Рождённый пилотом

Вейдер молчал, и Люк Скайуокер молчал вместе с ним. От волнения в голову лезла всякая ерунда, вроде той, что искусственное дыхание милорда в сочетании с шикарным видом на космос могли бы стать идеальной основой для медитации, но парень гнал от себя эти мысли, изо всех сил сосредотачиваясь на внутренних щитах. Это оказалось на удивление сложно — Главнокомандующий и раньше излучал Силу, но здесь, в его кабинете, концентрация была просто невероятной. Складывалось ощущение, что Люк оказался внутри песчаной бури, и что чужая Тьма обступила его со всех сторон, сжимая так, что и дышать было нечем. Неудивительно, что никто не хотел попадаться Вейдеру на глаза — и можно лишний раз склонить голову перед офицерами, которые работали с ним на мостике. Спустя восемь выдохов что-то изменилось — Сила, переполнявшая кабинет, заколебалась, устремляясь куда-то вбок. Татуинец заставил себя остаться неподвижным, хотя больше всего ему хотелось зажмуриться и выставить вперёд руки. Глупое желание, конечно, ведь никакой блок не спасёт от Силы, и какое счастье, что он может усилием воли не дать своему телу выглядеть глупо и по-детски. Тем более, что милорд не атаковал — повинуясь его желанию, откуда-то из темноты вдруг выплыл мягкий, явно ни разу не использованный диван, и мягко приземлился прямо позади Скайуокера. — Присаживайся. Люк изумлённо моргнул, но послушно сел, думая о том, насколько непредсказуемы желания сильных мира сего. Диван оказался низким и довольно глубоким, так что невысокий пилот сразу провалился в него. Теперь ему приходилось задирать голову, чтобы видеть Вейдера, и Скайуокер ощутил себя маленькой, ничтожной песчинкой, которую вдруг разглядел крайт-дракон. Молчание продлилось ещё шесть выдохов, после которых милорд заговорил: — Ты хороший пилот. Парень осторожно кивнул, не уверенный, как правильно отвечать на такой вопрос. — Спасибо за доверие, милорд. Ситуация становилась всё более невозможной, и Люк всё меньше понимал, что вообще происходит. Будь перед ним кто-то ещё, парень бы решил, что собеседник не знает, как начать разговор, и взял бы инициативу в свои руки, но даже подобные мысли в отношении Главнокомандующего были кощунственными и смертельно опасными. Тем не менее, Вейдер замолчал ещё на пять выдохов: — Как давно ты летаешь? Это явно был вопрос, на который требовалось дать развёрнутый ответ. Скайуокер выдохнул, постаравшись как можно незаметнее поёрзать на диване, и осторожно начал говорить, надеясь, что его волнение не сыграет с ним злую шутку. Если у него опять откроется словесное недержание… — Всю жизнь, милорд. Я с детства управляю каром и тщательно слежу за всеми лётными новинками Империи. Возможно, это прозвучит очень громко, но иногда мне кажется, что это моя судьба — я был рождён пилотом, я стал пилотом и умру пилотом. И я безумно счастлив, что у меня есть шанс летать в составе лучшего флота Империи. Новый вдох Главнокомандующего явно был наполнен одобрением, и Люк, всегда тонко чувствовавший людей, обрёл призрачную надежду, что выбрал правильный путь. — Наши предыдущие беседы показали, что ты и в технике хорошо разбираешься. В этот раз Скайуокер кивнул куда увереннее. — Да, милорд. Это моё самое любимое занятие после пилотирования. Я вырос на Татуине, где ты не жилец, если не умеешь собирать влагосборник буквально из чего угодно, да и песчаные бури плохо влияют на технику, так что у меня была куча возможностей потренироваться. Мне даже предлагали поступать на инженера, но я слишком мечтал о космосе, чтобы рассмотреть эту возможность. К тому же, Чёрные могут вносить свои предложения в модификации истребителей, так что я приобрёл куда больше, чем потерял. — У тебя уже есть идеи? В этот раз Вейдер ощущался по-настоящему заинтересованным, но Люк совершенно не хотел позориться, так что выбрал нейтральное: — Мои мысли не идут ни в какое сравнение с вашими, милорд. Полетав на разработанных вами прототипах, я понял, насколько ничтожными были мои идеи, и собираюсь внести кое-какие изменения. Волнение постепенно сходило на нет, песчаная буря всё больше сливалась с шерстяным одеялом, и Скайуокер чувствовал себя почти комфортно, разговаривая с одним из самых влиятельных людей Империи. По крайней мере, они общались о понятных и привычных вещах, и пока что всё напоминало мягкий допрос, подобие которого он уже пережил в разговоре — Сила Великая! — с адмиралом Пиеттом. Люк даже позволил себе тихо выдохнуть — правда, следующий вопрос заставил его подавиться воздухом. — Хороший техник и хороший пилот, ещё и невероятно чувствителен к Силе. Ты полон талантов, Люк Скайоукер. Парень замер, ощущая, как отступившее было волнение навалилось с новой силой. Внутри всё сжалось, словно его поймали за ужасным преступлением, и парень из последних сил вцепился в свои ментальные щиты, молясь Ашле и Богану, чтобы Вейдер не начал их ломать. — Н-не понимаю о чём вы, милорд. Голос предательски дрогнул, но тот, кого Оби-Ван называл ситхом, даже не обратил на это внимания. Ощущение шерстяного одеяла усилилось, словно его тщательно укутали в ещё один слой, и Главнокомандующий продолжил: — Миралука проделал отличную работу, научив тебя прятаться, но есть вещи, которые не скроешь. Ты всё равно используешь Силу, даже не осознавая этого, и Сила явно благосклонна к тебе. Именно поэтому ты почти не выходил в эфир в твой первый бой — Сила говорила тебе гораздо больше, чем слова. Я тоже допускал эту ошибку, когда начинал летать, и мне пришлось потратить некоторое время, чтобы научиться работать в команде — я никогда не предупреждал товарищей о своих манёврах, а это недопустимо в битве на истребителях. Да, разобраться с этим будет проще всего. Паника нарастала, дышать было всё сложнее и сложнее, а все силы уходили на то, чтобы оставаться неподвижным, потому что больше всего хотелось сжаться и закрыть глаза. Люк даже начал мысленно гонять мантру «Сила течёт во мне, и я един с Силой», потому что разволновался настолько, что почти потерял контроль. Милорд всё ещё не пытался насильно проникнуть в его сознание — если щиты рухнут по его собственной глупости, это станет самым позорным и тупым событием за всю его короткую жизнь. — А вот держать лицо ты умеешь — это в тебе от матери. Как и внешняя мягкость и обаятельность, позволяющие тебе моментально располагать к себе окружающих. Но вот всё остальное ты унаследовал от отца, Люк Скайуокер. Возможно, даже больше, чем следовало. Фраза про отца так походила на то, что постоянно повторял Бен, что татуинец даже перестал бояться. Сразу вспомнились бесконечные разговоры с отшельником, от которых Скайуокера уже подташнивало, и парень совершенно неосознанно подался вперёд и скептически поднял бровь. — Вы знали моего отца? Ради песка и двух солнц, только не говорите мне, что он был вашим смертельным врагом, вы зверски его убили и теперь собираетесь расправиться и со мной. Искусственный вдох явно был совсем не таким, как предыдущие, словно Главнокомандующим подавился воздухом. Конечно же, это было невозможно, ведь вокодер работал безупречно, и татуинцу просто почудилось. Даже дышать стало чуть легче, словно от него отступили на полшага. Люк же мысленно проклинал себя за то, что не смог сдержаться, и воображал себе, что именно с ним сейчас сделают. — Нет, я не убивал твоего отца, Люк Скайуокер. Я и есть твой отец. Сначала Люк просто не понял. Сидел, всё также пытаясь сохранить неподвижность, держался за свои внутренние щиты и ожидал нападения. Потом его напряжённый мозг вдруг осознал, что сказанное имело какой-то смысл — парень замер, квадратными глазами уставившись на палача всея галактики, и совершенно некультурно переспросил: — Чего? В этот раз Вейдер вздохнул с обречённостью и лёгким нетерпением. — Ты мой сын. Мой давно потерянный, украденный ребёнок. Люк медленно откинулся на спинку мягкого дивана, отпуская ставшие совершенно бессмысленными щиты. Его тут же подхватило шерстяное одеяло, сознания соприкоснулись, и Скайуокер с отчётливой ясностью понял — лорд Вейдер ни секунды не сомневался в их родстве. Милорд был весь пропитан уверенностью, что перед ним сидит его ребёнок, и Люк ощутил кокон из чужой гордости, надёжности и меланхолии. И как реагировать на такое открытие, было совершенно непонятно. — Серьёзно? Из всех людей… То есть, я хочу сказать, что прожил всю жизнь с мыслью о том, что мой отец простой пилот грузового звездолёта, который просто затерялся где-то там, среди бескрайнего космоса. Боюсь, вы для меня слишком… всемогущий, милорд. Милорд явно веселился, наблюдая за изумлённым пилотом. Юноша, в свою очередь, тщетно пытался вернуть себе хоть какое-нибудь самообладание. Конечно же, раньше он отчаянно просил вселенную, чтобы его отец был жив. Когда Люк был ребёнком, он почти жил этими мечтами, раз за разом воображая себе их встречу. Даже сейчас, став взрослым, он иногда обращался к этой фантазии — но даже самые смелые сны не могли подготовить его к невероятной реальности. Подумать только, его отцом, давно потерянным отцом оказался огромный злобный то ли дух, то ли дроид, по совместительству ужасный ситх и один из самых могущественных существ галактики. — Эм… тебя, то есть вас, хотя бы зовут, то есть звали, Энакин Скайуокер? И вы действительно родственник Оуэна Ларса, который ненавидел Татуин и свалил с него при первой же возможности? Я хотел бы узнать это сейчас, пока мой мир не рухнул окончательно. Шерстяное одеяло мягко обволакивало, забирая излишки эмоций и не позволяя Люку взорваться, устраивая Вихрь Силы. Отец — Сила Великая, отец — осторожно поддерживал его, стабилизируя и пряча за собственным щитом. Что же — как минимум, его пока не собирались сдавать Императору. Хотя стоило ли ему волноваться об этом сейчас, когда выяснилось, что он, вообще-то, Люк Вейдер? Хотя нет — Вейдер это имя, и подобным образом использоваться не могло. Хм. А была ли у Главнокомандующего фамилия? — Да, когда-то это было моим именем. И я действительно в какой-то степени являюсь родственником Оуэна Ларса, и я был рождён на Татуине, но покинул его в детстве и никогда не собирался туда возвращаться. Ненавижу песок. Последнее было сказано с такой невероятной искренностью, что Люк даже хихикнул. Оказывается, милорд ненавидит песок — скажи кому, не поверят. Вейдер слегка пошевелил пальцами, отвечая на срочный вызов, и словно между делом отметил: — Я бы предложил тебе каф, но в моём кабинете кафемашины не установлены. Я сообщу инженерам, чтобы они решили этот вопрос. Ты же пьёшь каф? Он в последнее время невероятно популярен. Возвращаясь к твоему вопросу — да, я действительно был пилотом, так что в этой части тебе тоже не солгали. Оуэн в принципе проявил чудеса разумности, не пытаясь присвоить тебя, и сообщил всё, что ему было доступно. Правда, он никогда не говорил тебе о твоей матери, но я даже не уверен, что он знал, как её зовут. Люк сглотнул, поняв, что потрясения ещё не закончились. Видимо, из-за шока он как-то не подумал, что личность его родительницы должна быть отлично известна отцу, и теперь приготовился узнать правду, какой бы она ни была. — Моя… мать? У меня была мать? И пусть милорд сам поднял эту тему, Скайуокеру-младшему вдруг показалось, что Главнокомандующий не был готов к этому разговору. Впервые за всю их беседу Вейдер пришёл в движение. Он встал, моментально заполняя собой пространство, и отошëл к смотровому окну, наполняя кабинет коктейлем из горечи, нежности и меланхолии. — Твоя мать была самым светлым, нежным и чистым созданием из всех, кого я знал. Пусть тело еë было хрупким, душа и воля были прочнее бескара. Она любила свой народ и была готова сражаться за него до последнего, а ещë безумно любила и ждала тебя. Так что будь уверен, сын — ты законорождëнный, долгожданный и желанный ребёнок. Люк тихо вздохнул, глубоко тронутый этими словами. Почему-то ему очень хотелось это услышать — что он не был ошибкой, не был случайностью и не был проблемой. У него были настоящие родители и могло быть настоящее детство, как у других детей — и этот ответ наполнил его невероятной внутренней гармонией, словно всё наконец-то стало правильным. Словно вторя этим мыслям, помещение заполнилось отцовской тоской — Сила буквально кричала о том, насколько ему тяжело вспоминать о своей умершей супруге. — Мама… Умерла, рожая меня, да? Дыхание Лорда Вейдера не изменилось, но Люку казалось, что в этот раз вокодер особенно громко затянул воздух из окружающей среды. Атмосфера горечи и меланхолии резко исчезла — на их месте появились магма и сажа, тяжёлые настолько, что словно оседали на плечах. — Чуть раньше. Я еë убил. Скайуокер вздрогнул и замер. Подобное признание было последним, что он ожидал услышать, особенно от того, кто только что тосковал по своей мёртвой любви. Но парень мог только сидеть на удобном диване, с содроганием слушая чужой механический голос. — Я убил еë. Убил, когда она была беременна тобой, и долгие годы был уверен, что ты погиб вместе с ней. В тот период я только пришëл к Тëмной стороне, я был молод, неопытен и толком не умел пользоваться дарами ситхийского учения. Мой Ангел была чистой, она многое знала и во многое верила, а я тогда был глух к тому, что она пыталась мне объяснить. Я так любил еë и так боялся потерять, что утратил контроль — и мои эмоции, мои страхи и сомнения стали тем, что уничтожило нас обоих. Я задушил еë — задушил Силой, и каждую ночь я вижу, как она падает передо мной, и как в последний раз смотрит в мои глаза. Дарт Вейдер медленно обернулся и сделал несколько шагов к своему ребëнку. Безжизненная маска, казалось, смотрела в саму душу, а в кабинете было невозможно дышать от Силы, удушливой Тьмой наполняющей каждый уголок свободного пространства. — Сила жестока, сын. Ты можешь думать, что она — твой верный союзник, но на самом деле она лишь милостиво даëт нам пользоваться своими дарами. Я знаю, что ты учишься управлять ею — не позволяй ей управлять тобой. Не позволяй эмоциям затмить твой разум, не бери больше, чем можешь подавить. Ситхи живут страстями, и ты тоже пройдëшь этот путь — но помни, что твои чувства лишь топливо и двигатель, а не второй пилот. Тëмная сторона безжалостна, и твои ошибки будет не исправить — ты будешь жить с ними, как я живу со своими больше двадцати лет. Люк пытался что-то сказать, но Вейдер не нуждался в его ответах. Он жил со своей болью много лет, и впервые решился озвучить то, что преследовало его всë это время. Откровенность висела в воздухе и вязко оседала на двоих, связывая также сильно, как и узы крови. Щитов не было, и юный Скайуокер ощутил это в полной мере — отголоски чужих кошмаров, хрипы, навсегда осевшие в памяти, ужас, ненависть и невыносимое отчаяние. — Почему… Ты рассказал мне? Вейдер наполнился мрачным весельем и снова отвернулся, будто ища ответы в бескрайних просторах космоса. Чужие чувства исчезли, оставив за собой лишь тёплое шерстяное одеяло — для того, кто назвался его отцом, такое длительное соприкосновение со старой болью было невыносимым. — Потому что ты мой сын. Если мой Учитель узнает о тебе, он придëт в ярость. Он может выбрать два пути — либо прикажет мне убить тебя, чтобы я доказал свою преданность, либо обратит тебя к Тëмной стороне сладкими речами, заставит избавиться от меня и занять моë место. И он, конечно же, использует тайну твоего рождения, чтобы взрастить в тебе ненависть ко мне. Правда похожа на лекарство — она горька, но спасает, если озвучена вовремя. Теперь, когда ты всë знаешь, он не сможет управлять тобой через эту нить. Но мы должны быть осторожны — Император не должен узнать о твоëм существовании до тех пор, пока мы не будем готовы свергнуть его. Люк икнул — за этот короткий разговор его мир перевернулся в третий раз. — С… Свергнуть? Милорд кивнул. — Я годы и годы служу Учителю, я знаю его желания, его мысли и его страхи. Я не хотел и не собирался восставать против него, но теперь, когда ты появился, иного пути нет и не будет. Император могущественен, жаден до власти и не потерпит неповиновения — ты станешь прямой угрозой для него и его замыслов. Даже если ты наденешь на себя ошейник, клянясь в вечной верности, он не поверит тебе — потому что знает, что я пал, чтобы спасти моего Ангела и бросить галактику к еë ногам. Безжизненная маска завораживала, чужая Сила давила со всех сторон и не давала дышать. Сейчас, когда щиты пали, Люк словно напрямую касался души своего отца, и почти воочию видел, как он обретает новый смысл своего существования. Долгие годы он был подобен машине, дроиду-охраннику, стерегущему галактику — сейчас он оживал, обретал свою волю и был переполнен предвкушением. — Видишь, сын? Сама Сила привела тебя ко мне, сама Сила скрыла от Императора — сама Сила позволяет вернуть всë на круги своя. Ты можешь сопротивляться, можешь меня ненавидеть, но рано или поздно покоришься своей судьбе. С того момента, когда ты попал на «Исполнитель» и присоединился ко мне, нам стало предначертано вместе править галактикой. *** Неторопливые шаги его ребëнка постепенно ускорялись, и вскоре Люк Скайуокер перешëл на бег, оказываясь всë дальше и дальше от своего родителя. При желании, курсант успевал попасть к Эстебану до обеда, но Вейдер точно знал, что никуда его сын сегодня не пойдëт, и уже отдал соответствующее распоряжение Пиетту. Мальчику требовалось слишком много переварить — он был настолько шокирован, что даже ничего не смог ответить на предложение Вейдера. Впрочем, милорд не торопился — есть вещи, в которых победит лишь мягкость, а не давление. К тому же, разговор прошëл гораздо тяжелее, чем ожидалось, и ему тоже требовалось немного времени, чтобы утихомирить мëртвое сердце. Конечно, можно было ничего не рассказывать о Падме. Сын так мечтал о живом отце — можно было просто стать идеалом и воплотить в жизнь его мечту. Можно было сосредоточиться на том, как ребëнок был потерян, на его поисках и неожиданном воссоединении. Можно было даже правильно расставить приоритеты, ненавязчиво показав ребëнку, кого любить и ненавидеть. Вейдер серьëзно рассматривал этот вариант, но почти сразу отказался от него — потому что Люк был его сыном, а не инструментом для борьбы с Императором, и ситх решил быть с ним честным. Когда-то его скрытность стоила жизни Ангелу, и он не собирается допускать ту же ошибку. Он никогда не был идеальным отцом или хорошим человеком и совершенно не представлял, как правильно общаться с Люком, но его сын точно заслужил знать правду, какой бы ужасной она ни была. Главнокомандующий прикрыл глаза, не желая снова беспокоить своë мëртвое сердце. Вместо этого стоило сосредоточиться на более хороших вещах — например, на его ребëнке, который перестал держать щит и прятаться от него. Теперь можно было наслаждаться мощью Люка во всей красе, а заодно лучше понимать, чего его сын хочет и о чëм думает. Например, прямо сейчас будущий ситх натурально орал в Силе, призывая миралуку прикинуться больным и пулей лететь к нему. Жрец забавно шипел в ответ, заявляя, что татуинец их погубит, но сын со всей непосредственностью уверял, что это уже неважно, и что друг сможет понять масштаб проблемы, только если явится лично, причëм явится прямо сейчас. Вейдер улыбнулся остатками губ, переставая шпионить за своим ребëнком. Насколько он успел узнать своего сына, он будет молчать — для миралуки же это станет проверкой, итогом которой будет благосклонность или смерть. Почему-то хотелось, чтобы пилот сделал правильный выбор — Люк явно был привязан к безглазому ксеносу, и объяснять его убийство будет несколько… неприятно. Окончательно всë для себя решив, Главнокомандующий решил набраться терпения и заняться своей непосредственной работой — как минимум, ему следовало изучить показания Флисса и решить, как лучше использовать эту пешку Императора. Учитель, как и ожидалось, свалил вину на Альянс, так что Вейдер собирался действительно подкинуть им сверхсекретные разработки, если в них не окажется ничего критически важного. Но сначала самое главное — и милорд отложил датапад с отчëтами, чтобы отправить запрос в инженерный отдел. Надо было с самого начала соглашаться со строителями и таки одобрить кафемашину в кабинете — но Сила Великая, кто же знал.