Там, где всегда темно

      Ничто не ждало их у входа в пещеру — если здесь и были какие-то дополнительные барьеры, то их давно снесли. Слева и справа от символа солнца вверху Вэй Усянь заметил истёртые водой, ветром и временем иероглифы. Направив талисман с огоньком лететь впереди себя, он вступил под своды пещеры. Звук шагов отзывался многократно увеличенным эхом. Почти сразу у входа он наткнулся на каменную статуэтку, едва достигавшую его пояса — изображение женщины с мечом. Должно быть, это и правда была усыпальница Вэнь Юйтин. Шагая дальше, он заметил несколько сундуков на столах у стен, открытых и явно опустошённых. Лань Сичэнь, увидев это, негромко вздохнул.       Чем дальше они шагали, тем шире становилась пещера. Вскоре издалека послышался шум воды — должно быть горный родник проходил здесь под землёй, прежде чем изливал свои воды на поверхность.       Колокольчики в груди Вэй Ина неистово надрывались, и чувство, чувство чего-то тянуло его, манило, звало.       Кроме журчания воды да их с Лань Сичэнем шагов не было иных звуков. Мёртвые не говорили.       — Цзэу-цзюнь, — Вэй Ин немного замедлил шаг, чтобы поравняться с Лань Сичэнем, — ваш гуцинь с собой? Кажется, здесь никого нет, но, возможно, дух мадам Вэнь что-нибудь видел.       Лань Хуань кивнул. Вэй Ин, удовлетворённый таким ответом, вновь в нетерпении ускорил шаг. Звон колокольчиков в ушах стал громче собственных шагов. И сердце, вторя ему, стучало в неистовстве и отчаянии, кричало, тянулось вперёд, куда-то. Не замедляя шаг, Вэй Усянь поднял руку и прижал её слева к груди. Больно. Физически больно, словно кто-то со всей силы пнул его прямо сюда острым концом сапога. Тянущееся, неприятное чувство.       И вдруг сквозь весь этот звон, боль и напряжение тихо-тихо, едва уловимо, раздался иной звук:       — Вэй Ин.       Вэй Ин, уверенно шагавший и параллельно потиравший грудь, запнулся и едва не свалился на пол.       Колокольчики с оглушительным звоном взорвались и разбились, оставив под ногами тысячи осколков.       — Вэй Усянь? — голос Лань Сичэня звучал словно из другого измерения — далёкий, приглушённый, тревожный.       Во рту сделалось сухо, а горло сжало спазмом. И только сердце продолжало бежать, стучать на осколках колокольчиков.       Ему… послышалось?       Дыхание сломалось, став тяжёлым, рваным, и все раны на его душе открылись разом, заливая всё внутри своей болью.       — Вэй Усянь! — снова позвал Лань Сичэнь. И его рука легла на плечо Вэй Ина.       Заторможено, Вэй Ин повернулся в его сторону.       Это было лишь в его голове?       — В чём дело? — лицо Цзэу-цзюня выглядело взволнованным, он хмурил брови и продолжал поддерживать Вэй Усяня. — Ты что-то услышал? Мертвецы?       Тихо Вэй Ин моргнул.       Мертвецы…       Он открыл рот, чтобы сказать что-нибудь, но в голове лишь стучало сердце, не оставив там ни одной мысли, ни одного слова.       Он столько раз ошибался за последние семь месяцев, столько раз путал реальность, иллюзии и сны, что больше не был уверен в том, что слышал на самом деле, а что ему лишь показалось.       Но это чувство, то, что вело его сюда, манило, звало, оно всё ещё стискивало его грудь. Меньше, чем надежда, но больше, чем жизнь.       Пальцы руки сами рванули к белой ленте и сжали её привычным движением. Лань Сичэнь заметил это, и в глазах его появилось сочувствие. Он приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, и тогда Вэй Ин столкнул его руку и побежал.       Он бежал, казалось, целую вечность, через тьму не только пещеры, но своей нынешней жизни, своего разрушенного мира.       Он бежал, и его душа кричала.       Потолок резко ушёл вверх, и, выброшенные из кармана талисманы осветили широкую и высокую часть пещеры, похожую на зал. Слева от тоннеля переливалась в золотых огнях тёмная подвижная вода. Вдоль стен стояли какие-то щиты и гобелены. А в самом центре на высоком каменном постаменте покоился прекрасный гроб из тяжёлой древесины, покрытой красным лаком. Его бока были украшены картинками людей, сюжеты отделяли вьющиеся вырезанные золотые цветы, но в каждом из них неизменно присутствовал женский силуэт.       Замерев на мгновенье, чтобы успокоить сбившееся дыхание, Вэй Ин зашагал к гробу и подле него остановился. Тяжёлая крышка вся была изрезана неизвестными символами. Некоторые показались Вэй Ину знакомыми по отдельности, но в такой комбинации ему не доводилось встречать их прежде. Ухватившись за крышку, он попытался сдвинуть её, но безуспешно.       — Гробница Вэнь Юйтин, — прозвучал от тоннеля голос Лань Сичэня. Вэй Ин обернулся. Цзэу-цзюнь убрал меч в ножны и принялся осматривать и обходить пещеру по периметру. Но Вэй Ин с одного взгляда понял, что там нет ничего стоящего. Его интуиция подсказывала ему, что искать нужно в гробу.       Наконец, Лань Сичэнь обошёл всю пещеру и оказался около Вэй Ина.       — Хм, — он провёл рукой по символам. — Это сдерживающие заклинания. Они нужны, чтобы удержать труп в случае, если его ци исказится, и он восстанет. Но… взгляни, Вэй Усянь, кто-то их изменил.       — Да, — это Вэй Ин и сам заметил. — Только не понимаю, на что. Этот символ используется в талисманах, защищающих от нечисти. Этот — в сонных. А вон тот — в другой комбинации используют для того, чтобы рассеивать духовные силы.       — А эти два я видел в книгах по практике инедии, — указал Цзэу-цзюнь. — Эти же знаки, — он ткнул в другие, — напоминают мне символы усмирения.       В живот Вэй Ина вдруг словно опустился обломок скалы — сделалось тяжело и больно. Смысл сам собой складывался в голове, не обретая слов, но сразу достигая разума.       — Нужно открыть его! — закричал Вэй Ин так громко, что талисманы света, повисшие в воздухе, задрожали.       — Вэй Усянь? — приподнял брови Лань Сичэнь.       Но у Вэй Ина не было времени объяснять. Если он прав, Боже, если он прав…       — Скорее! — он толкнул крышку с такой силой, что о камень содрал кожу на кистях рук. Та даже не шелохнулась.       — Постой, — Лань Сичэнь мягким прикосновением прервал его. — Кажется, он запечатан духовной энергией. Позволь мне.       Он поднял свою флейту к губам, и Вэй Ин отступил. Тотчас прекрасные убаюкивающие звуки раздались из сяо.       Если его догадка верна… Вэй Ин боялся закончить свою мысль, боялся, что будет, если он позволит себе поверить хоть на секундочку.       Вот почему он тогда ничего не почувствовал…       Сердце стонало и рвалось на части.       Но Вэй Ин слышал, он слышал, и всё в нём будто уже знало. Чувство, что вело его сюда, ослепляло.       И вдруг крышка гроба легонько щёлкнула и чуть сдвинулась в сторону, открывая тёмный уголок. Звуки флейты оборвались, и Лань Сичэнь поспешно убрал Лебин в рукав. Вместе они ухватились за крышку — всё ещё невероятно тяжёлую — и начали толкать. Медленно, она поддавалась.       И колокольчики в душе Вэй Ина один за другим восставали из праха и начинали тихо звенеть. Но это не был тоскливый беспорядочный гвалт. В этот раз они собирались в ту самую песню, от которой сердце Вэй Ина рыдало.       Поднажав, они толкнули со всей силы, и крышка отъехала в сторону. Выпрямившись, Вэй Ин подскочил, чтобы заглянуть внутрь.       Хриплый стон сорвался с его губ.       Где-то воскликнул Лань Сичэнь.       Внутри, среди кроваво-красной шёлковой ткани лежал, сложив руки в кулаки на груди мертвенно-бледный Лань Чжань.       Его лицо стало поистине сравнимо с зимним снегом, щёки впали, и серые сухие круги под глазами напоминали пересохшие озёра. Некогда идеальные одежды были покрыты пятнами сажи и крови. Прекрасные чёрные волосы были разбросаны по сторонам, обрамляя лицо. Лоб казался пустым без ленты, а у края губ чёрной кривой вычерчивался незнакомый шрам.       Но даже такой он был прекраснее всех звёзд на небе, всех чудес на земле, всего, что было и будет.       — Лань Чжань, — прошептал Вэй Ин. Его голос дрожал так сильно, что невозможно было разобрать ни слова. — Лань Чжань.       Я здесь.       Я нашёл тебя.       Вэй Ин опустил руки и сжал похудевшее лицо в своих ладонях. Холодное, такое холодное и застывшее, словно нефрит.       — Мой Лань Чжань.       Я тебя слышал.       Я пришёл.       Наклонившись вперёд, Вэй Ин прижался своим лбом ко лбу своего мужа. Неподвижному. Ледяному. Застывшему.       Он пришёл, но что толку? Он искал по всему свету, а Лань Чжань всё это время был здесь. И теперь он опоздал.       — Ответь мне, — Вэй Ин слегка встряхнул Ванцзи. Его голова безучастно качнулась, словно у куклы.       Лань Чжань.       Вернись, вернись, вернись.       — О, брат, — выдохнул Лань Сичэнь, и его голос надломился. Вэй Усянь уловил его движение — рука Цзэу-цзюня уже скользила, чтобы проверить пульс и потоки духовной силы.       Вэй Ин зажмурился и сильнее вцепился в лицо Лань Ванцзи.       Я нашёл тебя. И больше я тебя не отдам. Ни Смерти, ни судьбе, ни Небесам — никому.       Ты здесь. Мы здесь.       Я с тобой, Лань Чжань.       Прозвучал глубокий разочарованный вздох.       — Вэй Усянь, — позвал его Лань Сичэнь так слабо и тихо, что Вэй Ин сразу понял, что дало его обследование брата. — Он…       — Нет! — Вэй Ин отмахнулся от этого человека. — Уходите! Вон! Лань Чжань!       Он не позволит. Не позволит забрать Лань Чжаня из одного гроба и похоронить в другом. Они не расстанутся больше.       — Ты ждал меня столько лет. А здесь — семь месяцев. Разве ты мог меня не дождаться, а? Лань Чжань? — хрипло прошептал он, сильнее прижимаясь к ледяной коже.       Нет мира без тебя.       — Лань Чжань!       Вэй Ин распахнул глаза и, отклонившись, ещё раз встряхнул мужа.       — Вэй Усянь, — ещё тише позвал Цзэу-цзюнь. Скорбно. Разбито. Смиренно.       И Вэй Ин заплакал.       Он поверил. Он всё-таки позволил себе поверить.       Когда увидел Лань Чжаня, всё стало так очевидно — он не чувствовал его смерти, потому что её не было. Но теперь… Он уже никогда не сможет собрать себя из осколков.       Продолжая плакать, он наклонился и нежно погладил Лань Чжаня по щеке, провёл по его волосам, они стали сухими и безжизненными, а затем накрыл ладонью его лоб.       — Я сберёг для тебя твою ленту, — прошептал он сквозь слёзы.       А затем наклонился и робко, как в первый раз, прижался к застывшим губам. Украсть поцелуй у смерти. Последнее, что он ещё мог. Тихо-тихо.       Колокольчики в его голове затихли. Не было больше Вансянь. И никогда не будет.       Солнце погасло навеки, и только тьма обрушилась ледяным океаном.       Рыдания сотрясли всё тело, но Вэй Ин не сдвинулся, продолжая цепляться губами за губы своего мужа. В последний раз.       Время сказать «прощай».       Время отпустить.       Но Вэй Ин не мог, не тогда, когда Лань Чжань был в его руках. Но его губы были неправильно холодными, его тело было безвольным и застывшим.       Он ушёл. Он ушёл туда, куда Вэй Ин не мог последовать за ним.       — Я люблю тебя, — слёзы одна за другой стекали по щекам и капали на лицо Лань Ванцзи. — Я не могу без тебя, Лань Чжань. Не оставляй меня одного. Пожалуйста, Лань Чжань. Пожалуйста…       Он оставил ещё один поцелуй, горько плача.       Тёплый крошечный выдох едва различимой волной коснулся его лица.       Вэй Ин дрогнул и отпрянул. Глаза заволокло слезами, и ему пришлось изрядно потереть их кулаками, чтобы восстановить зрение.       — Лань Чжань? — позвал он, сдерживая всхлипы. И тотчас вновь опустился к лицу Ванцзи. Силясь уловить, поймать, различить. Ему не почудилось? Это не игра его разума? Это не в его голове?       И точно — почти невидимо губы Лань Чжаня приоткрылись, и тёплое дыхание сквозило из них.       — Он жив! — закричал Вэй Ин во весь голос, едва не выронив собственное подскочившее сердце изо рта. — Цзэу-цзюнь! Скорее!       Он схватил руку Лань Чжаня и ощутил под пальцами среди выступающих вен тонкую нитку редкого пульса.       Лань Сичэнь с ошарашенным лицом прижал руку к шее брата, нащупал пульс, глаза его сделались круглыми, и он, схватив вторую кисть брата, так же принялся переливать в него духовные силы. Но, сколько бы они ни старались, Лань Чжань не открывал глаза и оставался так же слаб и бледен. В какой-то момент они решили вытащить его из гроба, опасаясь, что тот всё ещё может влиять на него, усыпляя и подавляя его силы. Переместив Лань Чжаня на пол, они сели рядом. Вэй Усянь положил его голову себе на колени. Музыка тихо играла в его голове, и сердце негромко плакало.       Лань Чжань здесь, в его руках. И это не сон.       — Вэй Усянь, — в какой-то миг мир перед глазами Вэй Ина вдруг накренился, и Лань Сичэнь легонько стиснул его плечо, — остановись.       Вэй Ин упрямо покачал головой.       — Ты потеряешь сознание, если продолжишь, — строго заметил Лань Хуань. — Прошу. Когда Ванцзи придёт в себя, ты должен быть рядом. Моих сил хватит.       Его пальцы вцепились в руку Вэй Ина и попытались оторвать от Лань Чжаня. Вэй Ин лишь сильнее схватился за мужа. Но мир перед глазами плыл и в этот раз вовсе не из-за слёз. Пожалуй, Цзэу-цзюнь всё-таки был прав, его собственные духовные силы так малы, что он упадёт в обморок от истощения, если продолжит.       — Ладно, — согласился он и остановился.       Бережно он опустил руку Лань Чжаня на его грудь и только тогда заметил, что в сжатом кулаке что-то было.       — Цзэу-цзюнь, — позвал он, привлекая внимание. А после указал на кулак.       — Осторожно, — предупредительно выдохнул Лань Сичэнь, когда Вэй Ин начал тихо-тихо разгибать пальцы. Но Лань Чжань даже без сознания цеплялся за что бы то ни было так крепко, что это было непросто. Должно быть, он пронёс эту вещицу через всё, что случилось. Фактически, через нападение мертвецов, похищение и смерть. Возможно, там была какая-то зацепка, указывающая на виновника. Наверняка, так и есть.       Наконец, пальцы чуть разогнулись, и предмет выпал на белую грудь Ванцзи.       Это оказалась изящная заколка из серебра поразительной работы, украшенная ярко-красным цветком пиона в центре из блестящих рубинов. Изящные серебряные листья окружали бутон, а несколько красных капелек камешков напоминали оторванные на ветру лепестки.       Лань Сичэнь негромко охнул. И сердце Вэй Ина сжалось так сильно, что он едва вновь не заплакал.       — Мой брат бы очень расстроился, если бы не смог сберечь этот подарок для своего мужа, — мягкая улыбка окрасила губы Сичэня, а взгляд замер на заколке. — Очень красивая.       Вэй Ин не ответил, испугавшись, что, если откроет рот, то просто разревется.       Лань Чжань так сильно любил его, так сильно заботился о нём. Вэй Ин, не знавший такой любви семь месяцев, чувствовал себя таким крошечным, таким несчастным и хрупким без него. И сердце его обливалось кровью.       — Я так люблю тебя, — прошептал он в ухо Лань Чжаню и быстро поцеловал его в мочку. К его сожалению, она не стала горячей и смущённо розовой, но теперь всё это ещё будет.       От всей любви, что переполняла его, Вэй Ин мог разорваться, такой огромной, такой непоколебимой она была. Опустив руку мужа назад, он поднял заколку и бережно спрятал в карман. Лань Чжань сберёг её во тьме, и Вэй Ин ни за что её не потеряет. И теперь для них обоих настало время рассвета.       Наклонившись, Вэй Ин прижался к Лань Чжаню всем телом, словно пытаясь согреть, вернуть, защитить, укрыв собой. И тихо-тихо начал напевать под нос их песню. Слабость, охватившая его тело после передачи духовных сил, клонила его в сон. Но он не мог сомкнуть глаза, страшась, что, открыв их снова, обнаружит, что всё это было лишь сном, и он по-прежнему один в пустой постели, холодный и разбитый. Если ему придётся никогда больше не спать, чтобы не потерять Лань Чжаня, он готов. Что угодно.       — О, а вот и воссоединение семейства, — незнакомый высокий голос заставил Вэй Ина вскинуться вверх. Рука машинально схватилась за флейту и, вцепившись в неё, поднялась перед собой. Слева тотчас раздался свист рассечённого резким движением воздуха — Лань Сичэнь обнажил свой меч.       Из темноты тоннеля на них смотрели чьи-то глаза.