***
Во тьме проявился силуэт алой башни. Вдруг накренился бастион, второй, третий… и исполинская конструкция обрушилась с печальным грохотом. Джеки словно лежал под завалом. Тело не поддавалось, как если его и вовсе не было — одна только боль ощущалась по-настоящему. Протяжный писк разрезал барабанные перепонки. Бам! Шумовой гранатой в груди разорвались нервные импульсы. — BP’s plummeted to 70 over 50. Dammit! — послышался чей-то голос, но ни слова Джеки разобрать не смог. Совсем рядом заговорила женщина. Её голос срывался на плач. — Сыночек! — уловил он. Джеки узнал — мама… Сердце сжалось, хотелось закричать: он здесь, он жив! Джеки напрягся, пытаясь силой мысли заставить разогнать кровь по сосудам. «Хотя бы одно усилие, чёрт побери!» Внезапно конечности пронзило раскалёнными прутьями, и густой мрак рассёк луч света. — Vektor-sensei, he regained consciousness.***
— Идите вы все к шамановой матери! В гробу я видела такое «спасибо»! Одному лоа было известно, как под горячей ногой старая дверь не вылетела из петель. С грохочущим скрипом отворилась часовня, и полуденные лучи встретили Ви без лишних прелюдий. Выругавшись, она протёрла глаза. Благодарили «Вудуисты» по-своему, великодушно выжигая нейропорты отборным чёрном льдом. На Ви же Маман Брижитт поскупилась, лишь пообещав поджарить ей мозг. Ну и пускай. Ви это доброе напутствие тревожило меньше всего. Она была зла. Нет, она была в ярости. В ярости, что снова уткнулась в тупик: Паркер оказалась лишь посредницей, а «Вудуисты» после встречи с Каннингем утратили интерес к биочипу. Итого, она снова пришла к уравнению с единственным переменным — она умирала. — Да твою ж мать! — злоба была вымещена на ни в чём не повинной мусорке. Все мысли слиплись в единый ком неопределённости: как невидимкой выбраться из Пасифики? как добраться до «Микоси»? Как за эти две недели не выстрелить себе в голову от постоянного нытья Джонни? Но помяни патлатого чёрта, и он появится: вальяжно вытянувшись, Джонни устроился на соседней скамье. Он не смотрел на неё, предпочтя изучать разбитый асфальт под ногами. Голубые помехи сильнее обычного очерчивали границы его силуэта. Стоило Ви бросить взгляд на Джонни, в висках запульсировало, интерфейс «Кироси» снова выдал ошибку. Былая обида вмиг съехала куда-то на обочину памяти, сменившись новым чувством — ненависть. Как кислота, она выжигала изнутри. Ви хотелось закричать — так громко, чтобы каждый бомж Найт-Сити услышал, как она ненавидит этот город. «Ви!» — раздалось из подкорки сознания, и её словно обдали ледяной водой. С чего бы она стала кричать «смерть корпоратам!»? Она снова посмотрела на Джонни. Тот досадливо качал головой, что-то говоря себе под нос. До неё дошло, чьи эмоции вырывались наружу: не её — Джонни. — Ну говори уже, — раздражённо бросила Ви. — В чём дело? — В чём дело? Да я просто охуеваю! — выпалил в ответ Джонни. — Мне это ни о чём не говорит. — Когда до тебя дойдёт? Корпорации незаметно разрывают наш мир на части! Нельзя закрывать на это глаза! — увы, на раскалённый сильверхендовским запалом призыв Ви лишь пожала плечами. В душе ей даже стало немного жалко Джонни: всё-таки нет кошмара для анархиста страшнее, чем оказаться в теле конформиста. — Джонни, это здесь причём? Мне спасаться надо, а ты заладил со своим «ломай систему»… Иногда мне кажется, что ты говоришь это на автомате, хотя ты же конструкт… чего удивляться. Угольки карих глаз мрачно посмотрели на неё поверх авиаторов — ещё немного, и точно вспыхнут. Хрустнули хромовые пальцы. Уколола. — Я всё это время разбирался, что у тебя в голове. Пытался понять, с кем имею дело, — Джонни понизил голос. — Сперва я подумал, что тебе просто не везёт, но потом до меня дошло, в чём твоя проблема, — его рот сжался в презрительной ухмылке. — В Найт-Сити ты — никто. Поэтому об тебя все вытирают ноги. «Снова пошёл в нападение», — Ви внутренне хмыкнула. Он бы ужалил её самолюбие, не знай она сама, что после прокола её рейтинг был не выше «Мусорщика». — Ну да, ну да, во всём виновата «Арасака», а вокруг тебя одни ничтожества — один ты у нас спаситель с бомбой. Эхо и писк биочипа разом смолки, и эту немую яму быстро заполнили сигналы автомобилей и галдение прохожих. Щёлкнула крышка невесть откуда взявшейся зажигалки, и Джонни поднёс к губам сигарету. — Ладно, я расскажу тебе, почему хочу разрушить «Арасаку», но скажу только один раз. Будешь слушать? — градус агрессии в его голосе заметно спал, и голубая рябь перестала раздирать очертание его энграммы. «Или, как вариант, можно выпить таблетки Вика и заткнуть его хотя бы на час» — нашептал Ви собственный голос, но мысль была быстро отсеяна. Хочет говорить — пусть выговаривается, и Ви молча присела рядом с Джонни. Стряхнув цифровой пепел со своих цифровых сапог, он начал: — Я видел, как корпы забирали у фермеров воду, а потом и землю. Видел, как они превращают Найт-Сити в машину, которая ломает судьбы, уничтожает надежды и выкачивает деньги. Они давно получили контроль над нашей жизнью, но теперь им нужны наши души! — Джонни соскочил со скамьи и хромовой рукой указал на красный трилистник, смотревший на них с экрана билборда. — Ви! — он ударил себя в грудь, отчего его армейские жетоны тихонько звякнули. — Я объявил им войну не потому, что меня угнетает капитализм, и не потому, что у меня ностальгия по старой Америке. Это война людей против системы, которая перестала нам подчиняться. Борьба с блядскими силами энтропии! Весь этот пронизанный пафосом монолог можно было сократить в одно слово — ненависть. Собственными глазами Ви увидела, как Джонни Сильверхенд волновал массы в далёких 20-х: её сердце бешено колотилось, дыхание выбивалось из ритма, и даже горло скребло так, словно она вместе с ним звала рушить корпоратские бастионы. Но любая ненависть, как паразит, разъедала изнутри носителя, и Ви чувствовала, как слова Джонни лишали её сил. Точно заведённый, он носился взад и вперёд. Пытаясь поначалу следить за этим хаотичным движением, Ви быстро потеряла момент, когда Джонни склонился над её лицом. Она отпрянула от неожиданности. Джонни сверлил её взглядом поверх очков точно так же, как в ночь их первой встречи. Смотрел долго, то ли ожидая её реакции, то ли стараясь отыскать в её непонимающих глазах ответ на ему лишь известный вопрос. Так же внезапно он отстранился и воскликнул: — Я буду бороться, чего бы мне это ни стоило, слышишь? Придётся убивать — буду убивать. Нужно будет твоё тело — я его, сука, заберу! Дрожь пробежала по спине Ви. Неужели и впрямь настанет момент, когда Валери Атталь испарится, и придёт Джонни Сильверхенд? Неужели и впрямь он вытолкнет её из тела и пойдёт громить корпоратов, чтобы на этот раз умереть окончательно? Страх при одной мысли заставил руку потянуться к блокаторам. — Ты бесишься, что «Арасака» сделала с тобой… с Альт. Но это моё тело, — она ткнула себя в грудь. — И ключи от него я тебе не давала… И не дам. По-видимому, осознав, что он только что сказал, Джонни запустил пятерню в растрёпанные волосы и выдохнул: — Твою мать… Просто пей уже свои таблетки. Проглотив синюю капсулу, Ви временно избавилась от цифрового спутника. Обессиленно она опустилась на скамейку. Ушли обида, ненависть, страх — осталась лишь тягучая усталость.***
Чёрт знает, сколько времени прошло, когда сквозь люминесцентные пятна проступили первые внятные очертания. Где-то издалека донеслись звуки стрельбы, приправленные отборным матом. Что ж, по крайней мере его не забрала старушка с косой, а значит, он всё ещё был в старом добром Городе Мечты. Первым, что смог разглядеть Джеки, была отсыревшая штукатурка потолка. Глаза, словно присыпанные песком, опустились чуть ниже, и уже на этом этапе мозг перестал выдавать ответы. В какой-то богом забытой заброшке Джеки обнаружил себя в медицинской кровати. «Стоп, какая кровать… Где я… И почему я напичкан проводами?!» Пока Джеки пытался отмотать назад события последних дней, боковым зрением он не сразу заметил, как его обступили с двух сторон. Справа стояла мама. Схватив Джеки за руку, она прижалась к ней сухими губами. Вместе с горячим дыханием почувствовалась влага — мама плакала. Ну Санта-Мадре его дери, где он опять накосячил? Ещё с подростковых перестрелок мамины слёзы внушали неподдельный страх, и вот он расстроил её. С каждым всхлипом тонкие плечи слегка вздрагивали. Джеки хотелось обнять её, но он не мог двинуться с места. Слева стоял Вик. Поспешно сделав отметки в планшете, он аккуратно похлопал его по плечу: — Welcome back, buddy. — сказал Вик с улыбкой. Несколько секунд ушло, чтобы Джеки понял, что с ним говорят по-английски. Несколько минут — чтобы придумать ответную остроту, но в итоге из губ вырвался только жалкий скулёж. — Тише, тише, малыш, не напрягайся. Речевые навыки после комы возвращаются не за секунду, — ну, английский не забыл с концами, уже неплохо. — Он же заговорит? — голос мамы дрогнул, и она испуганными глазами уставилась на Вика. — Лупе, ты не знаешь своего сына? Этот болтун не только заговорит — арии петь будет, — успокаивающе ответил тот. Комы?! «Mi cariño, я обещаю тебе, что вернусь. Больше не будет того Джеки-голодранца из Хейвуда». Он вспомнил. Дешон. Высшая Лига. Компэки-плаза. Миллионы эдди. Чёрт возьми, да он же проспал ограбление века! Нервные импульсы кувалдой ударили по спине, и Джеки завыл от боли. Еле оторвавшись от спинки раскладной кровати, он приподнялся на локтях. Мама и Вик тут же схватили его за плечи, пытаясь уложить обратно. Джеки не поддавался, брыкаясь, насколько ему позволяли ватные конечности. Он что-то хрипел, скулил, но ни слова, ни, мать его, слога, выдать не мог. Нельзя было проебать миссию, они же с чикой стояли на шаг от Высшей Лиги! Ещё рывок, и он вырвется из хейвудской клоаки, а она упорно тащила его обратно. Предприняв очередную попытку вырваться, краем глаза Джеки заметил, что в помещении был ещё один человек: азиат средних лет — что-то среднее между бомжом из Кабуки и ронином из Джапан-Тауна. Стеклянные глаза со снайперской сосредоточенностью смотрели на него и не выдавали ни грамма эмоций. Джеки стало не по себе. — Ты делаешь себе только хуже! — причитал Вик. — Такэмура, помоги! Мне надо вколоть ему лекарство. — Hai, — хрипло ответил этот Такэмура. Японец, понял Джеки. Такэмура подошёл к кровати, и Джеки перестал дёргаться. Не пальцы, а когти хищника вцепились в плечи — руки явно не принадлежали уличной шестёрке… нет… скорее убийце. Джеки всмотрелся повнимательнее в лицо японца и поймал себя на мысли, что явно где-то видел его… Импланты были вполне обычные, без маркировки, только шейный держатель был какой-то совсем чудной: чёрный каркас шеи окаймлял хитросплетение чёрно-красных проводов. В мозгу произошло короткое замыкание. В памяти всплыли горящие глаза, смотревшие на него сквозь стеклянный заслон. Его глаза — в Такэмуре Джеки узнал охранника покойного Императора. «Избегай красного, милый. Красный цвет сильно контрастирует с твоей аурой». Мисти всегда знала… Джеки вспомнил всё: зря он так рвался в бой — они с Ви и так уже всё просрали… «Господи, Ви. А она где?» Наружу вырвались досада и злоба, и до Джеки не сразу дошло, как его пальцы сжались вокруг стальной шеи Такэмуры.***
Прогнившая тина, мусорная вонь и трупный смрад пронизали насквозь улицы Пасифики. Какой-то сопляк прошёлся обоймой по низко летевшему ави — полиция всё равно не сунется, так кто остановит? Грохотали выстрелы по побережью, а ребятня распевала прилипчивую «Ра-та-та-та, але исийя». «Вот он, Ви, потерянный рай». Чудодейственный эффект блокаторов продлился всего два часа, и Джонни возобновил вещание из головы Ви. Она же гордо проигнорировала его. «Да ладно, Ви, ты серьёзно? Я тебе тут такую эпитафию Пасифике толкнул, а ты молчишь?! — воскликнул Джонни с тоном оскорблённого поэта. — А… Я понял, мне не рады, пошёл-ка я нахер…» «Ты же всё равно не заткнёшься», — Ви закатила глаза. «Закинуться колёсами не судьба?» «С радостью, только после каждой таблетки меня выворачивает, как после мощного бухача. Поэтому приходится терпеть.» «Опять ты врубила свой режим стервы — неудивительно, что у тебя хреново с личной жизнью. Скажи хоть, куда мы идём.» «Если ты не забыл, человек может испытывать голод, а я с утра не ела.» За поворотом показалась забегаловка с причудливым названием «Папа Легба». Ткнув наугад в меню на креольском, через пару минут Ви уже скребла вилкой по мешанине из бобов и риса. «Нет, серьёзно. Ты реально обиделась?» — снова раздался голос Джонни. «Заткнись», — буркнула Ви. «Не заткнусь», — парировал с усмешкой Джонни. — Твою мать, Джонни, у тебя удивительный талант сначала выебать мозг, а потом вести себя как ни в чём не бывало! В сторону Ви были брошены косые взоры, и, состроив глупую улыбку, она сделала вид, что разговаривала по интеркому. — Во-первых, просто выебать. Во-вторых, ты сама согласилась послушать катехизис анархиста. В-третьих, ты опять говоришь вслух, — заявившись в полном обличье, Джонни присел возле Ви, закинув ногу за ногу. Ничего не ответив, Ви продолжила свой обед. Краем глаза она заметила, как внимание Джонни привлекли местные мальчишки, игравшие в футбол жестяной банкой. — Знаешь, я помню эти билборды: «Пасифика — твоя путёвка в Рай»… Поначалу мне даже так казалось, но уже через год после войны Пасифика стала разве что раем для наркодилеров и насильников. Корпоратская язва… она вездесуща, — если пару часов назад Джонни сокрушался на больную тему, то теперь говорил о ней просто со скорбью, констатируя факт. — Опять ты за своё… — закатила глаза Ви. Джонни посмотрел на неё с осуждением, но промолчал. Тот явно не мог взять в ум, как чей-то страх за собственную жизнь мог перевешивать его озлобленность на систему. — Ви, — Джонни снова заговорил с ней. — Когда я говорил про тело, я… не то хотел сказать. Ви посмотрела на него недоверчиво. Поправив авиаторы, Джонни отвернулся от неё, и так они сидели молча, пока Ви не опустошила тарелку. Она видела, как нервно постукивали хромовые пальцы, поджимались губы, морщился лоб — мысли Джонни явно пребывали в активном движении. — Слушай, как думаешь, я замечу изменения? — на этот раз заговорила Ви. — Или просто родится новый человек, и это не будет ни я и ни ты? Ответ она получила не сразу. Повернувшись к ней, Джонни снял очки, повертел их в руках, а затем снова нацепил на переносицу. — Я тебе так скажу, — сказал он твёрдо. — Худшее, что можно сделать с человеком — это уничтожить его личность. Поэтому так важно иметь принципы: они это ты. Если ты мыслишь себя, ты существуешь, и никакая щепка этого не изменит.