Если бы не кошка...

      — Ну и какого хрена ты его не остановил? Яр, ты вроде не дебил. Бошка лучше некоторых соображает. Почему позволил затеять всю эту хрень? Это тебе уже почти за восемнадцать, а ему-то только… Ты вообще каким местом думал, когда согласился на это?       Лекс орал в трубку уже добрых десять минут, всё больше поливая лучшего друга обидными словами. Уехавший две недели назад к бабуле отдохнуть с лопатой в огороде, Лекс никак не хотел понимать того, что произошло в его отсутствие.       — Да толку ему от моих запретов? Он спал и видел, что живёт в своей квартире, ну, а я рядом. Лекс, не ори хоть ты, знаешь, как мне-то сейчас трудно? Конечно, я тогда тоже думал, что было бы здорово, если бы он жил рядом… Лекс. Тут ещё кое-что произошло…       — Мне уже паковать чемоданы? Два дня осталось. Смерти моей хочешь?       — Да нет, конечно. Просто… Мама с отцом знают про меня. Про нас. Давно причём.       — Тёть Альбина? Дядь Олег? И ты ещё жив? Бля… Яр, ты родился в рубашке. Я тебя поздравляю! Меня, кстати, тоже поздравь — я тут себе таку кралю нашёл… ммм… Така гарна дивчина! Я прям закохавси.       — Чё-чё? Лекс, ещё раз и по-русски.       — Кажется, влюбился, говорю. В прошлом году ещё и не смотрел на тощую и невзрачную, а тут такой цветочек расцвёл.       — Поздравляю.       Удобно устроившись на своём любимом подоконнике, Ярик был рад за друга, но то, что он так резко перевёл разговор на другую тему, неприятно кольнуло где-то там, глубоко.       — Ладно, натрахаешься там со своей коханкой и приезжай, если я к тому времени сам не подохну.       — Ты б её видел! Сиськи — во! Ой… трёшка, не меньше. Попонька — орех! Упс… сорян. Короче, я скоро буду. И хочу видеть тебя здоровым и живым. Мне весны хватило.       Яр вспомнил одноклассницу, у которой тоже грудь была «во»! И таки да, было хорошо, было кайфово. Но то был просто секс. Голый секс без любви и обязательств. Ни один нерв не дрогнул, ни одна извилина внутри не шевельнулась тогда, просто в башке стучало «Трахни её, потому что вам с малым грозит опасность. Ещё… Ещё…» И он уже действовал под алкогольными парами, влекомый животной похотью, чтоб удовлетворить свои сексуальные потребности.       С Миром всегда иначе. От одного его вида внутри всё сжималось. От лёгкого прикосновения — расцветало. Во время поцелуя огнём занималось всё внутри, голова шла кругом. Руки жгло от прикосновений в самых разных местах. Реальность уплывала, унося с собой разум, когда губы касались нежной плоти, и срывало крышу, когда плоть полностью погружалась, касаясь гортани.       После короткого разговора с отцом, который слушал да ел, недобро поглядывая на жену, что рассказывала, и сына, молча сидящего напротив, Ярославу легче не стало. Олег Олегович присутствовал в жизни единственного сына в последние годы в очень небольших дозах. Вечерами здоровались, по выходным перекидывались несколькими предложениями о здоровье и учёбе. Раз в пару месяцев мама устраивала культпоход в торговый центр, где пополнялись запасы необходимой одежды. Со временем такие походы сокращались, а с ними и встречи с отцом.       — Ндааа… Начудил ты, сынок. — после короткой паузы добавил: — Большая просьба, не наделай глупостей, пока я не решу эту проблему.       Коротко и ясно.       Алексеев-старший всегда решал проблемы тихо и для семьи незаметно. Давно налаженный бизнес и прилагающиеся к нему услуги адвокатской конторы позволяли решать их, но только в том случае, если это не противоречило закону. Только так и не иначе. Этому же учил отец сына.       За день до начала учебного года, как раз в канун своего восемнадцатилетия, Ярик получил сразу несколько подарков и сюрпризов. Вернувшийся из украинской деревни Лекс крепко обнял друга и повесил на шею золотую цепочку.       — Кулон сам подберёшь. С днюхой! И счастья тебе!       Ярик оценил изделие, перебирая гладкие незатейливые звенья.       — Лекс. Спасибо, бро! Буду привыкать носить, ты ж знаешь, я не любитель этих погремушек. Но это… Зачем такую дорогую-то? Небось разорил родителей?!       — Обижаешь… Здесь, — указательный палец тыкнул в цепь, а затем подцепил её и подтянул к себе, — хорошая доля кровно заработанных вот этими руками, остальные скопил. — Пришлось отпустить натянутую нить и покрутить перед лицом ладонями. — Видал?       И Ярослав заметил на этих самых ладонях мозоли, настоящие, какие бывают от неумелого пользования турником, например.       — Откуда? Ты что там делал? Копал?       — И копал тоже. Соседи сарай в гараж перестраивали. Наняли меня помощником. Заплатили щедро. Так что… Когда гулять будем? С завтрашнего дня ты бухло по паспорту смело сможешь покупать.       — Как скажешь. Мне бы малого сначала увидеть… Хотел с ним отметить…       Ярослав вмиг погрустнел. Эти два дня дались ему с большим трудом. Телефон Мирослава всё так же был закрыт. Ехать к нему было нельзя: отцу слово дал, и тихо, без лишних телодвижений, сидеть на попе было самым малым, что Яр мог сделать. А в попе зудело. Хотелось плюнуть на всё и рвануть в Луговое, наорать на тёть Свету и её Пушкина и вырвать из их лап своего мелкого. Когда Яр представлял себе грустную моську малого, хотел выть и крушить всё, что попадалось под руку. Но Ярослав держал себя в рученьках, надеясь, что отец всё уладит в кратчайшие сроки.       И уладил.       Дождался.       Повестку в армию принёс лично отец. Аккурат на день рождения.       — Первым набором милости прошу на службу.       — Пап!..       Это было… Ярослав вспомнил все свои переломы. Тянущую боль в груди, когда думал, что сердце остановится, когда получил от малого хлёсткие слова после той провокационной ночи. Когда паника охватывала во время нахождения в больничных стенах. И всё это казалось ему ерундой по сравнению с тем, что сейчас сделал родной отец.       — Это… твоя помощь? Так вот…       Альбина, стоящая за мужем, во все глаза наблюдала за реакцией сына и подскочила, удерживая под руку, когда того качнуло.       — Сынок! Папа сделал всё, что было возможно. Это сейчас лучшее для тебя и для Мирочки. Понимаешь?..       — Нет, мама, не понимаю.       Грудь Ярослава уже ходила ходуном. Из глаз только искры не сыпались, костяшки пальцев побелели от сжатых донельзя кулаков.       — Спасибо за подарок на совершеннолетие, — с трудом вымолвил ровным голосом, стараясь не сорваться. — А как же учёба? Ты же хотел…       — Перехотел. Учёба на бюджет подождёт годик, а ты подрастёшь, ума наберёшься, разберёшься в себе, да и Мирославу нужно подрасти. Ты меня пойми, сынок, мы с мамой думаем сугубо в твоих интересах. Потом благодарить будешь. Оба будете. Аля, что там с нашим заказом? — получив кивок супруги, снова глянул на сына. — Завтра можешь с друзьями отдохнуть в нашем банкетном зале. Еду я закажу. Мне нужно приблизительное количество приглашённых.       — Спасибо, папа. Ничего не нужно.       Яр всунул ноги в кроссовки, не беспокоясь, что без носков натрёт кровавые мозоли, и выскочил из квартиры. Не так он думал встретить свой день рождения. Не так…

***

      Мир никак не мог понять, как же так случилось, что он опростоволосился?       Рано утром выбежал на пробежку. Затем, как всегда, хотел отправить сообщение с добрым утром для Ярика, но глянул на часы и понял, что ещё рано, поэтому полез в потайную папку полюбоваться своим любимым фотками. Откровенные снимки притягивали, особенно когда вот уже больше десяти часов оба Славки не виделись и не разговаривали.       Почувствовав острую потребность посетить туалет, бросил телефон на кровать и… кажется, не закрыл папку и не спрятал то, что, собственно, и послужило полному трындецу.       После туалета и душа мама позвала Мира к завтраку, где уже собрался домашний совет. Вот там-то Славка и заподозрил неладное. Две пары глаз внимательно наблюдали за ничего не подозревающим мальчишкой.       — Слава, скажи, что за дружба вас связывает с Ярославом? Какого рода ваши отношения?       — В смысле, какого? Мы дружим, — удивился вопросу Александра Мир, подтягивая розетку с вареньем для блинчиков.       — Сынок, это Ярослав попросил тебя уговорить нас, чтобы ты жил на нашей квартире? Один?       — Мам, я же уже говорил, что хочу вернуться в свою школу. А что такое? — Мир переводил взгляд с мамы на Александра.       — То есть вы никогда ничего такого, — Александр выделил последнее слово, — не делали, когда были наедине?       Славка почувствовал, что покрывается румянцем, а также ему стало понятно, куда клонят эти двое, устроив ему допрос с пристрастием.       Блинчик, не достигнув конечной цели, вернулся на тарелку. Мир облизнулся и положил руки перед собой.       — В чём, собственно, дело?       — А дело в том, что если Ярослав делает с тобой неприличные вещи, то мы будем вынуждены обратиться в полицию.       Славка подскочил на месте, уже не обращая внимания на свой вид с раскрасневшимся лицом, трясущейся губой и такими же руками.       — О чём это вы? Какая ещё полиция? За что?       — За это! — и Александр указал своим перстом на гаджет Мирослава, лежащий рядом с тарелкой блинчиков, к которым уже был потерян первоначальный интерес. — Что это за снимки, кхм, эротического характера я случайно увидел, когда ты был в ванной? Прости, но я не специально рылся в твоём телефоне, он был включён, и я просто не мог не заметить. Ну, а дальше у меня не было выбора, я должен был проверить. Ты ещё несовершеннолетний, и мы с мамой несём за тебя ответственность. Просто скажи, что он с тобой делал?       То, с каким спокойным выражением лица говорил такие вещи Скворцов, Славку ещё больше выбешивало. Ведь он рылся в его телефоне, листал фото, а значит, всё видел и понял. А мама? Он успел ей показать или просто рассказал?       — Мама! Почему этот рылся в моих вещах? Я же тебе говорил, что он мне никто. Почему ты ему разрешаешь? Ты променяла папу на него, а теперь и меня?       Слова закончились, когда ладонь Светланы со звоном опустилась на лицо Мирослава и обожгла щёку. Голова запрокинулась, и шум, возникший, словно в пустом жестяном чайнике, распространился не только внутри, но и снаружи, во всей кухне, во всём доме.       Схватившись за голову обеими руками, Славка зажмурился. Когда открыл глаза, перед ним стояла мать. Она что-то говорила и трясла за плечи.       — Да, я люблю Ярика, а он любит меня. Да…да…да… — кричал сорвавшимся голосом Мир, сам себя не слыша.       Паника и жуткое состояние, близкое к обморочному, охватили всё тело мальчишки. Сильные мужские руки подхватили и поволокли в спальню, уложили на кровать.       — Посиди с ним. Я позвоню Леониду. Говорил я тебе, у него не всё в порядке с психикой.       Светлана не понимала, как такое могло случиться с её сыном, всегда живым и пышущим здоровьем. А главное, Славка никогда не подавал признаков каких-либо отклонений, тем более связанных с нервной системой или, не дай бог, психическими расстройствами.       — Он долго ещё будет спать?       У женщины закрались сомнения по поводу того, что сделали с её сыном. Приехавший доктор, видимо, со слов Александра знавший о проблеме, тут же достал лекарство и вколол безразлично лежащему лицом к стенке Мирославу. Тот только зашипел и ойкнул, зло глянув на врача, а затем на мать.       Потом был сон. Глубокий и долгий.       — Это лечебный сон. Леонид зайдёт завтра, чтоб проверить, побеседовать и назначить лечение. Поехали, заберём необходимые вещи, я договорюсь, чтоб сменили замок на вашей квартире и… дорогая, доверься мне. Ты же видишь, Кириллу становится лучше, и Мирослав тоже поправится. Такое случается в их возрасте.       Кириллу, которого также лечил знакомый психиатр Колокольников Леонид Георгиевич, имеющий свою клинику и берущий хорошие гонорары за визиты, был давнишним другом ещё по мединституту. Но Александр перевёлся в политехнический, не осилив гранит врачебной науки, а Леонид добился того, что стал известным в узких кругах специалистом. Зная эти подробности, Светлана не могла не доверять обоим мужчинам, один из которых заботился о ней самой и её сыне, а второй согласился помочь почти даром, за какие-то долги перед Скворцовым.       Телефон у Мирослава был изъят. Ещё один укол успокоительного вколот недомедиком, чтобы во время отсутствия родителей малой не смог сделать ноги.       — Светуль, это в его же интересах. Пусть отдохнёт и придёт в себя. Ему же на пользу, — успокоил Александр забеспокоившуюся родительницу. — Ты же слышала, обыкновенное снотворное, к тому же мизерная доза.       Что забирать из своей квартиры, Светлана не знала, но проверить, на что и намекал Скворцов, не мешало. Чистота царила идеальная. Постели застелены. Всё на своих местах. Собралось несколько сумок с вещами Мирослава и ящик разных вещиц для интерьера. Чисто символически, чтоб не с пустыми руками возвращаться.       Когда возле подъезда к женщине подбежал улыбающийся Ярослав, Светлана усомнилась в том, что слышала от Саши про педофилию и разврат. Как мог такой замечательный парень делать что-то ужасное с её сыном, не укладывалось в голове. А слова о том, что эти двое любят друг друга, так и вовсе разбивали понятия об отношениях, которые ни в коем случае не должны касаться её любимого сына.       Мысль познакомиться и поговорить с мамой этого самого «развратника» уже посетила голову Светланы. Но, увидев её протянутую руку и дружелюбное приветливое лицо, Света вошла в ступор. Всё сделал Александр. По какому-то стечению обстоятельств, сама того не замечая, Кутепова полностью возложила принятие решений на плечи мужчины, который завоевал не только её тело, но и душу. Надоело быть сильной. Устала тащить на себе быт и воспитание сына. Захотелось заботы, ласки, сильного человека рядом, да и Славке нужен мужской взгляд на жизнь. А у Скворцова был опыт воспитания Кирилла, и он очень даже нравился Светлане.       Как только машина выехала со двора, Светлана глянула на совершенно спокойного на вид Александра и тихо сказала:       — Про полицию было лишним. Я бы не хотела огласки, да и Славик… не думаю, что ему будет это приятно.       — Светочка, ты сейчас о чём думаешь? Об этих людях? О том, что воспитали сына педофилом и даже не раскаиваются? Да у меня было желание пинками обоих гнать в участок, и чтоб молили на коленях прощение за то, что сделал этот подонок с ребёнком.       — Саша. Он ничего с ним не сделал. И ты слышал, Слава сказал, что… Не знаю, как такое может быть… Почему именно мой сын? Какая любовь? Он же…       — Успокойся, родная. Всё будет хорошо. Я решу эту проблему. Только помоги мне, а не мешай. И ещё, давай пока не будем говорить Славке, что видели этого… Ярослава. Ему сейчас не нужно лишнее расстройство.       Светлана отвернулась, понимая, что сказать пока нечего. Сама бы она не смогла найти верное решение этой проблемы. Возблагодарив небеса за то, что вовремя послали ей этого человека, решила не мешать, как он и попросил. А дальше видно будет. Сейчас самое главное — это здоровье и спокойствие сына.       — Я вот думаю, может быть, стоит перенести поездку на пару недель и побыть со Славиком дома? Я возьму отгулы. В конце концов могу за свой счёт посидеть. Через несколько дней начнётся школа, боюсь, что он может начать прогуливать назло нам.       — Света, что за глупости? У Лёни прекрасная клиника и стационар. Я разговаривал с ним, он тоже считает, что можно понаблюдать за парнем те восемь дней, что мы будем на отдыхе. Ты видишь, как удачно мы решили не брать ребят с собой? — Александр засмеялся, а у Светланы больно кольнуло в груди.       — Ты хочешь сдать его в психбольницу? К больным, сумасшедшим? Саша, он здоров. Он просто запутался.       — Да-да, дорогая, запутался. Но лучше бы ему побыть под присмотром в наше отсутствие. Врачам виднее, они разберутся. Я полностью доверяю Лёне, он на этом деле собаку съел, и не одну. Сама подумай, что может натворить Славка за это время. А с Киром его сейчас оставлять нельзя.       Да, с Кириллом оставлять Мирослава при открывшихся обстоятельствах было бы не предусмотрительно. «Мир сошёл с ума», — подумала Кутепова, снова погружаясь в мысли о сыне. Нет, нужно перенести поездку. Оставить его в психушке, а самой отдыхать на островах — такого она себе позволить не может. Хватит того, что уже несколько раз она чуть не потеряла сына. Сейчас приедут, и она серьёзно поговорит об этом с Александром.