Бога? Или ему стоило поговорить с Юнги и хоть как-то разъяснить ситуацию? Юнги тем временем на работе взял больничный. Объяснять что-то ученикам и коллегам не было никакого желания, как и стирать им память. Дни проводил в квартире, шатаясь из угла в угол, а вечером шел по заученному маршруту в бар. Проводил там большую часть ночи, даже не напиваясь, а наблюдая за веселящимися людьми, даже не подозревающими, что компанию им составляет разного рода нечисть. День на второй он понял: сбегает из квартиры лишь для того, чтобы не оставаться одному. В то же время за душевными терзаниями брата наблюдает Чонгук. И в какой-то момент начинает думать, что в сложившейся ситуации есть и его вина. Ему стоило сразу сказать Хосоку о том, кем является Юнги, а не бросаться абстрактными фразами. Он даже ничем помочь ему не может, просто не знает, как правильно утешить человека. В раю такому не учили. Говорили, что ангел должен быть сострадательным, но не объясняли, как это. К концу недели все же появляется одна идейка. Ведь если Юнги не идет к Хосоку, то Юнги к Хосоку ведет Чонгук. Пусть берет ответственность, за то, что натворил. Осталось только его найти. Проблема в том, то Чонгук если и появлялся где-то помимо квартиры Хосока, то был там непосредственно с Хосоком. А переместится к человеку, точнее к демону, с которым он и не говорил будет сложновато. И он понятия не имел, где конкретно живет, работает или какие места посещает Юнги. И как до него добраться, не заблудившись. Нью-Йорк сильно изменился с его детства. Уходит несколько дней на то, чтобы отыскать демона. У него были некоторые наводки, почерпанные из рассказов Хосока, но просто все равно не было. Благо, люди его не видят и вполне мог перемещаться по улице перелетами. Юнги обнаружился заходящим в бар. И Чонгук хотел пойти следом, пока не понял, что это за заведение. По исходящей ауре стало понятно, что основной контингент посетителей составляют совсем не люди. Ангел сглатывает и еще несколько минут мнется у входа. Заходить туда было боязно. Неизвестно, сколько всякой нечисти сейчас внутри и как они отреагируют на появление ангела на их территории. Но, раз уж он решился, то должен сделать это. Внутри свет приглушен. Но ушам с непривычки бьет музыка, хотя звучит она не так уж громко. Интерьер выполнен в смеси черного, серебристо-серого и фиолетового оттенков. Для людей внутри он не представляет совершенно никакого интереса, сейчас они не видят лишь его крылья и нимб. Но их видят демоны и заинтересовано оглядываются. Он уверенно идет к барной стойке, за которой заметил Юнги, в тайне надеясь, что окружающие не чувствуют его страх. Подойдя к Мину вплотную успевает подметить, что выглядит тот не самым лучшим образом, прежде чем на него обращают внимание. — Ого, нечасто к нам заходят ангелы, — присвистывает бармен. — Чем могу быть полезен? — Слушай сюда. — Чонгук вплотную придвигается к Юнги, игнорируя вопрос бармена. — Решил, что натворил дел, и можно это все так оставить? Хосок все эти дни думает, что его использовали, а ты в это время в баре напиваешься? Вместо того. Чтобы хоть как-то объясниться перед ним? — шипит он, смотря удивленному демону прямо в глаза. — А ты вообще кто такой? Ангел-хранитель? — хрипит Юнги, осматривая стоящего перед ним. Было у этого ангела то-то общее с Хосоком. В голове всплывают несколько воспоминаний, рассказы Хосока об умершем в аварии брате. — Брат Хосока. — Ангел подтверждает его мысли. — Хосок думал, что ты хоть как-то попытаешься объясниться, оправдать себя, а ты поджал хвост и пошел топить горе в алкоголе? Оба хороши, никак с отношениями разобраться не можете. Но тебе лет то сколько? Двести? А мозгов совсем не набрался. Чтоб завтра стоял на пороге с готовым объяснением, понял? Я больше его нытье выслушивать не желаю. Такого гонора от ангела Юнги никак не ожидал. В его понимании это всегда были нежные, ранимые существа, неспособные причинить какое-нибудь зло. Он кивает болванчиком, мало ли, что еще ангел может выкинуть. Ангел лишь удовлетворенно хмыкает и покидает здание. — Да, новое поколение ангелов не то, что старое. Похлеще некоторых демонов будут, — удивленно выдыхает Чимин, провожая фигуру взглядом. — Так завтра ты с букетом, конфетами и извинениями на пороге своего любимого? Или пошел этот ангел к черту? — Боюсь, к черту он уже приходил.

***

К обеду Юнги действительно стоит на пороге квартиры Хосока. Правда без цветов и конфет, как предлагал Чимин. Но со своими дневниками, сложенными в большую сумку аккуратной стопочкой. Он несколько раз собирается нажать на звонок, но убирает руку, не решаясь. Попытки с десятой все жмет на звонок и ждет, когда Хосок откроет. Через минуту за дверью слышаться шаркающие шаги и звук отпираемого замка. Хосок открывает дверь и отшатывается, видя за ней Юнги. Выглядит он, в общем-то, тоже не очень. Волосы неаккуратно собраны резинкой на затылке, под покрасневшими глазами пара темных кругов, кожа бледнее обычного, да сам по себе вид болезненный.  — Я не был уверен, захочешь ли ты меня видеть и слушать, но я все равно тут, — начинает говорить Юнги, переходя сразу к делу. — Я знаю, ты не можешь так сразу принять то, кем я являюсь. Да и из моего рассказа, наверно, сложно было то-то понять. Я принес это. — Он подталкивает сумку к порогу. — Я начал вести дневники почти со своего появления. Там моя полная история. Я подумал, что прочитав их, ты сможешь больше понять, что я такое. Пожалуйста, просто дай мне шанс. — В конце он почти сходит на шепот, умоляющими глазами смотрит на Хосока. Тот переводил непонимающий взгляд с Юнги на сумку у его ног.  — Я… Я попробую, — наконец тихо отвечает Чон. — Я сам напишу тебе, когда закончу с этим. Нам надо будет серьезно поговорить.  — Хорошо. Я буду ждать. — Юнги еще с минуту мнется на пороге, не решаясь сказать что-либо еще, а после разворачивается и уходит. Хосок затаскивает сумку в комнату. Она оказывается тяжелее, чем он думал. Внутри шесть толстых книжных томов. Он отдельно от сумки переносит их в свою комнату в два захода. Расположив книги на кровати, осматривает обложки. Простые, без каких-либо украшений, разной степени потрепанности. Открывает первую книгу. Записи датируются тысяча девятьсот сороковым годом. Так, по датам с первых страниц, он располагает их в хронологическом порядке. Хосок открывает первую книгу с каким-то предвкушение от того, что должен будет увидеть. Но разочаровывается. Записи на этой и последующих страницах сделаны не на английском. Он мог бы предположить, что это французский. А этого языка он не знает. Сидеть и переводить со словарем будет проблематично. Тут на помощь приходит Чонгук.  — Маленький бонус от сущности ангела, я могу говорить, читать и понимать любой язык. Я могу прочитать тебе эти записи. Хосок колеблется. С одной стороны это решит проблему, но стоит ли показывать личные записи Юнги брату. В итоге он соглашается. К сожалению, на английском по большей части написан лишь первый дневник, середина пятого и шестой, заполненный меньше чем на половину. Все записи ему вслух читает Чонгук, переводя с французского, итальянского, русского и других языков. Поначалу тексты повергают в ужас. Юнги детально описывает кровавые сражения, в которых ему довелось участвовать. Поражает его реакция на эти битвы, радость, восторг и упоение. Хосок не может поверить, что Юнги, которого он знает, занимался подобным. Вслед за описаниями битвы появляются первые философские размышления о жизни. Юнги узнал, что многие демоны исчезают по завершению войны, в которой появились, и задается вопросом: сколько еще он проживет. Первый том описывает множество поездок по миру и Хосоку было бы интересно послушать о путешествиях Юнги, если бы они все не были привязаны к каким-нибудь сражениям. Во втором томе они читают про гражданскую войну в Америке. В этой книге впервые упоминается некий Чимин, что раскрыл сущность Юнги попыткой отрезать ему руку. Чимин тоже оказывается демоном. А Юнги в этот период накрывает очередной волной размышлений. Может ли он заниматься чем-то помимо участия в войнах? Среди записей все больше появляются описания жизни и быта людей разных стран. Юнги пишет о попытке не участвовать в каких-либо сражениях. Его хватает на пять лет, после чего наступает то, что он называет голодом. Навязчивое желание разрушать и проливать кровь полностью лишает рассудка. Все же он привязан к битвам и жить без них просто не может. Хоть иногда, но ему надо подпитывать свои силы. В третьем дневнике появляется Намджун. Слушая, что пишет об этом парне Юнги, сердце кольнуло ревностью. Столько чувств вложено в эти описания. Хосок понимает, что Юнги действительно любил этого парня. Получается, демоны все же могут испытывать искренние чувства, без притворств? Он чувствует всю боль, что Юнги вкладывает в строки о смерти Намджуна, чувствует ярость, которую он испытывает после, стараясь унять горечь в очередных кровавых сражениях. Все сомнения о поддельных чувствах рассеиваются. Далее Юнги пишет о второй мировой войне и Хосок вновь бледнеет. У него прадед погиб в этой войне, попав в концентрационный лагерь. Он помнит с какой грустью его бабушка вспоминала об отце, которого никогда не видела, ее мать узнала о беременности уже после отъезда мужа. А Юнги пишет о том как воевал на стороне нацистов и какое-то время курировал один из таких лагерей. Все внутри холодеет. Наполеоновские войны были чем-то далеким, Хосока никак не касающемся. Но это совсем другое дело. В ужас приводит осознания факта, что Юнги был замешан во всех тех жестокостях о которых им рассказывали на уроках истории в школе. И его не оправдывает даже тот факт, что он после переметнулся на другую сторону. С окончанием войны завершается и четвертый том записей. В начале пятого тома вновь идут рассуждения о жизни. Хосока цепляют моменты, в которых Юнги говорит, что устал воевать. Все битвы теперь кажутся одинаковыми и не приносят былого удовольствия. Он изолируется от мира на десять лет, после которых в очередной раз попадает под влияние голода. И подталкивает мир к ядерному уничтожению.  — Он не хочет участвовать в войнах, но должен, потому что иначе умрет. Так странно понимать, что человек, с которым ты встречаешься, живет уже две сотни лет.  — Меня больше заинтересовал момент, в котором он пишет, что имеет личный остров.  — Это все, что ты почерпнул? — уточняет Хосок. Чонгук в ответ глаза закатывает и продолжает читать. Неожиданным оказывает факт, что Юнги участвовал в Стоунволских бунтах вместе с Чимином. И писал об этом, называя еще одной войной, в которой он поучаствовал, только в этот раз войной за права человека. А еще подмечает для себя момент, что Юнги на кухню лучше не пускать. Как и на ядерные электростанции. В очередной шок приводят описания событий девятого сентября. Мин был замешан в событии, пошатнувшем веру Хосока, пусть и косвенно. Не дал правительству действовать своевременно. А потом появляются описания Хосока. И он больше не вспоминает, что Юнги до этого писал о Намджуне. Следующие страницы Чон сидит, пытаясь прятать краснеющее лицо за волосами. Он не думал, что встретит в дневниках записи о себе. Записи, лишь подкрепляющие веру в чувства Юнги. Когда Чонгук захлопывает последнюю книгу, у Хосока остаются смешанные ощущения. Он понимает, что все еще любит Юнги и ничего поделать со своими чувствами не может. Но и осознание того, кем Юнги является и какие ужасы он творил по ходу истории бьют по голове. Хосок не может расстаться с Юнги, просто не хочет. В голове вертится один единственный вопрос: стит ли им попробовать продолжать?

***

Он назначает Юнги встречу в собственной квартире два дня спустя. И он совсем не удивлен, когда Мин оказывается на пороге минута в минуту. Приветствие выходит крайне неловким, а первые минут пять они проводят в полной тишине.  — Я прочитал дневники, точнее, мне помогли, надеюсь ты не злишься из-за того, то кто-то еще видел записи. Просто я кроме английского языков не знаю, — начинает говорить Хосок.  — Ничего страшного, мне стоило самому подумать о переводе. И, что ты думаешь теперь? Я, наверно, пойму, если ты решил расстаться со мной. — Юнги выглядит поникшим. — Думаю, я должен уточнить, что все описанное в дневниках правда. Начиная тем, что я творил, заканчивая моими мыслями. И если ты в чем-то сомневался…  — Я не хочу расставаться, — перебивает его Хосок. — Я понимаю, что от того, что я узнал, мои чувства никуда не делись, и я все еще люблю тебя. Просто, думаю у меня еще остались кое-какие вопросы к тебе, и мне надо немного больше времени на то, чтобы полностью осознать произошедшее. Я думал, то раз ты демон, то у тебя что-то вроде цели сбить меня с праведного пути. Больше я так не думаю. Просто пообещай, что в какой-то момент я не узнаю, что ты сам Сатана. Юнги рассмеялся.  — Обещаю, этого не будет. Не думаю, что я о чем-то еще не рассказал. — Он поднимается со стула и подходит к Хосоку, сгребая того в объятья. — Обещаю, ты не пожалеешь, что решил остаться со мной.  — Я тебе верю.