* * *
Волосы ласковыми волнами на плечах. Взгляд сонный, потерянный. На часах нет шести. Лилит проснулась. Само по себе событие не примечательно. Примечательно было найти Стива всё ещё сидящим за столом. — Я конечно не эксперт, – уронила Лилит, медленно выскальзывая из своей спальни. — Но сдается мне, кому-то нужно отдохнуть."* * *
Её кудри увы не рыжие, но всё такие же мягкие. Стив, лёжа на её на коленях, накрывает тёмно-синими прядями лицо, смеётся. Она пришла. Снова Её внимание ласково, а ладони теплы. Он увел её глубоко в лес, подальше от чужих глаз. Спрятал под кронами деревьев. Чтобы на этот раз точно никому не отдать — О нас кто-нибудь знает? – интересуется Лилит, отодвигая книгу от его лица. — Я на задание - это всё, что известно, – Стив беззаботно путает пальцы в кудряшках, откровенно любуясь красотой собеседницы. — Не сможешь ты скрываться вечно... — Реалистка до мозга костей. — Это плохо? – спрашивает Лилит, прежде, чем успевает отцепить взгляд от слов в книге. — Скучно, – пожимает плечами Стив, дотрагиваясь пальцами до её ушка. — Если учитывать каждую мелочь, это с ума сойти можно. — Это моя бывшая работа, о чём ты? — Сумасшедшая... На его щеках высыпает неловкий румянец. Такими комплиментами одаривать её необычно, ему ничего за это не будет, но сомнения есть, от того и весело. Лилит накрывает его лицо раскрытой книгой, лишь бы не видеть насколько он счастлив вести себя, как раньше, как в подростковом возрасте. — А в тебе инфантильность фонтаном бьёт. — Что ж мне такому серьёзному с такой помешанной делать? – Стив книгу снимает не сразу, только после её негодующего вздоха. — Договоришься, у тебя и помешанной не останется, – ворчит Лили, убирая волосы за спину. — То есть ты всё-таки признаешься, что моя? – выдать что-то подобное для стража подвиг, но и он не удостоился быть замеченным. — Где-то в твоих снах - да. — А в твоих? Лилит будто только вникает в тему и растерянно сопит: — О чём мы сейчас? Ход мыслей потеряла. — Уже не важно. Ведьма возвращается к своей книге, но почти роняет её из рук, когда ощущает, как он утыкается лицом в её живот, будто прячется. — Стив?.. – голос её скрипит, она краснеет и касается его каштановых волос, которые в свете закатного солнца отдают ореховым. — Давай сбежим. Купим маленький домик в лесу и спрячемся от этого душного города... – он сильнее прижимает её к себе, не задумываясь, что для неë такая близость катастрофична. — Я устал. Нет больше сил терпеть, почему я должен молчать? Столько лет потрачено в пустую... Лилит в растерянности. Кусает нижнюю губу, начинает говорить, но не решается, предоставляя эту возможность ему, а стражу действительно есть, что сказать. — Мне дышать без тебя нечем, понимаешь? Из меня будто кусок вырвали. Незачем такая жизнь! – продолжает он, пока глаза ведьмы цепляются за зелёную листву. Она повсюду, она безмятежна, колышется, её не волнуют признания, не волнуют перемены. — Я – осень, ты – май, Стив... – шепчет Лилит, потому что в голос говорить такое больно. Она гладит его по волосам, по веснушкам на ушке, спускается до щеки и останавливается. — Осень от мая так далека...ты – робкие солнечные лучи весенним утром. Я – колючий ноябрьский снег. Лилит склоняется ближе к его лицу: — Не делай нам обоим больно. Не прожигай лучи попросту, о моё ледяное сердце. Стив с трудом дышит, а губы предательски дрожат, он готов исчезнуть, только б не видеть безразличие светлых глаз. Она - неподвластная ему стихия. Она - глубокое темное море, норовящее обрушиться штормом на беспомощных моряков. Нестерпимо больно вдыхать вечерний воздух, наполненный палитрой запахов трав и теплой земли. Её тонкие пальцы оставляют холодные следы, невесомо касаясь кожи, движения хаотичны, но не глупы. Она его свобода, его жизнь, как же болезненно слышать отказ. Её слова были ожидаемы. От страха немеют руки, за ними губы, и говорить уже невозможно. Необъятная боль неспешно застилает сердце холодным туманом. От её слов плохо, от действий не лучше. Она – не однозначная погода в сентябре. Льет дождь, следом солнце, оно греет не сильно, но приятно чарует. Стиву хватает смелости протянуть к ней руку, потрогать щёку, хрупкими касаниями остаться на шее. Ему хочется вернуться назад. В вечер октября с запахом горячего шоколада, книгами, разговорами. В уютный кабинет с потрескивающими дровами в камине. Тогда всё было хорошо. Тогда было всё. — Между маем и осенью три месяца, мы ближе, чем кажется, – не теряет надежды страж, уже особо слов не подбирая. — Ты прав, но ошибаешься, – выдыхает Лилит. Ей сложно признаться. Ежедневные встречи открыли в ней иные чувства. Видеть его в настоящем обличье, как минимум, необычно. Его внимание ей лестно. И большего сказать она не может. — Мне стоило прислушаться к тебе намного раньше, может тогда, я бы ясно дала понять...между нами ничего не может быть. Она смыкает губы. Не знает, чем заканчивать пустой разговор. Ему впервые плевать на её комфорт. На личные границы. От обреченности он сжимает её в каких-то неистовых объятиях. В них нет нежности. В них боль. Пальцы давят на спину, следом вниз по рёбрам, бездумно, грубо. Лилит закрывает глаза, ощущая безысходность прикосновений. От такого нечем дышать. От такого нет спасения. Чья-то боль всегда такая. Неясная, чуждая и не придаёшь ей особого смысла. Для Лилит его эмоции – плод воображения. Сам придумал – сам страдает. Она ни за что ему об этом не скажет. Не хочет пасть в его глазах. — Любовь без взаимности несчастна... – она с трудом, но все же находит слова. — Твоя преданность переросла в чувства, ради Титана, не мучай себя. Его ушки дрожат. Как и руки за спиной у ведьмы. Выпустить её кажется чем-то невозможным, он и не выпускает, отчаянно стараясь отвести душу от истошных рыданий. Он хочет обнять её щеки ладонями, прокричать чтобы она бежала отсюда как можно дальше и больше никогда-никогда не возвращалась. Далеко, да так, чтобы ни одно письмо не дошло! — Лили... – Стив впервые сокращает её имя до четырех букв – по-другому больно. Она уже ничего не понимает, порывается встать, прекратить сцену, но понимает, что объятия перестали быть отчаянным жестом... Превратились в крепкую хватку, нерушимую, как железные оковы. — Ты не смогла меня понять, – его голос и не его вовсе, искаженный беспросветной безысходностью. Он много читал о человеческой боли. Она казалась ему всего лишь иллюзией, притворством. Люди – актёры, ставят эмоции превыше мыслей. Верят в будущее, строят планы, с треском проваливаются, после сочиняя об этом стихи, пропитанные горькими слезами. Глупцы! Боль не романтична, боль сжигает рассудок, оставляя медленно-медленно тлеть на углях. — Я не смог защитить тебя... Её ладонь хрупким цветком падает на землю, уже после бурного потока теплой магии, что влилась в её тело. Время замедляется. И вот они снова на краю обрыва. И если в том сне он сумел поймать. То наяву сам сбросил в пропасть.★ ★ ★
"Если читаешь эти строки, прости. Я снова испортил твою жизнь. Мои чувства никогда не приносили хорошего. Этот раз не исключение. Я любил тебя до беспамятства. Но изначально знал, что ответом послужит отказ. Твои бесстрастные глаза давно сказали мне об этом. Но не взирая на это... После твоего ухода из ковена... Я позволил себе всё..потерять голову...отречься от работы...идти на небывалые риски... И снимая маску, конечно, не думал о последствиях. Ты была права, говоря, что долго мне не продержаться. Он узнал. И поклялся убить меня, если я не приведу тебя назад. Прости. Сейчас ты наверное ненавидишь меня всем сердцем, думаешь, раз любил, то должен был пожертвовать собой... Моя смерть ничем бы тебе не помогла. Мы оба знаем Белоса, и, если ему что-то нужно, он этого добьется, невзирая ни на что."
Стив
Лилит бросает скомканный лист в давно потухший камин и опускается на постель. Стив просил сбежать... За окнами непроглядная тьма. Стив предпочел жизнь безответной любви.... Лилит немо оглядывает свой кабинет, он родной, но до головокружения чужой. Лицо покинули эмоции – теперь это белый холст, перечеркнутый черной краской гнева. Она понятия не имеет, что делает в стенах замка и почему рядом нет толпы охраны, она вроде как преступница... Она никогда не плакала от страха. Страх вызывал в ней ядовитую агрессию. И очнувшись посреди ночи от глубокого, сладостного сна, в своей мягкой постели, она почувствовала лишь гнилую злость. В комнате всё было не тронуто, вещи на своих местах, даже книги открыты так, будто Лилит и не уходила. После прочтения записки, которую Стив спрятал в рукав её же платья, желание разорвать стража в клочья угасло. Он пешка. Всего-лишь связывающее звено. За которым стоит зачинщик такой "прекрасной" ночи.★ ★ ★
Она шла быстро и решительно, отстукивая каблуками свой собственный ритм. Плащ – белый парус, летящий на попутном ветру, волосы – волны надвигающегося шторма, глаза – молнии дождливого неба. Недолго стихии осталось сдерживаться. Факелы мелькали, коридоры проносились и ничто её не останавливало, ни стража, ни запертые двери... Ни того, ни другого попросту не было. "Слишком рано, Лилит" – его голос. Что в голове, что наяву звучал одинаково. Наводил ужас, мурашками, пробегающими от пальцев рук, до самых стоп, а излишняя вкрадчивость лишь пуще раздражала. Она ненавидит этот голос и сделает всё, чтобы сегодня услышать его в последний раз — Я пришла вовремя! – не выдерживая, крикнула ведьма, направляя напряжённую руку в сторону дверей библиотеки. Они с грохотом отворились, впуская ту, что способна разнести весь замок в прах. Первый, самый сладкий удар, Белос отразил, не глядя взмахнув рукой. — Уверена? Лилит вскинула руку вверх и ответом послужила вспышка, искрящаяся, горячая, но так беспомощно утонувшая в алом потоке его магии. — Мы давно не виделись, даже не изволишь откланяться? В её руках появился посох, белоснежно-белый, послуживший ответом "да". — Импульсивность тебя погубит, Лилит. — Если у вас хватит совести поднять руку на женщину, – адреналин вдарил в голову, порождая магию, пальцы правой руки напряглись настолько, что стали походить на когти чудовища. Снова мимо, снова в стену. Лилит начала раздражать невозмутимость императора даже в такой ситуации, это означало только одно – у него всё под контролем и в любой момент он может сделать, что-то, что попросту не даст ей колдовать. Он научил её изворотливости, хитрости и непредсказуемости, сам же оставался плавным, неторопливым и расчётливым, бережно используя магию, не убивая её о стены. Руки у Лилит тряслись, подсознательно знала она, что победы ей не видать, но кем она будет, если не попробует? За всю ту ложь, за всю ту боль, он ответит за всё. Иначе, что она за ведьма такая, раз не может постоять за себя?! Белос же напротив, оставался непринужденно спокойным, в какой-то степени ласковым даже. Лилит не раз видела, как безжалостен он с мятежниками, коей она и является. Почему же ей оказаны такие почести? Почему ни одна капля крови ещё не упала на пол? Почему она всё ещё невредима? — Последствия не волнуют? – будто подтвердив мысли Лилит, он отвёл луч в сторону, задевая лишь тонкую прядь её синих волос. — Они должны волновать вас! – всецело поглощая напряжённую обстановку в библиотеке, Лилит ловко выкрутила посох для своей роковой ошибки... — Ты действительно вздумала играть со мной?.. – на маску императора пала неприятная тень. Лилит сжала зубы, почувствовав как ноги оплетают противные колючие лозы. — Но почему же думаешь, что я не смогу поиграть с тобой? – лениво вымолвил он. — Сегодня ты смелая, но стоит мне сделать так... В тишине библиотеки раздался щелчок пальцев. — И вся твоя смелость у ног моих, это приятно, Лилит. Лозы плотнее прижались к телу, обвили бедра, живот, шипами впились в кожу. — Это мерзко, – прошипела Лилит и специально уронила посох, за который так крепко держалась. Каков был бы финал, будь у обоих осмотрительности побольше?.. Руки у неё были вполне свободны, поэтому не делая резких движений, она тихонько потянулась за ним, не сводя глаз с императора. Сдавать позиции Лилит никак не собиралась, но и бездумно атаковать желанием уже не горела, ей оставалось только включить актрису и изобразить безумное рвение достать отлетевший посох. Каков был бы финал, будь Лилит немного осторожнее со своей дикой силой? И всё это, чтобы в конце резко оторвать руку от родного белого дерева и собрать всю силу внутри себя воедино. Ударить, как в последний раз. Возможно сотворить преступление, караемое смертной казнью. Чьё бездыханное тело лежало бы сейчас на полу? Лоза сорвалась с плеча и крепко прижала руку к груди... От собственного крика, чуть не заложило и без того чувствительные уши. Под ребром справа, густым, невыносимым комом скаталась острая боль. Давление в груди не давало сделать вдох. Кто бы смеялся, утирая пот со лба? Лилит надеялась увидеть себя, свою роскошную победу, но увидела лишь свою сокрушительную магию... — Будь ты не ладна, ведьма... За секунду она оказалась в кресле, скинутая так же небрежно, как тряпичная кукла ребёнком в спешке. Она продолжала бороться, убирать его руки, выгибаться от боли и нехватки воздуха. Он что-то рыкнул, что сам не понял и она ослабла, перестала рваться, позволила его ладоням сосредоточиться только на месте удара. Больно, слишком больно чтобы вынести. Сквозь сжатые зубы сыпались размытые ругательства. На пол полетели книги. Стоило ей зацепиться за них дрожащими пальцами. И только когда с уголка её губ медленно начала капать багровая кровь, он понял, что дела действительно плохи. Однажды ему довелось такое увидеть и тогда он помочь ничем не смог. Не хотел. Что ему мешает и сейчас всё бросить? Кровь горячими брызгами попала ему на руки, как бы напоминая, что времени на раздумья и воспоминания нет. Лилит и двух минут не продержится. Магия такого объема сломает в ней всё живое. Пальцы лихорадочно искали чертов сгусток энергии... Если он дойдет до сердца... Не мог же он рассеяться по всему телу! Белос встряхнул Лилит, сжимая её напряжённые плечи уже от собственного ужаса. Она лишь вцепилась в его запястье, немо моля о помощи. Кажется, впервые за долгое время ему довелось почувствовать бессилие. Он умел убивать, делал это холодно и искусно. Под левой рукой, почти на сердце, зажглась красная вспышка. Но спасать было куда тяжелее. Лилит закашлялась, магия просочилась в её тело, пылающим, целительным огнем. Вылечивала медленно, возвращая на свои места всё, что было разрушено за несколько секунд. Вот и дыхание стало глубже, тише, больше не дрожали губы. Закончив, он отошёл к окну, магией убирая на себе следы крови. — Это послужит тебе хорошим уроком, – Белос спрятал дрожащие руки под плащ. Лилит была обязана что-то ответить, крикнуть даже, но он посчитал правильным погрузить её в безмолвие и покой, одним взмахом руки. Не хотел слышать ругательства и проклятия, по её дыханию догадавшись, как яро она хочет его ими одарить. — Приказать страже бросить за решетку или проявить милосердие? – он возник перед ней, и наклонившись, стёр с теплых губ кровь, которая добралась и до платья, украсив его мрачность алым. Милосердие? А что именно он подразумевал под этим словом? Бросить здесь и уйти, раздумывая над случившимся? Надеяться, что сделанного хватило телу для восстановления? А если нет? Нести ответственность за её смерть он не желал. Как минимум потому что она не была традиционной, а традиции свои он чтил и будет чтить. Ей нужно время на сон, часов семь, а может больше, и всё снова будет в порядке. Он хмуро осмотрел библиотеку, ещё мрачнее плотно закрытые двери своей спальни. В этих местах кроме него редко кто бывает, так редко, что последней, кому удалось увидеть здешний покой, была Кики, и то забежавшая по действительно важному делу, хотя у неё других и не бывает. Он отвлекся на неожиданно громкий вздох. Тащить её спящую через охрану он не собирался, не нужны ему были свидетели. Отозвать стражу? Вызовет ещё большие подозрения. А любое воздействие магии для Лилит сейчас опасно, сюда же добавляется незаконченность всей процедуры, о которой ему и думать не очень-то приятно. Он неохотно поднял её с кресла.★ ★ ★
До рассвета оставалось несколько часов, когда его разбудили шаги, тихие такие, но решительно направленные в его сторону. Решив подыграть, он не открыл глаз, продолжил дремать и так отлично зная, чего она хочет, что ж, пусть попробует. Всё звуки стихли, заставляя слушать взволнованное дыхание совсем рядом, а после и шелест волос, спавших со спины при наклоне. Она близка к своей цели, вот-вот достигнет. Тянется к ней робко, чутко контролируя каждый его вдох, боясь потревожить сон. Сама не дышит, наконец коснувшись холода металла. Он же сдерживается. Хочет дотянуть до самого конца и оборвать её очередную жалкую попытку. Поиздеваться, любуясь разочарованием в глазах. Эти мысли его тешат и отвлекают от холодных прикосновений уже к коже. Но и они без внимания не остаются, горячо расходясь по всему лицу и шее. Он и забыл, когда в последний раз краснел. Какое странное чувство...почему нельзя взять его под контроль? Там внутри, под всем обличьем величия таилось желание ответить, не важно как, коснуться, проверить всё ли в порядке. Может это последствия удара, и она ещё не оправилась? А может благодарность? А может... Она сделала шаг назад. Не стала пользоваться возможностью. Отступила. Ушла к окну, сложив руки на подоконник. Смотреть на безмятежное небо. Сегодня оно совсем без звёзд. — Тебе лучше вернуться в постель... До щеки доходит ели заметное шевеление воздуха, перед тем, как она чувствует его руки на своих плечах. — Спасибо, – обычная благодарность колеблет воздух просто так, наверное назло тишине, чтобы той лестно не было, оставаться в этих стенах одной. — За всё, – с опозданием добавляет Лилит, но голос рано гаснет. Его дыхание греет шею, и она крепче вцепляется пальцами в подоконник. Он сделал это Чего сама Лилит по совести сделать не смогла. — Магические ожоги требовали незамедлительной обработки, с моей стороны было бы кощунством сделать вид, что твои раны не моя забота, – его голос с каждым словом всё тише, всё глубже, всё бархатнее. И только сейчас Лилит в полную меру ощущает бинты на груди: — Всё в порядке, я понимаю, – дежурная фраза, за которой прячется истошный вопль. Ей в зеркало смотреться не нужно, чтобы узнать насколько покраснели щеки. К её счастью он остается без комментариев. Поворачивает к себе лицом, осторожно касается шеи, после запутывая пальцы в кудрявых локонах, притягивает ближе, ласкает плечи. Лилит успевает заметить только блеск светлых волос в мягком лунном свете и изумляется безрассудству, что двигает этим человеком, когда их губы по его вине на мгновение соприкасаются. Он улыбается, соглашаясь с её реакцией и отводит глаза, в то время как она изучает его черты лица, не в силах оторваться, или, для начала, просто сделать шаг назад. Лилит хочет услышать оправдания, требует взглядом извинений, но вместо них получает неосторожные касания к своему и так натерпевшемуся телу, и новый поцелуй. Холодный, чужой, но есть в нём что-то, что наталкивает несмело ответить. Позволить ему и сейчас взять над собой господство, раз в этом его слабость. И эта слабость ей знакома. Лилит знает каково, не уметь останавливаться. Каково тяжело сделать банальный вдох. Поэтому ей хочется остаться, закрыть глаза, доверится его холодным губам, которые медленно согреваются от её же порывистых движений. За одним беглым касанием к её губам, поспешно следуют и другие, уже более бесстыдные, долгие. Когда-нибудь потом Лилит не простит его, но не сейчас. Сейчас слишком вскружило голову минутное наваждение. Зачем он так? Она всегда презирала в себе романтичность, это качество было лишним, перечащим общему образу. Ей нужно время. Нужно время всё обдумать. Она отстраняется, дышит в стук собственному сердцу, но не успевает и слова сказать, как вновь вливается в поцелуй. Он уже другой, неаккуратный, взбалмошный, такой зовется "первым", когда оба ещё не до конца понимают, к месту ли он вообще. В голову бьёт что-то и виски начинают пульсировать, мышцы напрягаются, отчего становится больно грудную клетку. Касания робкие, характеру Белоса не подходящие и Лилит робеет в ответ, подстраивается под его атмосферу. Хочется прекратить так же сильно, как продолжить, от этого она и теряется. Он сжимает её талию, давит все щекочущие чувства внутри, вынуждая губы сомкнутся в искушенной улыбке. Лилит знает это чувство, Лилит это чувство ненавидит. За искушением следует исступление, а там и до безумства недалеко. Она безропотно отводит голову чуть в сторону, по его немой просьбе в виде одинокого, но ласкового поцелуя в шею. Она старается себя уверить, что вот ещё немного, ещё чуть-чуть и они это остановят. Он дышит ей в волосы, утыкается носом в кончик уха, слушает дыхание, такое же неровное, как у него самого. Её мало. Мало дыхания, мало дрожи в руках. Он хочет изучить её эмоции полностью. Она неприступная, ледяная, но только не его руках. Ей вспоминаются старые сны. Настолько старые, что с них можно пыль сдувать. В них кишели мечты о подобном. Она грезила о сказке, где была хрупкой леди, рядом с величественным правителем. — Впору прекращать... — Полагаю...полагаю да, – Лилит медленно поднимает веки, выбирается из тумана, сталкиваясь со взглядом синих глаз. И нет в них спокойствия, обещанного тоном голоса, ничего нет, снова пусто. Он молчит. Берет в руки маску, хочет вернуть её на место, скрыться от, в прошлом зеленых, но теперь гетерохромных лисьих глаз... — Вам ничего не стоило исцелить мою сестру, – Лилит кладёт руку на его ладонь. Не упускает возможность лишний раз напомнить об его обмане, думает сможет на что-то повлиять... — О, нашла время, – вздыхает он, нехотя убирая взгляд с её нежных губ. — Опять сестра, опять Идалин. Она дикая ведьма. Это закон. — Тем же самым законом запрещены любые связи в ковене! – Лилит вырывает маску из рук и императору всё же приходится встретится с горящими глазами. — Я могу с тем же успехом притвориться жертвой, поднять восстание и для вас это, ой как плохо кончиться. Общество меня всё ещё любит, общество мне поверит, – в Лилит вспыхивает смелость, она дерзить, так, как даже самый отъявленный преступник позволить себе не может. Он снова улыбается, да так сладко, что ведьму бросает в дрожь: — Лилит, моя наивная Лилит, вкус власти на губах вскружил тебе голову? – он обходится касанием к её щеке и складывает руки на груди. — Можешь не утруждаться, я всё знаю. — Знаете, что? – её зрачки наигранно увеличиваются. Она тоже знает о чем пойдет речь. — Опрометчивый поступок Стива, приказал вам обоим долго жить. И если уж ты начала говорить о законе, то сама же его и ослушалась. — Я пыталась его остановить... – выдыхает Лилит, царапая маску ногтями. — У меня нет чувств к нему. — Откуда мне знать, может ты специально соблазнила его, но больше меня удивляет твоё хладнокровие. Даже не стараешься защитить его? Я наслышан о ваших близких отношениях. Но видимо в силу своей эгоистичности, ты решила выгораживать себя. — Он поступил также. Он мог умереть за меня, чего сделать побоялся! — Откуда знаешь? Проболталась. Снова. — Я ни в чем не виновата! – лихо переводит стрелки Лилит. Она налетела на проблемы, но так решительна, что уверенностью своей сметает их и не спросив как с ними разбираться. Он с замешательством смотрит на её раскрасневшиеся щеки. Настолько к ним привык, что уже и не замечает. — Не тревожь стражу. Твоя вина увы не маленькая. Ты лишила войско одного из лучших солдат. — Он всё ещё предан вам и готов служить. — Он уязвим, Лилит, уязвим сильнее человека, один удар и все твои слова на ветер. В комнате стало как-то нехорошо, неуютно. По ребрам пробежали мурашки, закололо пальцы, застыл в них неведомый холод. То тягуче-сладкое, поистине пьянящее наваждение отошло на задний план. Жар покинул некогда румяные щеки, от губ отхлынули веселые огоньки. Лилит осталась ни с чем. Пришла к тихому равновесию внутри себя. Она умела успокаиваться там, где спокойствие умирает. — Чего вы хотите? – и вот, от всего её беспокойства остался один лишь маленький вопрос. — Видишь ли...сила, дарованная мне Титаном, имеет один небольшой изъян, – у него возникает острое желание снова коснуться её, в чем он себе совершенно не отказывает, обжигаясь о бледные ладони ведьмы. — Я не имею права на отношения, не имею права любить и быть любимым. Безответная любовь уничтожит меня. Поэтому всем участникам ковена, так или иначе запрещено заводить отношения. Все мои солдаты обязаны быть бездушными, покорными служащими, но Стив... – он усмехнулся. — Стив сломал систему, вопреки своей любви к тебе, долго ломал, много воды между вами утекло. Однако, стоит мне только пальцем шевельнуть, его увлеченность его же и погубит. — Довольно! Оставьте его в покое, я знаю дело не в нём, он просто удачно подвернулся вам под руку! – Лилит выпутывает руки, не вынося этой предвзятой нежности. — Не люблю, когда ты слишком остроумна, но тем не менее, права. Дело не в нём, дело в тебе, – его палец упирается в её грудь. Лилит оживает, всё тело её вздрагивает, поражённое внезапной мыслью, отличной от общей темы разговора, она спешит ею с ним поделиться и в детском нетерпении восклицает: — Почему все злодеи так делают? – Лилит вскидывает брови и неосознанно убирает его руку. — Вот этот жест с пальцем? Он задумывается. Несерьёзно конечно, ему интересно другое, как под таким натиском ей удаётся оставаться самой собой. Другие сразу примеряют маски непоколебимых героев. Прячутся за пустословие, иными словами - чушь несут. Она его не боится? Это осознание порождает ещё больше вопросов. — Ты боишься меня? Лилит удивлённо пожимает плечами: — Боится тот, кто уважает ваши методы, разве я похожа на рабыню системы? По моим действиям должно быть понятно, что нет. Целесообразно ли мне бояться после всего, что между нами произошло? Белос смотрит на неё по-другому. Видит в ней ту самую Лилит, гордую, своенравную, несломленную ведьму, готовую бороться против него до последнего. — То есть, если верить твоим предрассудкам, я злодей? — На вашем счету тысячи смертей, сотни отрубленных голов, случаи полного изъятия магии, очень сомневаюсь в вашем добродушие. Я присутствовала практически на каждой казне, благодарю, что удостоили чести долгие годы ломать себе психику. — Не будь тебя на этих казнях, хватило бы тебе стойкости сейчас дерзить мне? Смогла бы ты держать всю армию в страхе одним взглядом? Не иметь сочувствия к диким ведьмам? Перерезать глотку тем, кто вершил себя борцом за справедливость? Ты такая же как я, злодейка, эгоистка, порочная душа, таким как мы не место среди обычных ведьм, мы должны быть выше их. Ты должна быть выше их. Ты должна быть рядом со мной. Лилит не отводит взгляда, впивается им не хуже дикого зверя и рвёт, рвёт, рвёт... Он назвал её злодейкой Грудь помимо бинтов сдавливает огненная ярость. Она швыряет маску на пол, тут же напрягая руки, как ведьмы в старых-старых книгах с остроконечными шляпами, метлами и котлами, полными ядовитых зелий. Ядовитой была и её магия, до конца не восстановившаяся после удара. — Лучше бы позволили мне умереть, – голос пропадает и всё, что вырывается из груди - ненавистный хрип, вперемешку с болью от неокрепшей магии. — Для тебя это слишком просто, а легких путей ты никогда не искала. Лилит задыхается, когда от толчка в грудь, вихрем падает в постель. — Спи спокойно, пока мне в голову не пришло воспользоваться остатками твоей магии. Сонное заклинание идеально бы подошло, но вспомнив об её ранах, он в последний момент отдёрнул руку. Вернул назад маску. И без намёка на прощание, растворился, оставив ведьму сдавленно рыдать, прижимая руки к перебинтованной груди. Ничего не могло случится хуже. Даже смерть не выглядит такой беспощадной, как выглядел он, ставя перед фактом, что она останется с ним. Он по-своему проклят. Умирает от того, что любит... Она нужна ему чтобы не умереть. Нужна чтобы жить... Её глаза вспыхивают отрешённым озарением. Жить... Лилит встаёт с постели. Слёзы застилают обзор, но не мешают найти на окне вазу. Сухие цветы дождём падают на пол, разлетаясь яркими пятнами по белому полу. Золотым снегом засыпают пол стеклянные осколки, маленькие, большие, узкие, широкие, ровные и с изгибом, их много, все разные, блестят в свете свечей. Завораживают, каждый по отдельности... А что в них такого...теперь блестящий мусор, некогда целое, теперь разбитое на куски. Кто-то умный сравнивает с сердцем, Лилит знает, сердце не бьётся так красиво. Оно бьётся больно. Больнее раны от осколка, что рассекает белую кожу, пуская по ней красный. Умрёт она, умрёт и он. Кипяточная кровь струится по руке вниз и Лилит отпускается на пол, замирая в ужасе. Это было бы концом. Красивым, ярким, запоминающимся, не будь император так бдителен. Он знал. Догадывался, что она может. И смогла бы. Она не хочет строить из себя жертву, поэтому бьётся как может, но он легко отрывает её от пола. Как пушинку, как перышко... Она роняет осколок и смотрит на руки. Ничего. Не успела. — Надо было вам всё сломать! – Лилит взмахивает руками, почти задевая его лицо, не хочет больше терпеть его рядом. Раз он считает, что может пользоваться ей в своих интересах, то почему она должна быть услужлива? — Вазу мою разбила... – это звучит так огорчённо, что она на секунду видит в нём обычного человека, без власти, без могущества, без магии. Он так и держит её на руках, немного неуклюже, немного неловко, впервые так близко к себе, к сердцу. Лилит немым жестом просит опустить её, не потому что неудобно физически, а скорее неудобно морально, она никогда не оказывалась в подобном положении, никто и пальцем не мог её тронуть, не то что на руки взять. Но Белос что-то не спешит её слушать и тогда, будто наконец проснувшись, смущение вгоняет Лилит в жар. Где-то там, в глубине сознания ей лестно. Что ж она, такая несносная рыжая девчонка, заставляет его сердце биться? — Я начала жить новой жизнью, наконец помирилась с Идалин... Вы и в этой жизни покоя мне не дали! – почти кричит ведьма, оказавшись на полу. — У тебя нездоровое отношение к сестре, Лилит, – Белос обхватывает её щеки ладонями, пропускает меж пальцев шёлковые волосы. — Ты ей одержима. Она и без него знает. Глаза краснеют, и она вот-вот снова заплачет, но император продолжает, невзирая на бурю эмоций внутри её маленького тела: — Мне непритворно тебя жаль. Любовь трактуется как чувство светлое, но, когда она такая... – Белос пожимает плечами. — Ничего хорошего из неё не выходит. Ты и сама это понимаешь, – его руки остаются на хрупких плечах не в надежде успокоить, нет, в надежде, что прямо сейчас она одумается и примет его слова как должное. Ему нужно высказать всё. Вытянуть из её сознания всю дурь и оставить незаполняемую пустоту. Это жадное чувство - животное внутри, голодное, дикое. Это выше любви, это непреодолимое желание не быть рядом, а держать при себе, владеть ей, как раньше. Упиваться очередным раскаянием, в тоже время боготворить, целуя холод рук. — Ты проклята. Её тонкая кисть тонет в объятиях его ладоней. — Поддавшись чувству зависти, ты испортила жизнь сестре, а после и сама сломалась под гнётом вины. Не зная как её искупить, ты отчаялась и повернувшись спиной к истинному пути, дала волю эмоциям. Они быстро утянули на дно, где каждую ночь ты молилась чтобы сестра "поумнела" и доверилась тебе. Но этого не произошло, и тут Идалин оказалась выше тебя, она заведомо знала, что, пойдя с тобой, обречет себя на смерть. А теперь вопрос, – он выдерживает невыносимую паузу и вкрадчиво шепчет: — Зачем всё это? Не дожидаясь ответа, Белос уворачивается от её убийственного взгляда и оказывается позади, вскользь пробегаясь взглядом по контуру точеной фигуры. В ночи она особенно хороша, прикрытая покровом тьмы, доселе ему не доступная. — Ради меня, Лилит, признай, – ничего становится не важно, когда ему доводится уловить еле различимый аромат её волос. Пожар где-то в груди, ранее усердно приглушаемый, разгорается стихией. — Я помню твои глаза, переполненные жаром обожания и удовольствием. Помню их сияние. И что же вижу сейчас? Безразличие. Почему ты перестала смотреть на меня так? Лилит молчит, но много чувствует. И лёгкое волнение его голоса безошибочно определяет. Несмотря на все старания, влечение его подводит. И Лилит переходит к своему словесному наступлению: — Всё вышло наоборот. И уже вы позволили чувствам взять над собой верх. Но взаимности, как и я в свое время, не получили, – безэмоционально говорит Лилит, смотря на него вполоборота, это большее, что она может сейчас сделать, вывести его на эмоции. — Не получил? Уверенна? Его рука медленно и жарко ложиться на её живот, задевая рёбра, с одной стороны. Всё что ему сейчас нужно, в его руках. Ни больше, ни меньше. Нужна она. — Ваша Светлость!.. – Лилит от неожиданности сгибает руки в локтях и на каком-то подсознательном уровне обращается к нему достопочтенным образом. — Да, Лилит? Он склоняется к её лицу, и она что-то ищет в глазах, а когда находит, улыбается, и он клянётся, улыбается она так, будто в чём-то победила. — Вы опоздали, – она готова истерически рассмеяться, потому что безумство вокруг превышает всякий порог. Она даже представить не может, что секундами позднее весь смех её обратиться яростью. — Я отнюдь не молод и статус не позволяет играть с любовью, – шепчет он, так, будто не хочет, чтобы это кто-то кроме неё слышал, почти в самое белое ушко. — Я вижу тебя исключительно своей супругой. Она разворачивается и намертво вцепляется пальцами в его мантию: — Ни власть, ни силы свыше, не заставят меня принять это предложение! Её голос сотрясает спальню и кажется даже библиотеку за закрытыми дверями, он дрожит, словно она еле сдерживает слезы, а может тот самый безумный смех... В его глазах она пала, и борьба их кончилась, но она то знает, что нет, она знает, что выиграет. — Титан выбрал тебя, а это значит, именно ты сможешь внести в острова свой вклад. Твоя магия ручьями льется, даже после её утраты, рядом со мной она хлещет через край, очнись Лилит, ты не можешь держать её в себе, ты не можешь спать, не можешь думать, она бурлит, не даёт покоя, она тебе неподвластна! Она чужая. Твои кошмары - это она. Помутнения в сознании - тоже она. Она убьет тебя, не дай ты ей свободы! — ...её свобода в вашем исцеление, да? Не жаждали вы бы близости, не будь я так полезна. Могли просто заковать в кандалы и отнять у меня всё. Но целебность её кроется в духовной связи, её силой забрать невозможно, её можно только передать. Не просто вы так часто касаетесь меня. Это приятно, так? Лилит нарочно касается его шрамов на лице, дабы подтвердить свои слова. — Ту книгу, что вы не дали мне забрать из личной библиотеки, когда я возглавила ковен, мне удалось выкрасть её позже и там всё-всё рассказано и о магии, и об её свойствах, о возможных проявлениях. — Ты знала... – шепчет он, пристально смотря в её глаза, поверить не может в её маленькую над ним победу. — Поэтому отдалась ласкам? Проверяла работает ли сила? Какая-никакая, она все-таки ведьма. Очаровала. Обхитрила. Провела. — То же делали и вы. Я далеко не глупа. Одного вечера проведённого с книгой мне хватило, чтобы понять к чему ведёт моя сила. Но я никому не сказала. А теперь позвольте спросить, – Лилит тянет паузу, но ответ на следующий вопрос важен ей и причину его важности озвучить она не может. — Чувствуете ли вы физическое влечение к моему телу? Нет. Я всего лишь ваш источник... — Я всего лишь предлагаю тебе больше, чем кому-либо, – император устало вздыхает. — Ты утомительна и неумолима. Лилит опускает глаза с осознанием, что за горячим доказыванием правоты, совсем не следила за происходящим. — Однако, всё ещё горячо мной любима. И рука её в плену мелкой дрожи сама плывёт к его трепетным прикосновениям. Золотое кольцо обнимает безымянный палец. — И не в силе тут дело.