***
Стиль, которого приходилось придерживаться, был Мие непривычен, оттого писалось тяжело. Её подгонял, будоражил своеобразный профессиональный азарт, интерес преодоления трудностей. Но усталость брала своё, и девушка, решив продолжить позже, поднялась с места, разминаясь и выискивая глазами по звонкому щебетанию копающуюся в земле Виви. Она услышала его. Услышала и, не оборачиваясь, застыла в попытках справиться с необъяснимым волнением, которое только росло по мере приближения бесшумных шагов... Замерли, остановились в трёх футах от неё. И это смешное, отчего-то показавшееся ему безопасным расстояние не спасало, ощущаясь томительным покалыванием обнажённой кожи плеча, шеи... — Доброе утро, Мия, — отдалось волной мурашек между лопатками. — Обворожительна... Каких цветов в саду весеннем нет! И все крадут твой запах или цвет¹. — Вик, — лёгкая полуулыбка, изящно вполоборота, — ты даже меня не видишь. — Заблуждаешься, — ближе, — вижу, — ещё ближе (нельзя!), — слышу, — ещё, — чувствую тебя... Мия... Странное изменение его вдруг сорвавшегося голоса заставило её обернуться. И испуганно вскрикнуть, обездвиженной, пришпиленной, словно ещё живая, но обречённая застыть в заранее уготованной позе бабочка булавкой, к его телу... Хищно трепещущие ноздри, вздрагивающие губы, готовые обнажить чудовищный оскал зверя, плотно прикрытые веки, судорога, пробегающая по искажённому лицу... Голод. И он боролся. Но... Рука безжалостно сжала её шею, вынуждая выгнуть удобнее для... — Виктор, нет, — произнесла она спокойно, так, чтобы не привлечь внимания дочки (нельзя, Виви нельзя видеть это!), — открой глаза, посмотри! Я помогу, слышишь? Ещё одна мучительная судорога – и веки открывают звериный багрянец, в котором нет уже ничего, кроме жажды и яростного, сладострастного предвкушения. Доля мгновения — ... — Остановись, — сейчас день, она сильнее, — отпусти, Вик! Он мотнул головой, ослабляя тиски, но не разжимая их... — Папа! — послышался радостный голосок. — Папатька пишёл! Он отпрянул, будто обжёгшись, шумно выдыхая, глядя на свои руки, словно не веря в то, что сейчас произошло... Полный кричащего отчаяния взгляд скользнул по ней, задержавшись на кровоподтёках, обвинительным приговором проступивших на белоснежной, полупрозрачной коже тонкой шеи, дуговых ссадинах от ногтей... Вампир бросился к дому, насколько позволяло стоявшее уже высоко солнце, спотыкаясь, как будто вслепую, чуть не задев пытавшуюся обнять его ноги улыбающуюся малышку. Папа прошёл мимо. Папа не заметил. И губы девочки задрожали от горькой обиды. Подбежавшая Мия тут же подняла её на руки, зашептав: — Не плачь, не плачь, детка. Папе просто нужно отдохнуть. Он отдохнёт – и поиграет с тобой. Папа тебя любит. Не плачь. Малышка тронула пальчиком уже начавшие исчезать синяки. — Бона тут? — Нет... Чуть-чуть... — Нада ичить. Виви дула маме на шею, радостно наблюдая, как страшные пятна растворяются от её дыхания. — Сё пашло, — довольно заключила она, обняв маму за шею. — Пиичила – и сё пашло. — Спасибо, зайка, — Мия украдкой вытерла слёзы, — спасибо. Они погуляли ещё немного. Мия понимала, что Виктору нужно дать время. Мия понимала, чем вызван его срыв. Возведя её комфорт в степень абсолюта, вампир напрочь забыл о себе. И она, блуждая в собственных страхах, ища такие нужные ответы, разбираясь в своих чувствах, слушая себя... Как часто она вспоминала о нём? Воспринимая его заботу как должное, и его как должное... Постоянное, неуязвимое. Константа... И вот... Мия горько усмехнулась. В ней снова начинало болеть. За него.***
Кровавая пелена застила разум, во рту стоял навязчивый металлический привкус, заставляющий непрестанно сглатывать слюну. С трудом различая предметы перед собой, он шёл к тому, что могло сейчас спасти не только его... Кровь. Неуклюже задев с грохотом упавший стул, он почти на ощупь добрался до холодильника, достал пакет с кровью... Первый стакан осушил залпом. Не то, что ему было нужно. Где тёплая? Живая?.. Вязкая и сладкая, как мёд... Кровь. Её. Проклятье!.. И второй. Разум медленно, но прояснялся... Он едва не убил её, на глазах у дочери... Здесь нельзя было... Здесь оставаться нельзя. Они могут... Они придут собрать вещи. Увидят. Убрать. И убраться. Перелив остатки крови, он выбросил пакет, вытер красные капли со стола. Забрав стакан, поднялся в кабинет. И уже там... Виктор стоял, тяжело дыша, над проломленной, сложенной почти пополам столешницей, напряжённо вслушиваясь в тишину дома. Ушли, бежали, не забрав ни вещи, ни деньги, ни документы. От смертельной опасности, ведомые инстинктом самосохранения. И теперь никогда... Сам, своими руками уничтожил всё. И она, так осторожно, робко делавшая первые шаги к нему... Он снова предал её, предал доверие. Что бы она ни видела в нём, его изнанка, тёмная сторона всегда будет одерживать верх, природу не обмануть. Вивиан, его бесценная девочка... Как он мог? Так глупо!.. Чудовищно. Солнце... Солнце, дьявольская слабость. И она. Это платье... Его память. Истинное проклятье, с маниакальной точностью рисующее побеждённое страстью тело... Билось, тугой струной звенело в его руках... Его... Этот запах. Сладкий трепет. Такое близкое обещание... Желание, держать в узде которое стало вдруг невыносимо, его природа, сыгравшая злую шутку, так легко порвавшая путы самоконтроля... Довольно! Мерзко, мерзко искать причины и где-то между – оправдания. Не было оправданий. Тому, что он едва не совершил, оправданий не было. Виктор бессильно оскалился. Надо было прийти в себя и убедиться, что они в безопасности. Подумать, каким образом он может обеспечивать безопасность им и дальше (от себя – просто дальше), средства к существованию... Ведь она не примет... Ему почудилось?.. Судорожно сглотнув, вампир прислушался... Забавный, не останавливающийся ни на мгновение говорок и спокойно вторящий ему женский голос. Они не ушли. И даже не собирали вещи... Пока. Виктор ничего не понимал, застыв, весь обратившись в слух, потеряв счёт времени... И когда уловил шаги по лестнице, шорохи в детской, её голос, так буднично, обыкновенно (невозможно!) напевающий колыбельную, понял, что просто сошёл с ума. Вампир тяжело опустился в кресло, обхватив руками голову, уже не борясь с миром иллюзий... Соблазнительно, маняще прекрасным, искушающим, словно её запах, вновь заполнивший до краёв, доводящий до исступления... — Вик, можно? Он поднял голову. Это уже было слишком. Похоже на реальность. Тоненькая фигурка, замершая на пороге... Мастерски воссозданный двойник той, которая никогда бы... — Не молчи, пожалуйста... Я могу войти? Он неопределённо кивнул. Девушка сделала несколько шагов к нему и остановилась. Не страх держал её. Страха вообще не ощущалось в сложно читаемом букете эмоций. Настоящая. Но если так, значит... — Ты пришла... проститься? Совершенно безрассудно. И великодушно. Спасибо, — колючим холодом прозвучал его голос. — Виви заснула. Я пришла поговорить. О том, что произошло. Он встал, сделал три шага к шкафу, поднял с полки стакан, на треть заполненный мутной, густо-красной жидкостью, уже успевшей расслоиться, взболтал и, не прячась, выпил. — Что-то осталось для тебя неочевидным? Требуются пояснения? — его тон не оставлял шансов, она должна исчезнуть. Сейчас. — Напротив, — мягко возразила девушка. — Теперь для меня многое стало ясным. Я могу стать... Подойти ближе? — Что? — нет, его рассудок очевидно изменил своему хозяину. — Я не спровоцирую тебя, если... — Сейчас я себя контролирую. Но... — Прекрасно. Мия приблизилась вплотную. Девичья рука скользнула под полу пиджака. — Что... ты делаешь? — вампир выглядел совершенно ошарашенным. — Ищу платок... Всё, нашла. Девушка забрала стакан из его оцепеневших пальцев, поставив обратно на полку. Аккуратно провела уголком платка над верхней губой, стирая кровавый след. — Вот. Так значительно лучше, правда? Виктор, я знаю тебя, наверное, не хорошо, но достаточно для того, чтобы понять, что именно ты скрываешь за выпущенными сейчас шипами... — Мия... — Как давно ты не охотился?.. Угу, можешь не отвечать. А причина? Стоит сейчас перед тобой? В том, что случилось, не только твоя вина. — Это ни в коей мере меня не оправдывает. — Ты не понял. Я не пытаюсь найти оправдания. Я искала объяснения. И нашла. Но если хочешь тонуть во всём этом, справедливо будет разделить на двоих. Хотя, знаешь, я пытаюсь выбраться к другому... Помоги мне, Вик... И позволь помочь... Что происходило? С ней? С ними? Он решительно не понимал, теряя нить реальности... Осторожно, словно опасаясь, что она растворится дразнящим мороком, он положил ладони на худенькие, острые плечи, чуть сжал, убрал руки... — Ты... — выдохнул. — Так ты не уйдёшь? Она отрицательно покачала головой. — Я пытаюсь тебе это втолковать с самого начала. — То, что я... — Это неправильно. — Недопустимо. — И ты сделал выводы и подобного не допустишь. Уверена. — Уверена... — Да. Вик, я прошу, не надо... Вязнуть, застревать... Давай перешагнём и двинемся дальше. Хорошо? Вот так... И она сделала то, чего он никак не мог ожидать. Просто прильнула к его груди, положив ладонь туда, где гулко, до боли в рёбрах, нечеловечески медленно, трудно, билось сердце. Она вновь удивляла его. Мия... Он, едва касаясь, приобнял её, словно хрупкий, нежный цветок или бабочку, чьи трепещущие крылья так легко повредить. Подушечками пальцев пробежал по мягким волосам, скользнув к шее, где ни следа не осталось от страшных отметин. — Всё прошло, Вик. Да, не забылось, но прошло. Обними меня крепче, пожалуйста... Так, чтобы... — Милая моя, — прошептал вампир, прижимая к груди так привычно уютно устроившуюся в его объятиях девушку. Время остановило свой ход. Замерло. Уступило сбивчивому перестуку двух сердец, которые заново учились звучать как одно, прирастая друг к другу опалёнными, рваными краями болящих ран, прорастая друг в друга, оплетая... Пока она вдруг не нарушила молчание: — Скоро Виви проснётся... — Я напугал её? — Она ничего не поняла. Скорее, обидел тем, что проигнорировал. Я сказала, что ты с ней позже поиграешь. Виктор выпустил её из объятий, подводя за руку к креслам. — Присядем? — Хорошо, — настороженно согласилась девушка, занимая место рядом с ним. — Я обязательно поиграю с Вивиан после её сна. Но в семь вечера должен буду уехать. У меня назначена важная встреча. После, по всей видимости, не появлюсь дома несколько дней. Это вынужденная мера. — На охоту... — Да. Я не хотел бы покидать вас, особенно сейчас, но... — Я понимаю. — В моё отсутствие в вечернее время будет приезжать Ксандр, мне так будет спокойнее. — Хорошо. — Если понадобится выехать в город, напомню, ты всегда можешь воспользоваться услугами Полы. — Я помню. И вероятнее всего, воспользуюсь. В ближайшие дни собираюсь добраться до редакции и пройтись по магазинам. И у меня, и у Виви наблюдается острый дефицит одежды на подобную погоду, правда, по разным причинам... — И в связи с этим, прошу, не спорь, воспользуйся счётом, открытым на твоё имя. — У меня есть... — Прошу тебя, милая. Вивиан и мой ребёнок. Я не хочу, чтобы вы были в чём-то стеснены. И потом, этот счёт... Я надеюсь, потерял свою актуальность. — Обещаю подумать, — опустив глаза, ответила она. — То есть нет. — То есть я обещаю подумать, Виктор, — улыбнулась Мия, поднимаясь и подходя к безнадёжно искалеченному столу, провела пальцами по ребру столешницы. — Жаль, он мне нравился. — Просто вещь. Пустяк. Тем более... — Что?.. — Пока не могу сказать, — загадочно произнёс вампир, — но обещаю подумать. — Какая грубая игра, Виктор! — скривилась она. — Ну и ладно. И не очень-то хотелось... — Отлично. — Но учти, я запомнила. — Всенепременно. Из детской послышался грохот как будто падающих книг. — Наше время истекло, — констатировала девушка, направляясь к двери. У самого порога он остановил её, нежно придержав за запястье. — Мия, я... — вместо слов, вампир склонился к изящной кисти, тронув прохладными губами кончики пальцев и тут же отпустив. — Я знаю, Вик. Знаю, — прошептала она. И тонкие пальчики, даря ответную ласку, прикоснулись к его вискам, очертили скулы, спустились к губам и замерли, как будто оставляя поцелуй, как принятие, как понимание, как прощение или обещание... А быть может, просто спонтанное действие, и оттого самое правильное из всех возможных... _______________ ¹ У. Шекспир. Сонет 99