hypoxia

В Облачных Глубинах, оказывается, не так уж и плохо. По крайней мере, красоты месту точно хватает. Цзинь Лину была выделена небольшая, но просторная при этом комната за счëт практически полного отсутствия в ней какой-либо мебели: под круглым окном стояла кровать из тëмного дерева, на которой адепт Цзинь вполне удачно мог раскинуться звëздочкой в привычном жесте. Это, несомненно, радовало. Окно выходило на восточную сторону, в первое же утро после ночëвки позволив едва взошедшему солнцу наполнить комнату розовато-тëплым светом на несколько мгновений. Стены в комнате пропитались дымком курительных палочек, и, если Цзинь Лину этот запах был не очень привычен (от чего он даже расчихался ночью), то на улице пахло прохладой, очень отличающейся от прохлады в Юньмэне (в Ланьлине чаще было стабильно тепло), но не менее приятной и самобытной. Пахло чем-то исключительно горным, хвоей, утренней росой и приятно успокаивающей свежестью, которая холодком обдавала изнутри лëгкие при каждом вздохе. Всë в этом месте было словно предназначено для утихомиривания горячих, в силу возраста, нравов юных заклинателей. За ночь это даже на Цзинь Лина почти начало действовать, ровно до того момента, пока в дверях не раздался смутно знакомый, ровный голос кого-то из учеников Юньмэна, прибывшего в Гусу с главой. — Молодой господин, глава ордена просил сопроводить Вас в приëмный зал. И вот, приехали. Под ложечкой неприятно засосало, от чего Цзинь Лин даже поморщился секундно, но отвечать ничего не стал. Он быстро влез в расшитый ханьфу, подрисовал на лбу у посеребрëнного зеркала алую точку и уже на выходе продолжил поправлять золотую заколку на волосах. Дорога до приëмного зала казалась бесконечной. Цзинь Лин ни слова не проронил до самых дверей в помещение, где на циновке за низким столом уже сидели дядя и Цзэу-цзюнь. Жулань вежливо поприветствовал обоих. — Надеюсь, А-Лин Вас своим присутствием не смутит. Ему будет полезно. — Что Вы, — Лань Хуань почти буквально засиял, — пусть проходит. Я наслышан о способностях Цзинь Лина. Возможно, молодой господин предложит что-то своë на свежую голову. Похвала в его сторону – настоящий дефицит, так что, заслышав лестные слова от главы Лань, Жулань почти позволил себе улыбнуться, но всë, на что он был способен под пристальным взглядом Цзян Чэна – тихо, словно его тут и нет, прошмыгнуть внутрь комнат и усесться на циновку рядом с ним. На протяжении разговора Лань Хуаню каким-то образом удавалось сохранять непоколебимое дружелюбие, но при этом оставаться серьëзным. Главы обсуждали количество замеченных гулей, число жертв, отдельные участки каналов, где было замечено больше всего, возможные причины появления их в таком количестве, но Цзинь Лин лишь обжигал губы и горло горячим зеленым чаем, потому что едва стоило ему подуть и тихо зашипеть на пиалу, Цзян Чэн прожëг в нем взглядом дыру. Кажется, это было то ли невежливо, то ли неприлично... кто его там знает. Так Цзинь Лин и сидел на протяжении почти всего времени, как вдруг зашедший разговор о самом густо кешашим гулями участке канала, не стал вдруг ему интереснее ветви дерева магнолии за окном. — Эта область прямо между Юньмэн Цзян и Гусу Лань, — констатировал Цзян Ваньинь, указывая на карты, развернутые на столе, — если мой клан займëтся всеми участками, прилегающими к нашим землям, у меня почти не останется учеников, способных истреблять гулей здесь. — Это не проблема, глава Цзян, — мягко заверил Лань Сичэнь, и уголки его губ неспешно и еле заметно поднялись, — разделим область. Гусу от себя отправит несколько самых выдающихся учеников, которые в состоянии справиться сами. С вашей стороны достаточно нескольких, если молодой господин Цзинь согласится помочь нам. У Цзинь Лина едва чай изо рта не вытек обратно в пиалу. В комнате повисла тишина, и даже ветвь магнолии, ведомая ветром, будто побоялась в очередной раз стукнуть по стеклу. Сердце за рëбрами забилось быстрее, кожу обдало жаром, а мысли в голову потекли со стремительностью удара Цзыдяня. Если Гусу отправит туда «самых выдающихся учеников», то среди них обязательно будет Лань Сычжуй. Если Лань Сычжуй в очередной раз покажет себя там, где мог бы, наконец, блеснуть Цзинь Лин – это можно будет считать концом. «Дядя не сможет отказать», — проскочила очередная мысль. Если он сделает это, то даже не даст племяннику шанса. У Цзян Чэна на этот счëт были явно другие мысли. — Прошу прощения, Цзэу-цзюнь. А-Лин не сможет принять участие в этом. И обсуждаемый, всë-таки, поперхнулся. Цзинь Лин проморгался, дважды стукнув по вышитому на груди золотому пиону, а потом перевëл на Цзян Чэна взгляд. Ему эти слова, судя по невозмутимому виду, дались невообразимо просто. Жулань ощутил себя столкнутым с отвесной скалы, не меньше. — Нет, я могу! — своему голосу юноша удивился сам, — Правда могу, глава Лань! — А-Лин, — Цзян Ваньинь прикрыл глаза на выдохе, один из его пальцев от слишком сильного давления соскользнул с пиалы со скрипом, — ты недостаточно... — Хорош? — Цзинь Лин чуть ли не впервые ощутил себя в открытом с дядей споре. Да, они ругаются почти постоянно в последнее время, но всë, как по прописанному кем-то сценарию, заканчивалось фиолетовым отблеском заискрившего Цзыдяня в светло-карих глазах. Дальше возражать не хотелось, однако сейчас, тут, сидя перед таким статным заклинателем, Жулань ощутил себя просто неуязвимым перед дядей, но одновременно пристыженным перед Лань Сичэнем им же. Захотелось исчезнуть. И выругаться. И выговориться. Слова неосторожно сами по себе посыпались изо рта: — Тогда смысл в том, что я сижу здесь? Я что – твоя декорация?! Заскрипела не только пиала в руках Цзян Чэна, но и сама его челюсть. Он развернулся, чтобы нанизать Цзинь Лина на две заострëнные пики – свой взгляд – после чего со всем самым гневным в его голосе прорычал: — Цзинь Лин! Знай своë место! Если оно и есть у молодого господина Цзинь – то точно за пределами стен этой комнаты. Он резко встал, пренебрежительно одëрнув одежды. — Прошу извинить, вынужден удалиться, — с этими словами он вылетел из помещения, оставив позади недоумевающего Лань Хуаня и почти буквально пылающего яростью Цзян Ваньина, который сейчас вполне мог бы стать причиной второго пожара в Гусу. Внутри у Цзинь Лина кипела самая настоящая злоба. Белый, сверкающий (даже несмотря на внезапно пасмурную погоду), песок из под его ног летел, как кипящая вода из котла, оставленного без присмотра. Каждый, кажется, ученик Гусу Лань посчитал своим долгом обернуться на мечащего молнии Жуланя, с крепко сжатыми кулаками направлявшегося в сторону главных ворот совершенно бездумно. Дядя сказал «нет», он явно зол ещë больше самого А-Лина, но последний почему-то вовсе перестаëт ощущать это за густой пеленой агрессии. Да хоть Цзян Чэн его потом через Цзыдянь скакать заставит с полуночи и до полудня – он сделает то, что задумал. Зрение становится туннельным, в ушах снова гудит кровь (так всегда происходит, когда он зол), и он не придаëт ни малейшего значения тому, что чуть (?) не сбил с ног какого-то юного адепта. Цзинь Лин спешно покидает резиденцию Гусу Лань, чуть ниже по спуску с горы обнаруживает конюшни и быстро находит ту самую гнедую кобылу, на которой приехал в это злосчастное место. Кобыла явно была недовольна резкими движениями собиравшегося еë оседлать, и фырчала, клацая челюстями, когда он впрягал еë в узду. — Пошла! — разнеслось звонким эхом, и Цзинь Лин тут же стукнул лошадь пятками, резко дëрнув вожжи.

***

Ни произнеся ни слова вплоть до тех самых пор, пока шаги вылетевшего из комнат не стихли в глубине коридора, Цзян Ваньинь опрокинул в себя одним движением оставшееся в пиале, шумно выпустив воздух через нос и кусая себя за нижнюю губу так, будто изо рта вот-вот вылетят все самые бранные слова, когда либо звучавшие в Пристани Лотоса. Спустя ещë какое-то время, наконец, Цзян Чэн заговорил: — Приношу извинения. Этот паршивец... — Не стоит, глава Цзян, — всë так же мягко заверил Лань Хуань, — Цзинь Лин всë ещë очень юн. — Это не даëт ему права вести себя подобным образом. Лань Сичэнь еле заметно улыбнулся. Цзян Ваньинь даже бровь вздëрнул: почему он выглядит так, будто ничего не произошло? — Могу я поинтересоваться? — прозвучало со стороны Сичэня, аккуратно убирающего карты местностей в ровную стопку на угол стола. Глава Цзян молчал – вопрос был больше риторическим. — Цзинь Лин... он сказал что-то неверно? У Цзян Ваньиня аж кожу на черепе так стянуло, что уши повело назад. Сказать он ничего не смог – вопрос показался глупым. — Возможно, — продолжил Цзэу-цзюнь, — он выразился резко, но в том, что он сказал, есть определëнный смысл. Не сочтите за грубость. Пока глава Цзян пребывал в полнейшем недоумении, рассматривая мысленно тупик, перед которым Лань Хуань так обходительно его поставил, последний уже неспешно встал, расправив полы ханьфу и выглянул в окно. — Воздух с самого утра сегодня замечательный. Не хотите пройтись?

***

— Тц... — Да ладно тебе, Сычжуй, ссадинка всего лишь, — успокаивающе произнëс Лань Цзинъи, нанося двумя пальцами мазь на его скулу. — Каждый хоть раз в жизни повреждал лицо. Помнишь же, как мне на Ночной охоте в глаз прилетело? Сычжуй выглядел отстранëнно. Прекратив наносить мазь, Цзинъи закрыл баночку с ней и убрал себе за пазуху. — Но этот Цзинь... — продолжил он, — чтоб его... совсем как у себя дома! А того гляди и хуже. Не спихивает же он со ступенек бедняг из Ланьлина? Хотя я и этому не удивлюсь... — Цзинъи, перестань. Он меня не заметил. И ты опять нарушаешь правило. — Ты серьëзно хочешь его оправдать? А расшиби ты голову, что тогда? Лань Юань вздохнул, отведя взгляд на стопку учебников, лежащих рядом на высоком бордюре. — Как видишь, я живой, — одним движением подняв книги, Сычжуй поднялся сам, — Мне нужно вернуть это в библиотеку. Спасибо за помощь. — Я тоже, вообще-то, туда шëл, — парировал Цзинъи, стащив из рук Лань Юаня половину груза и тут же направившись вперëд. Весь оставшийся день Сычжую было неспокойно. В голове то и дело мелькало лицо Цзинь Лина, который выглядел так, будто готов заплакать от злости абсолютно в любую секунду. Он выглядел, как подожжëнный сигнальный огонь в тот момент, но что волновало больше – никакого сигнала не последовало. В Облачных Глубинах было так же спокойно, как и всегда, и это действительно настораживало. Что-то внутри настойчиво подсказывало Сычжую, что Цзинь Лин – не тот человек, который будет переживать обиду бесшумно. Он не знал, что привело молодого адепта Цзинь в такое состояние, но знал точно, что оно ни за что не покинуло бы его само по себе. Лань Сычжуй проверил гостевую комнату, в которой был размещëн Цзинь Лин. Последнего внутри не оказалось. Его не было буквально нигде, куда бы Лань Юань не направился, и сами стены Облачных Глубин нашëптывали: его здесь нет. В конечном счëте, обойдя чуть ли не всю резиденцию и проверив некоторые места по нескольку раз, Сычжуй повиновался внутреннему голосу. Цзэу-цзюня отыскать оказалось в стократ раз проще: он стоял у ручья с главой Цзян, что-то обсуждая. Заметив приближающегося ученика, Лань Хуань развернулся корпусом в его сторону. Сычжуй поклонился обоим заклинателям и уже собрался было говорить, но его опередил Сичэнь: — Лань Сычжуй, что у тебя с щекой? Сам Лань Сычжуй, который уже успел забыть о ссадине, даже не сразу понял, о чëм идëт речь. — Оступился по пути в библиотеку утром. — Будь осторожен, пожалуйста, — прозвучал голос главы ордена Лань с неподдельным беспокойством в нëм. Он помолчал немного, прежде чем задать вопрос, — Ты пришëл сказать что-то? — Цзэу-цзюнь, несколько часов назад я видел молодого господина Цзинь в весьма недобром расположении духа, — Цзян Ваньинь на этих словах Сычжуя несколько поменялся в лице. — Моë беспокойство может быть неоправданным, но у меня есть подозрение, что его нет на тер– — Глава ордена! — встревоженно, но всë ещë не криком прозвучало откуда-то сбоку, оборвав Лань Юаня. В их сторону стремительно приближался слуга в белых одеждах, выполнив отчеканенный поклон, как только подошëл к заклинателям. В глазах Лань Хуаня читалась готовность слушать, но словами выражать еë он не стал. — Из конюшен доложили, что лошади, на которой прибыл юный господин Цзинь, нет в стойле, — слуга помялся секунду, затем продолжил, — вся конная амуниция пропала тоже. Больше Лань Сычжуя в этот момент волновался только Цзян Чэн. На его лице отчëтливо выступило беспокойство, которое мимической морщинкой тронуло участок кожи между бровей.

***

Устраиваясь в седле, Сычжуй переглянулся с Цзинъи напоследок. Несильно прихлопнув областью щиколоток по бокам коня, Лань Юань неровно выдохнул. Вышло нервно. — Нужно отправиться искать его на мечах! — Глава Цзян, наши леса слишком густые, чтобы сверху можно было рассмотреть что-то. Разумнее будет отправиться искать его тем же способом, каким он ушëл. На слова Сичэня Цзян Чэн среагировал сразу: двумя пальцами правой руки он потëр собственную переносицу, зажмурившись, как если бы у него резко случился приступ головной боли. Лань Хуань наблюдал за его движением сочувственно. — Мы сейчас же вышлем адептов на поиски. — Своих я отправлю тоже, — с этими словами Цзян Ваньинь зашагал прочь. Конь Лань Юаню достался неинициативный – чтобы тот держал галоп, его каждые полминуты приходилось подгонять. Максимум, на который было согласно животное без постоянных подначиваний – передвижение рысью. Сычжуй осматривался на все двести семьдесят, выискивая взглядом жëлтые одежды среди толстых стволов сосен, в постоянном напряжении держа ноги. Минут двадцать прошли напрасно. За ними – полчаса. В конечном счëте прошло около часа. Почти отчаявшись, Сычжуй, неожиданно для себя самого выкрикнул имя, отчего даже конь под ним встрепенулся. — Цзинь Лин?! Едва имя искомого обронилось с губ Лань Юаня, его лицо приняло удивлëнное выражение. Удивлялся он самому себе, а именно этому «Цзинь Лин» вместо «молодой господин Цзинь». Подобным образом он называл его только на последней Ночной охоте, где им довелось пересечься. По имени Лань Сычжуй тогда назвал его в последний раз.

***

Огонь жадно обнимает сухие ветки, потрескивая ими время от времени. Толку от него не так уж и много, поэтому Сычжуй снимает с себя мантию и накидывает еë на плечи, как одеяло. Зарывшись в неë нижней частью лица, он начинает чувствовать тепло, от которого невольно клонит в сон. — Эй, вода есть? Кажется, Сычжуй и вправду умудрился задремать. Из полусна его вытягивает фигура в золотых одеждах (которые почти буквально отдают металлическим блеском в свете костра), ухнувшая на бревно напротив. Лань Юань поднимает взгляд, натыкаясь на светло-карие глаза, в которых всë ещë стоит озвученный только что вопрос. — А... вода, — Сычжуй ныряет рукой за пазуху и достаëт флягу, тут же протягивая Цзыню, — Вот. Тот бесшумно принимает еë из рук, так же бесшумно сделав пару глотков и утерев рот после тыльной стороной ладони. — У костра ютишься на Ночной охоте? — задаëт вопрос Цзинь Лин, схватив рядом лежащую палку и принявшись этот самый костëр ворошить, чтобы горелось лучше. — Ночная охота... слабоватая получается. За всю ночь только пара призраков усилиями всего клана. Но это даже хорошо, — последнее Сычжуй выдаëт в приподнятой манере, отчего взгляд Цзинь Лина меняется. — Хорошо? Издеваешься, что ли? — искренне недоумевал Жулань, — Что в этом хорошего? — Ну... это означает, что местные жители в безопасности, раз нечисти здесь – раз два и обчëлся. Цзинь Лин задумался о чëм-то на пару минут, плавя взгляд в языках пламени. — Здорово, наверное... — скорее для себя же произносит он. Лань Сычжуй просит уточнить через какое-то время. — Здорово, наверное, воспринимать Ночную охоту как способ кому-то помочь, — Цзинь Лин произносит почти мечтательно, а его взгляд, подëрнутый тëплыми бликами от костра, окончательно теряется среди них же. Но выглядел он в целом как-то... печально. — Я даже не думал об этом... Ханьгуан-цзюнь всегда говорил, что важно количество не добычи на Ночной охоте, а количество людей, которые перестанут страдать от этой нечисти. Цзинь Лин хмыкает. — Объясни это моему дяде. Я вот, если ничего стоящего до конца ночи не поймаю... — он замолкает. У Сычжуя внутри что-то под давлением внезапно уменьшается в размерах. Сказать что-нибудь в поддержку хочется неимоверно, но сказать что? — Цзинь Лин... — начал было Сычжуй, но в голове внезапно опустело. Озвученное имя так и осталось висеть в воздухе, с каждым мгновением всë больше и больше приобретая такой оттенок, будто Лань Юань только что... — Эй! — почти вскрикивает обладатель имени, — Я не просил жалеть меня! Глаза у Сычжуя округляются, а дыхание уже готовится сбиться: — Это совсем не то, что я- Так он и не договаривает – его обрывает свист летящей стрелы где-то неподалëку: почти сразу в той стороне слышатся восклицания и виднеются вспышки золотых мечей ордена собеседника. Ланьлин только что загнал в угол что-то покрупнее низкоуровневого призрака. Цзинь Лин подрывается с места, хватая с земли золотой лук, и, перехватив в свободной руке ремень колчана на груди, подрывается с места. Внезапно он останавливается через метр, чтобы процедить на последок одно лишь: — Не зови меня по имени больше.

***

Лань Юань приходит в себя, когда его конь совсем остановился и начал как-то странно покачивать головой. Он то и дело прижимал уши, раздувал ноздри и изгибал шею, рыхля копытом землю. Сычжуй сначала принял это за простой каприз, на что основания были, но вскоре поведение животного ясно дало понять, что что-то не в порядке: тихим ржанием и поочередным подниманием копыт (как если бы его заставили стоять в углях) дело не обошлось, и лошадь в конечном итоге привстала на дыбы. Поглаживая конскую шею, Лань Юань огляделся. То, что он увидел под одной из старых сосен, чуть не лишило его дара речи. Сглотнув, и, словно в бреду, он спешился. Ноги отказывались шевелиться как положено, поэтому он на полусогнутых еле волочился к совсем недавно, судя по всему, разодранному в отвратное на вид практически ничто, трупу гнедой кобылы.