Либо Истинный, Либо Никто

— Выберите самый короткий путь. За все неудобства я заплачу, — спешно кинул Тэхен водителю такси, залезая на заднее сидение к Чонгуку, которого он только что усадил туда и который теперь так и норовил повалиться на бок в одну из сторон, не будучи способным удерживать равновесие. — Куки, потерпи немного. Слышишь меня? Я отвезу тебя домой. Скоро все будет хорошо, — едва слышно судорожно шептал Тэхен, не зная, куда себя деть. Ему хотелось выскочить из машины, которая, по его ощущениям, едва тащилась, и толкать ее до самого дома, чтобы хоть чем-то себя отвлечь и унять охвативший все его тело зуд. Он бы волновался за любого, попавшего в подобную ситуацию, но то, что это происходило именно с его Чонгуком, заставляло его буквально сходить с ума, и он едва находил в себе силы оставаться неподвижным вместо того, чтобы судорожно дергаться, выплескивая скопившуюся в нем энергию. Его кулаки все еще ужасно чесались, стоило ему хоть на мгновение вспомнить лицо мудака, решившего, что он имеет право прикасаться к Чонгуку, а запах его течного омеги заставлял Тэхена невольно возбуждаться, так что он непроизвольно почти ежесекундно хмурился и судорожно выдыхал, а заодно неосознанно продолжал вжиматься в дверь автомобиля, запрещая себе даже смотреть на Чонгука. Стоило бы ему хоть раз это сделать, и он бы вцепился в Чонгука намертво, чтобы больше никогда его не отпускать. Но он не мог себе этого позволить. Не мог загнать Чонгука обратно в клетку, из которой только что сам вызволил его. — Хен… — жаркое дыхание в самое ухо заставило Тэхена крупно вздрогнуть. За своими метаниями он и не заметил, как Чонгук подполз к нему совсем близко. — Хен… спасибо… — прерывисто прошептал Чонгук, то и дело сглатывая слюну, бесконечным потоком образовывающуюся у него во рту. Он все не переставал облизываться, шумно выдыхая, будучи уже не в состоянии держать глаза открытыми, и только тыкался носом куда-то Тэхену в шею, заодно цепляясь пальцами за него. Ему было нестерпимо жарко. Воздух в машине казался ему душным и спертым. И какой-то его части хотелось выпрыгнуть из машины сию же секунду, чтобы оказаться на свежем воздухе и хоть немного прийти в себя, насколько это вообще было возможно под влиянием бушевавших гормонов. Но это была лишь малая его часть. Такая крохотная, что он едва различал ее тонкий голосок среди всех прочих мыслей, которые в конечном итоге сливались в одну единую идею: прижаться к Тэхену как можно теснее и никогда в жизни больше не отпускать его. Потому что он все еще чувствовал пальцы Джинена на себе. И что было еще хуже — в себе тоже. И ему нужно было, чтобы Тэхен забрал у него эти ощущения, чтобы подарил ему новые в качестве якоря, за который он мог бы держаться, чтобы больше никогда не позволить чему-то столь грязному случиться вновь. Это Чонгук теперь понимал даже с половиной работающих извилин из и так небольшого числа имеющихся у него. — Куки, тебе не стоит… — Тэхен попытался отодвинуть Чонгука хотя бы немного от себя. В тесном такси безопасного расстояния между ними в принципе быть не могло, и все же он полагал, что должен был держаться как можно дальше от Чонгука, но тот, очевидно, придерживался другого мнения, продолжая льнуть так отчаянно, что у Тэхена физически начинало болеть сердце, когда он думал о том, что мог оттолкнуть его. Его нежный малыш нуждался сейчас в защите как никогда. И Тэхену ужасно хотелось стукнуть себя побольнее за то, что он позволил случиться такому. Дело было даже не в том, что Чонгук чуть было снова не попался в сети своего бывшего насильника. Но как вся правда об их собственных отношениях могла вскрыться именно в течку Чонгука, когда тот не мог соображать здраво? И Тэхен разве что головой о дверь такси не бился, так трудно ему было решить, как следовало сейчас поступить. Дождаться, когда через несколько дней Чонгук придет в себя и они смогут все нормально обговорить, прежде чем перейдут (или не перейдут) к чему-то более серьезному? Или заткнуть свою порядочность, от которой сейчас все равно осталась лишь бледная тень, и поддаться слабым, тихим, но таким заманчивым просьбам Чонгука, который теперь прижимался немного влажными губами к основанию его шеи, явно оставляя там заметные следы? Кусая губы, чтобы не смущать бедного таксиста еще и неуместными стонами, Тэхен никак не мог прийти к окончательному выводу и потому держал руку на колене Чонгука, то покрепче стискивая его, то наоборот расслабляя пальцы так, будто вот-вот собирался отпустить его. Так они и ехали до самого дома, совсем не замечая, как музыка в салоне, призванная заглушить все издаваемые ими звуки, становилась все громче. Чонгук только сильнее жмурился, ерзая на своем месте от неприятного ощущения липкости между ягодиц, и настойчиво вылизывал доступную ему сторону шеи Тэхена, наслаждаясь тем, как его язык плавно проходился по коже, впитывая ее вкус. А Тэхен в свою очередь, как бы ни пытался сопротивляться, лишь откидывал голову назад, отзываясь мелкой дрожью на каждое прикосновение своего омеги. Он беспокоился о том, что мог загнать Чонгука в клетку. Но прямо сейчас именно он был тем, кто попал в ловушку. И к моменту, когда, прокашлявшись, несчастный таксист напомнил им обоим, что пора было выходить, так как они приехали на место, Тэхен потерялся в ощущениях настолько, что ему потребовалось около минуты, чтобы осознать смысл сказанного. Красный как рак он сунул водителю вдвое больше нужной суммы, стараясь не смотреть тому в глаза, и тут же вылез из машины, с ужасом понимая, что теперь ему еще нужно было донести Чонгука до квартиры, а сил на это в его превратившемся в желе организме не было абсолютно. Но к его огромному счастью, а заодно и удивлению, обернувшись, он увидел, что Чонгук и сам вполне справился с тем, чтобы немного неуклюже, но все же выползти на улицу. И он бы, наверное, так и продолжил стоять на месте в нерешительности, если бы Чонгук вдруг как-то слишком уверенно не схватил его за руку и не потащил за собой в подъезд. Едва поспевая за омегой, Тэхен все только путался в ногах, чувствуя, как постепенно его мозг умирал окончательно. Кожа запястья там, где ее касались пальцы Чонгука, горела огнем, лишая его способности осмыслить ситуацию, а шлейф персикового аромата заставлял его неосознанно подаваться вперед, чтобы вдохнуть поглубже насыщенный запах. Опомнился Тэхен, уже стоя перед своим диваном, на который Чонгук повалился грузным мешком, наконец отцепляясь от него. Он видел, как высоко вздымалась грудная клетка Чонгука, как он лежал с плотно закрытыми глазами и тихо поскуливал, такой разбитый и измученный, и Тэхен застыл столбом на месте, не решаясь ни двинуться вперед, ни сделать хотя бы шаг назад. Теряясь в собственном нараставшем желании, он совсем не понимал, что должен был сделать, и ему казалось, что что бы он ни выбрал, он бы вновь предал доверие Чонгука. — Хен… Услышав жалобный шепот, Тэхен безропотно подошел к дивану и опустился перед ним на колени, осознав, что он вообще творил, только когда Чонгук вновь слабо ухватился за него одной рукой, стараясь притянуть ближе к себе. То, каким концентрированным стал запах, заставило Тэхена практически почувствовать, насколько больно было Чонгуку, но он только продолжал всматриваться в искривленное лицо своего омеги, не смея воплотить тысячи фантазий, что одна за другой проносились в его голове. — Хен, пожалуйста… — Чонгук почти всхлипнул и сжал пальцы сильнее, почувствовав, как наконец определившийся Тэхен попытался отстраниться от него. — Куки, отпусти, — Тэхен нехотя попытался расцепить мертвую хватку Чонгука, стараясь делать вдохи реже. — Тебе настолько плевать на меня? — обиженно выдал Чонгук, все же разлепляя веки, чтобы посмотреть на Тэхена взглядом, полным непонимания. Он же сейчас такой разнеженный и неспособный ни на что, что с ним можно было сделать вообще все, что угодно. Как Тэхен мог продолжать сдерживать себя рядом с ним? — Куки, ты что?.. — Тэхен все же замер, неотрывно глядя Чонгуку в подернутые дымкой глаза. — Тогда почему ты хочешь снова меня бросить? — голос Чонгука сорвался, и он снова на мгновение зажмурился, когда очередной спазм скрутил низ его живота. Болезненные ощущения, отступившие в машине, пока он мог ластиться к своему истинному, чувствуя его столь желанное тело рядом с собой, вновь накатили на него с особой силой. — Потому что потом ты пожалеешь об этом, — Тэхен сокрушенно провел рукой по взмокшим волосам Чонгука, пытаясь успокоить его. Он никуда не хотел уходить. Да и выйти сейчас на улицу значило засветить перед всеми соседями стояк, грозивший порвать ширинку его джинсов к черту. Единственное, чего он сейчас хотел, навалиться на Чонгука сверху, обхватить его руками и накачать свое тело запахом омеги так, чтобы наконец позволить себе поверить в то, что тот теперь всегда будет с ним. Вот только он не мог быть уверенным в этом. Не мог знать истинных желаний Чонгука, который молил бы сейчас остаться вообще любого альфу, оказавшегося рядом с ним. В конце концов это ведь Чонгук меньше часа назад так отзывчиво насаживался на пальцы другого альфы… Тэхен увидел это лишь мельком, и он точно знал, что ничего такого Чонгук на самом деле не хотел. Ему даже не нужно было видеть заплаканное лицо своего омеги, чтобы убедиться в справедливости такого утверждения. И все же под влиянием течки Чонгук пошел на это, и Тэхен не мог сделать вид, будто забыл об этом. — Нам сначала нужно поговорить, — выдавил из себя Тэхен, собираясь с духом. — Ты сейчас не в себе и возненавидишь меня, если я позволю себе воспользоваться тобой в таком состоянии. — Что ты такое несешь, хен?.. — заныл Чонгук, продолжая тянуть Тэхена на себя. — Не смей делать этого! — почти взвизгнул Чонгук, слегка приподнимаясь, чтобы выглядеть более грозным, но тут же упал обратно. — Не смей больше бросать меня! Пожалуйста, хен, — истеричные нотки мигом исчезли, стоило ему моргнуть и чуть более ясным взглядом окинуть Тэхена. Он не мог кричать и злиться на своего альфу. Чонгук вообще ничего не соображал, но то, что он больше не будет злиться на Тэхена за то, что тот бросил его когда-то, он понимал довольно ясно. Он понял это, еще когда только бездумно шел в свою старую квартиру, планируя там отсидеться, хоть и не сформулировал это для самого себя. И дело было совсем не в течке. А в том, что он впервые озадачил себя тем, что задумался, каково было другому человеку, а не только ему самому. И если хен заставил его сделать это, значит, он точно заслуживал второго шанса. И Чонгук больше не хотел тратить ни минуты на выяснение отношений, ругань и споры. Он хотел узнать историю Тэхена, но гораздо больше он хотел, чтобы хен просто остался с ним. Чтобы его истинный альфа наконец занял свое законное место. И ради этого Чонгук был готов пойти на все. — Ты хочешь, чтобы я хорошо попросил? Хорошо, тогда я буду просить. Я вообще сделаю все, что угодно. Пожалуйста, хен, пожалуйста, возьм… — Тише, Куки, перестань, — Тэхен резко накрыл губы Чонгука ладонью, не давая ему договорить. — Тебе никогда не нужно будет просить меня о таком. Я… — Тэхен вязко сглотнул, теряясь под умоляющим взглядом Чонгука. Эти огромные, по-детски невинные глаза, которые произвели на него неизгладимое впечатление в их самую первую встречу. И Тэхен считал себя полным идиотом, но ловил себя на том, что верил буквально каждому слову Чонгука, напрочь забывая о том, что тот сейчас находился во власти гормонов. — Это будет неправильно. Я не могу пользоваться тобой, когда ты едва языком ворочаешь и не сможешь дать отпор, если тебе что-то не понравится. А я… Если я начну, то уже не смогу остановиться. И это низко, — Тэхен снова попытался дернуться в сторону, но Чонгук, казалось, намертво вцепился в него, не позволяя шелохнуться. — Но ведь я именно этого и хочу, хен, — захныкал Чонгук, елозя по дивану. У него в боксерах образовалась уже целая лужа, и он не смог сдержать тихого стона, представив, каково это было бы — почувствовать, как язык Тэхена утонул бы в его смазке… — Что тут низкого?.. — То, что ты хочешь этого из-за течки. Ты это не контролируешь. А я… — Тэхен запнулся, закрывая глаза и выдыхая. — Я должен знать, что ты бы хотел меня и в остальное время, так что пока… — Но я и хотел! — вскрикнул Чонгук. — Я думал о тебе все последние недели! И… — Чонгук зажмурился, когда из его колечка мышц выплеснулась очередная порция смазки. А, может, он сделал это потому, что признаваться в том, в чем он собирался, было слишком стыдно. Но он был не готов отступать, если у него был хоть крошечный шанс переубедить Тэхена. Ему было физически необходимо почувствовать руки Тэхена на своем теле, чтобы хотя бы на какое-то время стереть из памяти воспоминания о том, что его касался кто-то еще. — Я кончал каждый раз после разговоров с тобой по телефону в свою прошлую течку. — Ты что?.. — опешил Тэхен, так и застывая с открытым ртом. — То. И я знаю, что ты скажешь. Что у меня тогда тоже была течка. Но, хен… — Чонгук стиснул руки в кулаки, пытаясь заставить себя говорить связно. Тэхен был прав. Он едва находил в себе силы формулировать мысли. Но он должен был постараться из всех сил. — Омеги, конечно, так могут делать со своими истинными. Возбуждаться из-за них даже на расстоянии. Может, это работает и просто с альфами. Тут я не знаю. Но для меня ты не альфа, понимаешь? Я не чувствую твой запах и не испытываю к тебе влечение из-за него. Я просто… — влюбился в бету, как последний идиот. — Все, чего я хочу, основывается лишь на моем отношении к тебе. Вот и все. И сейчас я хочу, чтобы ты был со мной. Я уже выбирал альф, опираясь на общие стереотипы, и каждый раз я ошибался. А потом мы встретились, и я выбрал тебя, не потому что меня повело от твоего запаха, а потому что мне просто нравишься ты. Только ты сам без дурацких ароматов и реакции инстинктов. И я не знаю, может… Может, так истинность и работает. Может, мы все упрощаем и ищем себе пару по запаху, когда в нем дело заключается в самую последнюю очередь. Но, хен, я хочу тебя. Пожалуйста… — голос Чонгука дрогнул, когда он на мгновение представил, что Тэхен мог не послушать его и уйти. — Пожалуйста, не оставляй меня снова… — Обещаю, что буду осторожным с тобой, Куки, — прошептал Тэхен, безоговорочно принимая свою капитуляцию, хотя он не очень верил в то, что сможет сдержать свое слово: он слишком изголодался по своему омеге. — Я знаю, хен, — кивнул Чонгук и наконец отпустил себя, позволяя себе растечься по дивану и не думать больше ни о чем. Дыхание Чонгука становилось все более прерывистым, а взгляд его мутнел, пока он со скоростью света проваливался в недра своего состояния. Он сегодня слишком долго терпел и потратил слишком много сил на то, чтобы контролировать свои мысли и тело, так что теперь, когда он наконец мог успокоиться, потому что Тэхен больше не собирался сбегать от него, он вмиг лишился способности делать в принципе что-либо и мог лишь издавать сдавленные хрипы, чувствуя, как под кожей разливался жар. Всецело сосредотачиваясь на своем признании Тэхену, Чонгук не замечал некоторых вещей, что происходили с ним, и потому теперь они с особой силой били по нему, заставляя испытывать все по максимуму. Его член, сдавленный плотной тканью белья и джинсов, пульсировал и болел, а вставшие от возбуждения соски грубо терлись о ткань футболки, заставляя его жалобно скулить. Он всегда был чувствительным, правда, в последние месяцы вынужденно научился игнорировать свои потребности; это был его условный рефлекс на хвойный запах Джинена. Вот только сейчас в воздухе витал лишь его собственный аромат, так что в отдельные мгновения он даже забывал о том, что сейчас вообще-то был не один, растворяясь в охватившей его похоти. Чонгук был мокрым и липким, не только внизу, где его раздраженная дырочка практически ежесекундно выталкивала из себя смазку — все его тело было покрыто потом, а по щекам текли крупные слезы из-за слишком долго подавляемого желания. А, может, он плакал потому, что впервые за долгое время действительно поверил в то, что ему было больше нечего бояться. Он не задумывался об этом, пока это все непосредственно происходило с ним, во всяком случае в первое время, но, когда их отношения с Джиненом стали портиться, он начал в какой-то момент осознавать, что из-за того, как его постоянно унижали и третировали, в нем постепенно развивалась жуткая неприязнь ко всему, что было связано с сексом. И такие негативные эмоции становились источником его когнитивного диссонанса: с одной стороны, он все еще любил те ощущения, которые волной накатывали на него во время оргазма, когда тело становилось мягким и безвольным, а перед глазами мерцали желтые вспышки, но с другой, он испытывал удушающий страх всякий раз, когда чувствовал чужие пальцы на себе, не представляя, что с ним могли сделать во время очередного акта. Но с Тэхеном ему было нестрашно. И причина заключалась вовсе не в том, что хен обещал ему быть аккуратным. Тэхен мог ничего ему не говорить. Он и так знал, что его настоящий альфа никогда его не обидит. И потому он наконец мог сделать то, чего не мог позволить себе уже очень давно: отпустить себя и доверить все тому, кто был рядом с ним. Потерявшийся в ощущениях Чонгук громко всхлипнул, широко распахивая глаза, когда вдруг почувствовал, как теплые суховатые губы поцеловали головку его ноющего члена. Он совсем не заметил, когда Тэхен успел снять с него брюки и белье: очевидно, он был возбужден настолько, что даже избавление от одежды не принесло ему столь необходимого облегчения. Но вот прикосновение шершавых губ на своем горячем органе он почувствовал ярко, так, что у него в голове все закоротило, а глаза закатились. И все, что он мог, только впиваться ногтями в покрывало на диване, пытаясь хотя бы немного восстановить окончательно сбившееся дыхание, пока Тэхен, покончив с сентиментальной частью, спешно насаживался на его некрупный член, вбирая его практически до основания. Будь Чонгук в состоянии осмыслять реальность, он бы сказал, что все движения его хена были до невероятного парадоксальны: в них не было ни капли той осторожности, о которой они вроде как договаривались еще пару минут назад, но именно в этом и проявлялось сумасшедшее внимание Тэхена к нему. В своем возбуждении Чонгук дошел до той грани, когда все его тело болело от нехватки прикосновений, быстрых, точных, резких, без лишних прелюдий и мучительно-томных касаний — он и так уже настрадался, — теперь ему нужно было как можно скорее получить разрядку, чтобы хоть чуть-чуть прийти в себя, и то, что Тэхен тоже понимал это, что от столь желанных ими обоими нежностей сразу перешел к тому, что сейчас на самом деле было нужно его омеге, подводило Чонгука к оргазму не слабее непосредственно самих движений на его члене. Он чувствовал, как Тэхен старательно стискивал губы, усиливая трение, как перекатывал между пальцами его тяжелые яйца, размазывая по ним слюну и предэякулят, как свободной рукой его альфа, пробравшись под футболку, ощутимо давил ему на живот, создавая дополнительную стимуляцию, и от всех этих действий у Чонгука темнело перед глазами, и он слышал только, как бешено колотилось его сердце. А потом Тэхен провел ногтями по внутренней стороне его бедра, и Чонгук, жалобно вскрикнув, излился ему в глотку, конвульсивно зажимая его голову своими коленями. Все произошло довольно быстро, так что Чонгук совсем не успел оценить ни навыки его хена, ни собственные ощущения в отношении того, насколько сильно ему понравилось в сравнении с его прошлым опытом. Но, лежа на спине и тупо уставившись в потолок, уставший, обессиленный, с все еще твердым членом даже после оргазма, Чонгук не мог сдержать слабой блаженной улыбки от осознания того, что это все сейчас было совсем не важно. Значение имело только то, что Тэхен был рядом с ним и дарил ему непоколебимую уверенность в существовании надежды на лучшее будущее. Ему хотелось отыскать все эрогенные точки его хена и хотелось, чтобы тот изучил его тело. Но сейчас на это у них обоих не было ни времени, ни сил. И пусть это было будто бы по-животному, когда они оба лишь пытались угодить своей физиологии, чтобы она перестала разжигать костры в грудной клетке, от которых и кости могли расплавиться, но все происходящее ощущалось невероятно правильно. Потому что — Чонгук в этом отчего-то не сомневался, — впереди у них будет еще миллион возможностей сделать это. Но прямо сейчас они оба были готовы сделать то, что было необходимо. И лучшей вещью в мире Чонгук считал тот факт, что их представление об этом необходимом совпадало вплоть до мелочей. Чонгук любил нежный секс. Когда-то давно. И все же он пока еще помнил едва ли выразимые ощущения, когда тот, в кого ты так сильно влюблен, аккуратен и неспешен в своем желании доставить тебе максимум удовольствия. Это та чаша, которую, по мнению Чонгука, было невозможно испить. И Чонгук, давно позабывший о существовании такого слова, как «удовольствие», сказал бы, что он был бы счастлив получить эту бездонную чашу в совместное владение с Тэхеном. От одной только мысли, что Тэхен будет неторопливо исследовать его тело своими губами, проходиться шершавым языком по каждой венке, гладить его своими восхитительно мягкими ладонями, дразнясь, проникать в него тонкими пальцами, массируя чувствительные стенки изнутри, избегая затвердевшей предстательной железы, а потом будет брать его всего без остатка, тягучими движениями, заполняя его собой, заявляя свои права на него. Чонгук мог только облизываться в предвкушении и поджимать пальцы на ногах. И все же это не было тем, что требовалось ему сейчас. Сейчас ему нужно было, чтобы Тэхен как можно скорее вошел в него без особых церемоний, чтобы рваными толчками проникал в него, тараня простату своей наверняка массивной головкой, выбивая из него болезненное возбуждение. Чонгук немного помотал головой, пытаясь избавиться от шума в ушах, а заодно сообразить, что сейчас вообще происходило вокруг него, и тогда наконец увидел, его хен, такой же нуждающийся, как и он сам, небрежно срывал с себя одежду, расшвыривая ее во все стороны по полу. Чонгук облизал пересохшие губы, завороженно глядя на то, как напряженные мышцы рук Тэхена перекатывались под кожей от каждого его движения, как маленькие капельки пота катились по его виску, а влажные волосы липли ко лбу, и как дрожали его пальцы, пока он боролся с пуговицей на своих брюках. В юношеские годы Чонгук имел удовольствие выслушивать от родителей долгие нотации о том, что он не должен был вести себя доступно, что большинство альф думает только членом, поэтому ни в коем случае нельзя позволять им переходить черту до брака, когда будешь хоть сколько-нибудь уверен в своем партнере. Чонгук не хотел сейчас ни в чем винить Чимина, но разве их брак спас их обоих от ошибок и боли? Разве штамп в паспорте сделал его счастливым и уверенным в своем будущем? Разве что на короткое время. И в то же время Тэхен внушал ему эти чувства, даже не состоя с ним в отношениях. Просто потому что он сам по себе был таким: щедрым на заботу о других. И Чонгук находил крайне прекрасным то, каким измученным и торопливым сейчас выглядел Тэхен. В его движениях не было ничего грациозного. Он то и дело путался в собственных ногах и едва не падал на пол, бормоча проклятья себе под нос. Но у Чонгука внутри все теплело от разворачивающейся перед ним картины. Потому что перед ним был его хен, которому он доверял и который хотел его. И осознание того, что Тэхен считал его привлекательным и желанным, вынуждало Чонгука сглатывать все чаще. А потом он увидел, как Тэхен наконец избавился от боксеров и направился к нему, и вместо того, чтобы продолжить во все глаза разглядывать стройное, не слишком крупное, но поджарое тело своего альфы, Чонгук неожиданно для самого себя начал барахтаться на диване, чтобы уже через несколько мгновений обнаружить себя стоящим на четвереньках. Он был точно уверен, что не слышал, как Тэхен попросил его это сделать, но что-то внутри него щелкнуло, когда он понял, что сейчас его хен наконец возьмет его, и это заставило его принять ненавистную, но такую привычную позу. Зажмурившись, Чонгук замер на месте, пытаясь заставить себя перестать так дрожать и не воспроизводить в своей голове во всех подробностях нелицеприятные картинки того, что с ним столько раз делал Джинен. И Чонгук крупно вздрогнул, когда вопреки всем инстинктивным ожиданиям, он почувствовал сквозь футболку прикосновение теплых губ между лопатками. — Куки, ты чего? — Чонгук вздрогнул снова, когда густой голос Тэхена раздался у самого его уха. — Ложись на спину, — Тэхен аккуратно перевернул его, заодно снимая с него футболку и отбрасывая ее в сторону. — Я хочу смотреть тебе в глаза, — он осторожно провел кончиком пальцев по лбу Чонгука, убирая мешающие ему пряди волос. — Хочу видеть, что тебе хорошо, — он поцеловал Чонгука в нос, залез к нему на диван, стараясь не наваливаться на него всем своим весом, чтобы не раздавить, и поднес к его рту сразу два пальца, на что Чонгук тут же усердно принялся их облизывать, обильно смачивая слюной. И Тэхен бы очень хотел продолжать просто смотреть на такого Чонгука и дальше. Раскрасневшегося, покрытого испариной, изголодавшегося по теплым прикосновениям. Но его собственное возбуждение становилось едва выносимым, так что он еле удерживал себя от того, чтобы начать бессовестно дрочить и спустить себе в руку. И это заставляло его действовать быстрее. А еще он слишком боялся того, что эмоции раздавили бы его, если бы он позволил себе задуматься о том, что они сейчас творили, что Чонгук, его омега, которого он ждал столько лет, сейчас лежал перед ним раскрытый и жаждущий и хорошенько сосал его пальцы, выглядя при этом совершенно невинно. Поэтому Тэхен позволял себе идти на поводу у персикового аромата, который заводил его все дальше в пучины желания, выбраться из которого можно было только одним способом: сделав Чонгука наконец своим. Оставив еще один короткий поцелуй на щеке Чонгука, соскользнувшего с его пальцев, Тэхен потянулся ими к влажной дырочке и тут же вскинул брови, почувствовав, насколько мокрым там был Чонгук. Он не обратил на это внимание, пока делал ему минет, но мог бы догадаться по тому, как концентрация персиков в воздухе лишь повышалась, что Чонгук обильно тек уже долгое время. Но вместо этого Тэхен только сдавленно выдохнул, прикрывая на мгновение глаза. После того, в чем только что признался ему Чонгук, с учетом отсутствия его собственного запаха Тэхен напрочь забыл о физиологии, о течке, о том, как альфы реагируют на своих омег, когда те находятся в таком состоянии. Все, что имело смысл сейчас, только то, каким мокрым был для него Чонгук, раздвигающий ноги шире, открывая доступ к своей пульсирующей щели. У Тэхена от такого вида выключило мозг окончательно. Последние крупицы его потухающего сознания пытались напомнить ему, что он вроде как собирался быть нежным с Чонгуком, но у него не осталось никаких сил на то, чтобы хотя бы как-то контролировать себя. Витающий в воздухе запах кружил ему голову, а тихие всхлипы Чонгука заставляли его думать только о том, как сильно он хотел, чтобы эти звуки стали громче, чтобы Чонгук во весь голос стонал под ним, не сдерживая себя. Тэхен не сомневался в том, что потом, завтра, он еще успеет устроить самому себя хорошую взбучку за то, что так легкомысленно отнесся к ситуации, что не проявил должного внимания к своему омеге, но сейчас он не мог руководствоваться ничем, кроме инстинктов. И вводя сразу два пальца в хлюпающую смазкой дырку Чонгука, Тэхен не смог сдержать немного самодовольной улыбки, когда все его инстинкты как один упрямо затвердили ему, что звук, который издал Чонгук в ответ на его действие, можно было трактовать однозначно: Чонгуку чертовски нравилось то, что с ним сейчас делали. Поэтому, оглаживая одной рукой дрожащие бедра Чонгука, Тэхен глубже проникал в него пальцами, старательно, но довольно спешно растягивая его, что было не так уж и сложно благодаря выделявшейся смазке Чонгука. Ее было так много, что Тэхену казалось, что он мог бы и утонуть в ней. И от этой мысли он все чаще облизывался в предвкушении. Ему уже доводилось спать с омегами в течку, но прежде у него никогда не возникало никаких проблем с самоконтролем. Запах тех омег становился насыщеннее, и он действительно ощущал повышенное желание, но все равно продолжал вести себя так, как и в обычное время. Потому что все те омеги никогда не были такими влажными для него, никогда не текли так сильно от мысли, что именно он возьмет их. Прежде для него все было стандартно и по большей части технично. Но только не с Чонгуком, которого он едва заставил себя растягивать несколько минут так, чтобы дырочка действительно перестала тесно сжиматься и стала достаточно раскрытой для него. А затем он, обхватив обеими руками талию Чонгука, подтянул его ближе к себе и уткнулся набухшей головкой в растянутый вход. — Хен… Тэхен вошел во вскрикнувшего Чонгука одним резким быстрым толчком, проникая сразу до основания. Он хотел было замереть, насладиться давлением узких стеночек на свой орган, прочувствовать каждой венкой, каково это было — находиться в своем омеге, быть так максимально близко к нему, с ним. Но вместо этого Тэхен принялся толкаться в расслабленное тело стонущего Чонгука, которому достало сил только на то, чтобы обхватить ногами хена за талию, теснее прижимая его к себе. Тэхен не сомневался, что ему бы хватило и дюжины толчков, чтобы достигнуть пика, и он даже не собирался препятствовать себе в этом. Возможно, перед любым другим омегой ему стало бы неловко за то, что вроде как представал не особенно умелым любовником. Но сейчас он был с Чонгуком, перед которым не испытывал никакого стыда. Только желание быть абсолютно честным. И ему хотелось, чтобы Чонгук знал, что он так заводил своего альфу, что тому нужно было так мало, чтобы содрогнуться в оргазме. Поэтому он неритмично вбивался в Чонгука, порыкивая каждый раз, когда его тяжелые яйца шлепались о мягкие ягодицы омеги. Он водил руками по всему телу Чонгука, куда мог дотянуться, испытывая постоянную потребность чувствовать как можно больше кожи своего омеги, а еще все же закусывал нижнюю губу, чтобы не звучать уж слишком жалко. Но он не смог сдержать утробного хрипа, когда Чонгук, тесно сжавшись вокруг него, вдруг снова кончил. Тэхен даже не был уверен, что в запале сумел найти простату Чонгука. Он двигался довольно хаотично, и если Чонгук умудрился кончить без дополнительной стимуляции, только от того, что он заполнял его… Тэхен едва успел вытащить член перед тем, как бурно излился Чонгуку на бедра. Он так и застыл на несколько секунд, любуясь белесыми полосами на карамельной коже, а потом обессиленно повалился на Чонгука, который от неожиданной тяжести сначала немного недовольно замычал, так что Тэхен даже попытался отползти в сторону, но затем он ощутил, как ослабевшие руки омеги обхватили его, не давая пошевелиться, и, успокоившись, уткнулся носом Чонгуку в шею. Они пролежали так около часа, наслаждаясь столь необходимой им обоим близостью, прежде чем Тэхен, все еще находившийся во власти чужого аромата, но немного пришедший в себя после долгожданной разрядки, решил наверстать упущенное. Ему действительно было немного стыдно перед Чонгуком за то, что он поддался своей природе, и потому он был твердо намерен показать Чонгуку, что в нем были и другие стороны, что кроме животной страсти, кроме желания удовлетворить потребности своего тела, позволить им обоим физиологически выплеснуть все то, что копилось в них обоих так долго, в нем также жила безумная нежность к его омеге, потребность защищать его и всеми возможными способами демонстрировать свою любовь к нему. Поэтому всю оставшуюся ночь Чонгук провел только за тем, что безостановочно стонал, срывая голос и наверняка раздражая соседей, пока Тэхен изводил его сладкими пытками. Больше не было резких, торопливых движений. Только тягучие касания, доводившие до исступления, сводящие с ума своей непрерывностью. Единственным, на что Тэхен все же отрывался, это на то, чтобы после очередного совместного оргазма как следует напоить водой своего омегу. Но едва Чонгук проглатывал последние капли живительной влаги, как на него тут же набрасывались вновь, принимаясь с особым усердием украшать его фиолетовыми отметинами. Тэхен практически не отрывал от него свои губы, плавно скользя ими по всему его телу. Его губы распухли от того, как настойчиво он выцеловывал грудь Чонгука, его предплечья, живот, бедра, икры, вместе с этим играясь с набухшими, невероятно чувствительными сосками омеги. Он подводил Чонгука к краю снова и снова, сперва игнорируя его побагровевший член, выталкивающий нити смазки на живот, чтобы затем вновь проникнуть пальцами в его расслабленную текущую дырочку, теперь уже находя затвердевшую простату, и заглотить его орган до самого основания, позволяя толкнуться им в жар тесной глотки. Чонгук от всех этих манипуляций едва мог дышать. У него ужасно затекла спина в какой-то момент, но он не позволил себе даже пискнуть по этому поводу, боясь того, что чуткий Тэхен тут же заставил бы его изменить положение на более удобное. Но он не хотел, чтобы ему было удобно. Он хотел только смотреть на Тэхена. И он чувствовал себя бревном, предполагая, что вроде как должен был стыдиться этого. Но Тэхен с таким упоением изводил его сладкими пытками, что Чонгук не находил в себе сил ни на что, кроме как лежать и принимать все, что ему давали. А ближе к середине ночи, когда Тэхену наконец удалось привести его в чувства несколькими взрывными оргазмами и когда он начал озираться по сторонам, чтобы все же вернуться в реальность, Чонгук заметил на полу рядом с ними раскрытую пачку презервативов и, проморгавшись, поймал себя на том, что действительно не мог вспомнить, чтобы альфа хоть раз вогнал в него узел и кончил в него. А еще Чонгук, хоть и не особенно доверял себе, но готов был поклясться, что видел, как Тэхен хищно осклабился и даже слегка прикусил кожу у основания его шеи, а затем вдруг дернулся в сторону, уже в следующую секунду принимаясь вылизывать его ключицы. И именно в этот момент Чонгук окончательно понял, почему его так сильно тянуло к Тэхену Потому что он воспринимал Тэхена как часть себя, давно потерянную и недостающую ему. Уверенную, сильную часть, которая защитит его от всех угроз, а еще так точно понимающую все, что он чувствовал и в чем нуждался. В последние годы он постоянно тратил свое время не на то, загоняя себя все дальше в угол и затаптывая те свои качества, которые помогли бы ему осознать, насколько сильно он ошибался практически в каждом своем выборе. И где-то глубоко в душе он всегда понимал, что хотел бы вернуть эту часть себя, позволить ей говорить твердым и уверенным голосом. Поэтому он все еще ежедневно боролся с самим собой за то, чтобы наконец восстановить свою внутреннюю целостность, и вовсе не сразу заметил, что внешне она уже была восстановлена. Потому что Тэхен так идеально дополнял его во всем. Даже если они о чем-то спорили и не всегда сходились во взглядах. Это все было не так уж и важно, пока он твердо знал, что мог доверять своему альфе безоговорочно. И прямо сейчас было совсем неважно, какой выбор каждый из них совершил в прошлом и был ли Тэхен не прав, когда не захотел вмешиваться и разрушать его отношения с неистинным альфой. Теперь это все померкло для Чонгука, и важным было лишь то, что он чувствовал к Тэхену в этот миг: желание остаться с ним навсегда. И Чонгук искренне надеялся, что не разрушит нечто столь чистое глупыми истериками и эгоистичными порывами. Потому что такое с ним случилось впервые. Ему нравилось спать с Чимином, это было приятно, и он часто бурно кончал, но он никогда не ощущал, чтобы они становились единым целым в этот момент. Они просто трахались, помогая друг другу дойти до разрядки. Может, в начале все было не так, но Чонгук уже не помнил этого. И он даже немного допускал, что, возможно, он слишком много значения придавал сексу. Но ему в общем нравилось быть романтиком в этом смысле, считающим, что секс — это что-то вовсе не про фрикции и глубину толчков. Потому что дело было вовсе не в том, как хорошо Тэхен наполнял его, как идеально его член помещался внутри него. Дело было в том, что он впервые чувствовал, каким открытым, абсолютно искренним и честным был ради него другой человек. И это было восхитительно. Под Джиненом он всегда чувствовал себя только слабым неудачником, тупой сукой, которой, слава богу, нашлось хоть какое-то применение. Но с Тэхеном не было ни слабости, ни боли, ни жалости и ненависти к себе, ни чувства, что им воспользовались, что он лишь тело для удовлетворение чужих потребностей. Только всеохватывающее ощущение безопасности и единения. Никто никогда не дрался за него и не защищал его от того, что происходило с ним. От Тэхена, работавшего полицейским, другого, впрочем, и нельзя было ожидать. Но даже в сексе, под влиянием гормонов, казалось, что Тэхен, который был уязвим не меньше него, все равно каким-то образом умудрялся в первую очередь думать не о себе. И Чонгук, пока Тэхен самозабвенно сцеловывал соленые капли с его щек, чувствовал, что впервые за долгое время он плакал от счастья. — Как ты нашел меня? — хрипло спросил Чонгук, нарушая тишину, когда его дыхание пришло в норму после того, как Тэхен, казалось, пробурил в нем тоннель своим языком. — Просто шел по твоему запаху, — отозвался Тэхен, нехотя приоткрывая глаза. Он довольно сильно устал и на самом деле был бы совсем не против немного подремать, но в то же самое время он был несказанно рад тому, что Чонгук, несмотря на все пролитые им за этот день слезы, звучал довольно бодро. — Серьезно? — поерзав на груди Тэхена, Чонгук привстал, недоверчиво прищуриваясь. Он никогда не слышал о том, чтобы истинные так остро чувствовали запахи друг друга, но, может, и правда?.. — Давно включил gps в твоем телефоне, — Тэхен улыбнулся, услышав, как недовольно зафырчал Чонгук, улегшийся обратно ему на плечо. — Я не настолько беспечный, как тебе кажется. Но если тебе больше нравится вариант, когда я нахожу тебя инстинктивно, потому что ты мне слишком сильно нравишься, то я не против сойтись на нем. — Как я могу нравиться тебе? — немного помолчав, тихо спросил Чонгук скорее у самого себя, нежели у Тэхена. — Не понимаю, — Чонгук покачал головой, елозя мягкой щекой по коже Тэхена, отчего у того все внутри сжалось на мгновение. Он явно был ужасно неравнодушен к очаровательным щекам Чонгука. — Я же такой… — Чонгук запнулся. Эгоистичный, неприятный, истеричный, проблемный? У него было слишком много вариантов, чтобы так быстро выбрать наиболее подходящий. — Напрашивающийся на комплименты? — не удержался от колкости Тэхен, на всякий случай притягивая Чонгука ближе к себе, когда заметил, что его омега как будто стал еще мрачнее из-за его шутки. — Вовсе нет, хен, — буркнул Чонгук. — Я же серьезно. Я… Ну это просто я. Тут даже объяснять ничего не нужно, чтобы понять, какая между нами пропасть. И плевать, что мы истинные, — Чонгук заговорил громче, не позволяя Тэхену возразить. — Глаза и мозг у тебя ведь тоже есть. Ты бы мог и понять давно, как природа решила посмеяться над тобой, подсунув тебе в качестве истинного… вот это… — обреченно закончил Чонгук, даже пытаясь немного отодвинуться в сторону, что на не особенно широком диване было не так уж и просто, но Тэхен вовремя напряг руку, чтобы удержать его на месте. Чонгук слишком мило тыкался ему своим закругленным носиком в шею, чтобы он позволил ему отстраниться. — Что ж, раз ты так думаешь… — многозначительно протянул Тэхен, поглаживая Чонгука по плечу, — тогда мне придется открыть тебе маленький секрет. Я соврал тебе, Куки. Извини, но ты мне вовсе не нравишься. — Правда? — недоверчиво скривился Чонгук, совсем запутавшийся в том, что говорил его хен, который звучал уж как-то слишком игриво. — Конечно, глупый, — Тэхен немного развернулся, чтобы щелкнуть оторопевшего Чонгука по носу. — Как ты можешь всего лишь нравиться мне? Нет, Куки. Все куда печальнее и страшнее, — печально всхлипывая, Тэхен едва мог сдерживать так и рвущуюся улыбку. Ему прежде особо не доводилось вот так вот просто валяться с кем-то на диване, дурачась и дразнясь, а параллельно с этим думая о том, что теперь нечто такое будет длиться целую вечность. В основном он полагал, что знал об отношениях куда больше Чонгука, но в такие минуты он не мог не сомневаться в собственных познаниях. Потому что в его голове все существовало как-то слишком хрестоматийно и упорядоченно, тогда как в реальности все было сложно, запутанно и пугающе. Но если такой и была настоящая любовь, то он ни за что бы не отказался испытать на себе все ее трудности. — Потому что на самом деле я влюблен в тебя по самые уши, Куки. Так сильно, что мне дышать рядом с тобой тяжело. И я сейчас обязательно в красках расскажу тебе, почему чувствую это. Но, пожалуйста, — Тэхен вмиг стал серьезным. Он пытался дурацкими шуточками отвлечь и Чонгука, и себя, сделать вид, будто все было в полном порядке. Но на самом деле он лишь старался не думать о том, в каком состоянии и где обнаружил Чонгука всего несколько часов назад. — Сначала скажи, что веришь мне, — Тэхен практически прошептал последние слова. — Я… — голос Чонгука дрогнул, и он зажмурился. Потому что после всего, что было, он должен был мыслить совершенно иначе, должен был помнить о том, чего он заслуживал, а чего нет. Но несмотря на все эти попытки заставить себя одуматься, он все равно не мог врать Тэхену, даже если чувствовал себя запутавшимся и не понимал, когда все успело так сильно измениться. — Я верю тебе, — и это была чистая правда. Он всегда верил Тэхену, даже если это сбивало его с толку и вынуждало по миллиону раз переосмысливать отношение к самому себе. — Ты трахнул меня пять раз или сколько там за эту ночь. Еще бы ты не был в меня влюблен, — натянуто хмыкнул Чонгук, пытаясь вернуть себе былую самонадеянность, прячась за масками. Потому что слово трахнуть совершенно не подходило к тому, что делал с ним Тэхен этой ночью. Может, первый раз и вышел несколько сумбурным, но потом… Единственным словом, которое могло бы описать то, что Тэхен делал с ним все остальное время, было любил. И у Чонгука все внутри крошилось от этого осознания. Никто никогда прежде не обращался так с ним. — Господи, Куки, ну где ты только понахватался таких словечек, — выдохнул Тэхен, рассчитывавший немного не на такой ответ. Но он все еще не должен был давить на Чонгука и чего-то ждать от него. Ему должно было быть более чем достаточно того, что они сейчас жались друг к другу в попытке не свалиться на пол. А еще Чонгук уже и так успел признаться ему в своем особом к нему отношении. И все же Тэхен все равно продолжал невольно ждать большего. — Тебе не понравилось? — осторожно уточнил он. — Ты говоришь с омегой в течку, — продолжил гнуть свою линию Чонгук, вместе с тем теснее вжимаясь в плечо Тэхена, надеясь не спалить его своими горящими от стыда щеками. — Мне бы понравилось, даже если бы ты палку в меня засунул. — Ясно. — Хен… — Чонгук сглотнул, услышав сухой ответ Тэхена. А ведь сам же обещал, что больше не будет истерить и злобно язвить, перегибая палку. Чонгуку хотелось удавиться от того, каким же идиотом он был. Это была буквально самая лучшая ночь в его жизни. И вовсе не потому, что Тэхен так хорошо наполнял его собой и трогал его во всех чувствительных местах, а еще целовал его так глубоко и мокро, будто хотел проглотить. Его сто лет никто не целовал в принципе, так что он наверняка уже и не умел целоваться. Но Тэхену явно было плевать на это с высокой колокольни, и потому он только усерднее продолжал вылизывать его рот. Но дело было даже не в этом. Эта ночь была поистине лучшей, потому что он наконец провел ее с тем, в ком был уверен на миллион процентов, с тем, кому он безоговорочно доверял и в кого был сам влюблен так, что хотелось снова заплакать от переизбытка чувств. Вот только неуверенность в себе заставляла его продолжать грубить в особенно смущающие моменты. И Чонгук не представлял, что должен был сделать, чтобы избавиться от дурацкой привычки. — Прости, хен. Я не то имел в виду. Мне очень понравилось. Правда, — Чонгук перекинул руку через талию Тэхена, прижимаясь плотнее к нему. — И совсем не потому что кто-то что-то в меня вставлял. А потому что это был ты. Это, наверное, очень плохо сейчас вспоминать моих бывших, но… Я уже не помню, что там было вначале, но к концу наших отношений, каждый раз, когда мы спали с Чимином, мы работали на результат, так что я по большей части был зациклен на ребенке и чувствовал себя с ним довольно странно. С Джиненом и говорить не о чем вообще. Постоянное напряжение и страх, вдруг опять за что-то прилетит. Но с тобой… — Чонгук выдохнул, набираясь сил перед очередным признанием. Говорить что-то настолько откровенное все еще было довольно сложно для него. И вместе с тем он хотел постоянно сообщать такие вещи Тэхену. — Я никогда не чувствовал себя в большей безопасности. И мне было так хорошо с тобой. Поэтому, пожалуйста, прости меня, хен. Прости, что я такой придурок и вечно все порчу… — Ничего ты не портишь, Куки, — вздохнул Тэхен, целуя Чонгука в макушку. Он все еще не до конца понимал, как и когда настроение Чонгука успевало так быстро меняться, что тот говорил едва ли не противоположные вещи с разницей в пару секунд, но он надеялся, что теперь у него будет много времени на то, чтобы это выяснить. — Ты мой очаровательный малыш, и… — Пожалуйста, не называй меня так, — резко прервал его Чонгук, вздрогнув. — Почему? Я вроде как ждал достаточно долго для этого, разве нет? — Нет, хен, ты не понял, — Чонгук замотал головой. — Дело не в том, что я прозвища не люблю. Просто… — он немного поерзал на месте, не позволяя неприятным воспоминаниям прилипнуть к его потной коже. — Джинен меня всегда так называл. Извини. Если бы это был Чимин, все было бы в порядке, потому что он не вызывает у меня плохих ассоциаций, но это… — Хорошо, я понял. Я придумаю что-нибудь еще, — кивнул Тэхен, не желая продолжать говорить о мудаке, из-за которого у него все еще непроизвольно сжимались кулаки. — Хен, можешь рассказать мне все еще раз с самого начала? — тихо попросил Чонгук после небольшой паузы, когда Тэхен, очевидно, всерьез задумался над выбором нового прозвища для него. — В смысле про нас. — Что ты хочешь знать, Куки? — Все, — Чонгук все же отлип от него и, перевернувшись на живот, приподнялся на локтях, чтобы посмотреть на Тэхена. — Я хочу знать все. Как ты узнал про меня? Почему не подошел ко мне и ничего не сказал? Чем ты занимался все это время? Был ли у тебя кто-то еще? Почему мы все же встретились тогда на мосту? — сыпал вопросами Чонгук, радуясь тому, что в его голосе больше не звучало обвинительных ноток. Только искреннее желание наконец узнать правду. — Я уже говорил тебе, что узнал обо всем еще в школе, — вздохнув начал Тэхен, проводя кончиками пальцев по линии челюсти Чонгука. Его омега был с ним и теперь не выглядел злым или раздраженным, но он все равно немного боялся того, что Чонгук еще мог вспылить в процессе. — И тебе не захотелось врезать Чимину? Или мне заодно тоже? — поинтересовался Чонгук, выводя пальцем узоры на груди Тэхена. — Потом захотелось, когда я дома все осознал, — хмыкнул Тэхен. — Но сначала я в шоке был. Просто стоял и смотрел. И все поверить не мог, что и правда так случайно умудрился наткнуться на своего истинного. — Ты меня по-другому представлял? — закусив губу, решился спросить Чонгук, не уверенный в том, хотел ли он знать ответ. — Ты понравился мне с первого взгляда, если ты об этом, — Тэхен улыбнулся и потрепал за щеку смущенного Чонгука. — Но вообще, кажется, я просто никак тебя себе не представлял до встречи с тобой. Я просто думал, что мой истинный — это кто-то, кто будет идеально мне подходить, и дальше я обычно перечислял какие-то характеристики, не думая про внешность. — Ну хоть по характеристикам я тебе подошел? — прищурившись, уточнил Чонгук. — Да не то чтобы. В смысле для меня идеальный ты сам, а не тот ты, которого я пытался себе придумать. — Ну конечно, — фыркнул Чонгук, пытаясь отвернуться. Если Тэхен и пытался льстить ему, то уж мог хотя бы не врать настолько откровенно. Он идеальный… Большей глупости Чонгук в жизни не слышал. — Нет, послушай меня, Куки, — Тэхен аккуратно обхватил рукой подбородок Чонгука, поворачивая его лицо к себе. — Я знаю, что мы с тобой спорим иногда и нам еще нужно во многом привыкнуть друг другу, но мне нравится это. И в этом для меня твоя идеальность. В том, что ты заставляешь меня меняться и становиться чуть меньшим эгоистом. Мне нравится думать о тебе в первую очередь, а не о себе. Конечно, пока у меня получается не так хорошо, как хотелось бы, но я надеюсь, что мы только начали и дальше все будет лучше. И я… — Тэхен так и не смог закончить, когда Чонгук практически улегся на него и утянул его в мокрый поцелуй. — Если ты продолжишь в том же духе, боюсь нам придется отложить разговор еще на некоторое время, — запыхавшись, проговорил Тэхен, когда все же смог заставить себя отклеиться от Чонгука. — Тогда перестань нахваливать и смущать меня, — пожал плечами Чонгук, пытаясь скрыть за улыбкой свои горящие щеки. — Так ты же сам спрос… — Тэхен громко ойкнул, когда Чонгук довольно ощутимо ударил его по плечу. — Вредина! Но ладно. В общем ты очень понравился мне тогда. И твой запах… Я обожаю все сладкое, так что еще полдня думал, что с ума сойду, потому что, даже когда мы с Ендже уже ушли из вашей школы, мне все равно казалось, что я везде чувствую эти сахарные персики, — проговорил Тэхен, невольно вдыхая поглубже, завидуя самому себе. Неужели он действительно наконец получил возможность дышать этим ароматом каждую секунду?.. — Так что я очень хотел тебе обо всем рассказать. И честно, я даже снова пришел в вашу школу, сбежав со своего последнего урока. А потом увидел, как ты выходил на улицу вместе с Чимином. И вы оба выглядели довольно счастливыми, так что… — даже спустя столько лет эти воспоминания оставались все еще крайне болезненными для него. — Я просто не посмел лезть и разрушать то, что у вас было. Я потом спросил у родителей, чисто гипотетически, могло ли такое быть, что истинные не сходились, а заводили счастливые отношения с кем-то еще, и они сказали, что среди их знакомых есть такие парочки. Так что я подумал, что, может, это был как раз наш случай. — Хен… — Чонгук замер, не зная, что сказать. Тэхен не выглядел слишком расстроенным, и все равно он вдруг ощутил в себе невероятное желание утешить своего хена. Потому что представлять, как, наверное, было тяжело Тэхену все эти годы без него, было совсем не то же самое, что непосредственно слышать подтверждение своих мыслей. — Мне так жаль. Прости… — За что ты извиняешься, Куки? — Тэхен подался вперед, чтобы чмокнуть Чонгука в нос. — Ты ни в чем не виноват. Я пытался перекладывать ответственность на тебя, оправдывая себя тем, что ты все решил за нас обоих, начав встречаться с Чимином, так что мне ничего не оставалось, кроме как смириться с твоим выбором. Но на самом деле у меня выбор тоже был. И я выбрал не говорить тебе ни о чем. И даже не важно, чем я там руководствовался. Все равно это именно я решил оставить все в тайне. Я тогда считал это правильным. Но было ли это на самом деле верно? — Не знаю, — неуверенно откликнулся Чонгук, пожимая плечами. Он действительно не знал, как можно было ответить на этот вопрос. — Вот и я. Так что сейчас я просто радуюсь тому, что ты здесь. Хотя, по правде говоря, в моей жизни ты был всегда, начиная с того дня. — Правда? — Ага, — кивнул Тэхен, зарываясь пальцами в волосы Чонгука. — Я вообще-то собирался поступать на бухучет. У меня в семье все занимают примерно такие должности, довольно приземленные и обыденные, так что я как-то и не думал выбрать что-то более специфическое. Но увидел тебя и понял, что не смогу просто так тебя отпустить. И ты только, пожалуйста, не бойся, потому что ничего суперстранного я не делал. Но я хотел хотя бы краем глаза продолжать наблюдать за тобой. И поэтому в последние месяцы резко сменил приоритет для поступления, решив, что пойду в полицейскую академию. — Ты пошел туда из-за меня? — Чонгук тяжело сглотнул. Он совершенно не обратил внимание на то, что, кажется, Тэхен так непрозрачно намекал ему, что долгие годы следил за ним. Куда больше его занимал тот факт, что он умудрился настолько сильно повлиять на чью-то жизнь. И ведь это он так настойчиво просил Тэхена уволиться и сменить род занятий. А, оказывается, первопричиной, почему Тэхен вообще оказался в органах, был он сам?.. — Ага, — кивнул Тэхен, криво усмехаясь, теперь уже осознавая, насколько сильно он заблуждался в свое время, когда представлял, какой будет его работа в полиции. — Мне почему-то показалось это романтичным. Что я научусь защищаться и в принципе приобрету там ряд полезных навыков. Меня вообще-то еле взяли туда. Кажется, какой-то парень отказался в самый последний момент, и меня приняли в итоге от безысходности, раз уж место пустовало, а документы свои я у них так и не забрал. — Ты нормативы не сдал? — глухо спросил Чонгук, все еще пытающийся осознать степень своего влияния на чужую жизнь, не до конца понимая, какие эмоции это у него вызывало. — Сдал, но кое-как. Не то чтобы я был не способен на большее. За время учебы в академии я хорошо подтянул свои результаты. Просто к моменту зачисления я тренировался слишком мало, так что вот так все и получилось. — И ты не жалеешь? — Чонгук потупил взгляд и шмыгнул носом. Он в общем понимал, что вроде как не нес ответственность за решения Тэхена, потому что в то время в принципе не знал о его существовании. И все же это почему-то не уменьшало чувства вины, которое он испытывал. — Не жалеешь, что выбрал эту профессию? — Нет, я же говорил тебе, что мне нравится заниматься своим делом, — Тэхен мягко улыбнулся, смотря Чонгуку прямо в глаза. В его прошлом на самом деле было так много моментов, когда он почти ненавидел то, чем занимался. Когда он хотел кричать от того, что приобретенные навыки действительно помогали ему оставаться в курсе происходящего в жизни Чонгука, в то время как он начинал считать, что лучше бы ни о чем не знал и не терзался бы так сильно. Но как бы там ни было, все, что с ним случилось, в итоге привело его к тому, что происходило с ним сейчас. И он бы ни за что не согласился что-то изменить в своем прошлом, если бы ему выпала такая возможность. Потому что он не мог быть уверен, что, расскажи он все тогда, Чонгук выбрал бы его. А сейчас все его прежние страдания хотя бы выглядели так, будто они были не напрасны. — К тому же я с детства любил фильмы про копов. Но никогда не думал о том, что могу сам им стать. Это казалось чем-то нереальным. А потом появился ты и подтолкнул меня сделать то, чего я так долго боялся. И сейчас я чувствую себя на своем месте, когда прихожу к нам в участок. — Так значит, все это время ты следил за мной? — все же нахмурился Чонгук, уводя разговор в сторону. Потому что он все еще планировал обсудить с Тэхеном, стоило ли тому продолжать заниматься чем-то настолько опасным. — Не следил, а немного приглядывал за тобой, — Тэхен отвел взгляд в сторону. — Это крипово, да? — Ну… Не то чтобы очень… — неуверенно протянул Чонгук. — Я просто не понимаю, как это вообще происходило. Потому что я уверен, что никогда не замечал тебя. — Потому что я за тобой и не следил. Так, иногда посматривал, чем ты занимаешься. А еще иногда случайно сталкивался с тобой в твоих любимых местах. Но я не шпионил и не ходил за тобой по пятам, — принялся оправдываться Тэхен. — Я просто хотел быть в курсе того, что происходило в твоей жизни. И это касалось только того, что мог узнать в общем любой человек, если бы немного понаблюдал за тобой. Я никогда не пытался влезть в твою жизнь, поставив жучок или типа того. Но знал бы ты, как я напился в день твоей свадьбы. Я думал, у меня почки и печень после такого точно откажут. — Мне жаль, хен, — в очередной раз промычал Чонгук, опуская голову. — Если тебя это утешит, я сомневался, говоря «да». Да и потом не то чтобы был очень счастлив в браке. Может, первые месяца три если только. — Я бы хотел утешиться тем, что тебе тоже приходилось несладко все это время, но на самом деле это совсем не так, Куки, — с сожалением выдохнул Тэхен, поглаживая Чонгука по макушке, отчасти радуясь тому, что сейчас тот не смотрел ему в глаза: он бы не смог выдержать его взгляд. — Мне вовсе не легче от того, что тебе было плохо. Вообще-то… Куки, ты даже представить себе не можешь, как сильно мне жаль! И я… Я буду винить себя до конца жизни в том, что с тобой случилось. — Перестань, хен, — все же вскинулся Чонгук. Это он тут был специалистом по психологическим самоистязаниям. И он не собирался позволять Тэхену отнять у него пальму первенства. Его хен не должен был тоже проходить через подобное. — Ты не виноват в этом. Ты не подошел ко мне, потому что я уже был с другим. Вполне себе уважительная причина. Как ты мог знать тогда, к чему это все приведет? К тому же ты не заставлял меня делать определенные вещи. И поверь мне, я просто обожаю перекладывать ответственность на всех подряд, лишь бы не сталкиваться самому с ее грузом, так что с удовольствием поступил бы так и в этот раз. И все же это я говорю тебе, что ты ни в чем не виноват. Потому что так и есть. — Нет, — Тэхен яростно покачал головой. И да, вообще-то то же самое он с завидной периодичностью говорил Чонгуку, когда тот в очередной раз впадал в меланхолию. И он говорил так, потому что действительно именно так и считал. Но в то же время ни один рациональный довод, который он мог привести, не уменьшал того жгучего чувства вины, которое расползалось по всему его телу каждый раз, когда он видел слезы на щеках Чонгука. — Я должен был защищать тебя. Я твой альфа и должен был сказать тебе правду. Я должен был следить за тем, чтобы с тобой ничего не случилось. — А когда кстати твой запах вернется? — решил увести разговор в сторону Чонгук. Очевидно, они оба могли утешать друг друга какими угодно словами, но это никак не влияло на то, что каждый из них не мог простить самого себя за ту боль, которую причинил другому. И хоть ему и очень хотелось, чтобы хен перестал корить себя за то, чего не мог предугадать, в каком-то смысле осознание того, что Тэхен испытывал похожие чувства, грело его. Это было больно и от этого ощущения хотелось убежать, но его действительно немного утешало то, что в этом вопросе Тэхен отлично его понимал. — Не знаю точно. Вроде как должен в течение недели восстановиться, — Тэхен дернулся, вдруг услышав тихую вибрацию своего телефона, а затем повернулся на бок, разминая затекшую спину. — Я пью подавители с того дня, как мы встретились с тобой на мосту, так что потребуется какое-то время, чтобы их действие прошло. — Так а почему это вообще произошло? — спросил Чонгук. Он и прежде много думал о том, почему судьба все же решила сделать ему такой подарок и послать к нему Тэхена в тот день. Но теперь, когда он был в курсе того, что хен давным-давно о нем знал и мог прийти к нему, если бы захотел, когда угодно, ему было еще интереснее услышать, как же так все-таки вышло, что они встретились именно тогда. — В смысле почему ты вдруг решил объявиться спустя столько лет? — Ну я… — Тэхен почесал кончик носа, прежде чем продолжил. Говорить Чонгуку о своих играх в Джеймса Бонда все еще было довольно неловко. — Как я и говорил тебе, я не слишком пристально следил за тобой и не караулил тебя ежедневно во дворе твоего дома, — Тэхен ущипнул Чонгука за предплечье, услышав его тихий смешок. — Так что о твоем разводе я не знал, пока ты сам не сказал мне. Но в какой-то момент я понял, что ты у себя больше не живешь. В квартире свет не горел, и машины Чимина было не видно. Я подумал, что вы уехали куда-нибудь отдохнуть или вроде того. А потом ты вдруг вернулся, но перестал из дома выходить. То есть я не знаю, может ты и ходил куда, но иногда… Иногда я не мог отказать себе и приходил в те места, где ты периодически бывал. Типа баров рядом с вашим домом или магазинов. Но тебя все не было. И ты можешь сказать, что я просто приходил не в то время, и я сам тоже так думал сначала, но потом все же решил поговорить с персоналом и узнал, что тебя там никто не видел уже несколько месяцев. Так что я просто заволновался и напридумывал себе всякого, и в конце концов решил зайти к тебе домой, чтобы убедиться в том, что с тобой все в порядке. — Ты собирался подняться ко мне домой? — ошарашенно уточнил Чонгук, судорожно представляя себе, что бы произошло, если бы он сам так и не решился уйти прогуляться, а Тэхен действительно заявился к ним с Джиненом на порог. Понял бы тогда его альфа, что ему срочно требовалась помощь? Чонгуку хотелось верить, что именно так все и было. Правда, с другой стороны, он сам в то время не считал, что нуждался в помощи, и ему было страшно подумать о том, что он вполне мог бы оттолкнуть тогда своего хена, который переживал за него так сильно, что даже впервые за много лет пошел наперекор собственным убеждениям. — Ага. Для этого я подавители в тот день и выпил. То есть, наверное, собирался. Может, мне бы и не хватило смелости в итоге сделать это. Я вообще не представлял, что сказать тебе, когда ты откроешь дверь. Но потом я увидел, как ты выходил из подъезда, выглядя при этом как-то помято, и решил пойти за тобой. Я не хотел следить, Куки, я просто… — Тэхен негромко пискнул от неожиданности, когда Чонгук снова прервал его, прижавшись к его губам своими. — Спасибо, хен! — прошептал Чонгук в самые губы Тэхена, когда заставил себя оторваться от них. — Спасибо, что оказался таким чутким и проницательным и все понял, — он оставил еще один влажный поцелуй на щеке Тэхена, прежде чем упал на диван и, повернувшись на бок, уткнулся носом альфе в грудь. — Ты злишься на меня? — все же осторожно спросил Тэхен, обхватывая Чонгука одной рукой за талию. — За то что я не сказал тебе про нас? Я правда хотел, но все время не знал, с чего начать. И мне казалось, что что бы я ни сделал, ты возненавидешь меня. — Все в порядке, хен, — шумно выдохнул Чонгук и улыбнулся тому, как сосок Тэхена тут же слегка затвердел. После пяти актов практически подряд он действительно чувствовал себя чуть менее жадным до прикосновений альфы, но все равно прекрасно знал, что желание совсем скоро вновь взыграет в нем. И он был очень рад тому, что Тэхен, очевидно, был с ним солидарен. — То есть… Не знаю, наверное, я немного злюсь, потому что периодически эгоистично не могу не думать о том, что все было бы иначе, если бы ты сказал мне еще тогда, в школе. Но, может, и я очень не хочу это признавать… — Чонгук шмыгнул носом, собираясь с мыслями. — Но, может, мне нужно было пережить все, что со мной случилось, чтобы действительно оценить, насколько ты замечательный, и понять, что ты нужен мне. Поэтому как бы там ни было, я влюблен в тебя так сильно, что даже если и злюсь, через пару дней забуду об этом. И вообще я понимаю, почему ты мне не говорил. Хотя… — Что? — нахмурился Тэхен, который не успел даже слишком сильно расстроиться из-за очередного упоминания проблем его омеги. Чонгук сказал, что был влюблен в него… Снова и на этот раз явно более осмысленно… Тэхен очень надеялся, что тахикардия не являлась смертельным заболеванием, но в общем по такой причине был совсем не против умереть. — Я подумал, что это из-за того, что ты пахнешь афродизиаком и тебя хотят все омеги, — смущенно прошептал Чонгук, прижимаясь ближе к груди Тэхена, наслаждаясь исходившими от нее вибрациями, пока его альфа все продолжал смеяться. — Куки, могу я тоже кое-что спросить? — задал вопрос Тэхен, когда все же смог немного успокоиться и перестать тискать за щеки такого очаровательного в своем смущении Чонгука. — Конечно, хен, — кивнул Чонгук, смиряясь с неизбежностью того, что ему сегодня тоже придется раскрыть свои секреты. До сих пор он все время обдумывал то, что Тэхен скрыл от него правду, но ведь на самом деле было и то, что он сам утаил от своего альфы. И он не мог себе представить, как отреагирует его хен, наконец узнав историю о Юнги, Джинене и ребенке до конца, но все равно испытывал некое странное воодушевление по этому поводу. Было страшно говорить об этих вещах, но в то же время он хотел поддержать Тэхена с его волной откровений, тем самым показывая, что действительно доверял ему. — Почему ты пытался повернуться ко мне спиной? — Тэхен, сам того не замечая, вжал Чонгука сильнее в себя. Он не мог предвидеть ответ своего омеги и даже допускал, что, возможно, у Чонгука всего лишь имелись определенные предпочтения в сексе. И все же чутье подсказывало, что дело заключалось в чем-то другом. — В самый первый раз. То есть я понимаю, у всех свои фетиши, но мне казалось, что омеги в течку не особо любят шевелиться и уж тем более удерживать себя на весу. — Да, это, кхм… — Чонгук прикусил язык. Такого вопроса он вообще-то не ожидал. — Джинен так делал со мной, — Чонгук невольно улыбнулся, почувствовав, как рука на его талии заметно напряглась. — Он всегда ставил меня только в коленно-локтевую, потому что… — Не говори! — резко прервал его Тэхен, зажмуриваясь. — Не надо, Куки. Я знаю, почему альфы любят это делать, — он крупно вздрогнул от омерзения. Он все еще отказывался понимать, что в мире действительно существовал кто-то, кто так сильно наслаждался тем, что унижал его прекрасного омегу. У Чонгука были свои недостатки, но все они тысячекратно перекрывались тем, каким заботливым, добрым, сочувствующим он был. Милым и покладистым, с колким чувством юмора. В конце концов удивительно красивым. И как кто-то мог опуститься настолько низко, чтобы получать кайф от ежедневного уничтожения чего-то столь прекрасного? Тэхен думал, что никогда бы не смог это принять. — Можно я вместо этого расскажу кое-что другое? — неуверенно заговорил Чонгук. Он прекрасно знал, что вполне мог бы промолчать, что Тэхен не стал бы его трогать, если бы он только попросил, что, возможно, его хен вообще никогда так и не узнал бы, что на самом деле случилось с Юнги, но он испытывал слишком острую потребность сказать правду. Чтобы между ними больше не осталось никаких преград. И сделать это нужно было именно сегодня, в день, который стал новым рубежом в их отношениях. — Это насчет Юнги, истинного Чимина, — уточнил Чонгук, когда Тэхен кивнул ему в знак согласия. — Хен… — поерзав, Чонгук немного отодвинулся от Тэхена. — Есть кое-что, что я не сказал тебе, когда рассказывал про него. — Ты сказал, что у него был выкидыш, так? — сведя брови вместе, все же вспомнил Тэхен. Ему было немного стыдно, что он так легкомысленно отнесся к чужим страданиям, что попросту о них забыл, но все же оправдывал себя тем, что вообще-то постоянно был занят переживаниями о Чонгуке, чтобы отвлекаться на что-то еще. — Да, — подтвердил Чонгук. — Но я не упомянул, по какой причине это произошло. Это… — Чонгук набрал в легкие побольше воздуха. — Это случилось из-за меня. Это я попросил Джинена поговорить с Юнги. — Зачем? — продолжая хмуриться, переспросил Тэхен, не совсем понимая, куда клонил Чонгук. — Это случилось, когда Чимин окончательно ушел от меня. Я так злился на него, а еще все отказывался верить в это. Потому что мы столько лет были вместе, а еще… — Чонгук облизал пересохшие губы. — Пусть это глупо, но мне было не по себе от того, что меня могли бросить. Все вокруг меня с кем-то встречались, и я просто не представлял себе, каково это — быть одному. Это было стыдно и неловко. И это не считая того, что я действительно не мог свыкнуться с тем, что Чимина больше рядом не будет. И я тогда очень много пил, чтобы хоть как-то справиться со всем. В компании Джинен-хена… — Чонгук поморщился, когда заметил, как потемнели от гнева глаза Тэхена. — А в итоге в один из разов я не уследил за языком и от отчаяния попросил его встретиться с Юнги и поговорить с ним. Хен, я клянусь тебе, — Чонгук крепко вцепился обеими руками в ладонь Тэхена. — Я действительно имел в виду обычный разговор. Я думал, он попросит Юнги отвалить и оставить нас с Чимином в покое. Но вместо этого… — Чонгук всхлипнул и закусил губу. Если бы он не выплакал весь запас слез, что в нем был, он бы непременно уже разрыдался вновь. Потому что воспоминания о том, что случилось с Юнги каждый раз били его под дых со всей силы. — Он избил Юнги. Я сам его не видел, но Чимин мне сказал, что на нем вообще живого места не осталось. И я… — Это же сделал не ты, Куки, — хрипло прошептал Тэхен, действительно сраженный услышанной информацией. То есть все это время Чонгук винил себя в смерти нерожденного ребенка?.. Он прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Ему так сильно хотелось помочь Чонгуку пережить и оставить в прошлом все, что с ним случилось, но он понятия не имел, что нужно было для этого сделать. Чем больше Чонгук открывался ему, тем явственнее он осознавал свое бессилие. И, пожалуй, все, что ему оставалось, только любить Чонгука настолько сильно, насколько он вообще был способен. — Да, но я мог догадаться, что именно до этого все дойдет, — сокрушенно покачал головой Чонгук. — Я ведь был так долго знаком с Джинен-хеном, и я прекрасно знал, каким жестоким и несдержанным он может быть. Мы часто спорили из-за этого с Чимином, потому что он не хотел, чтобы я общался с кем-то подобным, — Тэхен тихо выдохнул, сдерживая желание стукнуть Чонгука. Ему все еще было безумно жаль своего омегу, и все же жесткой его части хотелось немного выпустить пар. Потому что рядом с Чонгуком, оказывается, был тот, кто тоже понял, что этому Джинену не стоит доверять?.. Тэхен думал, что мог бы взорваться от злости, переполнявшей его. Не на Чонгука. А на сам факт того, что все могло быть иначе, но вышло именно так, как вышло. — Так что… Это моя вина, что все так закончилось. Джинен — просто моральный урод, так что с него и нечего взять. Но себя-то я таким не считал, и что в итоге получилось? Я должен был не допустить такого. Потому что как бы я ни злился, Юнги вообще был не причем. Если бы не я, Чимин вряд ли бы с ним снова встретился. Или уж во всяком случае не в тех обстоятельствах, когда он не смог бросить Юнги, а был вынужден присматривать за ним. Поэтому все, что случилось, только моя вина. — Ты мой маленький глупый кролик, Куки, — Тэхен привстал, чтобы коротко поцеловать Чонгука в его приоткрытые в негодовании губы. — Я не стану оправдывать тебя и говорить, что то, что ты сделал, нормально и правильно. Нет, неправильно. Но ты сделал это на эмоциях. И пусть это не является оправданием, я все равно могу понять, почему ты попросил того, кого считал своим другом, об услуге. Но… И теперь послушай меня внимательно, — Тэхен мягко провел тыльной стороной ладони по щеке Чонгука, заставляя его неотрывно смотреть прямо в глаза. — Ты все еще не несешь ответственность за поступки других людей. Хочешь винить себя в том, что в принципе спровоцировал Джинена встретиться с Юнги? Пожалуйста. Ты имеешь на это полное право. Но не надо взваливать на себя то, что сделал он сам по собственной инициативе. Потому что если ты не прекратишь, то можешь тогда вспомнить, как в классе третьем нахамил кому-нибудь и тем самым повлиял на жизнь этого человека. — Это же другое, хен… — Нет, не другое! — тут же заставил его замолчать Тэхен. — Это не другое. Ты просто все отказываешься понять, что мы постоянно влияем на жизни других людей и мы не можем знать, как именно все обернется. Ты не знал, что Джинен изобьет Юнги до полусмерти. А когда узнал, что это он, что ты почувствовал? — Ужас и омерзение, и боль, а еще желание утопиться, — принялся перечислять Чонгук, погружаясь в неприятные воспоминания. — Вот именно, — поддакнул ему Тэхен. — И все эти чувства возникли в тебе, потому что ты искренне сочувствовал Юнги и не хотел, чтобы подобное с ним случилось. И вообще… Пожалуйста, просто поверь мне, Куки. Я так долго наблюдал за тобой. И неужели ты думаешь, что я бы продолжал так настойчиво это делать, если бы посчитал, что ты такой себе человек? — Ну… Нет, наверное, — Чонгук окинул Тэхена неуверенным взглядом. Раньше такие мысли ему в голову как-то совсем не приходили, но в общем это имело некоторый смысл. Он-то все время считал, что Тэхен плохо знал его и потому оставался рядом. Но ведь в действительности все могло оказаться несколько иначе. — Я тебе точно говорю, — Тэхен устало улыбнулся и потянул Чонгука за локоть на себя, чтобы тот снова распластался на нем. — Знаешь, людям такие вещи со стороны кажутся всегда незначительными. Но я видел, как ты уступал места другим в транспорте или кафе, как ты смотрел по сторонам, если в час пик вокруг было много народа, чтобы никого случайно не задеть, как ты помогал всем, кто подходил к тебе на улице с просьбой подсказать дорогу или время. И много всяких других вещей. Это кажется чем-то глупым, но для меня это важно. Важно то, что в тебе так много хорошего. И если ты сфокусируешься на этой стороне себя, то станешь совершенно потрясающим человеком. Но знаешь, чего я не понимаю? — А? — Почему твои родители до сих пор не вмешались и ничего не сделали? — Тэхен недоуменно потер переносицу. Этот вопрос действительно волновал его довольно давно. Чонгук жил у него уже несколько недель, но за все это время он ни разу не слышал, чтобы тот хотя бы по телефону с ними разговаривал. — У нас с ними сложные отношения, — поморщившись, нехотя ответил Чонгук. — Почему? — Потому что я не оправдал их надежд, — тяжко вздохнул Чонгук, удобнее устраиваясь на плече Тэхена. Раз уж хен его все еще не отталкивал даже после таких новостей, стоило пользоваться моментом. — Хотя это все еще в детстве началось. Они у меня неплохие, но сложные. Для них с детства я был чем-то вроде проекта, в который они вкладывали деньги и силы. Мы не то чтобы много времени проводили вместе, и в основном мной занимались няни, а потом репетиторы. И я не думаю, что они не любят меня. Просто у них есть определенные представления о том, как все должно быть. И если в детстве я еще им более-менее соответствовал, потому что делал все, что говорили родители, то потом начались мои отношения с Чимином, и это им совершенно не понравилось. Я не могу сказать, что они избавились от меня после нашей с ним свадьбы. Но они явно были не в восторге от того, что мы вместе. Потому что, по их мнению, пара может быть только с истинным. И мы много ругались по этому поводу, так что наши отношения стали довольно натянутыми. Поэтому… — Чонгук щелкнул языком. Признавать такое вслух было крайне неприятно. — Думаю, они только выдохнули, когда я перестал их беспокоить. Отец, правда, все еще каждый месяц скидывает мне деньги на карту. Вероятно, так они успокаивают себя, что не бросили меня на произвол судьбы. — И ты совсем не хочешь им позвонить? Ситуация с Джиненом все же не самая обычная. Наверняка они бы хотели о таком знать. — Я вроде говорил тебе, что Джинен работает на моего отца. И что бы там ни было, с обязанностями охранника он справляется отлично. Отец вряд ли захочет избавиться от такого ценного сотрудника, — фыркнул Чонгук, делая вид, будто его это не обижало. — А папа… Он, конечно, всегда был мягче, но все равно в конце концов выбирал сторону отца, а не мою. И раз уж так вышло, я не хочу иметь с ними ничего общего. Наши встречи все равно всегда заканчиваются конфликтами. И в случае с Джиненом… Отец скажет, что я сам во всем виноват. Не то чтобы он ждал от меня чего-то другого. Ведь в его глазах я всего лишь глупый и слабый омега, который может только ныть и истерить. — Твой отец очень сильно заблуждается на твой счет, — Тэхен поцеловал Чонгука в макушку. А потом еще раз и еще. Потому что если все вокруг были настолько слепыми, что не понимали, как сильно Чонгук нуждался в чужом тепле, то он был готов отдать ему все, что имел за душой, и еще больше. — Он просто слишком подвержен общим стереотипам насчет омег и альф, — пожал плечами Чонгук, все же слабо улыбаясь. — И если честно, я только удивлен, как с таким его мировидением я единственный ребенок в семье. По его логике, мой папа должен был стать свиноматкой… — Куки! — Ну что, хен? — Чонгук мстительно укусил Тэхена за плечо. — Это же правда. Мой отец оказался каким-то слишком беспечным. Он должен был подумать о том, что его первый сын станет для него огромным разочарованием, и подсуетиться нарожать побольше потомства, — продолжал ворчать Чонгук, пока Тэхен все только вздыхал. — Хен, почему ты не ненавидишь меня после того, что я сказал? — немного успокоившись, спросил Чонгук. Он действительно не понимал этого. Не понимал, почему Тэхен даже не сердился на него. Почему так быстро прощал ему все и только успокаивал его. — А почему ты не ненавидишь меня за то, что я столько лет скрывал от тебя правду? — парировал Тэхен, зарываясь пальцами в мягкие волосы Чонгука и думая о том, как было бы хорошо уволиться и потратить всю оставшуюся жизнь на то, чтобы вот так лежать с ним на одном нешироком диване. — Потому что это было бы глупо и потому что ты мне нравишься, — Чонгук откликнулся мгновенно, наконец осознав для себя, какой единственный ответ он мог дать на этот вопрос. — Ну вот и я из-за того же, — хмыкнул Тэхен, вдыхая поглубже медовый персиковый аромат. — Но если ты так переживаешь, то, чтобы ты усвоил урок, придется мне тебя наказать в следующую течку. — Что? — мигом возмутился Чонгук и приподнялся над Тэхеном. — Как? — Придется тебе самому позаботиться о том, чтобы удовлетворить себя, — предложил Тэхен, в глубине души испытывая огромные сомнения насчет того, для кого из них это оказалось бы большей пыткой. И он слышал, как Чонгук начал что-то бубнить в ответ, явно выражая недовольство, но вроде как смиренно соглашаясь со своей участью, когда до него вдруг дошло, что он вообще творил. — Стой! Забудь об этом, Куки, и не слушай меня. — Что? Почему? Все же честно вроде, — выгнул бровь Чонгук, уже готовившийся как следует насладиться хеном в эту течку в виду неблаговидных перспектив на следующий раз. — Потому что я идиот, — заворчал Тэхен, недовольный тем, что не сумел вовремя удержать ту свою дурацкую часть, которая отвечала в нем за бескомпромиссные решения. Он ведь уже однажды решил, что Чонгука это не должно было коснуться… — Я никогда не сделаю ничего такого с тобой. Обещаю. Ты и так уже настрадался, и я хочу, чтобы со мной ты никогда не думал о таких вещах, — спешно тараторил Тэхен, с облегчением отмечая, что на лице Чонгука не было ни страха, ни злости, только небольшое непонимание всей ситуации в целом. — Но нам все равно придется решить проблему с Юнги, — произнес он уже спокойнее. — Ты не сможешь двигаться дальше, пока не закроешь этот вопрос для себя. И для этого… — Надо перед ним извиниться, — перебил его Чонгук, угрюмо кивая. Он и сам давно знал, что так будет правильно. Знал и боялся. И этот страх заставлял его делать вид, будто ни о чем таком он на самом деле не думал. Но теперь Тэхен ни за что бы не позволил ему струсить. И в целом он был благодарен своему альфе за это. — Да. — Вот только вряд ли он вообще станет меня слушать, — с сомнением проговорил Чонгук. — А Чимин меня просто к ним на порог не пустит. А если и пустит, то только для того, чтобы плюнуть мне в лицо. — Ты все еще любишь его? — внезапно спросил Тэхен, ловя на себе полный недоумения взгляд Чонгука. — С чего ты это взял? — Не знаю, — Тэхен неуверенно пожал плечами. — Говорят, первая любовь самая сильная и никогда не забывается. — Не уверен, что вообще любил его когда-нибудь, — покачал головой Чонгук, вновь ластясь к альфе, практически укалыдываясь на него сверху всем телом. Упираться обмякшим членом Тэхену в живот было немного странно и неловко, но в целом все равно ощущалось как-то очень мягко и правильно. — Как и он меня. Он хороший, я говорил тебе. Он, правда, хороший, хен, — на всякий случай повторил Чонгук. — Просто мы с ним не подходили друг другу, но были какое-то время очень сильно привязаны друг к другу. Так что ответ на твой вопрос — нет. Я не люблю его, — твердо проговорил Чонгук. — И вообще, как ты можешь говорить о моем бывшем, когда мы тут лежим оба голые и готовимся к новому заходу. — Будет еще один заход? — игриво выгнув бровь, уточнил Тэхен. — Кажется, я уже слишком старый, чтобы, выражаясь твоим языком, трахаться всю ночь, как кролики. — Я тебе сочувствую, конечно, хен, но придется тебе прокачать свою выносливость. А для этого меньше жуй пончиков на работе, а то вечно как не придешь, от тебя глазурью на километр разит, — завозмущался Чонгук в ответ. — Не ревнуй, — Тэхен щелкнул его по носу. — Твоя еда нравится мне больше. — Ну, конечно, — закатил глаза Чонгук, а потом вдруг широко улыбнулся и рассмеялся. — Ты чего? — удивился Тэхен, немного пугаясь такого приступа. С другой стороны, обычно Чонгук рыдал и катался по полу в слезах, а тут хотя бы смеялся. — Ничего, — покачал головой Чонгук, отмахиваясь от хена. Не говорить же ему было, что еще несколько часов назад он заходился в истерике от перспективы очередного изнасилования, а теперь рядом со своим альфой чувствовал себя так уютно, что даже будто и не помнил обо всех ужасах, которые чуть было не случились с ним. Наверное, это было странно. И все же ему нравилось так себя ощущать. — Хен, а почему… Почему ты не поставил мне метку? Или мне показалось и ты в принципе не собирался этого делать? — Собирался, — смущенно подтвердил Тэхен, который надеялся, что под влиянием бушующих гормонов Чонгук не обратил на его порыв внимания. — Но я не хотел делать этого, не зная, что ты думаешь об этом. — Ты в курсе, что обычно о таких вещах вроде как не спрашивают? — Чонгук прищурился, пристально глядя на Тэхена. Кажется, именно так Чимин с ним и поступил. Просто пометил, ни о чем не предупреждая, будто так и надо было. — Ну, может, обычно и не говорят. Но если так, то это очень тупо, — скривился Тэхен. — В смысле метка же касается обоих партнеров. И то, что я альфа и меня разрывает от желания пометить тебя, чтобы все вокруг знали, что ты занят, вовсе не значит, что ты не имеешь права голоса. Я хотел знать, что ты тоже хочешь этого. Я готов нести ответственность за тебя, но только если ты готов довериться мне. — Я и не знал, что ты у меня настолько романтик, — попытался отшутиться Чонгук, чувствуя, как постепенно стекленел его взгляд. Потому что Тэхен все еще продолжал поражать его своей безупречностью из раза в раз, пока он все еще сомневался в том, что заслужил себе такого истинного. Его сомнения стараниями Тэхена, вербальными и невербальными, теперь звучали намного тише, и все же он не мог избавиться от них окончательно. — И я уверен в тебе, хен, — Чонгук сказал это совсем тихо, жалея, что не мог общаться с Тэхеном мысленно. Потому что никто не должен был слышать от него этих слов, кроме его хена. Даже звенящая пустота вокруг них. — Я уверен в тебе больше, чем в чем-либо за всю свою жизнь. И то, что ты спрашиваешь меня о таких вещах, только подтверждает, что я не ошибаюсь в своих выводах. Сделай это, хен, — для большей убедительности Чонгук кивнул. — Поставь метку, когда решишь, что нужный момент пришел. — Договорились, — кивнул Тэхен, резко меняясь местами с Чонгуком и укладывая его на спину, чтобы уже в следующую секунду начать осыпать его шею поцелуями, добавляя к уже оставленным засосам новые. — И, Куки, я решил, как буду называть тебя, — сипло прошептал Тэхен под тяжелое дыхание дезориентированного Чонгука, которому хватило всего пары прикосновений шершавых губ, чтобы смазка вновь полилась из него ручьем. — Будешь моим Солнцем. — Что? Нет, это же странно, хен, — заныл Чонгук, извиваясь под настойчивыми прикосновениями Тэхена. — Тебе не нравится? — усмехнулся Тэхен, дергая Чонгука за вставший сосок. — Ну ладно, я попробую придумать что-нибудь еще, — кивнул он, присасываясь к ребрам Чонгука, чтобы оставить на них яркий след, заодно думая о том, что сколько бы его омега не ворчал, он все равно будет для него его солнцем, которое порой прячется за тучки, но прелесть которого в том, что рано или поздно оно всегда возвращается.