Осколки с отражением солнца

      Первое, что бросается в глаза — белизна стен, указывающая на то, что место, в котором он находится, не является его домом. Второе, что Коори успевает заметить — слишком большие и неудобные подушки, и он бы с радостью принял более комфортное положение, не будь колкого ощущения в руке. Зрение ещё не совсем способно обвести чёткие границы действительности, но разглядеть капельницу оно позволяет. Апатично глядя в потолок, Уи бессмысленно задаётся вопросом «зачем его спасли в этот раз». В пустой попытке собрать собранное и давно распавшееся, расколовшееся надвое, небрежно склеив, получится уже совсем не то, что было раньше, а лишь пустая оболочка без души. Утративший смысл бренного существования человек быстро опустит руки в его поиске, ведь тот желаемый результат всë равно не даст, а мучить себя лишний раз не в его вкусе. Просыпаться не хотелось, уж тем более — с осознанием того, что придется снова продолжать игру в жизнь, давно потерявшую смысл.       Что-то кажется неестественным, неправильным. Коори думает, что слышит этот смех на периферии сознания, что его раны никак не заживут уже столько лет, хотя надо бы затянуться уже давно, но они продолжают болезненно кровоточить. Ему даже не хочется поднимать глаза и вновь лицом к лицу сталкиваться с удушающей пустотой, надоело гнаться за бессмысленными надеждами, что всё равно никогда не смогут оправдать результат. И увидеть вместо неё абсолютное ничего — не новое ощущение, довольно старое, до боли знакомое, въевшееся под кожу, ведь он каждый день проживал с этим.       Подозрения возникают вновь, когда помимо смеха раздаётся и голос. Тут пора, наверное, всерьёз задуматься и идти к психиатру, ведь слышать уже давно мертвых людей ненормально. Коори нервно усмехается придуманной в голове шутке и вновь опускается в свой мир забытых надежд, где никто близкий не умирал, и всё до тошноты приторно-прекрасно. Открывать глаза не имеет смысла, это желание в нём умирает, едва зарождаясь. Однако, когда кроме голоса и тихого смеха следует прикосновение теплой руки к своей щеке, всё же приходиться столкнуться с реальностями этого мира, что никак не отпустит из своих цепких оков. Сначала Коори кажется, что от совершенной им очередной попытки свести счеты с жизнью у него помутнился рассудок, что вполне логично обосновано. Либо же яркий свет настолько бьёт в глаза, что пробуждает затаенные воспоминания, заставляет едва-едва зажившие раны начать кровоточить вновь, складываясь призрачным светом в образ нежно любимого, но, к сожалению, мертвого, человека. — Коори-сэмпай…       Не может воображаемый голос быть настолько чётким и до дрожи знакомым. Черты Хаиру Ихей никогда не покидали его разум, но вновь воспроизвести её мелодичную интонацию, ласково звучащую вне зависимости от ситуации, при всём желании не получалось. Иллюзорные черты не казались уже настолько ясными, такими, какими были у неё при жизни, и Уи воскрешал их в своей памяти вполне осознанно, надеясь, что они не дадут ему вновь пасть в ту самую пучину отчаяния. Проще говоря, эти напускные фантасмагории создавались им чисто для поддержания душевного равновесия, не больше, не меньше. — Вы вообще меня слушаете? — с лёгким раздражением, тщательно покрываемым привычной беспечностью вопрошает Хаиру, и Коори приходится открыть глаза, чтобы вновь убедиться в своей паранойе. Её чисто физически не может здесь быть…       Не может, не может, не может…       Но кто тогда вопросительно смотрит нежно-розовыми глазами, казалось бы, в самую душу, внимательно и с интересом? Тонкие ресницы слегка подрагивают, на лице цветёт мягкая улыбка. Не видно, но довольно ощутимо, как она сжимает его руку в своей, беспечно на что-то постоянно отвлекаясь. Заметив, что напарник наконец очнулся, Хаиру с радостью переводит на него взгляд, изгибая уголки губ в лёгкой насмешке. Из-за слишком яркого освещения её лицо переливается неестественными оттенками — или ему так кажется? Хотя, еë и̶х̶ нахождение рядом уже неестественно. — Я думала, Вы умерли, — протягивает девушка таким тоном, словно это в порядке вещей, и она вовсе не волновалась. Уи никогда её не понимал. Вполне возможно, что так и было.       «Говорит та, кто сама должна быть уже несколько лет мертва, — едко думает про себя Коори, прекращая даже пытаться сдерживать ядовитые комментарии от себя самого, — я, к сожалению, ещё жив»       И тут же пугается — вид у Хаиру слишком яркий, живой, знакомый. Всё те же самые нежные и плавные черты лица, остриженные под каре волосы цвета распустившейся сакуры, две пряди, едва достигающие плеч, белое, прямо как форма следователей, пальто, проницательный светлый взгляд и насмешливые нотки в голосе. Она касается его руки, и Коори чувствует это прикосновение, заставляющее странное тепло разливаться по телу. Никаких признаков, указывающих на её нематериальность и призрачность, нет.       В альтернативных реалиях, где Хаиру Ихей не умирала никогда, она так же на него смотрит и поддерживает ту тёплую атмосферу, что была между ними до момента её гибели. Но проснуться в своих подозрительно-спокойных фантазиях невозможно, и Коори не совсем мечтатель, чтобы пытаться даже задуматься об этом.       Движения отдаются глухой болью в теле, и насладиться прикосновениями, слишком реалистичными для сна, не получается при всём желании. Он старательно избегал тактильного контакта с людьми, и поэтому глаза Ихей сейчас в удивление прищурены и направлены прямо на него. В отличие от него, она была живой и настоящей, не дающей даже намёк на свою фальшивость. То, что Коори пытается коснуться её сейчас, вызывало у девушки спектр странных эмоций — смешение заинтересованности и устойчивого в настроении веселья.       А Коори больно. Потому что сны такими подробными и длинными не бывают, и у его напарницы пока нет зияющей раны в груди и остекленевших глаз. Он не смог сберечь её и сам взвалил на себя крест своих поражений и ничего не значащих побед. Видеть Хаиру — физически больно и невыносимо от её слепяще-живой красоты. Потому что это неправильно в его едва установившемся хрупком порядке вещей. — Что ты здесь делаешь? — он ожидает, что задаёт вопрос в пустоту, старается развеять образ Хаиру рядом, отогнать ненужные миражи, мешающие жить реальной жизнью, которая не совсем и нужна. Вновь спотыкаться о барьер между живыми и мертвыми не хочется, но хотя бы из вежливости на созданный где-то в глубине сознания вопрос ответить нужно. И продолжать лелеять хрупкую надежду на то, что ответ последует. — Как «что»? Я же беспокоюсь! Вас так сильно ранили, что Вы не приходили в себя два дня, — Ихей зевает и устало кладёт голову на кровать, находясь почти на одном уровне с ним и встречаясь взглядами. И ему кажется, что ни один огонь не жжёт так же сильно, как её глаза, — а ещё мне просто скучно, — добавляет она, но по одному только голосу ясно, что можно было и не говорить это. В манерах и жестах отнюдь нет ничего странного и необычного — она всегда так себя вела. Но Коори словно пронзает холодом насквозь.       Он нервно усмехается, левой рукой, свободной от капельниц, дотрагиваясь до своего лица. Вполне… Ощущаемо. Это не похоже на сон, и он точно в этом убедился только что. С неким страхом-трепетом следователь касается и руки ничего не понимающей Хаиру — она не исчезает в пространстве и с удивлением сжимает его ладонь, словно не решаясь спросить, что сейчас происходит. Это вновь заставляет удостовериться в том, что Ихей вполне реальна и осязаема. И ситуация становится страшнее с каждой минутой. Он мёртв? Но она сказала лишь о ранении, да и никто из них на мертвеца не тянет. Окончательно запутавшись, Коори спрашивает: — Какой сейчас год? — и, получив ответ, вновь теряется в домыслах о том, что делать дальше.       Ведь в этом году Хаиру была ещё жива. Все были относительно счастливы, и никто даже не подозревал, что грядёт. А реальны ли вообще его воспоминания? Может, всего этого никогда и не было? Какой здоровый человек поверит, если он расскажет…? Конечно, он сам себе навыдумывал все страхи и ужасы, события тех безумных лет, когда всё пошло под откос после одной её смерти.       Если всё это и было когда-то, почему он оказался там, где оказаться вопреки одному только здравому смыслу никогда не удавалось?       Коори уже окончательно приравнивает себя к сумасшедшим, хотя раньше не замечал за собой предрасположенностью видеть вещие сны, проживать в них жизнь и терять твёрдую опору под ногами. Хаиру, казалось бы, даже не удивлена столь странным расспросам, беспечно глядя по сторонам и фокусируясь на его лице. К сердцу подступает прилив неожиданной горечи — Уи едва сдерживает себя от желания обнять её как можно крепче и больше не отпускать — но не такой реакции она от него ожидает. Он бы всë отдал, лишь бы хоть раз увидеть свою бывшую напарницу, но теперь, когда желание исполнилось, не знал, как себя вести с ней, нервно сжимая и разжимая руки, страдая от невозможности подняться. Он непременно заключит её в свои объятия. И как можно быстрее. А об оправдании на этот счёт подумает чуть позже. — Можешь рассказать мне, что произошло? — розовые глаза Хаиру ещё сильнее расширяются от удивления, хотя, казалось бы, куда больше. Коори слишком выразительно на неё смотрит в попытке опознать новую для него действительность, — не считай, что я повредился умом, хорошо? Это всё как-то странно, и я ещё не могу полностью восстановить события.       Слабая отговорка, но он надеется, что сработает — нередко после полученных травм люди слегка забывали, что было до этого. Не шло вровень с амнезией, конечно, да и забытое, кажется, всегда вспоминалось — ему надо узнать здесь и сейчас, а Хаиру, как близкий человек, даже если говорить не о личных чувствах, а просто — она же напарница, товарищ, — понимает это. У неё не должно возникать лишних вопросов, а если они и возникнут — что ж, ему придётся быстро найти ответы на них, но разве не этому их когда-то учили? — Мы сражались с гулями, — накручивая прядь розовых волос на палец, начинает она, тут же пытаясь подавить смешок и прикрывая ладонью рот, — логично, да? Честно, не знаю, что Вам ещё рассказать. Вообще, я хотела поблагодарить Вас, Коори-сэмпай, это из-за того, что отталкивали меня в сторону, подставились под удар, — её голос приобретает слегка виноватый оттенок, и Ихей смешно щурит глаза. — Всё хорошо, это тоже часть моих обязанностей, — он непроизвольно улыбается ей в ответ, ловя её хитрый взгляд на себе. Конечно, она делает вид, что не замечает этого, заинтересованно глядя в пустоту. — Восхищаюсь Вашей самоотверженностью, — уже явно не с фальшивыми нотами говорит Хаиру, улыбаясь неизвестно чему и зачем, уже переходя в томительный монолог, — иногда я чувствую себя такой виноватой перед Вами. И мне даже посоветоваться не с кем, Арима-сан совсем меня не слушает, — с интонацией обиженного ребёнка (хотя так и есть, подмечает про себя Коори), — поэтому я даже не пыталась заговорить с ним. Всё же хорошо, что Вы относительно в порядке.       И он думает — это не только из-за элементарного сочувствия, лишь потому что Хаиру больше поговорить особо и не с кем. В CCG для неё все слишком взрослые, им не понять её забав. Коори против своей воли составлял ей компанию, давал ту поддержку, в которой она нуждалась, понимал и помогал своей напарнице в силу того, что сам таким был когда-то, ровно до тех пор, пока не увидел нечто ужасное и не побывал на пороге смерти. Он часто вспоминал её именно такой — твёрдо следующей за своей несбыточной мечтой с улыбкой на лице.       Вспоминал… А сейчас, получается, видел перед собой давно умершего человека и не находил в себе достаточно сил, чтобы отреагировать на это. Иронично, однако. Коори остаётся лишь продолжать уверять себя в том, что он психически здоров. «Там, где Хаиру ещё жива, не так важно всё остальное» — он думал так на протяжении долгих лет, но теперь, лицом к лицу с ней встретившись, не находил, что сказать, боялся коснуться, потому что знал — иллюзиям свойственно моментально исчезать, оставляя разбитое сердце, раненые чувства и подвергнувшуюся сомнениям внутреннюю гармонию.       Ещё одно прикосновение к тёплой руке — очередное доказательство, что сном происходящее являться попросту не может. Коори забывается в догадках и терзающих душу сомнениях, сквозь навязчивый поток собственных мыслей слышит непринужденно разговаривающую об отвлеченных темах Хаиру, хочет поддержать беседу, но не хочет разрушать то, к чему прикасается, в одночасье.       Он думает о том, что если и после сна очнется в этом прошедшем давным-давно времени, то, что было до этого, можно будет смело назвать слишком тщательно наведенной кем-то или чем-то иллюзией. Никого не должно быть рядом. Тем более — Хаиру. Тем более — рядом с ним. Её надо спасать — и в первую очередь от него. — Так что случилось? Вы… Как будто не в себе, — её голос в который раз выводит из потока льющихся и ненужных мыслей. Сейчас не до них вовсе. У Хаиру на лице ярко выражена тревога — Коори не помнит, чтобы она похоже на него смотрела, — удивительно, что Вы не ругаете меня за то, что я сижу рядом с вами, а не заполняю отчеты, а ещё позволяете греть Ваши руки, — уже с неприкрытой усмешкой произнесенные слова малую каплю, но успокаивают. Мысль о том, что теперь придется вживаться в роль, быть для всех тем самым Коори Уи, что улыбнуться себе позволял только в редких случаях наедине с Хаиру и мысленно соревновался с ней в подражании Ариме, резко отталкивает. Прошлое привлекало его только возможностью вновь, хоть самую малость, хоть одно мгновение провести рядом с ней, безвременно погибшей и на прощание не услышавшей даже элементарных слов поддержки — и если мечтам свойственно сбываться, он согласен терпеть остальные нюансы, раздражающие и перекрывающие дорогу к спокойной и размеренной жизни.       — Я пересмотрел свои взгляды на этот мир, когда лежал без сознания, — в тон себе прошлому отвечает Коори, не без удовольствия наблюдая за тем, как Хаиру любопытно скользит по нему взглядом — как сильно это отразится на их деловых и в какой-то степени дружеских отношениях? — но это не значит, что лучше бы ты тратила своё время не здесь, — ломая её очередные иллюзии с примесью не поддающемуся объяснению наслаждения, на лице помимо воли расцветает улыбка.       — Вы мне не запретите, — поддразнивает Хаиру, нарочно подвигая стул ближе и бросая вызывающий взгляд малиновых глаз. Какая она настоящая, не выдуманная его разумом, а реальная во всём своём обличии.       Почему мысль о возвращении в давно прожитые дни въелась в сознание как само собой разумеющееся?       Экран её телефона загорается от пришедшего сообщения. Ихей слегка хмурится и недовольно вздыхает — подумайте только, её тут кто-то посмел оторвать от важной беседы! Зрение, уже чётко фокусирующееся на объектах, ловит день недели и число с месяцем — Коори даже восстанавливает некоторые события того времени. С такими провалами в памяти его, несомненно, сочтут странным — событий слишком много, они перемешались в памяти в наивном стремлении заполонить пустое пространство.       Как бы то ни было, на Хаиру он может рассчитывать.       Но не доверять ей абсолютно всё.