Осколки с отражением солнца

За входными дверями остался другой мир, полный серой монотонности будних дней. Квартира Хаиру отливала уютом и явно указывала на то, что её хозяйка посвящает всё своё немногое свободное время ей — будучи достаточно прибранной, она не светилась равнодушно-пустой аккуратностью. В неё вдохнули жизнь с новой силой, и это выражалось в каждом её сантиметре. Окно было слегка приоткрыто, и на пол то и дело сдувало лепестки цветущей сакуры, сладкий аромат разносился по комнате, освещенной светом ночных фонарей. В прошлом Коори не раз задумывался о том, как живет Хаиру, как обустраивает всё — он бы не соврал, если бы сказал, что именно так её квартиру и представлял. Дышащая уютом и покоем, не лишённая креативного подхода и пастельных красок, она так и представлялась ему из раза в раз. Он не мог похвастаться таким же подходом — многие вещи были идеально убраны лишь из-за того, что не использовались годами. Даже родной дом превращался в безликую, опустошенную и безжизненную пустыню, для вида обставленную вещами. Может, поэтому согревающая атмосфера вокруг Хаиру так его привлекала? Она перевела взгляд на разбросанные лепестки сакуры, ветви которой почти касались окна, но подбирать их не стала. Заведя его в уютную кухню, Хаиру на ходу скинула белый плащ, приземлившийся прямо на близстоящий стул. Её светло-розовые глаза светились странным беспокойством, и Коори мог поклясться себе, что никогда не видел, чтобы она была так обеспокоена чем-то. Он неуверенно протянул руку, касаясь её плеча и тем самым останавливая девушку на полуслове. — Я вижу по твоим глазам, что что-то случилось. Тебе будет лучше, если расскажешь мне? Ты не просто так привела меня сюда, — от нависшей над ними атмосферы хотелось пристыженно бежать. В их уютном мирке всегда царила гармония, что сейчас безжалостно рушилась под напором теней, повисших над ними. — О, Вас всегда отличала глубокая проницательность, — привычно-насмешливый тон сменили более тоскливые оттенки. Хаиру перехватила его ладонь, переплетя пальцы. Волосы заслоняли её лицо — вероятно, это было сделано, чтобы не дать ему разглядеть ещё что-то. Когда она вновь повернулась к Коори, на её губах сияла все та же улыбка, что озаряла лицо и тогда, когда алые брызги крови окрапляли бледную кожу. — Я могу помочь тебе? — в ответ последовал отрицательный жест. — Все хорошо, Коори-сэмпай, ничего не произошло. Вы всегда за меня переживали, хотя я не раз говорила, что не стоит этого делать, — Хаиру улыбнулась. Вот только ему казалось, что подобная улыбка может померкнуть в любую секунду под гнетом подавляемых эмоций. Коори усмехнулся, думая, что в прошлый раз он как раз и не защитил её, не сделал возможного, чтобы сохранить ей жизнь, и в итоге последний осколок его разбитого и с силой брошенного о землю сердца отливал её головой в формалиновом растворе. — Я так привыкла к тому, что мы специально пропускаем нужные поезда, чтобы пройтись по улицам после работы. Мне кажется, что мы нечто большее, чем просто напарники, — от его взгляда не укрылось, что Хаиру нервно постукивала ногтями по столешнице, — поэтому я хотела, чтобы мы попили чай у меня. Просто как друзья. Что-то в последнем слове заставляет Коори похолодеть. — Да, конечно. Это нормально, я думаю, — ответно отводя взгляд, произнёс он. Ему было достаточно знакомо поведение Хаиру, чтобы сказать, что что-то в её речи не так — может, потому что обычно плавные движения, совершаемые ею, были прерваны резкими оттенками их самих. Может, потому что она прятала взгляд и упорно не хотела смотреть в его глаза, отчего говорила с заметным напряжением в тоне. Может, потому что её выводило из равновесия то самое «ничего». Её руки замерли в пространстве, когда она разливала чай. Картинку реальности словно запечатлели на фотографии — иначе объяснить и своё недолгое остолбенение Коори не мог. Он перехватил её запястье, чтобы не допустить того, что чай разольется на пол, выпав из дрожащих рук. Ему, как бы эгоистично это не звучало, не хотелось, чтобы Хаиру скрывала от него любую мелочь, вплоть до своего состояния. Коори ещё раз внимательно посмотрел ей в глаза и подумал, что впервые видит в ней такую неуверенность. Его рука осторожно коснулась розовой пряди, упавшей на лицо. Плавным движением он заправил её за ухо Хаиру. И не сразу заметил, как она незаметно сжала его ладонь. — Я просто хотела попросить Вас, — голос звучал надломленно, необычная болезненность скользила в нём. Хаиру закусила губу и внимательно взглянула на Коори, набираясь сил договорить, — но, думаю, уже поздно. Вы не должны были привязываться ко мне, я не должна была позволять это делать. Коори почувствовал то, что, вероятно, ощущают люди, когда их ударяют током. На такую ситуацию у него не нашлось ни слов, ни подходящих воспоминаний из прошлого, которые могли бы сгладить картину. Он был целиком здесь и сейчас, в этих бежевых стенах, он, а не его прошлое отражение, сейчас направлял взгляд на Хаиру, которая была чем-то огорчена. — Я знаю, Коори-сэмпай, — её голос был взаправду чарующим, но он нагонял большее напряжение. Коори чувствовал, как подушечки пальцев покалывает, словно в них вонзают тысячу игл за раз, — думаете, я не замечала все Ваши взгляды? Я ловила каждый. Я была так счастлива проводить время с вами, счастлива, потому что меня впервые кто-то полюбил не за то, что я что-то делаю лучше других — мне даже не надо было заслуживать Ваше расположение! Я совершила ошибку. Простите меня. Она вновь склонила голову вниз, и, о Боги, Коори просто не мог видеть её несчастной — это было выше его сил. Он придвинулся ближе, ладони Хаиру легли на его руки, и ему хотелось согреть их всеми возможными способами. — В чём дело? — осторожно спросил Уи, почувствовав, что молчание затянулось на достаточное время. Хаиру наконец перестала бессмысленно смотреть в одну точку. Нервное заламывание рук говорило само за себя. — Я не человек, Коори-сэмпай. Теперь уже у него не нашлось слов. Растворяясь вновь в навязчивом биении стрелок и головокружительном водовороте из собственных мыслей, он мечтал оказаться где угодно, только не здесь и не сейчас. Правда вонзилась в его сердце ледяным потоком, окончательно заморозив в нём все живое; даже робкие полевые цветы, казалось бы, завяли от одного дуновения холодного ветра. Однако, весь спектр эмоций Коори не смог бы выразить при усилии — стараясь не терять рассудок, он утверждал себе, что Хаиру тоже нелегко. Она откинулась на спинку стула. Её глаза были почти закрыты, и лишь нервные подергивания ресниц давали понять, что Ихей не спит. Её тело отнюдь не казалось расслабленным, а убаюкивающее спокойствие, что всегда отличало Хаиру от любого человека в CCG, испарилось или покрылось слоем льда — тем, чем Коори во избежание внутренних противоречий и конфликтов окутал своё вымышленное поле. — Вас никогда не интересовало, почему у Аримы-сана такие белые волосы, хотя он ещё молод? Или почему он носит очки. Конечно, можно сослаться на результат тяжёлой и напряженной работы, но это будет неверно, — Хаиру сглотнула. Было видно, что каждое слово даётся ей нелегко, — то, что я сейчас расскажу, должно отныне и навеки остаться между нами. Я посвящу Вас в тайну, хоть и не должна этого делать. На самом деле, CCG не только враждует с гулями. Я родилась в результате эксперимента — попытки создать наполовину гуля, наполовину человека, как Хайсе, только естественным путём. Таких попыток было огромное множество — все, кроме Вас и Хирако-сана в нашем отряде — тому подтверждение. Она украдкой взглянула на лицо Коори и засмеялась, почувствовав, что выдаёт тайну государственной важности. Почувствовав себя чуть раскрепощеннее, Хаиру продолжила говорить, поднеся сплетенные кисти рук к подбородку и заговорщески подмигнув: — Мы родились от союза гуля и человека, но, как видите, те эксперименты не оправдали себя — в нашей физиологии доминирует человеческая сторона. Однако, что-то от второго родителя-гуля мы тоже унаследствовали: реакция, нечеловеческая скорость, всё, к чему обычный человек идёт годами. И всё бы ничего, я была бы рада жить так, но есть обратная сторона. Редко кто из нас доживает до тридцати лет, если не умирает в боях и не загибается от какой-нибудь хронической болезни раньше срока. Проще говоря, мы были рождены, чтобы рано умереть. Наконец её речь прервалась. Вся боль, вся ненависть и бесконечные сожаления легли в насмешливые ноты и игриво переплелись с жестокими красками настоящего. Рассказ был похож на холст, что обмакнули в яркие тона и тут же закрасили их прискорбно-черными. — То есть, высока вероятность, что ты не доживешь даже до тридцати лет? — внутри словно что-то с треском переломалось, раскрошилось на мелкие детали. Сердце? Хаиру кивнула, увлеченно разглядывая картину на стене. Силуэты двух людей, вырисованные на ней в пастельных тонах, помогали ей привести разметавшиеся мысли в порядок. Она едва удерживалась от желания открыть окно. Стало слишком душно, напряженная атмосфера неприятно дурманила разум. — Я должна была сказать раньше, да? Было бы ужасно обманывать Вас и дальше. Я не хочу обременять кого-то своей скорой смертью… Вы должны жить, Коори-сэмпай, — Хаиру выдавила улыбку, но и та быстро сползла с лица, — общество нуждается в таких людях, как Вы. Не зацикливайтесь на одной мне. Это неправильно. Лишь когда чужие руки притянули её, Хаиру позволила одинокой слезинке скатиться с лица. Коори очень осторожно держал её в объятиях, боясь переломать. Кожа — фарфор, руки — безвольные нити. Его рука плавно скользила по голове девушки, приглаживая аккуратные волосы. Им не нужны были слова. С самого начала разговора всё встало на свои места. Хаиру приподнялась на носочки, невесомо касаясь его губ. Это был первый поцелуй, совершаемый ими осознанно. Мысль заставила её улыбнуться. — Я обещаю тебе, что эти восемь лет, которые тебе отмерены, мы проведём так, как могли бы провести более долгий срок, — всё ещё не выпуская её ладонь, пообещал Коори. Его взгляд вселил в сердце Хаиру трепещущую уверенность —может, всё и правда будет если не хорошо, то как можно лучше? — Ты правда меня любишь? — она обхватила его лицо руками, пусть и была значительно ниже. Её щёки горели румянцем. Словно и не было опасности, о которой Хаиру говорила только что. Или очередное притворство? Доверяй мне, доверяй мне, даже если это кажется невозможным, и в этот раз я точно тебя защищу. — Что мне сделать, чтобы ты не сомневалась в этом? Растерянность. Она была повсюду, перекрывая доступ к кислороду и заполняя мысли. Она отражалась в глазах немой болью, в жестах и улыбках. — Это неправильно. Вы должны жить, и жить больше, чем я. Без чувства скорби и утраты, без тоски по мне, — но, как бы Хаиру не пыталась воззвать к его благоразумию, ей стало всё понятно в начале диалога. Они проиграли, полюбив друг друга. Их чувства станут им наказанием. — Мы можем умереть в любой день, — отрешенно ответил Коори, колеблясь несколько секунд, а затем порывисто, осторожно её обнимая. Хаиру прикрыла глаза, обвивая руки вокруг его шеи. Улыбка преобразила её лицо. — Мне бы не хотелось умереть раньше положенного срока. Только если бы это было… Красиво. «Всё было не так» — едва не срывается с языка Коори. Всё ещё живы в нём воспоминания прошлого. Это было ни капли не красиво — она, казалось бы, захлебнулась собственной кровью, въевшейся в лёгкие токсичным дымом. А его не было рядом, чтобы прикрыть ей спину. — Мы достаточно видим смерть, неужели нельзя поговорить о чем-то другом? — У нас будет достаточно времени наговориться, — хитро прищуривая глаза, Хаиру вплотную прислонилась к его плечу. Коори хочет ей что-то ответить, но слова застревают в горле. Они ввязались в эту игру сроком в лучшем случае на восемь лет, зная, что непременно в ней проиграют.