***
Мия не помнила, как добралась до номера. Вновь и вновь она набирала Мартина, чтобы услышать всё те же гудки дозвона. Сбросив туфли, девушка прошла в комнату, села на кровать. Закрывая глаза, стараясь окончательно не поддаться панике. Гудки всё шли. Трубку никто не брал. Позвонила в аэропорт. Билетов на ближайшие рейсы не было. От бессилия она задышала часто-часто, впившись ногтями в запястье и царапая его до крови. Серые стены давили, и эта абстракция с ядовито-жёлтыми разводами... Виви, малышка... с ней не могло произойти ничего плохого. Только не с ней. Теперь переживания на балу, страдания по Виктору, вся эта затея с Парижем казались идиотскими мелодраматичными придумками... И сама она идиотка. Знала ведь. Хорошо, даже если нет... Могла предвидеть, чем грозит её отъезд. Да, Мартин жизнь отдаст, если понадобится... Может быть, уже отдал... Звонить в полицию? Мия и так под прицелом. А если всё в порядке... Только разбудят, напугают Виви. А вдруг – не всё?.. Если Мартин не перезвонит через десять... нет, пять минут... Звонок. — Да? — Девушка, появился билет на прямой рейс до Женевы на восемь утра. Вам ещё интересно? — Да, да... Конечно. Оформите на меня. Мия сообщила все необходимые данные. Вопрос с билетом был решён. Стоило ей завершить вызов, как экран загорелся вновь... — Мартин! Чёрт тебя дери, Мартин! Какого чёрта ты трубку не берёшь?! Ответом ей послужило молчание. Она почувствовала, как пальцы рук холодеют, а пульс гулко отдаётся в виски... — Мартин? — голос сорвался... — Мия, ты чего? — Линн определённо пребывал в замешательстве... — Ох, Мартин... — стены вдруг пришли в странное круговое движение... — Мия, у тебя всё хорошо? — Да, да... Как у вас? — Виви давно спит, ни разу не просыпалась... А я вышел размяться на улицу. Эта маленькая шкода запихнула мой телефон под диванную подушку... Хорошо, начал искать, как чувствовал... А тут... Пропущенных... — За мной следили. — Кто? — Не знаю, ещё в Ивуаре и Женеве. — Так может, это Ван Арт? — Не может. Виктор не при чём. Знаю. Не спрашивай, откуда... — Хорошо... — Нет. Это как раз очень плохо. Виви... Вам может грозить опасность... — Послушай. У нас всё спокойно. Я бы почуял... — Если это клан, не факт... — Никуда за пределы палисадника мы сегодня не выбирались. Чужаков не было. И сейчас всё в порядке. Не переживай. — Уже сегодня до полудня я должна быть в Ивуаре. Будь, пожалуйста, осторожнее! — Понял. Ты сама как? — В порядке. Ладно. Ты пиши каждый час, чтобы я знала... — Хорошо. Ты не в порядке. — Я... Не важно. Мне просто надо немного отдохнуть. — Тогда отдыхай. — Мартин... — Я буду писать. — Виви... — С Виви всё хорошо. Могу разбудить, ты с ней поговоришь. — Нет, не надо... Пусть спит. Я должна была узнать, что с вами ничего не случилось. Пока. — До встречи. Мия уронила телефон на кровать, обняла себя за плечи. Тише, тише, глупая... Но тело совершенно не собиралось слушать, выражая свой протест ознобом и крупной дрожью. Пересиливая себя, поднялась с кровати, направилась к ванной. Включила горячий душ. Непослушные, разучившие двигаться пальцы схватили язычок потайной молнии на спине, потянули вниз. Она было поддалась, издевательски легко... И внезапно застряла в самом начале пути. Мия дёрнула непослушную собачку. Раз, другой, третий... Ещё... Тёмно-зелёная крошечная вытянутая капелька осталась в её пальцах... Всё. Плечи задрожали ещё сильнее... Последняя преграда была снесена, и уже ничем не сдерживаемые слёзы побежали по щекам. Девушка медленно сползала по ледяной стене...***
Вампир спустился на нужный этаж. И уже там почувствовал её. Тревогу, волнение, злость... Виктор сконцентрировался. Она разговаривала по телефону. С ним. Ван Арт замер на месте, шумно втянув воздух. Нет, он не опустится до подобного... Но имя дочери и рядом – слово «опасность» не оставили никаких шансов к отступлению. Вампир слушал короткие, рубленые фразы. Прозвучавшее «клан» заставило его вздрогнуть. Ни нежности, ни ласки... Эта беседа совершенно не походила на разговор влюблённых, вызывая ассоциации, скорее, с тем, как ведут себя бойцы отряда на опасном задании... Её «пока», шаги, шум воды и сквозь... звуки рыданий... Мгновенно оказавшись у её номера, он постучал в дверь... Никакой реакции. Постучал сильнее: — Мия, открой... Это я. Нам нужно поговорить. Всплески воды стали интенсивнее. Затем резко прекратились. Шаги. Всё ближе. И наконец, слабое, приглушённое: — Виктор? Я не готова сейчас ни к каким разговорам. Мне нужно побыть одной. — Не заставляй меня прибегать к помощи персонала отеля: состояние супруги вызывает у меня справедливые опасения... Просто открой дверь. Тяжёлый вздох. И... Всё та же идеально прорисованная маска на лице. Но и она не в силах скрыть воспалённые от слёз глаза и покрасневший кончик носа. Бледные, обескровленные губы... Гостиничный халат, надетый поверх платья, в который она посекундно кутала своё слишком уязвимое тело, как в ненадёжную броню, ища защиты... И дрожь этого тела, маленького, хрупкого, будто разом лишившегося всех сил, лишала последней возможности держаться и здраво рассуждать его самого. Прижать, укрыть, спасти, не отпускать никогда больше... — Мия? — она посторонилась, пропуская его, отводя взгляд... — Что с тобой? — Сломала замок на платье. — То есть то, что я наблюдаю сейчас... Из-за сломанного замка на платье? — Да. — Тебя бьёт дрожь. — В номере прохладно. Хотела согреться. Принять душ. Сломала замок. — Это я уже слышал. Покажи, — и в ответ на её непонимающий взгляд пояснил, — замок. Помогу. Молча девушка развернулась к нему спиной, освободила полы халата, позволив ему свободно упасть с узеньких плеч, повиснув на согнутых в локтях руках. Убрала с шеи волосы... — Ты поранилась? — Ван Арт осторожно остановил руку со следами запёкшейся крови. — Да... — Мия сейчас была благодарна лихорадочному ознобу, спрятавшему реакцию её тела на его прикосновение. Она аккуратно высвободила руку. — Случайно вышло. Уже нет ничего. Бросив быстрый взгляд на платье, вампир мгновенно оценил масштаб трагедии: — Мне нужна шпилька или что-то наподобие... Она кивнула. Прошла в комнату. Виктор проследовал за ней. Взяв со стола косметичку, Мия протянула вампиру «невидимку»: — Подойдёт? — Вполне. Девушка вновь отвернулась. Когда прохладные пальцы легко коснулись обнажённой кожи, она прикусила губу. Виктор ловко высвободил попавшую в замок ткань, поддел собачку «невидимкой» и плавно повёл вниз, к пояснице, сопровождая костяшками пальцев, придерживающих края расходящейся ткани, весь её опасно искушающий путь. И в завершающей точке он отчётливо ощутил, как нежная кожа под его пальцами покрылась мурашками, и услышал уже иную дрожь... — Спасибо. За помощь, — Мия вновь набросила халат на плечи, вынуждая его убрать руки, плотно запахивая полы. — Я всё же приму душ. Останешься ждать? Вампир кивнул. Стоило девушке скрыться за дверью ванной комнаты, Виктор зло выдохнул, подошёл к окну, приоткрывая его. На востоке бледно-оранжевой полосой занимался рассвет... Что он творит? Ещё немного – и... Ван Арт никогда не решал такие вопросы в постели... Но рядом с ней искушение было слишком велико, становясь болезненно-непреодолимым... И она отвечала... Правильнее всего сейчас было уйти. Успокоиться. Не дать эмоциям взять верх над контролем, разумом. Пощадить себя и, главное, её... Цепкий взгляд вампира среди предметов на столе сразу выделил блистер с таблетками. Седативное. Несколько ячеек были пусты. Нет, постыдное бегство тоже не решит ничего. Они слишком приблизились к точке кипения, невозврата и сейчас попали в поле критического напряжения, которому становилось невозможно сопротивляться. Единственный способ вернуть контроль – пройти. Трудно, собрав все свои силы (ему за двоих). Но пройти... Шум воды прекратился. Спустя пару минут она появилась, так же укутанная с головы до пят в огромный, не по размеру, махровый халат, но очевидно, уже на голое тело... Виктор сглотнул. В руках у девушки была баночка с жидкостью, обладающей довольно сильным, но не раздражающим запахом. Смочив в ней ватный диск, Мия провела им по маске. На лице осталась чистая порозовевшая полоса. Испорченный диск отправился в мусор. Взяв другой, девушка повторила манипуляции. — Как ты? — голос вампира прозвучал неожиданно мягко. Она удивлённо посмотрела на него: — Я в порядке. Девушка и в самом деле выглядела гораздо спокойнее. Дрожь отпустила её. — Значит, это, — вампир кивнул на таблетки, — не пригодится. — Нет. Не думаю. Зачем ты пришёл, Виктор? — достав из косметички маленькое зеркальце, она аккуратно удаляла краску вокруг глаза, полностью очистив половину лица. — Я случайно услышал твой разговор по телефону... Мия возмущённо фыркнула, выложив всё, что было у неё в руках, на стол: — Пфф!.. Случайно? — Понимаю твоё негодование, но это правда. Я хочу знать, о какой опасности ты говорила. — Зачем? — Мне небезразлична Вивиан... И ты. Она вздрогнула. Вздрогнул и сам вампир, отвернувшись к окну... — Чт... что? — она наконец справилась с простым вопросом. — Какая опасность вам грозит? Я всё равно узнаю... — У меня есть основания подозревать, что за мной следили... — Я могу приставить охрану... — Чтобы мои подозрения переросли в твёрдую уверенность? Впрочем, — она горько усмехнулась, — пока нет других вариантов... — Вернись, Мия, — тихо произнёс он, не поворачиваясь, не смотря на неё. Только напряжённо опущенные плечи говорили о той мучительной борьбе, что проходила в нём сейчас. — Вернитесь... — Хахах! — нервно рассмеялась она. — И мы будем жить как прежде? Долго и счастливо? — Ты... У вас ведь нет ничего с ним сейчас. Я не трону мальчишку. Постараюсь забыть... Я понимаю, это была ошибка... Его плеча коснулась рука, словно кто-то отпустил до предела натянутую струну. Он медленно повернулся, встречаясь с прямым взглядом широко распахнутых серо-голубых глаз: — Так это и есть ошибка, — прошептала она. Она соглашалась. Он выполнит, выполнит все условия, чего бы это ни стоило. Он перешагнёт, забудет, сможет... Это сильнее... — Всё это, — продолжала она, — ведь не было ничего: ни предательства, ни измены... — Не было... — поддерживая правила игры, соглашаясь, повторил он. — Мия... — О, Вик!.. — опасливо, но так доверчиво маленькая ладонь потянулась к его лицу... Но не дотронулась. Не успела. Сильные, прохладные пальцы перехватили тонкое запястье. Развернув, жадно прижали к губам, напрочь лишая её возможности дышать... И остатки воздуха забрали те же невозможно сбывшиеся губы, внезапно настигшие её, не спрашивающие, не жалеющие, не позволяющие, а бесстыдно откровенно декларирующие лишь одно – желание обладать. Голова кружилась. Он был слишком близко. Слишком повсюду. Она не понимала, не понимала, что происходит. Последняя трусливо правильная мысль о том, что она совершает ошибку, что не может разбег от ненависти и отрицания до принятия и понимания быть настолько коротким, покинула её, как только исцеляющая прохлада его пальцев коснулась пылающей кожи поясницы, а халат тяжёлым, бесформенным грузом осел на пол. Будто уродливый, надоевший, тесный, но такой привычно-безопасный кокон лопнул, обнажив хрупкое, трепещущее тельце ночного мотылька, готового устремиться в свой первый (и последний) полёт. Голова кружилась. От её запаха, вдруг позволенного, вновь возвращённого ему... От мягкой упругости кожи, источающей этот аромат, трепетно отзывающейся на каждое его прикосновение... От бешеной пульсации крови в тонких, росчерками древних рун переплетённых голубоватых венах, крови, всё сильнее, всё жарче разгоняемой пробудившимся желанием, столь же отчаянным и необузданным, как и его собственное. Его – обладать. Её – покоряться. Первородные инстинкты тел жаждали обрести друг друга в обход правил, условностей, воли и рассудка... Сейчас правили они... Сделав несколько неверных шагов, сплетённые тела рухнули на кровать. Ни на секунду не отрываясь от неё, вампир освобождался от одежды. Она, она... Руки, губы Виктора умело, знающе ласкали принадлежащее единственно ему тело... Так, как другой никогда не смог бы. Украл, воспользовался, но не смог познать его, приручить... Даже запах её был удивительно чист, без чужеродных примесей... И он вдыхал, вдыхал... Пальцы вампира скользнули ниже, вынуждая её развести ноги, продолжили мучительные ласки, заставляя извиваться от желания, до крови закусывая губу... Но молчать... Она молчала... Молчала даже тогда, когда тела их, найдя наконец исконный путь друг к другу, воссоединились, крещённые мучительно-сладкой судорогой, и он начал томительно-неспешные, глубокие движения внутри её тела. Мия молчала, боясь, что с любым её стоном, вскриком, выдохом, вырвется вся та боль, что жила в ней, заключённая внутри, в костяной клетке рёбер, и он снова уйдёт, поняв не так и не то... Боль, что вгрызалась сейчас в её истерзанное сердце острыми, как бритва, зубами снова и снова, с каждым его движением... Она не раскрывалась до конца... И он не понимал... Снова и снова беря послушное, маленькое тело... Словно стремясь стереть горькую тоску разлуки, следы памяти чужих прикосновений. Его. Она его. До предела. До боли. «Дотронься до моей боли, девочка... Тебе никогда не познать её!..» Она не была единственной, особенной, необыкновенной, нежной, любимой... Ни звука не слетело с её искусанных губ... Только искала, всё искала взглядом его глаза: «Услышь, Вик! Услышь!..» Узкая ладонь упёрлась в крепкую, прохладную грудь. Другая до крови вцепилась в его плечо, удерживая, притягивая ближе, словно боясь, что он уйдёт, покинет... Виктор приподнял её бёдра, и чувствуя, как ноги, стиснув рёберные дуги, перекрестились на его спине, толкнул предельно глубоко... И услышав сдавленный стон, впился клыками в острое плечо... Он продолжал размашистые, сильные движения, опьянённый, подстёгиваемый дурманящим вкусом её крови, оставляя злые, кровавые поцелуи на плече, шее, ключице... Пока тело её, мелко задрожав, не выгнулось болезненно-острой дугой и сам он, так долго жаждущий этого, не освободился, изливаясь в поверженное, изломанное наслаждением тело, так открыто и беззаветно принявшее его боль, его страх, тоску, его горе... Но стон Мии, послуживший ответом его боли, вдруг обрушил такой шквал, что он, потерянный и оглушённый, едва нашёл силы в себе не покинуть её сразу, а, прижав к груди, дождаться, пока судорожно вздрагивающее тело не утихнет... — Ну вот и всё, Виктор, — тихо произнесла она, отодвигаясь к краю кровати. Нежно-лиловые утренние сумерки наполняли комнату ровным, мягким светом... Сейчас будто кто-то сдёрнул пелену с его глаз: он увидел её. Болезненно худые руки, сквозь истончившуюся кожу которых так отчётливо проглядывали хитросплетения вен... Руки, сплошь покрытые синяками, в точности повторяющими форму его пальцев. Выпирающие ключицы с порезами от его клыков. Острые по-детски плечики, колени... Истерзанное им плечо с незаживающими ранками укуса, из которых алыми ручейками бежала кровь... Искусанные в кровь же губы... Густые тени, пролёгшие под глазами... Лицо с так и не стёртой до конца маской... Глаза... Вампир отвёл взгляд... — Я не... — Ты не поверил мне, Виктор, — до жути спокойно произнесла она. — Я бы хотел поверить... — не глядя на неё, ответил Ван Арт. — Ты никогда не терпел сослагательное наклонение, — медленно, будто с издёвкой проговорила девушка. — И как же ты представляешь... Он не смотрел на неё. — Верно. Никак, — закончила она свою мысль... — Уходи, Виктор! Просто уходи... Молча, не произнеся ни звука, вампир оделся и покинул номер... Не двигаясь, не мигая, она смотрела в одну точку... Рассветные лучи вовсю гуляли по номеру, смятой постели, больше напоминающей поле битвы... Вибрация телефона, выведшая её из забытья... Она протянула руку, чтобы прочитать очередное сообщение от Мартина: «У нас всё в порядке. Ви решила начать новый день пораньше, так что с добрым утром!» Это «с добрым утром» оказалось последней каплей. Молодая зелёная ветка, которую гнули, скручивали в бараний рог, и всякий раз она упорно распрямлялась, порой больно ударяя обидчика, хрустнула, надломилась... Плечо отчаянно саднило... Она плакала. Горько плакала, закрыв лицо руками. Плакала о том, что никогда не случится, чего уже не вернуть... О человеческой жизни, силах, снах человеческих... Она не понимала, почему с ней? Зачем, зачем он пришёл?! Зачем это кольцо, словно приросшее к её коже, всё никак не хочет сниматься?..