The Witching Hour

      «Что же это такое, ни минуты покоя» — проносится в голове у Донхёка одна из любимых фраз дядюшки Доёна. Ким обычно говорил это таким голосом, мол, будто если бы не жалкие людишки, постоянно норовящие подкинуть ему хлопот, то его жизнь была бы идеальной, но сам Хёк скорее просто был в шоке.       Остекленевшим взглядом он обводит помещение, в котором находится, оглядывая деревянные стены, увешанные на удивление миленькими лесными пейзажами, уютные даже на вид светлые диваны и разношерстную компанию, которая на них восседала. Очень славный домик, если так подумать. Сквозь большие окна пробивалось солнце, близящееся к закату, настолько яркое, насколько оно только может быть в такое время суток под конец весны, освещая тёплым оранжевым светом комнату целиком вместе со всеми гостями, даже Чону, который вжимался спиной в стену с таким видом, что мог бы пройти сквозь неё благодаря одной только силе своего желания, без всякого колдовства. Мешал этому только сверлящий взгляд Доёна, направленный прямо на сына, и Донхёк малодушно радовался, что хотя бы в этот раз пристальное внимание дядюшки его самого никак не касается, но всё же кузена было искренне жаль, хотя Хёк до конца и не понимал, что вообще происходит.       Младший из семейства колдунов Ли-Ким непроизвольно смотрит на Джено, сидящего с настолько неестественно ровной спиной, будто к ней деревянную дощечку привязали. Он расположился на одном из диванов по правую руку от главы клана охотников, оказавшегося странноватым японцем с немного безумным оскалом, хотя, возможно, такое ощущение создавалось лишь из-за контраста между его широкой улыбкой и холодным блеском ножен на поясе, в которых затаилась смертоносная катана.       Напротив двух охотников сидит Джемин, одним лишь своим видом пытающийся убедить окружающих в том, что всё будет хорошо, хотя, судя по дергающейся ноге, он сам был близок к нервному срыву. Рядом с Наной гордо восседал вожак, поражающий своими габаритами Вон Юкхэй, и вот у кого уж точно всё было в порядке с самоконтролем, потому что за последние полчаса тот вёл себя так, словно ничего из ряда вон выходящего вообще не происходит, разве что в его голосе можно было распознать если не желание убивать, так калечить уж точно.       Дядюшки Донхёка, служащие своего рода медиаторами в данной ситуации, разделились, усевшись на разные диваны, Тэён занял место подле охотников, а Доён присоединился к оборотням, что позволяло ему не терять из виду сына, подпирающего стену напротив. Сам Донхёк замер с краю, ровно посередине между диванами, и просто наблюдал за ходом событий.       — …С этим надо что-то делать, вы же понимаете, — вырывает молодого колдуна из раздумий голос Юты, того самого жутковатого охотника, стоящего во главе клана.       Улыбаться он при этом не перестаёт, и Хёк невольно сглатывает, вновь уставившись во все глаза на пейзаж на стене. Там красуется практически бескрайнее рисовое поле, залитое водой, и зелёные склоны гор, окружающие его. Было бы неплохо там сейчас оказаться, вот о чём думает юноша. Хотя, на самом деле, сейчас было бы неплохо оказаться вообще где угодно, главное, чтобы подальше отсюда.       — Я с вами согласен, однако, что именно мы можем предпринять? По факту эта стая не нарушает ничьих границ и пока ведёт себя мирно, нам нечего им предъявить, — спокойно отвечает охотнику Тэён.       Вот только своей напускной невозмутимостью он может провести кого угодно, но не своего родного племянника, который досконально изучил все его интонации за время жизни под одной крышей. Донхёку потребовалось много лет, чтобы научиться читать дядюшку Тэёна, однако теперь он с уверенностью мог заявить, что знает того как облупленного. Ему дорогого стоило поднатореть в том, чтобы понимать, когда его терпение близится к тому, чтобы лопнуть, и сейчас был именно такой момент.       — Ключевое слово «пока», — говорит старший оборотень, и в его голосе отчетливо слышится затаённая агрессия, так что всем становится понятно, что тот готов хоть прямо сейчас пойти «что-то делать» даже в одиночку и голыми руками.       Юта улыбается ещё шире, хотя, казалось бы, это уже невозможно, явно разделяя позицию Юкхэя. Вроде бы охотник и оборотень, на взаимопонимание рассчитывать не приходилось, однако не только Джено с Джемином могли удивлять общностью двух противоборствующих сторон.       — Я понимаю, риск того, что рано или поздно из-за них могут возникнуть проблемы, велик. И всё же, на данный момент мы никак не можем повлиять на ситуацию, — отстаивает свою точку зрения Тэён.       — И что же, мне просто сидеть и ждать, пока эти проблемы возникнут? — говорит вожак стаи оборотней, и Донхёк замечает, как у него на скулах заиграли желваки.       «О, это не хорошо, очень-очень не хорошо» — думается парню. Все знали, что лучше не злить оборотней, а особенно — сильных оборотней, потому что одной из особенностей данной расы была склонность к впаданию в неконтролируемое состояние, вызванное сильными эмоциями вроде гнева, а чем более опасным был представитель вида сам по себе, тем хуже было для тех, кому не посчастливилось стать причиной его, так сказать, недовольства.       — У них достаточно большая численность, а у меня в стае много детей, — продолжает Юкхэй, немного светлея лицом на последних словах. Дети хоть и были слабым звеном, всё-таки они являлись и показателем того, что в стае царит гармония, которая просуществует ещё много лет, поскольку молодая кровь — это прилив новых сил и почти гарантированная преданность. — Я не могу позволить каким-то чужакам нарушать спокойствие нашего леса, — сурово заканчивает оборотень.       — Вот именно, — бодро поддерживает его глава клана охотников, — Мы последний год убили на то, чтобы расчистить эту местность от всякой швали, — Юта ненавязчиво косит глаза на Джено, припоминая ту историю с мананангалом, — И только одна проблема оказалась разрешена, как тут же появляется другая. Просто немыслимо!       Вожак кивает, соглашаясь с каждым словом охотника, и у Тэёна, кажется, даже дергается глаз. Их с братом пригласили на данную встречу на случай, если вдруг возникнут непредвиденные конфликты между оборотнями и охотниками, а в итоге эти двое так спелись, что Тэёну приходилось уже самому спорить с ними двумя, вот что действительно немыслимо. На кой черт следом за колдунами увязалось младшее поколение семейства было непонятно, но их лица явно демонстрировали, что о своём решении они уже успели пожалеть, особенно Чону, который вообще не хотел даже из дома выходить, но Донхёк его буквально силой выволок «для моральной поддержки». Ещё и от Доёна никакой помощи, тот сразу, как вошёл в дом Юкхэя, напустил на себя загадочный вид и вперился подозрительным взглядом в Чону, и Тэён обязательно бы поразмыслил над причинами этого, если бы сейчас у него не было дел поважнее.       — Господа, так что же вы предлагаете? — обреченно вздыхает старший из присутствующих маг, понимая, что бессмысленно и дальше настаивать на том, чтобы оставить всё как есть.       — Надо дать этим волкам понять, что лучше бы им убраться отсюда по-хорошему, — Юкхэй с хрустом разминает кулаки, и этот жест выглядит отнюдь не доброжелательно.       Донхёк очень вовремя вспомнил один занимательный факт, вычитанный в учебнике по истории сверхъестественных существ. В средние века охотники погубили множество оборотней, как опасных для общества, так и вполне мирных, однако куда большую роль в сокращении их численности сыграли они сами же, потому что в те времена грызня между стаями шла постоянно и практически по любому поводу: от сражений за территории и ресурсы до конфликтов из-за одного косого взгляда на чужую пару. Судя по тому, как громко Джемин стукнул пяткой об пол, Хёк не один читал книги по программе Академии.       — Если что, вы можете рассчитывать на нашу поддержку, — с неизменной улыбкой заявляет глава клана охотников.       — Так, — вмешивается в разговор Тэён, когда дело запахло жареным, и, прочистив горло, продолжает, — Пожалуйста, давайте не будем принимать поспешных решений.       — И что же нам тогда принимать? — с ухмылкой отзывается старший оборотень.       — Успокоительные будут очень даже кстати, — прерывает своё долгое молчание Доён.       Юта одобрительно хмыкает, оценив шутку по достоинству, а Юкхэй и вовсе заливается смехом откинув голову назад, даже Джемин с Джено слегка улыбаются, переглянувшись. Лишь брат Доёна закатывает на это глаза, хотя мысленно благодарен ему за удачную попытку немного разрядить напряжённую атмосферу, повисшую в доме вожака стаи оборотней.       — Я сегодня же настою на проведении заседания Совета Магов, и озвучу данный вопрос в качестве повестки дня, уверен, мы с ними сможем найти решение, которое устроит всех и не допустит никакого кровопролития, — говорит Тэён, как бы подводя итог данного обсуждения: вопрос будет решён, но мирно. Мирно, слышишь Юкхэй.       — Бюрократы, — фыркает оборотень, но затем всё же улыбается, показывая, что готов смириться с подобным способом разрешения проблем.       Обменявшись любезными формальностями напоследок, все посетители, утомлённые долгим обсуждением, буквально вытекают из дома вожака. Семья колдунов практически мгновенно уносится за километры от поселения оборотней, благодаря славным чарам телепортации, Донхёк лишь успевает на прощанье махнуть рукой друзьям, хватая за руку белого, как лепесток гардении, Чону. И, таким образом, у крыльца остаются трое.       — Я так думаю, что мне можно даже не спрашивать, пойдешь ли ты со мной или останешься тут, — хитро щурится на Джено Юта, и шестое чувство подсказывает младшему охотнику, что тот говорит не только про сегодняшний вечер, — Что-то передать твоей матери?       — Скажи ей, что я заеду на выходных, — стараясь не выдавать своего смущения, просит Джено. Сегодня, к слову, вторник.       — Хорошо. Веселитесь, детки, — нараспев тянет глава клана охотников, в этот момент в последнюю очередь похожий на человека, который знает десятки способов убить кого-либо с одного удара ножом.       Напоследок потрепав младшего товарища по голове, Юта медленно движется в сторону леса под аккомпанемент надвигающихся сумерек, насвистывая какую-то песенку. Каким бы бесстрастным тот сейчас не выглядел, всем было ясно, что его посещение стаи было большим шагом вперед во взаимоотношениях оборотней и охотников, потому что это уже не просто пара одного из них, случайно оказавшаяся таковым, это глава клана, и ему было оказано небывалое доверие. А, судя по тому, как единодушно он сегодня сходился во мнении с вожаком, у этого взаимодействия был большой потенциал.       До дома Джемина Джено с парнем идут молча, по привычке практически прижимаясь друг к другу плечами, для них это уже стало настолько обыденным жестом, что они даже удивлялись, когда кто-то посторонний обращал внимание на данное действие, как, например, Донхёк, продолжавший называть их слипшимися вонтонами.       — Ты не заметил сегодня ничего странного? — с неким намёком начинает разговор Джемин, когда они заваливаются на ковёр в его гостинной с таким блаженным видом, будто это самая удобная кровать на свете.       — Честно говоря, словом «странно» можно описать весь этот день в принципе, — отвечает ему охотник, устроив голову на животе у своего парня.       — Да, но… Я имею в виду нечто конкретное, — всё столь же туманно поясняет свои слова Нана, начиная перебирать пальцами волосы Джено.       — О чём ты говоришь? — недоумённо отзывается тот, поворачивая голову так, чтобы видеть лицо оборотня.       Невероятно красивое, пропорциональное и просто самое любимое лицо на свете, проносится в мыслях у Ли.       — Юкхэй с Чону, — говорит Джемин так, будто это всё объясняет.       — Чт… — вопросительно начинает охотник, а потом у него в голове калейдоскопом расцветают моменты прошедшей встречи.       Как вожак стаи повёл носом по воздуху за секунду до прихода колдуна и едва заметно выдохнул, когда тот появился на пороге. Как Чону вздрагивал в моменты проявления особенно ярких эмоций Юкхэя и будто бы дергался по направлению к нему, а затем тут же себя останавливал. Как оборотень первое время не мог оторвать взгляда от хрупкой фигуры Кима, то стремительно бледнеющего, то приобретавшего немного зеленоватый оттенок, то впадающего в краску от пристального внимания со стороны Юкхэя. И теперь Джено смог сопоставить в голове всё это, понимая что ему до боли знаком взгляд, которым вожак одаривал Чону, это был взгляд оборотня, который мог быть обращён только на его истинную пару до закрепления связи.       — Они пара, серьёзно?! — охотник оказывается настолько поражён данным фактом, что аж подскакивает с места, принимая сидячее положение.       Джемин не может сдержать улыбки, глядя в чужие в удивлении распахнутые глаза, и выдавливает из себя простое «ага».       — И давно ты это понял?       — Я раньше подозревал, что у Юкхэя кто-то есть, тот периодически отлучался куда-то под надуманными предлогами, но до сегодняшнего дня и не подозревал, что это именно брат Донхёка, — пожимает плечами оборотень.       — Но… — вырывается у Джено, после чего он замолкает, не сумев сформулировать свой вопрос.       — Но? — подбадривает свою пару Нана, начиная невесомо поглаживать его по бедру.       — Почему они, ну… Не вместе? — неуверенно спрашивает охотник.       — Не знаю, Джен, — вновь жмет плечами Джемин, — Вообще, мне бы тоже хотелось это знать. Любому оборотню нелегко даётся такое долгое отсутствие пары рядом, у некоторых из-за этого иногда даже крыша начинает протекать, — он шутит, но Джено всё равно чувствует его волнение за вожака на подсознательном уровне, потому что уж они-то порознь вообще редко оказывались, так что крепость их связи можно было сравнить разве что с канатом.       — А по поводу той стаи… — меняет тему охотник, затрагивая сегодняшнюю повестку дня, — Какие есть варианты развития событий?       Джемин задумчиво прикусывает нижнюю губу, размышляя над вопросом, и в этот момент у Джено возникает желание просто поцеловать его, и плевать уже на этих волков, забредших туда, куда не следовало.       — Вообще Ли Тэён правильно сказал, что пока те не нарушают границ, они не являются прямой угрозой. Но потенциальную опасность всё равно несут, поэтому либо они покинут наш лес, либо… — оборотень не заканчивает предложение, но это и не нужно, потому что и так ясно, что будет в таком случае — бойня.       Джено вздыхает и после небольшого промедления говорит:       — Я буду рядом с тобой, вне зависимости от дальнейшего расклада событий.       И у Джемина щемит сердце от этой искренности и буквально волчьей преданности. Джемину с детства рассказывали легенды и истории о любви с четко прослеживающимся смыслом: оборотень никогда не бросит свою пару и не откажется от неё по собственной воле. Но почему-то никто не говорил о том, что такая верность будет взаимна, и пара волка точно так же решительно пойдёт на все, что только потребуется, ради благополучия любимого.       Джемин задумывается, у всех ли пар так или только ему настолько повезло, и в голову назойливо лезут мысли о паре его вожака, и он понимает, что нет, не у всех. Только у них с Джено. Оборотень видит перед собой донельзя серьёзное лицо охотника и хочет пошутить, мол, никто не умер, к чему такая мина, но не может, потому что слова застревают где-то в горле, будто не пройдя фильтр на уместные в данной ситуации выражения.       — Я люблю тебя, — само по себе вырывается признание изо рта Джемина.       Это не первое их признание в любви, но сердце все равно как будто замирает на секунду от волнения в ожидании ответа.       — И я тебя люблю, — тут же отвечает Джено, будто только этих слов и ждал. Он улыбается Джемину, щуря глаза.       Внутри оборотня начинает разливаться тепло, как если бы в него влили пол-литра горячего супа, оно начинает свой путь от груди и постепенно расползается по всему его телу, доходя даже до кончиков пальцев, которые словно начинает жечь от желания коснуться Джено, что они и делают (сам Джемин тут вообще ни при чём, не-а). Как только он проводит по щеке своей пары, то жжение тут же проходит, будто у него и не было никакой весомой причины совершать это действие, но оторваться теперь становится просто невозможно. Оборотень ведёт руку дальше, соскользая с впалой щеки на широкий подбородок, а затем, ласково обведя линию челюсти, опускается на шею, да так и замирает от того, что вдруг говорит Джено.       — Нана, думаю, я готов, — немного торопливо, но очень уверенно выпаливает охотник, наклоняясь к Джемину, тем самым немного нависая над ним.       И нет необходимости уточнять, к чему именно, тут и никакой связи не надо, чтобы понять, о чем речь, несмотря на то, что возможность поставить метку они не обсуждали с того самого вечера, как охотник о ней узнал. Вот и вырисовывается картина из полного решимости Джено и оробело застывшего Джемин, чья рука до сих пор покоилась на шее его пары.       — Ты уверен? — уточняет оборотень, сглатывая вязкую слюну, и, о боги, ему ещё никогда так тяжело не давалось такое простое действие.       Будто его горящих глаз для подтверждения было недостаточно, охотник кивает с такой силой, что Джемин начинает опасаться за сохранность его шеи.       — Что мне делать? — уточняет Джено, не уверенный, какие действия предпринимать дальше.       Он рассчитывал, что оборотень сам всё покажет и расскажет, но тот почему-то совсем не торопился бросаться в омут с головой, что для него совершенно не свойственно.       Джемин, кажется, впервые в жизни покраснел. Джено порядком удивился.       — Нана, все хорошо? — не дождавшись ответа на свой вопрос, охотник вновь предпринимает попытку достучаться до своего парня, кладя руку на живот Джемина.       Оборотень на этот жест реагирует куда более бурно, чем ожидалось, вздрагивая и резко втягивая воздух сквозь крепко сжатые зубы.       — Я держу себя в руках, — невпопад говорит лежащий на ковре парень.       — Это я вижу, — беззлобно усмехается Джено склоняясь ближе к лицу Наны, — И зачем?       Джемину хочется застонать от отчаяния, потому что эти игривые нотки в невинном голосе совсем не помогали ему сохранять самообладание. Джено буквально предложил ему себя всецело, свою душу и тело, и волк внутри Наны как будто очнулся от долгого сна и заметался в грудной клетке, скребя лапами по рёбрам изнутри, умоляя перестать тупить и начать действовать. Джемин одергивает ладонь с шеи охотника и уже двумя руками вцепляется в длинный ворс ковра с такой силой, что норовит его вырвать.       Джено видит, как золотистый ободок вокруг радужки карих глаз оборотня начинает становиться шире, поглощая своим сверкающим блеском всё, что попадается ему на пути до самого зрачка. Его взгляд пылает, как и он сам, охотник чувствует жар его тела, слышит ускорившийся стук сердца, и невольно подаётся ближе с тем же рвением, с каким замёрзшие дети тянутся ладонями к горящему костру в желании согреться, даже если это тепло обжигает.       — Ну же, — с мягкой улыбкой подталкивает Джено парня, — Я уже весь твой.       У Джемина срывает все предохранители, руки отцепляются от ковра, потому что кому вообще в голову придёт сопротивляться взаимному влечению. Он хватает Джено за талию, дергая на себя, от чего тот заваливается на него сверху, тихо посмеиваясь, когда оборотень начинает беспорядочно тыкаться в него губами. Это даже поцелуями нельзя назвать, так, невинные прикосновения, но по какой-то причине это распаляет их обоих не на шутку.       Оборотень нетерпеливо дергает футболку на своей паре, и слышится натужный треск рвущейся ткани, откинутой в дальний угол комнаты и там же надолго забытой. Шорты на охотнике также попадают в немилость Джемина, и он стаскивает их сразу же после того, как ощупывает каждый доступный ему сантиметр голой кожи от самой щиколотки и до колена. Самостоятельно раздеваться он не спешит, поэтому охотник видит свой долг в том, чтобы ему помочь. К черту эту толстовку, в которую ему так нравилось зарываться носом, когда никто не видит, к черту спортивные штаны, вообще-то принадлежащие самому Джено, к черту всё, что встаёт между ними преградой даже в виде тонкой ткани.       Руки Джемина хаотично шарят по телу охотника, нигде подолгу не задерживаясь. «Как при обыске в аэропорту» — вдруг возникает ассоциация у Джено. Разве что оборотень действует куда напористее, вот только из одежды на Джено остались только трусы, и искомое Джемин может найти разве что в них. Эта мысль вызывает у Ли тихий смешок, однако всё желание посмеяться пропадает, как только чужие пальцы с силой впиваются в его ягодицы.       Нана никогда не был грубым со своей парой, но вот настойчивым и страстным — это да. Ещё он был ласковым и безумно тактильным даже в обычной жизни, а во время секса от этих его качеств так вообще спасения не было, впрочем, Джено его и не искал.       Процесс подготовки, так называемые предварительные ласки, у них никогда не длился долго, потому что хотелось здесь и сейчас, распалить и сгореть, а не тянуть время, даже если способ его проведения доставлял удовольствие обоим. Поэтому с того момента, как Джемин стягивает с охотника нижнее белье, до того, как он входит в него резким толчком, проходит всего несколько минут, но Джено кажется, что эта сладострастная пытка длится уже целую вечность. Первые плавные движения вскоре сменяются на более резкие, размашистые, и Ли чувствует, как кровь приливает к лицу и его щёки начинают яростно полыхать в полумраке комнаты.       Джемин внезапно отстраняется и, прежде, чем охотник успевает поинтересоваться, в чём дело, спрашивает у Джено:       — Встанешь для меня на коленки? — тоном не терпящим возражений.       Ли, и не думая спорить, сначала переворачивается на живот, а затем приподнимается, становясь в коленно-локтевую, и Джемин с одного рывка вновь заполняет его, выбивая протяжный стон изо рта своего парня. Оборотень уже не сдерживает своего желания покрыть загривок охотника слабыми укусами, всё равно близится момент, когда на этой изящной шее появится шрам в виде следов его зубов.       Джено отзывчивый, он подмахивает бедрами каждой фрикции Джемина, от чего по комнате разносятся характерные ритмичные шлепки, и, возможно, это было бы даже немного унизительно, если бы не было так дьявольски возбуждающе. Толчки выходят короткими, но мощными, такими, что охотник каждый раз слегка скользит по ковру, стирая колени до красноты. Воздуха в комнате ощутимо недостаёт. Всё его тело начинает мелко дрожать, подступая к грани оргазма, и если бы не крепкие руки на талии, удерживающие его в изначальном положении, то он бы давно уткнулся лицом в ковёр, потому что собственное тренированное тело уже не выдерживает темпа.       Когда всю голову охотника наполняют только мысли о приближающемся оргазме, Джемин это чувствует и, понимая, что момент настал, крепко вцепляется зубами в то место, где шея плавно перетекает в лопатку, дурея от запаха проступившей крови.       Укус выходит болезненным, хотя и не идёт ни в какое сравнение с тем, что он испытывал от когтей твари, перебирающих его внутренности, но тем не менее Джено отчётливо слышит чей-то скулёж. До уплывшего сознания всё-таки доходит, что не чей-то, а его самого. И в это самое мгновение он кончает с полузадушенным всхлипом, пачкая спермой ковёр.       Оборотень совершает ещё пару поступательных движений, а затем входит так глубоко, как только можно, и замирает с протяжным стоном. Джено потряхивает, он таки падает лицом вниз, утыкаясь мокрым лбом в скрещенные руки, и загнано дышит, чувствуя, как его задницу распирает пресловутый узел, связывая любовников. Ощущения смешанные, как и в случае с меткой, потому что невозможно различить границу между болью и каким-то нездоровым удовольствием, которое она причиняет.       Джемин проводит языком по шее Джено, слизывая следы размазанной крови, и тайно любуется своей работой. След остался глубокий, но аккуратный, отпечаток каждого зуба был настолько чётко очерчен, что по нему можно было бы стоматологический слепок делать.       Пара плавно перетекает в положение на бок, и, несмотря на то, что оборотню в рот лезут тёмные волосы охотника, а тот чувствует, что завтра даже ковылять будет с трудом, оба чувствуют себя до безумия счастливыми.       Отдышавшись, Джемин всё же решает уточнить:       — Ну как? Не жалеешь?       Джено пытается повернуться, но по понятным причинам это ему не удается, так что он лишь коротко стонет и слегка поворачивает голову таким образом, что оборотню открывается вид на чётко очерченный профиль его утомлённого лица.       — Только если о том, что мы не сделали этого раньше, — хрипит охотник.       Джемин не может сдержать довольный лыбы, мол, да, это я хорошо постарался и довёл своего парня до такого состояния.       — Согласен. Хотя если бы я раньше знал, что ты умеешь издавать такие звуки, как сегодня, то мы бы вряд ли вообще принимали вертикальное положение, — подтрунивает он над охотником.       — Иди в жопу, Нана, — смущённо бормочет Ли, на секунду подзабыв о том, в каком положении они сейчас находятся.       Потому что оборотень воспринимает слова своей пары как руководство к действию и на пробу слабо толкается бедрами вперед, тревожа крепко связавший их узел. Он собирался таким образом подразнить Джено, но в итоге они стонут в унисон. Удивительная синхронность.       Джемин решает, что пока к таким играм не готов ещё ни один из них, поэтому застывает на месте, уткнувшись лбом в затылок охотника. Смесь из запахов секса, пота, крови и его Джено туманит разум достаточно, чтобы можно было забыть обо всём остальном мире. Его сейчас не беспокоит ни личная жизнь вожака, ни стая оборотней-чужаков, ни что бы то ни было иное, весь его мир сужается лишь до того, как бы дотянуться до дивана и стащить с него плед, чтобы укрыть им Джено. И Джемину это чертовски нравится.