Осколки с отражением солнца

— Иди сюда, — Это аккуратно обматывает сантиметром её талию, смутно припоминая, как снимать мерки. Ей нередко приходилось изучать разные сферы человеческой жизни для написания романов, и медицина входила в их число. Нередко она задумывалась над тем, как бы сложилась её жизнь, доминируй в ней материнская — человеческая — сторона. Если бы у Это один глаз не отливал кроваво-красным, ей было бы открыто множество дорог. Может, Йошимура продолжала писать романы, может, специализировалась на медицине, например. Ей нравился процесс изучения чего-либо. Будь то научная литература, нашинкованный человек или гуль. Хаиру — такая же жертва обстоятельств, которой не дали выбора — чуть доверительнее подходит ближе. Это пообещала Уи сделать всё возможное, потому что кто, если не она. Однако, и её способности не безграничны — вариант просто возвратить Ихей из мёртвых, когда придёт время, Коори почему-то не понравился. — Я просто изучу твои параметры и показатели, чтобы выявить проблему. Не смотри на меня так, — мягко произносит Это, — мне нет никакого смысла наносить тебе вред. Психологические приёмы, изучаемые для книг, находят применение и в жизни. Ихей заметно расслабляется, не признавая этого. Так похоже на очередного ребёнка Сада, которому, как мантру, вверяли неверную идеологию. — Арима-сан просил тебя когда-нибудь замедлить его старение? Сделать что-нибудь? — решается спросить она. Это подмечает, что имя своего наставника Хаиру произносит со скорбью. — Он скорее был озабочен тем, чтобы завершить свои дела до определённого срока. В своё оправдание скажу, что не раз предлагала помощь. — Очень на него похоже. — Разумеется, это ведь был он, — Это ободряюще кладёт ладонь на её плечо, — всё хорошо, Хаиру. Главное, что у него получилось. — Я была так поражена, когда Фурута сказал, что его можно вернуть к жизни, — Хаиру с её позволения приподнимается со стула, накидывая плащ на себя, — возможность вновь увидеться затуманила мой разум, но... Как думаешь, Арима-сан хотел снова жить? — Ты действовала так, как считала нужным, — Йошимура вновь улыбнулась, в этот раз более искренне, — мы не узнаем ответ, но, поверь, все твои действия имели смысл. Когда Хаиру уходит, она трепетно обводит пальцами стеклянную колбу, с глубины которой на неё смотрит плавающее в формалине лицо Аримы, и удерживается, чтобы не крикнуть ей вслед: «я спрошу у него». И он ответит.

***

Это считает секунды, закидывает ногу на ногу и скучающе смотрит вперёд перед собой. На самом деле, ей уже давно надоел этот театр абсурда — начиная с того момента, как она, истекающая кровью в Кокурии, давала Канеки Кену советы, истекая кровью. Это не помнила, чем тогда всё закончилось, смертью или поражением. Она очнулась в очередной съемной квартире за год до всего случившегося, и единственной хаотичной мыслью было исправление допущенных ошибок. Забавно, помнится, одним из её первых рассказов стало возвращение в прошлое. Это никто не учил писать, в Аогири она была априори жестоким бойцом, вдвое сильнее остальных. Ей приходилось учиться самой, это было единственное, что по-настоящему приносило удовольствие. Она знала, что в этот раз сбежит из тюрьмы живой. И чувствовала, что не одна такая, потому что события менялись — совсем чуть-чуть, но менялись. Ей несказанно повезло, потому что Коори Уи, не убитый в битве за Антейку из жалости и интереса, оказался таким же рациональным и осторожным. Это некому молиться, но поначалу каждую ночь её посещала пугающая мысль, что Фурута тоже мог проснуться в прошлом и менять мир не аккуратными шагами, а импульсными действиями. Это не знала, какой конец был в прошлой истории, оправдалась ли цель, на которую они с Аримой когда-то многое поставили, но в этой жизни она должна была проконтролировать всё сама. Именно поэтому игра должна лишиться одного игрока. — Ты опоздал на пять минут, очень нехорошо заставлять даму ждать. Члены Аогири обучили её изменять голос, чтобы в нём не было эмоций. Перемешивать радость и слезы, горечь и яд. Бинты аккуратным слоем покрывали глаза, и по ним нельзя было ничего прочесть. Это любила смотреть на людей сверху-вниз. От природы имея маленький рост, ей ничего не оставалось, кроме как забираться на высокие предметы и лицезреть мир, который скоро будет её. Фурута, как всегда в изысканной манере, даже в такую минуту находит время поправить причёску. — Начать с того, что эта прекрасная девушка, утомившаяся в ожидании, не человек, и место ей в тюрьме. — Надо же, — Это легко оказывается внизу, специально сокращая расстояние между ними. Её рука — безжизненная, пустая сквозь слои бинтов — касается его подбородка, — мог бы выдумывать что-то получше. — Такацуки Сен перестала ценить мои шутки. Какая жалость, — он разыгрывает на лице высшую степень горечи. Это в какой-то момент даже ругает свои вкусы — так бы и убила его прямо в этой подворотне. Даже это убийство должно быть идеальным, нет, оно обязано оказаться сверхидеальным, потому что нет ничего более нелепого. — Да, а ты за столом директора CCG вообще разучился в юмор. Стал серьёзным офисным работником, вы только посмотрите, — она звонко и фальшиво смеётся, — ладно, я сюда не драться пришла и уж тем более не шутить. С тобой всё равно по-нормальному не выйдет. — Остальным во мне всё нравится, может, проблема в тебе? — Фурута настороженно следует за ней. Таких, определённо, стоит бояться. Сейчас их силы практически наравне. Но Это правда не собирается драться и тем более — убивать. Она равняется его шагу и слегка раздвигает уголки губ в улыбке. Разумеется, её улыбка априори не значит ничего хорошего. Пока Это держит обещание, всё остальное отходит на второй план. Она не так уж и много врёт в отличие от некоторых. — Я знаю, — её голос как никогда спокоен, — для чего тебе нужен был Канеки Кен. Что ты хотел сделать. Мы же двигались по направлению к одной цели. Было некрасиво пытаться меня убить. Она чувствует, как от него волнами исходит любопытство. Заранее усмехается и прикусывает губу. Это редко врёт, но сегодняшний день — исключение. — Но я решила пойти навстречу. Может, Арима этого и хотел. Это не любит портить впечатление о себе. Будучи Такацуки Сен, она раздаёт автографы и останавливается в кафе, чтобы поговорить с незнакомой девочкой. Это любит носить маски, и оба факта определенно не соотносятся. Одна из них надета сейчас. Пусть её видят такой — уверенной в том, что Ариму не вернуть, и его цель — последнее, что осталось в жизни. Именно такую маску Это небрежно потом сомнет и бросит в дальний угол комнаты, растоптав, чтобы не вспоминать. Цель оправдывает средства, и Фурута делает шаг вперёд, а тёмная дверь за ним закрывается; Это победно улыбается и разворачивается назад. Бедный Канеки Кен, очередная ни в чем не виновная жертва обстоятельств. Безусловно, из запертых в тесном пространстве не выживет никто. *** Коори с первого раза открывает записную книжку на нужной странице, проводя пальцем по выделеному красным цветом номеру; заученные цифры тяжёлым звоном стучат в голове, но он упорно проверяет каждый знак на бумаге. В его контактах не так много номеров — записная книжка была лишь попыткой потянуть время — только нажать на вызов и подождать. Палец застывает в милиметре от кнопки. Коори хватает секунды чтобы передумать, и ещё пятнадцати, чтобы зажигалка щёлкнула над сигаретой. Кажется, он не слышал её голос целую жизнь (нет, Коори, прошло уже две). В прошлой жизни Уи так и не смог поговорить с ней, да и она, наверное, о его смерти узнала только спустя пару месяцев — Коори даже не уверен, что вместо «месяцев» не стоят года. Кончик сигареты медленно дотлевает. Голос кажется ещё более осипшим, и он немного жалеет, что не остановился на одной сигарете. — Прости, Юи, я... — Закрой свой рот, Коори, ты звонишь мне спустя пять лет, и извинения — это точно не то, что я хочу слышать от тебя, — Уи невольно улыбается: совсем не изменилась. — И вообще, что с твоим голосом? Голос сестры даже спустя столько лет всё такой же родной и тёплый. В голове пробегает кучу мыслей, но с губ не срывается ничего кроме: — Простыл. Прости ещё раз, — а где то в голове упорно стучало: «я скучал» — Удивительно, как без моего присмотра ты ещё не слёг с ангиной, — Юи кажется недовольно фыркает, но он знал, что она улыбается. — Я скучала. Сердце Коори сжимается, а с губ еле слетает: — Я тоже.