***
— Что с тобой, солнце? Ты как будто десять километров на время бежал? За тобой кто-то гнался? Яр впустил мокрого и трясущегося, всхлипывающего и тяжело дышащего Мирослава в квартиру. — Мирочка! Добрый вечер. Что это с тобой? — Альбина вышла навстречу гостю и застыла от открывшейся картины. — Иди сюда, — женщина обняла мальчика, прижимая к себе и убаюкивая, как ребёнка. — Тшшш, всё хорошо. — Мам, дай я, — зачем-то отодвигая маму и отбирая малого, сказал Ярослав, увлекая в свою комнату. — Что случилось? Мам, мы потом выйдем и расскажем тебе всё. Папе не говори ничего! — крикнул, закрываясь. За дверью Яр тут же обнял своего парня иначе, крепко прижимая к себе так, как только можно, чтоб было чем дышать. — Солнц, что такое? Кто обидел? — Там… там велик в подъезде… — смог произнести сквозь всхлипы Мир и, усаженный на кровать, упал лицом в подушку, рыдая. Яр сходил за шайтан-машиной, как называла это самодельное устройство Альбина, и тут же устроился сбоку, обнимая своё плаксивое чудо. Лёгкие поцелуи и нежные объятия чуть было не переросли в жаркие и страстные. Ярик вовремя опомнился, так как Мирослав принимал покорно все поползновения и даже начал отвечать. — Рассказывай! — приказал Алексеев, усаживаясь и помогая сесть малому. Исповедь была недолгой. Уже с самого начала было ясно, что их чудесный план провалился в тартарары. Вернее, гениальный план Мирослава, потому что Яр, здраво рассуждая, оставлял где-то процентов пять на то, что мама этого мелкого чуда разрешит ему жить самому. — Ну и чего было себя так изводить? Вот он я. Вот он ты. Мы вместе. Год пролетит быстро, не успеем оглянуться. А в шестнадцать уговорим твою генеральшу. На выходные будем встречаться как люди, — добавил уже улыбаясь и снова целуя мелкого в губы целомудренным поцелуем. — Ничего ты не понимаешь. Они за себя переживают. Я уже взрослый. И вполне самостоятельный. — Боже… Дитё ты моё! Какое же ты ещё дитё! — вытирая снова выступившие слёзы, сказал Яр. — Я всё-таки попрошу тёть Свету, чтоб разрешила тебя усыновить. Сил бороться за очередную шутку не было, да и не хотелось. Мирослав прильнул к Ярику, устроился в облаке заботливых рук и немного успокоился, понимая, что и правда ведёт себя как ребёнок. — Мотьку примете? В дверь тихонько постучали и на «Да» приоткрыли. Сначала в проёме показалась голова котика, затем вся его тушка, и уж после этого вошла Альбина. — Можно? — Да, мам, садись. Мир благоразумно отодвинулся от Ярика ещё во время стука. Альбина присела на край кровати между ребятами. — Вас не дождёшься. Может быть, уже расскажете? — Да… Я… Мирослав не знал и не представлял, как рассказать то, что своей маме он смог спокойно объяснить. Мама Ярика — это другое. Это стрёмно. Своя-то не знает, что всё лето Мир провёл именно с ним, и все ночи, что ночевал в своей квартире, тоже был с ним, с Ярославом. И теперь скажи он, что расстроился из-за того, что ему не разрешили жить отдельно, не будет ли это выглядеть, как то, что они… что он хочет чаще быть с её сыном? Ведь Яр тогда в разговоре заикнулся, что трудно будет каждый день находить причину, чтобы не ночевать дома. — Мир хочет вернуться в нашу школу, а жить здесь одному не разрешают. Никакой неловкой паузы не возникло, как ожидал совершенно растерянный Кутепов, потому что Альбина тут же приобняла его за плечо одной рукой, а второй то же самое сделала с сыном, раскачиваясь, тихо засмеялась. — Какой же ты ещё глупенький мальчик. Конечно же, маме трудно отпустить своё чадушко, тем более такого хорошенького, как ты! — после этих слов последовал чмок в щёку Ярослава. — Вон у меня какой дылда, и то страшно отпускать во взрослую жизнь. А что, ездить в эту школу проблематично? Вообще я не вижу проблемы в том, чтоб, скажем, жить на два дома. Во-первых, квартира была бы под тщательным присмотром. Во-вторых, если для тебя так важно учиться именно здесь, я бы на месте мамы выдвинула некоторые условия: не улучшишь успеваемость — возвращаешься под крыло родительницы. Ребят, давайте ужинать. Мужчин нужно кормить. Кстати, а как ты собираешься питаться, если будешь жить один? — Мам, да он прекрасно умеет готовить: яичница-омлет-глазунья. А если ещё с ветчиной… ммм. — Эй, я, между прочим, умею делать мясной пирог. Заливной. Вот! — похвастался Мирослав, заливаясь румянцем. Настроение заметно улучшилось, тем более, в голове Кутепова созрел очередной план по уговариванию мамы.***
— Мам, подожди. Ярик поставил тяжёлую сумку и подбежал к выходящей из подъезда женщине, забирая ящик и помогая нести его к машине. — Познакомься, это тёть Света, — представил Альбине маму Мирослава. Две женщины посмотрели друг на друга, и одна из них улыбнулась. Альбина всегда вела себя приветливо с незнакомыми людьми, это уже было привычкой. Улыбка располагала к общению, разбивала барьеры, устраняла неловкости. Да и вообще, с улыбкой по жизни жилось проще. Тем более, сын столько рассказывал о маме своего друга, что сейчас женщина вдвойне была рада познакомиться с ней лично. — Альбина, — протянула руку. — Света. Это всё? За машиной показался мужчина с двумя сумками. Закинув их на заднее сиденье, протянул руки к коробке, которую до сих пор держал Ярик. — Спасибо. Эээ… Ярослав? Яр знал, что это Александр, но лично с ним ни разу не сталкивался. Мир несколько раз рассказывал, что это, в принципе, неплохой мужик, особенно после того, как они поговорили по душам. Но сейчас, после недоброго взгляда и потемневшего враз лица, Ярослав понял, что всё очень плохо, особенно если учитывать, что с утра от малого до сих пор не было ни звонка, ни сообщения. Альбина тоже смутилась, когда протянутая рука так и осталась висеть в воздухе. Знакомство не получилось таким, как того хотела бы вмиг переставшая улыбаться женщина. — Мирослав будет жить с нами и учиться там, где мы ему скажем. А ты… — Александр зло глянул на Ярика, затем на Альбину, — держись от него подальше. Слова резко саданули своей холодностью и остротой. Яр выдержал взгляд, но задышал глубже, а руки предательски задрожали. Альбина, заметив состояние сына, взяла одну его руку и сжала ладонь. — Не объясните, что, собственно, случилось? И в чём вина Ярослава? — Он знает. И… О таком молчат. Светлана тоже молчала. Сейчас это была не генеральша, а, скорей, жена прапорщика — тихая и забитая серая мышь, прячущая глаза, чтобы не встретиться с невозмутимым взглядом другой женщины, настроенной не менее воинственно, чем рядом стоящий мужчина. — И всё-таки я бы попросила ответить, в чём вы обвиняете моего сына. — Мам, не надо. Пошли. — Нет уж. Родители твоего друга считают, что ты недостоин с ним дружить? Общаться? Я хочу знать, что ты сделал такого, что спровоцировало подобные действия. И ещё, мне интересно, почему мальчик не хочет жить с матерью и отчимом под одной крышей? Светлана изменилась в лице и даже успела выкрикнуть «Что?», но Александр поднял правую руку вверх, и женщина тут же сникла. — Света, позволь мне. Скворцов успел просканировать двор на предмет любопытствующих, отметил высунувшегося со второго этажа мужчину, явно настроившего свои «локаторы» на предстоящую беседу двух семей, и, понизив голос до громкого шёпота, процедил сквозь зубы: — Дружба вашего сына с Мирославом зашла слишком далеко. Если ему ещё нет восемнадцати, то это ваше счастье, потому что иначе сидеть бы ему за растление несовершеннолетних. Всего доброго. Открыв дверцу перед Светланой и буквально затолкав её в машину, Александр обошёл и сел на место водителя, завёл и резко сорвал с места, взвизгнув напоследок колёсами и выпустив клубок вонючего дыма. Альбина крепче сжала ладонь сына, ловя воздух ртом. Слова так и не сорвались с её губ. Сказать было нечего. — Сынуль, пойдём домой. Подняв сумки с продуктами, Яр двинулся по направлению к дому, ничего перед собой не видя. Почему-то такого развития событий парень не ожидал, даже не думал, что возможен такой исход. Сделав несколько шагов, резко остановился, скривился от внутренней боли и сделал пару глубоких вдохов. Достал телефон и набрал номер. Услышав, что абонент недоступен, тихо чертыхнулся и виновато глянул на мать. — Что? — испугалась Альбина. — Что такое? — Мир. Что они ему сделали? Мам, я тебе всё объясню. Не слушай никого. И… Папе не говори. Пожалуйста… — Пойдём домой, дорогой. Женщина приобняла сына, ощущая под рукой мелкую дрожь. Разговор затянулся до позднего вечера. Ярослав долго молчал, глядя в родные глаза, а Альбина не торопила. — Мам. Мне нравится Мир, — выдержав паузу и не заметив изменений в лице родительницы, продолжил: — Мы в январе с ним познакомились. И поняв, что мама не будет заламывать руки и устраивать истерик, продолжил рассказывать историю их знакомства. Мотька метался между двумя своими хозяевами, но, видимо, чувствуя настроение Ярика, устроился у него на коленях и заснул, урча, поглаживаемый заботливой рукой. — И в больнице я был из-за него. Ещё тогда, зимой. Я тогда сильно накосячил. Думал, потерял его навсегда. И эти переломы… Я не хотел говорить, но они тоже из-за того, что кое-кто заподозрил нас, решил, что так сможет вылечить, а потом и разлучить. Мам, ты думаешь, я болен? Ты теперь ненавидишь меня? Я урод? Вместо ответа Альбина села ближе и обняла сына, укачивая, как в детстве. — Глупенький. За что я должна ненавидеть своего ребёнка? Ты моя кровиночка, я люблю и буду любить тебя всегда. Любого. — Мам. Мы просто… Мы ничего такого… правда! Нам хорошо вместе, и хочется, чтоб так было всегда. Ну, я-то точно этого хочу, — Яр подумал и добавил: — И Мир. Он тоже. Я уверен. И теперь он захотел, чтобы быть вместе, ему нужно жить здесь, рядом. А они… — А они не понимают, что своим неприятием делают только хуже. — Значит, ты приняла? Ты меня понимаешь? На глаза выступили слёзы. Сейчас Ярик сам не понимал, что это за слёзы — радости или огорчения. Ему было всё равно. Перед мамой не стыдно плакать. Так и сидели молча, щека к щеке. — Что теперь делать? Как же это приятно и легко — найти человека, который тебя понимает. А кто ж ещё примет и поймёт, если не родная мать? Ярослав был доволен собой, именно тем обстоятельством, что решился довериться маме. На душе сразу полегчало и стало спокойнее. Уверенность вернулась на прежнее место, появились силы бороться. За себя. За Мира. За их будущее! — Делать? — Альбина отодвинулась, принимая загадочно-задумчивое выражение. — Ну, тут главное, не напортачить. Нужно хорошенько подумать, Слав. Сейчас придёт папа, и мы… — Мам, ну я же просил… Ярик подскочил с кровати, разбудив и передав испуганного Мотьку на колени матери. Надежда, явившаяся на мгновение, куда-то испарилась. Снова пришло ощущение одиночества и безнадёги. — Сынок, мы с папой уже давно поняли про вас с Миром. Ваша дружба, такие тесные и тёплые отношения… А когда в полиции сказали про ребят… Они ведь признались, что их подослали наказать… эээ… ну ты знаешь, как они называют таких, как вы?.. Прости нас, Слава. Папа просил ничего не предпринимать и не говорить тебе. Бывает так, что ребята дружат, влюбляются, а потом понимают, что ошиблись. Мы так думали. Поэтому ждали. Но, видимо, у вас всё очень серьёзно. Я это вчера поняла, когда Мирочка плакал, а ты его утешал. Ярослав не верил своим ушам. Его родители поняли, всё знали и… его не выгонят, не изобьют, не отправят в больницу лечить мозги от… от любви… — Мам! И снова слёзы! Объятия! И счастье. Счастье родиться у нормальных, самых лучших родителей на свете!