Скрытые причины

Если проблема имеет решение – незачем беспокоиться. Если решения нет – волноваться бессмысленно. Орочимару молчал, он вообще был не из болтливых, за что Сасори его и уважал. Саске только пыхтел и аристократично вертел носом, как будто перед ним вывалили гору тухлой рыбы. Зато Сакура разошлась на славу. Она то обвиняла Саске, то умоляла, то просто вытирала слезы. Сасори не вникал в ее монолог, обращенный к Учиха; кажется, нечто подобное она как-то говорила и ему. Саске слушал ее агитацию как назойливое жужжание одинокой мухи над горой тухлой рыбы. Судя по его виду, его крепко успела достать пустая демагогия его бывших друзей по команде. Наслушался этих разглагольствований и Орочимару в пору своей юности, когда неутомимый Джирайя и максималистка Цунаде гонялись за ним по всем селениям, не давая спокойно заниматься работой, вынуждая только и делать, что перебегать с места на место, клепая новые убежища и лаборатории – лишний расход времени и средств. Любой, стоя в кругу отъявленных, скептически настроенных отступников, стушевался бы. Но только не Сакура. Ее так понесло, что уже было не угомонить. И было даже не совсем понятно, к кому конкретно обращены ее пламенные речи: то ли к Саске, которого непременно нужно было образумить и вернуть, то ли к Сасори, которого вроде и возвращать было некуда и незачем, но он все равно был обязан внять, осознать и исправиться, то ли к Орочимару, на которого не только когда-то вся деревня во главе с Третьим, но и Сакура теперь возлагала огромные надежды, открыто восхищаясь его способностями и опытом, и рьяно утверждая, что он направил свои умения в дурное русло. В общем, троица пристыженных нукенинов понуро слушала девушку, не понимая, для чего они тут торчат и слушают. Каждому было куда сходить и чем заняться, а не терять время на импровизированном стихийном митинге. Орочимару широко улыбался, глядя на смурного Сасори. Тот, по-видимому, и не собирался успокаивать свою говорливую спутницу. – Нам пора, Саске, – протянул он. Сакура дернулась вперед, вцепившись руками в свободную руку Саске. – Нет! – в отчаянии воскликнула она, заглядывая в черные глаза, лишенные каких-либо эмоций. Саске перевел взгляд на ее руку, удерживающую его. – Я не отпущу тебя, – сквозь слезы прошептала девушка, – давай вернемся домой. В его взгляде мелькнуло раздражение одновременно с недоумением. Неужели они до сих пор не поняли, что больше у него нет дома? Неужели не поняли, что действительно ему нужно? Не их уговоры, слезы и обещания всеобщего прощения и воссоединения. А если они так и не поняли, имеет ли смысл им вообще что-то объяснять? Тихий хлопок, и темное облако окутало саннина и его ученика. Они исчезли прямо посреди коридора, только легкие шаги зашуршали по убежищу. – Саске! Она же держала его за руку! Крепко, надежно, чувствуя его тепло и пульс на запястье. Ее родной Саске. Но как он выскользнул? Она пару раз сжала и разжала пальцы, тупо глядя на свою ладонь, как будто хотела удостовериться, что в ней ничего нет, и она по-прежнему работает нормально. Сасори молча стоял у нее за спиной, привалившись плечом к стене, но Сакура не видела его, всматриваясь в темноту коридоров, прислушиваясь. И рванула с места, убегая виляющими переходами. Она гналась за Саске. Было непростительно и нечестно потерять его, так крепко держа за руку. – Саске! – ее голос донесся издалека. Сакура бежала за мерещащимися шагами и голосами, замирала на доли секунды, прислушиваясь, и снова бежала по убежищу, которое, казалось, наполнилось духами, зовущими, смеющимися, прячущимися в тенях, сверкая из углов красными пятами шарингана. Ей чудилось, что кто-то шепчет ее имя прямо у нее за спиной, как шептал Саске при их прощании недалеко от ворот деревни, чудилось, что кто-то идет навстречу. – Саске! – она не кричала, звала тише, каждый раз ожидая ответа. Сакура запуталась и заплутала в коридорах, неизвестно по какому разу пробегая одни и те же переходы, преследуя призрачного Учиха. Остановилась, тяжело дыша, успокаивая сердцебиение, восстанавливая силы, и огляделась. Она стояла в свете масляного факела, шкворчащего, роняющего шипящие капли на пол. Стояла совершенно одна: никто не шел к ней навстречу, никто не догонял ее. Сакура крутанулась на месте. Два коридора уходили от нее в разные стороны. Она смотрела то в один, то в другой, как будто искала в них ответы. Тот, что впереди, вел ее к Саске, с которым были связаны все ее мечты и желания. Противоположный возвращал к Сасори, к человеку, с которым у нее не могло быть ничего общего. Она долго и печально смотрела назад, потом тряхнула головой и помчалась вперед, всё решив для себя. Она еще успеет; ощущение, что Саске где-то совсем рядом не покидало ее. Она вылетела сквозь проделанный на ходу пролом и остановилась. Сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда она увидела под деревьями Саске. Он стоял, замешкавшись или ожидая Орочимару, и задумчиво смотрел в землю. – Саске, – позвала Сакура, мягко и надрывно. Парень поднял на нее глаза. – Сакура, – спокойный тон его ровного голоса, произносившего ее имя, был слаще любых красивых слов. – Вернемся в деревню, – попросила она, медленно шагая к нему, – мы еще всё можем исправить. – Ты научилась воскрешать мертвых или обращать время вспять? – зло усмехнулся парень. «Я над этим работаю», – ответила она самой себе. – Тебе совершенно нечего мне предложить, Сакура, чтобы изменить мои решения. А ты до сих пор хочешь уйти со мной? – напомнил он о ее сокровенных желаниях. Сакура замерла, чувствуя, как сердце наполняется болезненной теплотой. Ее грела мысль, что возможно сегодня Учиха заберет ее с собой. Но вместе с тем, боль стискивала сердце, от того, что уйдя, она многое оставит. – Нет, Саске. Черные брови чуть дернулись, ломая обманчивый образ безразличного ко всему эгоиста. Парень усмехнулся. – Когда-то ты молила о том, чтобы уйти со мной и помогать. – Это было давно, – девушка уняла дрожь в руках, убеждаясь, что поступает правильно. Уйти с Учиха или остаться – участи отлученной от Конохи ей уже не избежать. Но вся разница в том, с кем она разделит эту участь. – Я не пойду с тобой, – твердо заявила она, борясь с подступающими слезами, демонстрируя немыслимую силу духа. – Но я очень хочу, чтобы ты вернулся в деревню. Усмешка Учиха стала шире. – Видишь, у тебя тоже есть желания, которыми ты не хочешь поступиться ради другого, – он повернулся к ней спиной, – прощай, Сакура, – и растворился в пространстве. Она кинулась по инерции за ним и остановилась под деревом, где несколько секунд назад стоял Саске. – Я поступилась, – прошептала она, – только не ради тебя. Прощай, Саске. Ветер подхватил ее слова и унес далеко через лес. Сакура бежала обратно, запрыгивая в пролом и снова мерила шагами коридоры убежища. – Только не уходи, – она поджала губы, хмурясь. «Допрыгались», – Сасори осел на пол, не в силах гнаться за Орочимару. Тот слинял вместе с надеждой на исцеление. И кто бы мог подумать, что именно он выручит их сегодня. Да, Змей всегда был полон сюрпризов. При всем своем стремлении уничтожить самого себя, сначала лишившись эмоций, а потом и нормальной телесной оболочки, он не видел ничего занимательного в том, чтобы умереть здесь, на полу, в убежище бывшего напарника со спасительными свитками под плащом. Он не использовал Хируко для защиты, придя сюда пешком, экономя энергию. А тут такой непродуманный, нецелесообразный и совершенно бесполезный, пустой расход. Сакура убежала преследовать по коридорам мерцающую тень ускользающего от нее Учиха. Что ж, у ее сказки счастливый конец: Скорпион умирает, сожженный гнильем, девчонка идет под венец. В убежище спокойно и тихо: коридор померк, полностью провалившись во тьму; у Сасори осталось немного энергии для работы сердца и мозга. Интересно, как долго он будет умирать сам? Или же его найдет Кабуто или кто-нибудь из преследователей Орочимару и добьют. Еще бы не добить: такой трофей пропадает. – Сасори… Никак бабка пришла забрать его на тот свет? Точно, вот она, гонится за ним, размахивая деревянной рукой с колотушкой. – Сасори. Он сжал ее руку и замер. – Посмотри на меня. Он много раз глядел в глаза мертвецам, а вот призраки к нему как-то не наведывались. Хотя это странно, при его-то коллекции оскверненных им тел. – Что с тобой? – Не видишь, дура, подыхаю я. Ему почему-то казалось: он произнес эти слова мысленно. – Рановато ты помирать собрался, – кто-то рванул плащ на его груди, он ощутил холодок, коснувшийся открытой раны. Скоро это закончится, сейчас вынут сердце и конец. Вечная жизнь, конечно, хорошо, но слишком утомительно. И даже скучно, особенно когда нет того, кто может стать достойным противником. Девчонка с розовыми волосами не в счет, она не соперник, она – его слабость. Он услышал знакомые всхлипы, нет, бабка так не ревела, и вряд ли бы Кабуто безудержно рыдал над его телом. Значит, Орочимару, ну точно, только не всхлипывает, а довольно причмокивает, добравшись до его вожделенного тела. Но Орочимару как-то подозрительно бережно принялся водить руками вокруг тубы. «Прицеливается, змееныш», – мысленно ухмыльнулся Сасори, представляя, как саннин сейчас выдернет из его груди сердце, и по убежищу прокатится его довольный, сатанинский хохот. И под этот хохот он отправится в другую вечность, а бабка напару с Третьим озарят ему путь пирамидами из магнитного песка. Акасуна чуть разлепил веки, на время обретая зрение. – Зачем вернулась? Уходи. Убежище на северо-востоке от деревни Звука. Сакура распахнула плащ на его груди и сорвала повязку. Смрад ударил в нос, она бы закашлялась от вони, если бы не привыкла к таким вещам. – На северо-востоке… хорошо… – повторила она его слова, придирчиво изучая рану. Сасори схватил девушку за запястье. – Иди, лови своего Саске, – карие глаза недобро сощурились. Сасори всячески старался прогнать Харуно прочь. – Я справлюсь. – Да уж, справишься, как же, – сердито шмыгнула носом Сакура и утерла слезу. Упрямый болван. И почему он молчал? Она вытащила из рюкзака аптечку и лихорадочно извлекала ампулы с лекарствами и бинты. – Не тронь меня, – сквозь зубы пробормотал Акасуна и хотел оттолкнуть ее руки, но чакры хватило только на то, чтобы протестующее погрозить ей пальцем. – Пальцы лишние есть?! – сердито шикнула Сакура, прикладывая к язве бинты с антисептиком. – Погрози мне еще. Сиди и помалкивай. Убрав гной и струпья, девушка активировала медицинскую чакру. – Почему ты ничего не сказал? – Уйди, – потребовал он, яростно сверкая глазами. Сакура уложила Сасори на пол и торопливо складывала печати, стоя на коленях рядом с отступником. Она больше не боялась, что у нее не хватит энергии: она долго и целенаправленно тренировалась накапливать и генерировать ее, не используя постоянно пилюли. Сейчас она боялась, что не сумеет помочь Сасори. Харуно весьма слабо представляла, как вообще можно вылечить того, у кого нет большей части органов, да и нормального туловища тоже. Она ведь чувствовала, что что-то случилось – сердце подсказывало. «Что же я за медик такой, если не могу спасти любимого мною человека?» – твердила она себе, колдуя над раной Акасуна. В ее мозгу не появилось предположения: откуда взялась эта гниль. Не до того было. – Не умирай, – молила она, ненавидя Сасори за то, что заставляет волноваться за себя даже тогда, когда она готова его убить. Неужели и он ускользает от нее? – Пока не собираюсь, – отозвался кукловод, лежа неподвижной куклой, – уж точно не в ближайшие сто лет. Сакура сурово улыбнулась. «Хохмач, блин». – Мне чакра нужна. Сакура тут же подумала о пилюлях, но отмела эту мысль, сообразив, что Сасори чисто физически не сможет их съесть. – Погоди немного. Удостоверившись, что рана полностью затянулась, девушка снова полезла в аптечку, извлекая шприц и ампулу с голубовым раствором. Наполнив шприц, она ощупала тубу с сердцем Сасори и внимательно ее осмотрела. Поверхность сосуда была изрядно исколота, красноречиво говоря о том, что за последнее время в сердце уже неоднократно вводилось какое-то лекарство. – Коли, – распорядился Акасуна. Игла прошла через тубу и воткнулась в сердце. Сакура, подбадриваемая словами Сасори, уверенно надавила на плунжер, наблюдая, как содержимое шприца входит в мышцу. Если вдруг Акасуна поплохеет, она сможет его спасти, во всяком случае, очень постарается. Она уселась рядом с нукенином и засекла время, то и дело поглядывая на не подающего признаков жизни пациента. Но волноваться было не о чем, Сасори и прежде особой живостью не отличался, ведя себя как старый пердун или хорошо сохранившаяся мумия. Потекли минуты ожидания, показавшиеся часами; Сакура прикладывала ухо к груди Сасори, проверяя, бьется ли его сердце. Оно продолжало исправно работать. Но Акасуна по-прежнему не шевелился. Сакура обеспокоенно посмотрела на часы и набрала еще один шприц лекарства, сомневаясь, действует ли оно вообще. Но хуже, по ее мнению, быть уже не могло. Глядя на жидкость, заполнявшую корпус шприца, она задалась риторическим вопросом: для чего спасает отступника? Вот он – ее звездный час, ее шанс на миллион, ее короткий, но долгожданный миг праведной мести – навсегда избавиться от Сасори. Нет человека – нет проблем. Сасори в таком состоянии, что хоть сейчас бери тепленького и тащи в деревню. Отличный трофей. Освободить мир от Сасори, легендарного, беспощадного убийцы, отправившего на тот свет не одного шиноби из ее деревни? «Что я, супергерой, что ли?» – оправдывала она себя. Наверно стоило вколоть ему что-нибудь совсем другое, чтобы его сердце навсегда заглохло. Тогда они оба будут свободны: она от своей нездоровой привязанности к нему и от задания Данзо, а он… ну он просто будет свободен, посмертно, правда. Она нащупала в подсумке заветный пузырек, всученный Данзо. Неужели он и это знал? Предвидел, предполагал, просчитывая на несколько сотен шагов вперед. Сакура вынула пузырек и покачала его на ладони. Ее выход из любой нестандартной ситуации, решение всех ее с Сасори дилемм. Она всмотрелась в лицо отступника, провела рукой по огненным волосам, убирая их со лба, полюбовалась длинными ресницами, правильной линией губ. Хотя бы сейчас она может спокойно прикасаться к нему, без фырканий и дерганий Сасори, не привыкшего к проявлениям и выражениям простых человеческих чувств и желаний. – Почему ты всегда оставляешь меня с такой легкостью? – тоскливый шепот разбил тишину подземелья. Зачем ей спасать его? Чтобы он и дальше уходил и крошил людей направо и налево? «Делаю ли я это, потому что мне дали задание? Или потому что я… люблю его?» Этот вопрос навсегда останется неразрешимым, смешав чувство долга и чувства в ее сердце. Девушка вертела в пальцах пузырек и разглядывала Сасори. – Опять надумала меня убить? Сакура вздрогнула, а Сасори убрал ее руку от своего лица, моргнул пару раз и бодренько сел, как будто и не пытался окочуриться полчаса назад. – Опоздала, раньше надо было. «Очухался, блин, – Харуно удрученно засопела, – нет бы спасибо сказать! Нифига я перетрухала, а ему хоть бы хны! – она поспешно запихнула яд обратно в подсумок и приложила ладонь к влажному лбу. – Аж вспотела вся. Теперь и подмышки будут вонять», – девушка незаметно втянула носом воздух, наклонившись к своему плечу и приподняв руку, делая вид, что почесывает щеку. Сасори резко встал на ноги, не обращая внимания на следящую за ним Сакуру, расправил плечи, запахнул плащ и отряхнулся, отметив, что медик неплохо потрудилась, убрав язву. Только участок тела вокруг тубы был по-прежнему живой, а, значит, мог снова загноиться. И собственной чакры в теле не ощущалось. Он выпустил нити чакры, задумчиво наблюдая, как они оплетают разные предметы. Интересно, как долго он сможет прожить, вкалывая в себя лекарство? Да и что это за жизнь такая: вечные уколы? С таким раскладом ему Алую сотню не поднять. Как вариант: присобачить где-нибудь внутри себя резервуар с бесперебойной подачей раствора в сердечную мышцу и нашпиговать себя лекарством, чтоб аж из глаз полилось. Но для этого надо сначала привести своё тело в прежний, надлежащий вид. Вариант восстановления выработки собственной энергии отметался автоматически, во всяком случае, не с помощью Сакуры, ее опыты до сих пор аукались ему, и еще как аукались. Еще раз добровольно отдать себя в руки коновала? Еще раз позволить Харуно добраться до его тела? Лучше уж сразу самому расковырять себе новую болячку. – Откуда у тебя эта рана? – Сакура убрала аптечку в рюкзак и поднялась, закидывая походную сумку на плечо. Мысль о том, что у нее рука не поднялась убить его, не огорчала, а напротив, почему-то радовала. – И что с твоей чакрой? – А ты пораскинь мозгами, – монотонным речитативом отозвался Акасуна, – думаешь, многим удавалось поставить на мне опыт? – Он пальцем описал окружность вокруг сердца и двинулся по коридору. – Если поспешишь, то еще успеешь застать Учиха в другом убежище. Но… – он пролез в очередной стенной пролом, – …тебе придется найти других спутников. Сакура удивленно выпучила глаза: она с ним такое вытворила?! Да быть такого не может! Акасуна наверняка ее разыгрывает, сваливая вину за какой-нибудь неудачный эксперимент над самим собой. – Но почему ты сам себя не вылечишь? – Сакура шла след в след за Сасори, изучая по дороге пол. Сасори повернулся к ней, недовольно цокнув. Судя по отсутствующему выражению лица, Харуно его совсем не слушала, озабоченная своими мыслями, петляющими, как узоры на полу. – Потому что это замкнутый цикл. Чем больше ты себя лечишь, тем больше тратишь чакры, чем больше тратишь чакры, тем меньше лечишь, – терпеливо и весьма сжато пояснил кукловод. Сакура понимающе и энергично закивала головой: невозможно самому себе провести операцию, если тебя при этом вырубает или перестают шевелиться пальцы. – Погоди, но если ты колол себя, значит, у тебя должны быть с собой ампулы. Она бы никогда не поверила, даже если бы перед ней хором клялись самые честные и безупречные люди всего мира, что Акасуна не таскает с собой про запас целую фармацевтическую аптеку, запечатанную в какую-нибудь чудо марионетку в костюмчике медсестры. – И у тебя было достаточно чакры и времени, чтобы сделать себе инъекцию. А ты просто лежал… – Сакура остановилась и с укором произнесла: – Почему ты ее не сделал? Акасуна закатил глаза и ускорил обороты, усердно сваливая от девушки. Он прямо ощущал эти нотки психиатрического анализа в ее голосе. Сейчас она начнет копаться в причинно-следственных связях. И как ей объяснить, что ему просто надоело? Надоело давно, до рези в отсутствующей печенке. Он просто маялся, по инерции занимаясь тем, что умел действительно хорошо: убивать красиво и изощренно. И вдруг монотонную унылость (которую, кстати, он прежде не особо и замечал) его однообразной жизни, состоящей из бесконечной, утомившей вереницы побед над смертями и временем, разбавила самоуверенная девчонка, ворвавшаяся в его жизнь, как сумасшедший торнадо, разбрасывающий вокруг себя волны энергии и кучу бредовых идей. И что в какой-то момент своего существования Сасори решил: пора позорно драпать от этой полной энтузиазма особы. А куда бежать лучше всего? Правильно, туда, где тебя никогда не достанут. В случае с Сакурой – на тот свет. И то она умудрилась выдернуть его и оттуда, не дав спокойно склеить ласты в темном уголке переходов подземных катакомб. И для чего? Чтобы теперь добить вопросами?! «Он хотел умереть… Неужели он сознательно хотел умереть?» Нестройный хор клянущихся всего мира, воя на разные голоса, снова не мог убедить ее, что Сасори хотел добровольно лишить себя жизни. Сакура уставилась ему в спину, медленно шагая. Если его тело и его сердце работают от действия его чакры, то Сасори может с легкостью остановить своё сердце, перестав питать его энергией. Значит, именно так он и хотел поступить? «И если бы я не подоспела…А как же я?!» Ей стало страшно и обидно, что Сасори мог умереть и оставить ее. Ненависть ненавистью, но лучше ненавидеть его, когда он жив, а не разрываться между глупой, надуманной необходимостью ненавидеть и искренним горем потери. Как всегда, подумал только о себе. Сакура насупилась, нагоняя нукенина. – Ото недалеко от твоей деревни, – завел старую песню Сасори, слыша за спиной возмущенные шаги Сакуры. Так возмущенно-громко шлепают только люди, обиженные в самых светлых чувствах до самой глубины души. – Заскочи за подмогой, и наведайтесь в убежище. – Не меняй тему, – клацнула зубами Сакура, – почему ты не сделал себе укол? – Почему ты такая зануда? – ответил вопросом на вопрос Акасуна. Девушка вытаращила глаза. – Это я-то зануда?! Да в сравнении с тобой я сама мисс веселость и легкомыслие. – Мисс глупость и пустоголовие, – раздраженно поправил ее Сасори, споткнувшись. – Может, тебе тросточку выломать? – язвила Сакура. – Еле ноги волочишь. – Я сейчас тебе что-нибудь выломаю. Какие ювелирные кувырки судьбы: бежать от человека и постоянно сталкиваться с ним, как будто их привязали к разным сторонам одной резинки, и чем дальше они удаляются, тем сильнее и резче их притягивает. – Твоя деревня в другой стороне. – Что?! – по инерции разъяренно выпалила Сакура. – Твоя деревня в другой стороне, – повысил голос Сасори, – и Ото тоже. – А кто тебе сказал, что я иду в Коноху или Ото? – А куда ты тогда идешь? – он терял терпение и злился: в нем стало еще больше человеческого. Когда-то, еще в детстве (если то время, когда он стал не по годам взрослым ребенком можно назвать детством), все его чувства усохли до необходимого минимума, а теперь разбухали, словно дрожжи, самовольно выпирая наружу. – Я просто иду, иду и всё, – бухтела девушка, не давая Сасори возможности прогнать ее. – Иду куда хочу. Это не твой лес, ты его не арендовал, чтобы запрещать мне идти туда, куда я хочу. – Да иди ты, иди, только молча! «Запереть бы ее снова в Хируко». На краю дороги они остановились. – Девочки направо, мальчики налево, – распорядился Сасори. – Ты не ответил! – не унималась Сакура. – Почему ты не сделал себе укол?! – Потому что так было правильно, – Акасуна накинул на голову высохший капюшон и пошел, как и решил, налево. – Я ухожу из деревни, – крикнула ему вслед девушка, идя ва-банк и победоносно наблюдая, какой эффект произвели ее слова на отступника. Тот остановился и повернулся. – Самое глупое твое решение, которое мне когда-либо приходилось слышать, – холодно заметил он. – Я ухожу на три года в синтоистские святилища, буду проходить обучение у монахов и совершенствовать свои навыки, – она подошла к Сасори. Он неопределенно хмыкнул, скрыв облегчение, с коим встретил новость, что девчонка не собирается податься в отступники, присоединившись к Саске и Орочимару. А заявление о совершенствовании навыков немного напрягло: если она усовершенствует то, что уже умеет (а что она умеет – Сасори узнал не понаслышке) – разбегайся кто куда. – К чему ты мне это рассказываешь? Надеешься снова попрактиковаться на мне, набравшись опыта? – Просто, чтоб ты знал, – замялась Сакура, отводя глаза. – Я покидаю Коноху. – Ну-ну, – Сасори усмехнулся и, взяв ее за руку, жестко сжал, в упор глядя на собеседницу. – И какое тебе дали задание? – Мм? – вопрошающе удивленно замычала Харуно. – Откуда ты знаешь? Снова контролируешь Ино? – осенила ее ужасающая догадка. Сакура не сообразила, что сама только что призналась Сасори, подтвердив его слова. – Нет, – усмехнулся тот, – не контролирую. Сколько существует этот мир, его хитрости и уловки неизменны, – пояснил кукловод. – Тебя отправили к монахам? Или велели сказать мне, что тебя отправили к монахам? Сакура нервно выдохнула, стараясь вырвать холодеющие, чуть посиневшие пальцы из крепкой хватки Сасори. – Я действительно ухожу. – Какое тебе дали задание, Сакура? – давил интонациями Сасори, ниже склоняясь к ее лицу и хищно заглядывая в глаза. Но девушка молчала, перетоптываясь с ноги на ногу и мечтая, если не просочиться под землю, то хотя бы отключиться. На миг она пожалела, что Ино не врезала ей тогда, и у нее не отшибло память. Это значительно упростило бы ей жизнь. – Забыла, что я сделал с твоей подругой? Если мне надо, я узнаю. Сакура вспыхнула, побагровев от злости. – Мне поручили следить за тобой, – сдалась она, перестав играть в партизана на допросе, – приглядывать, чтоб не делал гадостей. «И глупостей с самоумерщвлением». Сасори сдержанно рассмеялся, отпуская ее руку. Это было вполне ожидаемо. – А если не удастся? – То я провалила задание, – развела руками девушка, – что непонятного? Поэтому я очень хочу, чтобы ты пошел со мной, – выпалила она на одном дыхании, сама не зная, откуда в ней нашлось столько смелости, высказаться в лицо Скорпиону. Сказать, что Сасори опешил, в общем-то, все равно, что промолчать. Он всего лишь однажды, год назад, кинул с горы снежок и теперь наблюдал, как вниз с оглушительным гулом несется лавина, прихватив по пути и его, и Сакуру, и еще парочку блондинистых бездарей, меняя их жизни как равнинный ландшафт. – Мне иногда кажется, что величина силы в твоих руках прямо пропорциональна придури в твоей голове, – медленно, с расстановкой ответил он. Кажись, чем упорнее он ее отваживал от себя, убеждая, что ее фантазии – бред, тем настырнее она стремилась доказать ему обратное. В этом случае лучше сдаться, а потом с видом человека, который точно знает, под каким стаканом спрятан наперсток, заявить, что случилось именно так, как он и говорил. Но по лицу Сакуры – честному и волевому, как у новоиспеченного рекрута на плацу – было ясно: она намерена однажды сказать то же самое. И пока они будут долгие-долгие годы (вот в этом Сасори почему-то ни секунды не сомневался) доказывать друг другу, что каждый из них прав – они уже и забудут из-за чего начали спор. – Хорошо, – вслух ответил своим мыслям Сасори. – Что хорошо? – насторожилась Харуно. Сасори посмотрел на нее из-под своей фирменной беспорядочной челки. – По-моему, я начинаю верить в приметы, – задумчиво произнес он. – Да? В какие? – оживилась Сакура, поняв, что ничего страшного не случилось после ее слов: Сасори не превратился в дракона и не оставил от нее симпатичную кучку угольков. Она уже вспоминала приметы Ино про дергающиеся глаза, ушибленные локти, горящие уши и отдавленные конечности. – Если встретить девушку с пустым ведром, – он постучал себя по голове, – жди беды. И ты, видимо, не в курсе, где право, а где лево. Опять идешь не туда. Но Сакуре было глубоко индифферентно, она практически год шла не в том направлении и возвращаться не собиралась. Просто не имело смысла. В конце концов, земля круглая, рано или поздно она доберется до того, к чему так упорно движется, подойдя с другой стороны. А вот замечание про пустое ведро ее явно обидело. Она надулась, выпятив вперед грудь и нахмурив брови, но Сасори не обратил внимания на ее демонстративное проявление обиды. – Почему именно синтоизм? – продолжил он диалог, меняя тему. Остаться с ним – это не ее желание, а необходимость, продиктованная заданием. Неизвестно, насколько она вообще хотела бы, чтобы он пошел с ней, будь у нее выбор. – Считается, что синтоистские монахи могут вдохнуть жизнь даже в камень, – недовольно пробурчала Сакура, ляпнув безо всякой задней мысли. Сасори красноречиво покосился на нее. – Но тебе-то ближе буддизм, – ехидно рассудила она, – с твоим-то самоограничением и разрушением привязанностей. – Я могу уйти, исчезнуть, – предложил Сасори, – и тогда тебе не придется жертвовать собой и выполнять эту миссию. Он ощутил ее пальцы, стиснувшие его ладонь, и повернулся. – Не надо исчезать, – тихо, почти робко попросила Сакура, качая головой. – Ты мог бы жить в Кусе, недалеко от Ино и Дейдары. Умей Сасори глотать, он бы непременно поперхнулся. Он только отвязался от шумного напарника, а теперь ему пытаются в нагрузку навесить и бздынькнутую подружку Дейдары, которая спит и видит, как бы овладеть всеми техниками контроля над разумом. Да и жить в захудалой деревушке, изображая из себя унылого фермера – равносильно похоронить себя заживо. – Как же ты будешь приглядывать за мной, если я останусь в Кусе? – Намекаешь, что я в храм и ты в храм? – медленно произнесла Сакура, стараясь угадать его мысли. Сасори усмехнулся. Сакура захихикала. – Тогда нас точно выгонят, и недели не пройдет. Кукловод закатил глаза: и чем только забита ее голова?! В мире так много стран, селений и людей в них, и среди этого изобилия и многообразия он выбрал самую ненормальную девушку. Он мог бы выдвинуть ей жесткий ультиматум: жизнь ее родных в обмен на свитки, или просто отнять их, но вместо крайних мер пошел на сделку. Сасори пытался убить двух зайцев сразу: вернуть Сакуре ее великую любовь, а себе свитки и прежнее тело. Но кто бы мог предположить, что великая любовь даст деру, а Харуно так и останется с ним. Не просто останется, а вернется, чтобы остаться. Он сопротивлялся, противился своим чувствам, ища пути отступления. Он загнал себя в магический круг, в котором бегал от своих же желаний. Прежде он вздумал сыграть со странными особенностями человеческой натуры, уверенный, что и они будут подвластны ему, как сама смерть. Сначала он гнался за этими непонятными чувствами, которых лишил себя однажды, гнался, увлеченный мыслью, что они вознесут его приевшееся, пресное искусство на новую, неизведанную ему ступень. Теперь же они преследовали его, и не так абстрактно, как он себе когда-то предполагал, а вполне материально, осязаемо, в лице симпатичной девушки. Потому пришлось срочно оживать в том переходе, пока она не затыкала его сердце адреналином и не затискала массажами. Сейчас сердечная мышца работала равномерно и бесперебойно, как хорошо отлаженный механизм. Впервые за последнее время. Возможно, Сакуре удалось справиться с гниением окончательно, устранив собственную оплошность. Значит, можно экспериментировать и дальше. И уж лучше пусть рядом с ним будет та, чьи тараканы в голове для него как близкие друзья. Они продолжали идти рядом; Сакура все еще держалась за его руку, как потерявшийся ребенок, который доверчиво ждет, что его вот-вот выведут из темного леса на солнечную поляну. Сасори снова посмотрел на девушку, молча идущую подле него. А кого из них на самом деле ведут из тьмы? И кто кого крепче держит за руку? Он украдкой глянул на их руки. Когда же он успел так крепко сжать ее кисть? – Я не оставляю тебя, – с легким налетом усталости произнес отступник. – Я даю тебе возможность одуматься. – Ты слышал?! – Сакура вся подобралась, ожидая нападок от Сасори в его привычно циничной манере. – Я же не оглох. – Не надо решать за меня! – рассердилась собеседница: Акасуна не должен был слышать тех слов. – Если бы я за тебя решал, ты бы сидела сейчас в своей деревне и занималась делом, а не шаталась по лесам. – И не портила бы тебе жизнь? – она, насупившись, покосилась на плащ, скрывавший залеченную рану. – Я могла бы помочь, – скромно предложила Сакура. Сасори аж передернуло. – Вот уж спасибо, не надо, – хмыкнул он, – после твоей помощи в гроб краше кладут. – Ну почему ты так! – А ты, случаем, не припоминаешь из-за кого случилась вся эта хрень? – он сердито покосился на спутницу. Сакура выпустила воздух сквозь зубы. – Не думала, что ты такой злопамятный! – Злопамятный… – Сасори тонко усмехнулся. В этом его еще, пожалуй, не обвиняли, разве только Третий, но очень давно, так давно, что та страница его жизни услужливо стиралась памятью. – Мы все исправим, – пообещала Сакура, ни секунды не сомневаясь, что никогда не потеряет Сасори. – Я всё хорошенько обдумала, считай, что я одумалась в нужную сторону. – Никто не даст тебе того, чего не имеет сам, – предупредил ее Акасуна, советуя не строить иллюзий на его счет. Он не давал ей никаких обещаний: остаться вместе с ней или уйти и больше не появляться, потому не понимал, на что она так слепо и рьяно надеется. Но девушка только улыбнулась: она не была намерена спорить с ним, она просто докажет ему обратное. Сасори тоже улыбнулся. Верно говорят, не узнаешь, пока не попробуешь, ведь он ничего не теряет, потому что у него попросту ничего и нет, кроме его бессмертного искусства, а теперь вот еще и странной девушки с розовыми волосами. *** – Кац! – Дейдара рванул бомбу прямо перед носом своих преследователей. Ниндзя разлетелись в стороны, как кегли, рассыпая вокруг части своих тел. Дей весело расхохотался и заулюлюкал. – Жрите, падлы! – Слушай, пацан, – крикнул ему Данзо, задрав вверх и без того вздернутый нос, – можешь скакать, сколько хочешь и взрывать сколько влезет! Цукури маниакально оскалился, подправив камеру, чтобы увидеть лицо того «добряка», что так великодушно позволил ему делать то, что Дей всегда делал и безо всякого разрешения. – Но имей ввиду, – говоривший мужчина убрал с лица повязку, и шаринган вперился в парнишку. – Вот, бл*ть, мм, – ругнулся Дей. Однажды он вырвет все шаринганы, художественно развесит их в своей комнате и будет любоваться кровавыми трофеями. – Имей ввиду, – продолжал Данзо, – одно неверное движение с твоей стороны, и твоя подружка лишится головы. Дейдара замер, затем затрясся от смеха, смешанного со злобой. Ему диктуют условия?! – Можешь уничтожить нас всех, и тогда ей не жить. Усек? Подрывник молчал, лепя бомбу. – Поэтому, давай договоримся: впредь больше никаких выпадов в сторону Конохи, и тогда никто не пострадает. Бомба рванула у самых ног Данзо, заглушенная деревянным куполом. – Вижу, ты не понял, – вздохнул Шимура, глядя на ухмыляющегося террориста, – придется объяснить популярно, – он развернулся к своему отряду. – Возвращаемся в Деревню. – Эй, – Цукури свистнул и спрыгнул вниз, с лихорадочным блеском и сосредоточенностью наблюдая, как зверинец Данзо пытается взять его в кольцо. – Согласен на сделку? Цукури медлил, сверля собеседника ненавидящим взглядом, полным жажды сиюминутной расправы, но никаких действий не предпринимал. Когда-нибудь он разнесет этого хрена моржового на атомы. Но потом, когда Ино будет в безопасности. – Она уйдет из деревни, я дал ей простое задание. Но и ты уберешься вместе с ней, и больше не будешь маячить на горизонте. В противном случае, ты знаешь, что произойдет, – озвучил условия сделки Шимура. Дейдара только громко и дерзко усмехнулся, давая понять, что клал он на все их условия большую кучу. Они стояли друг против друга, неотрывно глядя в глаза. Данзо сделал знак отряду отступать. Дейдара тоже развернулся без страха получить удар в спину и запрыгнул на дерево. – Что это значит? – спросил один из шиноби. – Всё в порядке, мы договорились, – кивнул головой Данзо. – Пускай и на какое-то время, но хоть один под нашим контролем. Во всяком случае, до тех пор, пока он сам не пустит ее в расход, – он обратился к одному из командиров АНБУ. – За девчонкой следить, но не вмешиваться. – А может его, – АНБУшник провел пальцем по горлу. – Нет, – качнул головой Данзо и оперся на клюку, вмиг превратившись в дряхлого старика, – придет время, и он нам еще пригодится. Главное, правильно разыграть карты. А Яманака молодец, – забормотал он себе под нос, – приручила выродка, полезная девочка. – А если заставить его выдать Акацки, – идеи сыпались из АНБУшников, как горох из дырявого мешка, – или того лучше – разделаться с ними самому. – Нет, – отсек их предложения Данзо, – на этого пацана давить невозможно. Достаточно просто держать его в узде. Не успеешь и глазом моргнуть, как он уже будет работать в интересах Конохи. Еще один завербованный агент в Акацки никому не помешает. – Не проще ли взять его в плен и пустить на опыты? – Так он тебе и дался, – ухмыльнулся Данзо. – Имей терпение, нужно лишь немного подождать и рано или поздно наши ряды пополняться шиноби с новыми навыками, совмещающими взрывные техники и управление сознанием. – Будут взрывать врагам мозги изнутри? – глухой смешок донесся из-под маски. – Возможно и так. – Гораздо быстрее и эффективнее будет вычленить и культивировать его геном в лаборатории. Займет гораздо меньше времени, – с плохо скрываемым ожесточением отозвался другой АНБУшник. – И больше затрат, взять хотя бы неудачные гибриды, да и сами опыты могут растянуться на долгие годы. Естественный процесс надежнее форсированного. – Но геном может вообще не проявиться в… – шиноби запнулся, продолжая отстаивать свою позицию, – …в потомках. Данзо внимательно всмотрелся в темные бойницы глазных прорезей маски. – Кому-то не терпится выпотрошить Акацки? – холодно усмехнулся он. – Оставив его в живых, мы получаем и союзника, и хороший генетический материал. Он отвернулся, ставя финальную точку во всех спорах, которые возникают и еще наверняка возникнут из-за порученных им миссий, и задумался. Блондинами управлять легко – до поры, до времени, – главное, не перегнуть палку. Они влюблены и бесшабашны, Дейдаре все равно с кем и против кого воевать, главное, чтоб рядом с Ино. А Сакура и Сасори – это серьезная, неуправляемая проблема, они принципиальны и упрямы. Он не может точно так же прийти к Сасори, как пришел к Дейдаре и потребовать «вести себя хорошо», шантажируя Сакурой. Это равносильно предложить убрать ее, что Акасуна и сделает, как только почует, что над ним пытаются взять контроль. Сасори слишком расчетлив и хладнокровен – он любого растерзает самолично, если этот любой стоит поперек его дороги. А это было непозволительно – позволить убрать девчонку. Она многого добилась, особенно в установлении связей с общественностью, если так выразиться, вуалируя ее шашни с отступником приличными словами. И было бы огромной непростительной глупостью потерять плоды ее внезапных стараний. – Теперь насчет Харуно, – обратился он к своей команде. АНБУ дружно посмотрели на Данзо. – Чтоб и духу вашего не было рядом с ней. – Но… – попытался возразить все тот же ниндзя, стремившийся прикончить Цукури. – Я четко выразился, – грозно оборвал его Данзо. – Она знает, что нужно делать и сделает. Так, как надо. Чувство долга перед родной деревней в Сакуре гораздо сильнее любви, это ясно доказала история со сбежавшим Учиха. Если ей придется делать выбор – она не станет колебаться. Но прежде… ее пытливый ум непременно докопается до секретов, хранимых Акасуна, создавшего непревзойденную армию мертвецов, способную завоевывать страны. С талантами Харуно, ее опытом и знаниями, которые она наверняка почерпнет рядом с Сасори (знаниями, которыми владел и Орочимару) будет слишком большой роскошью позволить ей умереть или уйти навсегда. Она получит столько свободы, сколько потребуется, пока не добьется того, что от нее ждет Коноха. *** Друзья не могли упустить такого повода, как проводы Яманака и Харуно, поэтому закатили грандиозную прощальную вечеринку, совместив ее с празднованием дня рождения Ино, в скором будущем надеясь на посиделки, но только в честь возвращения девушек в деревню. Больше всех надрался Наруто, осмелев и расхрабрившись, он без застенчивости и со свойственной ему придурью забрался на крышу и во все горло признавался Сакуре в неутихающей страсти и вечной любви, к огромнейшему стыду девушки. Но был жестоко и весьма вовремя низвергнут на землю точным попаданием сандалии в затылок как раз в тот момент, когда хотел в красках и лицах изобразить свою любовь. Оказавшись ниц у ног виновницы его буйного поведения, он тут же получил от Сакуры по самые орехи. – Ино, скоро мы заявимся к тебе в гости, – клятвенно пообещал Неджи, прижимая к себе Тен-Тен. Ино усмехнулась и согласно кивнула. Хороша же будет конспирация, когда толпа отъявленных головорезов завалится к ней домой в маленьком приграничном городке, где все друг у друга как на ладони. – Никак не ожидал, что ты развалишь наше трио, – осуждающе пыхтел сигаретой Шикамару, отвлеченно наблюдая, как Сакура мутузит неугомонного Наруто, возомнившего себя бессмертным. Ино по-дружески нежно обняла Нара. – Сильно прижиматься не буду, а то Темари следит, – отшутилась она на его упрек. Парень лишь вздохнул, качнув головой. От женщин одни проблемы. Чоуджи печально смотрел на подругу детства и, дождавшись своей очереди, протянул к ней руки, и Ино буквально потерялась в глубинах его широких объятий. – С тобой прощаться не буду, – она чмокнула Сакуру в щеку, – ждем в гости. Сакура кивнула, улыбаясь. – Знаешь, я не говорила тебе… я видела Саске. Глаза Ино лишь на миг блеснули. Ей не верилось, что когда-то она ревела навзрыд из-за Саске, а теперь… А теперь у нее семейная жизнь и миссия длинною в жизнь. – Да? И как он? Сакура пожала плечами, глядя в глаза подруги, по которым поняла, что та уже счастлива безо всякого Саске. – Думаю, нашел, что искал. – Как и все мы, – поддержала ее Ино. Сакура кивнула и посмотрела на веселящихся друзей. – Значит, тебе тоже дали задание? Пытливый взгляд Ино задержался на усталом лице подруги. – Я тебя предупреждала, – с сожалением произнесла она, отвечая на вопрос. – Всё в порядке, – заверила ее Сакура. – И ты не отказалась? – Лобастая, это Корень, а не необязательное медицинское страхование. Естественно, согласилась. Перспектива сделать Дея их союзником и больше не скрываться с ним по лесам, играя в партизан, была решающей в чаше весов, склонившихся в сторону подчинения Данзо. – Это всё на благо деревни, – твердо заявила Сакура, искренне веря в свои слова. – Да, – Ино кивнула, – только я даже не представляю, как тебе придется раскорячиться, чтобы провернуть такое с Сасори, – она улыбнулась, – Дейдара попроще будет, – девушка повертела в воздухе руками, а-ля шарики-фонарики, намекая на простоту задания. – С ним главное найти общий язык. – Угу, и правильно им воспользоваться. Подруги дружно рассмеялись. – Всё будет хорошо, – Сакура обняла Ино, – очень скоро мы увидимся. Надеюсь, монахи не запрут меня в святилище, и я смогу иногда наведываться к тебе. Приобняв Ино за плечи, Сай отвел ее в сторону. – Я бы мог поехать с то… – Не надо, – оборвала его девушка, тряхнув головой, и взяла за руку. Сай понимающе кивнул. Данзо приказал глаз с нее не спускать, но напрашиваться в попутчики, а уж тем более в сожители – разговора не было. Конечно, он хотел проявить инициативу из чистых побуждений, но авантюра сорвалась. Как и ожидалось, что только укрепило Сая в мысли, что Яманака не просто так затеяла свой переезд, а Данзо не просто так позволил ей это. – Поосторожнее там, – предостерег ее брюнет. Ино приподнялась на цыпочки и подарила парню легкий прощальный поцелуй благодарности. – Спасибо тебе за всё, ты лучший. – Знаю, – без тени печали улыбнулся Сай. – Я пойду с тобой! – грозно кричал Наруто, лупя себя кулаком в грудь, и щурился на Сакуру сквозь узкие щелки заплывших от побоев век. – Уймись, дурень! – Тен-Тен заботливо старалась утихомирить смельчака, сочувственно качая головой. – На тебя без слез не взглянешь. – Хигня! – геройствовал Удзумаки, браво выпячиваясь вперед. – Мы с эро-саннином и не в таких переделках бывали! Что мне эти монахи! – Наруто-кун… – печально бормотала у дерева скромница Хината, в душе молясь, чтобы Сакура не брала ее любимого оболтуса с собой. Еще одной длительной разлуки она просто не вынесет. – Сунешься в святилище – пеняй на себя, – без лишней экспрессии пообещала Харуно, красноречиво щелкая зажатыми в кулаки пальцами. В другой раз визит закадычных друзей непременно скрасил бы ее скучное обучение среди монахов, но ей было даже страшно представить эту эпическую сцену, когда Наруто и Сасори вдруг столкнуться нос к носу в храме. – Я же не бегала за тобой, пока ты обучался с Джирайей-сама. Если то, что вы делали вообще можно назвать учебным процессом. – Вот и зря, что не бегала, – смурно буркнул Наруто, опять не понятый в самых возвышенных чувствах и желаниях, и удрученно вздохнул. – Надеюсь, ты быстро вернешься. Он потянулся к Сакуре с обнимашками, но был остановлен твердо упершейся в грудь ладонью. – Два года, Наруто, не меньше, – напомнила девушка. – Главное, чтоб не больше, – заметил Удзумаки. Сакура поджала губы: если ей сказочно повезет, и всем ее невероятным мечтам посчастливится сбыться, она вряд ли вернется насовсем в Коноху. А если и вернется, то не одна – но это уже будет решать не она, а чертов Данзо, давший ей уникальный и вместе с тем опасный шанс остаться с Сасори, не став при этом изгнанной или преследуемой родной деревней. – До встречи, Наруто, – она позволила парню обнять себя, прикрыв глаза. Может статься, что так спокойно, как среди друзей, здесь, в Листе, она больше никогда не будет себя чувствовать. Но там, за пределами этого уютного мирка с ней будет Сасори.