Либо Истинный, Либо Никто

Чонгук сидел, прислонившись спиной к входной двери и приложив правую руку к груди, пытаясь утихомирить разошедшееся не на шутку сердце. В целом этот день не особенно задался с самого своего начала. Не то чтобы случилось что-то ужасное или хотя бы сколько-нибудь плохое, но у него наконец закончился период течки, и Тэхену, который на эти несколько дней взял отгулы, пришлось вновь вернуться на работу. И вообще-то Чонгук не питал иллюзий в отношении того, что у него действительно получится осуществить свою мечту и провести с Тэхеном в постели всю оставшуюся жизнь, но еще никогда прежде течка не казалась ему такой короткой. Когда-то очень давно он в общем даже любил это время, потому что у него был Чимин и потому что тот брал его так хорошо каждый раз, что хотелось только, чтобы это никогда не заканчивалось. Но в последние годы он привык к тому, что либо сам должен был справляться с самоудовлетворением, либо этим занимался Джинен, что было еще хуже. И потому с наступлением каждой течки он только мечтал о том, как бы поскорее избавиться от нее или, например, закрыть глаза, а проснуться уже через неделю, пропустив все неприятные моменты. Но с Тэхеном закрывать глаза совершенно не хотелось. Он бы предпочел, чтобы его слизистая необратимо высохла, только бы не отрывать взгляда от своего альфы, который с нежной настойчивостью заполнял его собой, заставляя верить в то, что кроме них больше никого не существовало в целом мире. И как назло именно с Тэхеном время бежало так быстро, словно его и не было, словно кто-то щелкнул пальцами и все тут же закончилось, едва успев начаться. И потому с самого утра Чонгук чувствовал себя слегка потерянным. Будто все только наладилось, а теперь снова кануло в небытие. И он был совершенно не готов с этим мириться. Он все только наворачивал круги по квартире, не зная, куда приткнуться или хотя бы куда деть руки, которые теперь слишком обременительно безвольно болтались, и заодно успешно игнорировал записку со списком дел, которую Тэхен оставил ему перед уходом на работу. За время его течки они уничтожили практически весь запас еды из холодильника, а еще перепачкали кучу постельного белья. Поэтому на Чонгука была возложена ответственная миссия восстановить порядок в квартире, но он был совершенно на это не способен. Он пытался несколько раз, загрузить в машинку постельное белье, но в итоге обнаруживал себя на кухне уплетающим оставшееся печенье или просто застывшим на месте с пододеяльником в руках и пытающимся посчитать в секундах, сколько времени осталось до возвращения Тэхена. Это было глупо, и он беспрестанно ругал себя за это, убеждая себя в том, что надо было уже собраться с духом и заставить себя сделать хоть что-то. Но, когда он уже почти смог пересилить себя, именно в этот момент его беспокойное состояние достигло своего апогея. Потому что в дверь позвонили, и Чонгук, дернувшийся от неожиданности, больно приложился локтем о дверцу открытого шкафчика, в котором хранились сладости. Это был первый звонок в дверь за все недели его жизни в этой квартире. Он даже не сразу сообразил, что за звук услышал, сидентифицировав его только после третьего раза, когда немного пришел в себя. Правда, как только это произошло, он побледнел еще сильнее и тут же замер, пытаясь раствориться в воздухе, с ужасом думая о том, кто мог ждать его с другой стороны двери. Он задумался о том, что такое было возможно лишь однажды, когда только переехал к Тэхену, затем безответственно пустив все на самотек, и уж конечно, он напрочь забыл об этом, пока Тэхен так тягуче втрахивал его в поскрипывающий диван, а ведь на самом деле внешняя угроза все еще никуда не делась и ее стоило опасаться. Потому что он вдруг мгновенно вспомнил, с какой легкой ухмылкой Джинен рассказывал ему о том, что сумел добыть всю необходимую информацию на Тэхена уже очень давно, и Чонгук крупно вздрогнул, представляя себе, кто мог сейчас стоять на лестничной площадке. И чем дольше он думал об этом, тем более страшные картины рисовались в его голове. Потому что изначально он вообразил, что за дверью был лишь Джинен, который наконец решил почтить его визитом, но затем Чонгук в красках представил, что на самом деле там сейчас стояли подпевалы его бывшего альфы, которые приволокли сюда избитого Тэхена. Зачем бы людям без моральных принципов делать это, а не просто бросить Тэхена где-нибудь в подворотне, Чонгук, пробираясь на цыпочках по коридору, подумать не удосужился. Он только старался идти как можно тише, чтобы не скрипеть половицами, пока у него все сильнее двоилось в глазах по мере того, как он подбирался к двери. А еще спустя секунду Чонгук принялся только неловко мотать головой и угукать на каждое слово, даже не пытаясь вникнуть в то, что ему спешно говорила соседка с этажа ниже, лишь с блаженством отмечая, как кровь в его венах постепенно переставала бурлить и возвращалась к привычному темпу течения. А когда она наконец ушла, поблагодарив его за что-то напоследок, он едва сумел повернуть верхний замок, перед тем как грузным мешком осел на пол, пытаясь вспомнить, как вообще было правильно дышать. Потому что шестеренки в его голове крутились со скоростью света, услужливо подкидывая ему отрывки воспоминаний о том, как Чимин описывал состояние Юнги, после того как Джинен с ним поработал. Становилось жутко настолько, что Чонгук был практически готов в эту же секунду выползти за порог и так на четвереньках и добираться до участка, в котором работал Тэхен: сил на то, чтобы встать и идти у него не было, но необходимость удостовериться в том, что с его альфой все было в порядке, отчасти компенсировала его бессилие. И все же он так и продолжал сидеть на месте, шумно вдыхая и выдыхая, пытаясь привести достаточное количество логических подтверждений того, что с Тэхеном ничего не случилось. Ведь, наверное, если бы что-то произошло, ему бы уже позвонили и обо всем сообщили (потому что он практически заставил Тэхена занести его номер в контакты в качестве экстренного). А еще Тэхен работал не в безлюдном районе, так что в случае чего скорую было бы кому вызвать. И эта мысль должна была немного успокоить его, но на деле лишь способствовала учащению его сердцебиения. Потому что он не мог смириться с тем, что в принципе могла возникнуть ситуация, при которой Тэхену потребовалась бы помощь врачей скорой помощи. Но хуже всего было то, что причиной такого поворота событий был он сам. Он являлся угрозой для своего альфы, который и так столько всего перетерпел за эти годы, что Чонгук запрещал себе даже воображать это, чтобы не превратиться окончательно в лужу. И теперь, когда все вроде бы начинало налаживаться, у Тэхена вновь могли начаться проблемы из-за него? Стукаясь затылком о дверь, Чонгук лишь в который раз задавался вопросом о том, как же он сумел уродиться таким недоразумением. Но, что было крайне неожиданно для него, отчего он даже отстранился от двери, заторможено хлопая глазами, так это то, что, вопреки ожиданиям, следующим его шагом стала не попытка зарыться так глубоко в землю, как только было возможно, чтобы навсегда схоронить себя там ради общественного блага. Нет. К собственному невероятному удивлению, Чонгук обнаружил, что вслед за этим задался вопросом о том, что же он мог изменить в себе, чтобы отплатить Тэхену за те неприятности, которые доставлял ему. В былые времена он бы обязательно обвинил себя во всех смертных грехах, и отчасти он и сейчас чувствовал себя виноватым в какой-то степени. Но вместе с тем он отчего-то довольно ясно осознавал, что на этот раз побег и самоистязание не являлись выходом для него. Потому что, как бы какая-то его часть ни пыталась убедить его в том, что он не заслуживал Тэхена, он все еще, вопреки всем доводам разума, чувствовал, что был нужен своему альфе. Думать так было в крайней степени эгоистично, но Чонгук старался быть честным с собой, несмотря на то, насколько сложно это было, и не мог отрицать того, что именно так все и ощущал. Что это не только он приклеился к Тэхену как банный лист, но и тот испытывал в нем потребность. Чонгук совсем не понимал, когда успел обзавестись новой философией жизни, ведь он по большей части только страдал в своей скорлупе и злился на себя, а еще бесконечно много проводил времени с Тэхеном. И, видимо, этот последний фактор сыграл гораздо более значительную роль, чем он мог себе представить. Он ведь и раньше задумывался о том, чтобы пытаться меняться ради Тэхена, но в действительности в общем продолжал жить так, как жилось, и действовать так, как подсказывало ему чутье в каждой конкретной ситуации, не слишком анализируя собственное поведение, занимаясь этим лишь в минуты озарения. И тем не менее Тэхену каким-то невероятным образом, похоже, все-таки удалось достучаться до него. Ну потому что было невозможно не поверить в искренность привязанности к тебе другого человека, когда тот с такой готовностью реагировал буквально на каждый твой вздох. И раз все было так, то ни о каком побеге и речи быть не могло. Потому что он не мог подвести Тэхена. Не мог разочаровать его. Во всяком случае не сознательно. Поэтому он продолжал неподвижно сидеть, глядя прямо перед собой, судорожно соображая, что же ему следовало предпринять дальше. Громко зашипев, Чонгук все же отполз от двери, когда почувствовал, как ее ребро ощутимо приложилось к его копчику. Впав в транс, он совсем не заметил, как пролетело время и наступил вообще-то столько долгожданный им вечер, когда Тэхен наконец-то должен был вернуться домой. — Куки? Ты чего здесь? — войдя в квартиру, удивленно спросил Тэхен, совершенно не ожидавший обнаружить своего парня растянувшимся на полу в коридоре. — Хен, я… — Чонгук так и не смог сформулировать ответ, потирая ушибленную спину, когда заметил, как внезапно помрачнел Тэхен. — А это что такое? Чонгук не сразу понял, на что именно уставился Тэхен, и принялся судорожно озираться по сторонам в попытке обнаружить, что было не так, когда наконец заметил валяющееся на полу ванной комнаты постельное белье, которое он так и не донес до барабана стиралки. — Ой… — Чонгук нервно хихикнул, и сам поражаясь собственной невнимательности: с его хозяйственностью ему было совершенно несвойственно оставлять дело настолько незаконченным. — Это… Я пытался постирать, но в итоге оно… Я… — хмурясь, Чонгук все продолжал что-то невнятно бормотать себе под нос, будучи не в состоянии оформить мысль. — Ты пытался? — вскинул бровь Тэхен, переводя строгий взгляд на Чонгука, отчего тот окончательно растерялся настолько, что напрочь забыл о том, что вообще-то собирался наконец встать на ноги. — И что же тебе помешало? Чонгук на это так ничего и не ответил, пытаясь осознать, отчего Тэхен был не в духе, когда тот, не дождавшись реакции и оттого тяжко вздохнув, вошел в ванную, чтобы помыть руки. Слушая, как мерно лилась вода из крана, Чонгук мог только недоуменно хлопать глазами. У них ведь вроде все было хорошо еще вчера. Тэхен в буквальном смысле носил — хотя с учетом его габаритов скорее таскал, — его по всей квартире на руках, улыбаясь так ярко, что у него наверняка болели скулы. А сегодня вдруг решил разозлиться из-за того, что он стирку вовремя не запустил? Чонгук резко помотал головой. Такого просто не могло быть. Тэхен был не таким. Он же был заботливым и добрым, а на любые его оплошности всегда закрывал глаза. Поэтому и сейчас это должно было быть лишь секундное помешательство. Ведь так?.. Чонгук шустро подскочил на месте, наконец поднимаясь на ноги, чтобы… Крепко зажмурившись, Чонгук с силой прикусил язык. Вообще-то он собирался пойти на кухню, чтобы разогреть Тэхену ужин и привести его таким образом в чувство, когда вспомнил, что вообще-то так и не собрался ничего приготовить, так что подкрепиться его альфа мог разве что крошками от печенья, которые он сам не успел дособрать из пачки. Слыша, как Тэхен прошаркал мимо него на кухню, Чонгук хлопнул себя по лбу, принимаясь корить себя за неосмотрительность. Хорошо хоть его альфа был мягким и отходчивым и не должен был начать ругаться из-за такой ерунды. — Хен, как насчет того, чтобы… — Чонгук испуганно скривился, так и не договорив, когда услышал шумное пыхтение Тэхена из кухни, — заказать пиццу, — все же тихо закончил он, уже не рассчитывая на положительный ответ. — Куки, иди, пожалуйста, сюда, — с кухни раздался спокойный голос, от металлических ноток в котором у Чонгука тут же зазвенело в ушах. Глубоко вздохнув, он покорно поплелся на зов своего альфы, надеясь своим утомленным видом все же разжалобить его. На самом деле Чонгук не переставал удивляться тому, как Тэхен мог в принципе начать что-то бубнить о бытовухе, когда обнаружил своего омегу — и тут Чонгук снова принялся немного приукрашивать, — валяющимся на полу с диким ужасом в глазах? Разве он не должен был тут же кинуться к нему с распростертыми объятиями и тысячей вопросов о том, что случилось? Чонгуку искренне казалось, что именно так Тэхен и должен был поступить. А в итоге что? Даже внимания не обратил. Это было довольно обидно на самом деле. — Не мог бы ты объяснить мне, что все это значит? — Ты о чем? — не слишком уверенно, но все же с проклевывающимися истеричными интонациями уточнил Чонгук. Больше всего его начинало раздражать то, что, даже будучи очевидно недовольным тем, что он обнаружил в своей квартире, Тэхен оставался крайне вежливым и только голосом показывал, что что-то было не в порядке. И стреляющими во все стороны глазами, разумеется, тоже. В остальном же Тэхен был вполне себе обыкновенным собой, не казался злым или пугающим, и Чонгук был уверен, что если бы он уже мог чувствовать запах своего альфы, то выяснил бы, что и тот нисколько не изменился под влиянием возмущения. И как это вообще было возможно? Сам Чонгук вот никогда не скрывал своего расположения духа. Если радовался, то от души, а если злился, то так, чтобы знал об этом не только объект его негодования, но и пара этажей соседей с обеих сторон. А что ему было делать с таким Тэхеном? На него вроде как даже обидеться было нельзя, ведь ничего критичного тот пока не сделал. И потому Чонгук вместо того, чтобы попытаться как-то сгладить намечающийся конфликт, в который раз решил, что лучшая защита — это нападение, и тут же пустился в атаку. Если Тэхен думал, что мог так просто отчитывать его из-за ерунды, то Чонгук был настроен доказать ему обратное. — Тебя тут что-то не устраивает? — скрестив руки на груди, спросил Чонгук, глядя Тэхену прямо в глаза, рассчитывая высмотреть в них поколебавшуюся решимость, но в итоге лишь сталкиваясь с непробиваемой уверенностью. — Представь себе, — все так же спокойно ответил ему Тэхен, стальной голос которого теперь переливался всеми цветами побежалости, напрягая Чонгука своей невозмутимостью еще сильнее. — И да, я о том, что я прихожу уставший с работы и вместо порядка или хотя бы того, что было вчера, вижу еще больший хаос. Ты чем тут весь день занимался вообще? — А чем я, по-твоему, должен был заниматься? — продолжил идти в наступление Чонгук, все же несколько теряясь во всей ситуации. Он ведь вроде как обещал себе быть терпеливее и сдерживать свою истеричную натуру. И он, наверное, так бы и поступил после первого своего выпада, попытавшись вовремя взять себя в руки. Он бы сделал так, если бы Тэхен пошел на попятную. Если бы его альфа повел себя привычным для него образом: прикинулся бы немым, как это делал Чимин, или наорал бы на него так, что уши бы заложило, как это делал Джинен. Но вместо этого Тэхен продолжал вести с ним диалог, очевидно намереваясь получить ответы на свои вопросы, и это сбивало Чонгука с толку, отчего он без оглядки бежал к тому родному, знакомому ему способу решать споры, который должен был подарить ему ощущение стабильности и безопасности. — Сделать что-нибудь по дому? — предположил Тэхен, усаживаясь на стул и закидывая ногу на ногу, продолжая неотрывно смотреть Чонгуку в глаза. — Прибраться? Или хотя бы приготовить что-нибудь? Не знаю, Куки, что угодно, о чем я просил тебя? Или, по-твоему, как должно быть? Я буду впахивать на работе целыми днями, пока ты тут будешь прохлаждаться? — Я не прохлаждался! — обиженно выкрикнул Чонгук, хмуря брови. Подумаешь, один денек он не выполнил свои негласные обязательства по дому. Зато сколько времени до этого драил тут все часами напролет! — Я вообще-то тоже был занят. — Ну и чем же? Давай, просвети меня, — хмыкнул Тэхен, скрещивая руки на груди. Он и сам не понимал, почему так сильно завелся, едва вошел в квартиру. Все было не так уж и ужасно, как он сейчас пытался выставить. Ну да, по сравнению со вчерашним днем, к его удивлению, стало как будто немного грязнее, но не настолько критично, чтобы срываться сейчас на его чудесном омеге. И все же он слишком сильно устал на работе, когда после нескольких блаженных дней, проведенных наедине с Чонгуком, был снова вынужден погрузиться в рутину, и потому ему все никак не удавалось сдержать внутреннюю сущность, успевшую привыкнуть к определенному порядку в его доме, который теперь был бессовестно нарушен. — За тебя переживал, придурок! — Это у тебя такое новое ответственное задание, что ли? — прищурился Тэхен, чувствуя точечный укол стыда в самое сердце. — Как думаешь, а мне позволят не выйти в смену, если я скажу, что не могу прийти, потому что занят тем, что волнуюсь о своем омеге? — Нет, не позволят. И знаешь почему? — едко возразил ему Чонгук, подпирая плечом стену. — Потому что ты занят чем угодно, но не этим. Иначе бы заметил, в каком состоянии я был, когда ты вернулся. Думаешь, я каждый день тут тебе полы собой натираю? Хотя о чем это я… Очевидно же, что ничего другого тебе от меня не нужно, кроме как поесть вкусно, а теперь еще и потрахаться за бесплатно! — В каком состоянии ты был?.. — все же взмахнул руками Тэхен, нарушая привычное для него непоколебимое равновесие. Но Чонгук всегда заставлял его выходить за свои пределы. А намеки на то, что он столько времени заменял себе своего истинного проститутками, слишком больно ударили его прямо по лицу. — Сколько еще мы будем говорить об этом? Твое состояние… А о моем ты не подумал? Мне, по-твоему, легко? Или даже не мне. А вообще людям. Им что, живется так просто? Вовсе нет. И надо же, они все еще не ноют ежедневно о том, как им плохо! — воскликнул Тэхен, замечая, как исказилось лицо Чонгука, но все равно позволяя себе договорить. — Ну давай, разнойся снова о своей нелегкой судьбе, чтобы вновь меня разжалобить! Тебе ведь недостаточно того, что я и так забочусь о тебе, как сумасшедший. Забил на все на свете и волнуюсь о тебе сутками напролет, но ты, конечно, слишком разбит и сломлен, чтобы сделать для меня хоть что-нибудь в ответ! Зачем стараться, если твой альфа и так привязан к тебе намертво, да? Ведь гораздо интереснее ныть, жалеть себя и бросаться на меня, если меня вдруг что-то не устраивает. Ведь у всех твоих поступков есть железное оправдание, а для меня его не существует! — Я думал, ты другой, — прошептал Чонгук, не зная, что вообще можно было ответить на такую тираду. Он медленно развернулся на пятках и побрел в сторону комнаты, планируя засесть в ней на оставшийся миллион лет и никогда больше не видеться с Тэхеном, который с чего-то вдруг решил высказать ему что-то столь жесткое прямо в лицо. Но уже поднося ладонь к ручке двери, он вдруг замер, прокручивая в голове все услышанное. Тэхен ведь так и не обвинил его ни в чем конкретном. Так на что он собирался обидеться? На то, что его альфа выплеснул эмоции и наконец высказал, как все выглядело с его стороны?.. То есть дело было вовсе не в невымытой посуде и не в непостиранном белье, а в том, что Тэхену не хватало отдачи и поддержки с его стороны в особенно тяжелые для него дни?.. — Хен… — Чонгук мигом вернулся на кухню, обнаруживая там Тэхена все в том же положении. — Хен, что случилось? — не дожидаясь, пока Тэхен решит высказать ему что-нибудь еще довольно гневное и неприятное, Чонгук забрался к нему на колени и крепко обхватил его обеими руками за шею, зарываясь носом в его волосы на макушке. — Тяжелый день, — выдохнул Тэхен, обнимая за талию Чонгука, заметно расслабившегося от ощущения ответных прикосновений. — Извини, я не должен был быть таким грубым. И я вовсе не думаю то, что сказал. Я просто… — Тэхен сделал паузу, выдыхая теплый воздух Чонгуку в шею. — Я просто очень устал сегодня, Куки. — У тебя что-то случилось? На работе что-то не так? — затараторил Чонгук, немного ерзая и устраиваясь удобнее на коленях своего альфы, попутно жалея о том, что запах Тэхена все еще никак не проявлял себя. А так было бы здорово чувствовать исходивший от волос его альфы аромат… А еще он не мог не думать о том, что, кажется, впервые так открыто интересовался делами Тэхена. Конечно, он ужасно разволновался за Тэхена в день, когда тот вернулся домой, весь заляпанный кровью. Но Чонгук не мог отрицать того, что отчасти в большей степени волновался о себе, о том, как он будет без своего на тот момент еще чудесного друга-беты. И то событие так всколыхнуло его, что он действительно принялся довольно активно беспокоиться за Тэхена, но, по правде говоря, до сих пор никогда не проявлял этих своих чувств адекватным способом. Все только ворчал или даже кричал на Тэхена. Но это все было не то. Наверное, его неуравновешенное поведение в какой-то степени можно было оправдать тем, что он действительно переживал и так неумело показывал это. Но в действительности разве ему не стоило постараться научиться правильно выражать свои эмоции? Разве он не должен был заботиться о Тэхене в ответ так же, как тот делал это для него? Безотчетно и беззаветно. И ведь на самом деле это было очень даже приятно. Сидеть рядом с Тэхеном, прижиматься к нему, чувствовать исходящее от него тепло и делиться с ним своими силами, чтобы вместе справляться со всеми невзгодами. И Чонгук только все никак не мог понять, почему такие простые истины прежде не доходили до него. — Я знаю, что не часто интересовался твоими делами прежде, но мне правда интересно, хен. Я хочу, чтобы ты рассказал мне. Хочу, чтобы ты делился со мной такими вещами. — Да ничего такого в общем-то, — вздохнул Тэхен, прикрывая глаза, немного не веря в происходящее. Он привык быть сильным для Чонгука. Привык брать ответственность на себя. И глядя на удаляющуюся спину Чонгука, он вообще-то уже начал винить себя за несдержанность. А потом Чонгук вдруг сделал то, что он, готовящийся, как обычно, делать первые шаги для примирения, совсем от него не ожидал. Вернулся и сам спокойно предложил во всем разобраться. Примерно так для Тэхена и выглядела его Мечта. Он действительно готов был ради Чонгука на все и все же не хотел превращаться в жертву их отношений. Ему нужно было, чтобы Чонгук старался для него в ответ. И если прежде он никогда не давил на Чонгука, потому что чувствовал, что тот в самом деле был слишком нестабилен, чтобы пытаться требовать от него что-то, то теперь он чувствовал, что Чонгук достаточно восстановился, чтобы и самому совершать более решительные действия в их отношениях. Тэхен не мог быть уверен в этом до конца, но ему казалось, что именно так дела обстояли теперь. И потому он больше не мог подавлять свое внутреннее, не зависящее от него ожидание ответных действий от Чонгука. — Мне просто сделали выговор сегодня. Никакого мне сотрудника месяца в этот раз, — хмыкнул Тэхен, не испытывая никаких сожалений по этому поводу. — Не то чтобы для меня это вообще что-то значило, но это было так глупо и несправедливо с их стороны, что… Да пошли нахер эти мудаки. Вот что, — почти выплюнул он, крепче впиваясь пальцами в мягкие бока Чонгука. — Ты нарушил какие-то правила? — с сомнением уточнил Чонгук, не имеющий ни малейшего понятия о том, что мог натворить его хен, чтобы заслужить выговор. Тэхен казался слишком безупречным для таких вещей. — Если бы. Я сделал все по-честному! — воскликнул Тэхен, закатывая глаза. И если бы речь шла только о нем самом, он бы никогда в жизни не позволил себе так разозлиться. Но дело в действительности заключалось в Чонгуке, и потому он не мог спокойно сносить беспочвенные обвинения со стороны руководства. — А они… Решили, что я позволил себе вольности. Типа злоупотребил доверием начальства. Охренеть просто! — Хен, ты не мог бы рассказать все с самого начала? — попытался утихомирить его Чонгук, мерно поглаживая обеими ладонями по спине. Так вот, значит, как Тэхен чувствовал себя каждый раз, когда он сам начинал истерить: растерянным и беспомощным… — Это все из-за отгулов, которые я взял на время твоей течки, — фыркнул Тэхен, не до конца уверенный в том, что хотел посвящать в такие вопросы Чонгука. И все же ему очень хотелось поделиться своими переживаниями, тем более, что это был первый раз, когда они с Чонгуком были настолько всецело заняты обсуждением его состояния. Пусть это было весьма эгоистично, но Тэхен не мог не получать удовольствие от такого пристального внимания со стороны своего омеги. — Меня сегодня вызвал к себе начальник нашего управления. Чтобы прочитать мне долгую лекцию о том, что у всех нормальных омег течка длится в лучшем случае дня три. А я с тобой просидел почти неделю. И как это так вообще?! — Тэхен снова закатил глаза. — Жопой об косяк! Я эти свои положенные как альфе отгулы не брал ни разу за много лет, но они все равно решили доебаться. Хотя все было по уставу! Так что пошли они нахер. Я буду сидеть с тобой столько, сколько потребуется, и пусть катятся куда подальше. Могут даже уволить. Наплевать… — тихо шипел Тэхен, между тем чувствуя, что ему действительно становилось легче от того, что он позволял себе поделиться своими проблемами с Чонгуком. И это ощущение было просто волшебным. — Можешь сказать им в следующий раз, что исполнял свой гражданский долг, пока бдил, чтобы со мной ничего не случилось, — усмехнулся Чонгук, неловко вжимаясь в Тэхена еще теснее. Потому что пока он тут сидел и строил миллион догадок, на основе которых снова выдумывал себе поводы для переживаний за своего альфу, в это же время Тэхен по-настоящему оберегал его, находясь при этом на расстоянии. Чонгук вздохнул. Ему еще нужно было научиться так многому в отношениях. И при этом, что Тэхен получил в ответ за свою заботу по возвращении домой? Немытую посуду, хаос в ванной и пустой холодильник. Просто великолепно… Чонгуку моментально захотелось провалиться к самому ядру Земли, чтобы хотя бы там скрыть свой позор. — Кажется, я что-то такое выдал им и в этот раз. Чтобы не смели открывать свой рот в твою сторону вообще, — скривился Тэхен, все же несколько успокоившийся и уже не столь решительно настроенный на следующий день плюнуть начальнику в лицо. — И все же извини, что я так повел себя. Тяжелый день — вовсе не оправдание. — Все в порядке, хен. И ты тоже прости, — вздохнул Чонгук, с удовольствием отмечая, что в этот раз просить прощения у хена было намного легче, чем в предыдущий, что не могло не радовать его. С Чимином он, будучи искренне убежденным в своей правоте, в принципе не знал, как можно было извиняться, считая это занятие чем-то ниже своего достоинства. Но с Тэхеном просить прощения после ссоры становилось чем-то само собой разумеющимся. Даже если он считал, что и Тэхен был в чем-то не прав, в то же самое время он теперь все чаще ловил себя на том, что должен был вести себя терпимее со своим альфой. И если он не справлялся с этим, то уже как минимум в этом была его вина. — Я просто… — Чонгук прикусил губу, смущаясь того, что хотел сказать. — То, что я сказал… Я действительно думал об этом. Просто не смог правильно это сформулировать. Я не думаю, что ты пользуешься мной. Правда, хен, — Чонгук улыбнулся, почувствовав, как руки на его талии сжались теснее. — Но я немного испугался того, что раз мы с тобой уже переспали, то ты решишь, что уже и так добился своего и я перестану быть таким интересным для тебя, как раньше. — Что ж, тогда мне придется тебя разочаровать. Потому что, похоже, я запал на тебя только еще сильнее, — горько усмехнулся Тэхен, заодно записывая себе на подкорку необходимость как-нибудь подумать о том, как он мог бы донести до Чонгука, что был безгранично предан ему и ничто не могло этого изменить. И прежде чем Чонгук, уже открывший рот, успел сказать что-то в ответ, Тэхен, извернувшись, аккуратно накрыл его губы своими, сразу проникая языком в теплую влажность. Он действительно слишком устал за этот день, чтобы еще о чем-то думать или говорить. Все, что ему было нужно прямо сейчас, только Чонгук. Ему нужно было каждой клеточкой себя почувствовать своего омегу, чтобы удостовериться в том, что он был у себя дома, в безопасности, без кричащего на него начальника, позволяющего себе нелицеприятные комментарии в адрес его парня. Ему нужно было знать, что все наконец закончилось и что что бы ни случилось впредь, у него теперь всегда будет место, куда он сможет возвращаться и где будет моментально забывать обо всех своих проблемах. Потому что все на свете становилось неважным, когда мягкий Чонгук так отзывчиво постанывал ему в рот, позволяя терзать свои губы требовательными поцелуями. Перехватив покрепче Чонгука одной рукой за талию, Тэхен встал, придерживая его второй рукой за бедро, и направился в комнату, не разрывая поцелуя. Если уж Чонгук так непредусмотрительно не позаботился о том, чтобы накормить его после работы, придется его омеге самому превратиться в ужин. Хотя на самом деле Чонгук, источавший сладкий персиковый аромат, куда больше походил на десерт. Опуская Чонгука на диван и скользя губами по его шее, Тэхен отчетливо чувствовал на своем языке привкус сладкой ваты. Приторной и хрустящей на зубах, которой всегда было мало. Поэтому он нетерпеливо стянул с Чонгука его домашнюю футболку и отбросил ее куда-то в сторону, открывая себе новое пространство для деятельности. Чонгук, еще не до конца пришедший в себя после течки, в ответ на это только все крепче сжимал пальцы в его волосах и неконтролируемо поскуливал на каждое мокрое прикосновение, заставляя Тэхена с еще большим усердием исследовать губами его торс. Тэхен практически неотрывно водил губами по чуть солоноватой от пота коже Чонгука, выбивая из того задушенные стоны, теперь уже представляя себе, что он лакомился тающим шоколадом, карамельным с соленым арахисом. Он с особым удовольствием обводил кончиком языка разбросанные по всей груди Чонгука фиолетовые отметки, которые он успел оставить за время течки, а затем с неиссякаемым энтузиазмом подходил к тому, чтобы добавить новые следы на пока еще свободных участках кожи. А Чонгук только запрокидывал голову все сильнее и протяжно мычал, будучи не в силах сделать что-либо еще, когда Тэхен с таким аппетитом посасывал его вставшие от возбуждения соски, будто действительно собирался его съесть. В штанах у него от таких настойчивых манипуляций Тэхена с его телом давно было мокро и тесно, и Чонгуку казалось, что он вполне мог бы сойти с ума после этого вечера. Потому что прежде он и не представлял себе, что мог так быстро возбудиться не во время течки от столь незамысловатых ласк, но каждое прикосновение Тэхена отдавалось в нем такой жгучей волной удовольствия, что если бы он еще был способен соображать, то наверняка бы испугался того, что мог бы кончить, так ни разу к себе и не прикоснувшись. — Куки… — прохрипел Тэхен, не узнавая собственного голоса. Но удивляться этому слишком долго у него не было времени. Ему только нужно было, чтобы Чонгук как можно скорее исполнил его просьбу и чтобы он смог вернуться к своему занятию. — Перевернись, пожалуйста. — Что? — тихо выдохнул обмякший Чонгук, не сразу осознавший, что Тэхен больше не касался его. — Сладкий, перевернись на живот, пожалуйста, — повторил Тэхен, наклоняясь и оставляя короткий поцелуй на щеке взмыленного Чонгука, смотрящего на него недоуменно и с крохами зарождающегося недоверия в глазах. — Нет… — Чонгук судорожно замотал головой, чувствуя, как постепенно его глаза открывались все шире от накатившего на него ужаса. Повернуться к альфе спиной в такой момент… Чонгуку казалось, что он снова слышал раскатистый смех Джинена и ощущал его грубые руки, которыми тот всякий раз так жестко сжимал его талию, вколачиваясь в него как можно глубже и резче. — Нет… — повторил Чонгук, начиная шумно дышать через рот. — Куки, милый, тише, ты чего? — испуганный Тэхен принялся осторожно поглаживать Чонгука по голове, теряясь и не зная, как можно было успокоить омегу. Он в общем понимал реакцию Чонгука на его просьбу, но в то же самое время полагал, что успел заставить своего омегу разомлеть настолько, что тот не стал бы оказывать ему сопротивления. Но, очевидно, для Чонгука это все еще был крайне болезненный вопрос, чтобы он мог закрыть на все глаза даже под воздействием кроющего возбуждения. — Это же я. И ты… Ты ведь доверяешь мне? Правда, Куки? Чонгук заторможено кивнул, чувствуя, как мелко начали подрагивать его губы. Он и не заметил, как слезы выступили на его глазах. И он даже не мог определить точно, из-за чего именно плакал. Воспоминания о Джинене, особенно после сегодняшнего стресса, отзывались в нем слишком яркой болью, чтобы он мог отмахнуться от нее. И все же это ведь и правда был Тэхен. С ним сейчас был его нежный и чуткий истинный, которому он безоговорочно доверял, но желание которого он не мог выполнить из-за собственных потаенных страхов и сомнений. Ему хотелось сделать то, о чем просил его Тэхен. Ему хотелось снова стать нормальным, чтобы не отталкивать своего альфу и наслаждаться всеми прелестями совместной жизни с ним. А вместо этого он никак не мог преодолеть себя и все только плакал. Глупый мальчишка, никчемный и… Громко всхлипнув, Чонгук все же проморгался, прерывая внутреннюю тираду самоистязания, чтобы посмотреть сосредоточенному Тэхену прямо в глаза. Он чувствовал, как возбуждение его альфы упиралось ему в бедро, и все равно не видел в его взгляде даже толики похоти. Только беспокойство и страх. И закусив губу, Чонгук схватился обеими руками за плечи Тэхена и притянул его к себе, заставляя его улечься сверху. Он все еще казался самому себе бесполезным. Но рядом с Тэхеном его стыд будто бы в конечном итоге отступал перед надеждой на то, что он еще сможет стать тем, кем хотел, ради своих отношений с истинным. И еще больше ради самого себя. — Я не хочу, хен… — собравшись с духом, прошептал Чонгук Тэхену на ухо и зажмурился немного волнуясь о последующей за его признанием реакции. Но его возбуждение под наплывом неприятных воспоминаний начало спадать. И он только надеялся на то, что Тэхен поймет его. — Я доверяю тебе, но я не хочу. Пожалуйста… — Все хорошо, Куки, — просипел Тэхен, сцеловывая слезы с одной из щек Чонгука и приподнимая бедра, чтобы не так тесно соприкасаться ноющим в тесных боксерах членом с животом его омеги. Он крупно вздрогнул и поморщился, почувствовав, как капелька смазки все же просочилась с наверняка красной головки ему в белье, но тут же попытался одернуть себя. То, что сделал с ним Чонгук… Тэхен не мог отрицать, что это было довольно жестоко с его стороны. И все же он считал, что сам был виноват в том, что только что произошло. Ему не нужно было вести себя столь самонадеянно и полагать, что всего лишь за неделю течки он умудрился заставить Чонгука забыть обо всем, что было с ним раньше. И теперь он должен был понести наказание за свою безответственность. Кончить в штаны, лежа при этом рядом с очаровательным и таким сладким Чонгуком, казалось ему чем-то вполне достойным. — Все хорошо. Мы не будем ничего делать, раз ты этого не хочешь. — Прости, хен, — выдавил из себя Чонгук, цепляясь руками за рубашку Тэхена на спине, боясь, что тот мог исчезнуть. — Все в порядке, ма… — Тэхен закашлялся. Столь желанное им прозвище «малыш» чуть было так легко не сорвалось с его губ. — Все в порядке, мой сладкий, — Тэхен потерся носом о шею Чонгука. — Все хорошо. Тебе не о чем беспокоиться, — Тэхен тихо вздохнул, внезапно со всей ясностью осознавая, что, хоть он и оступился сегодня, некоторые действия ему все же придется сделать несколько раньше, чем он планировал. Потому что другого способа отвоевать себе хнычущего и разбивающего ему сердце Чонгука он не видел. — Все будет хорошо, — утешающе повторил Тэхен, облизываясь. А спустя еще мгновение Чонгук тоненько заскулил и резко распахнул глаза, уставляясь нечитаемым взглядом в потолок. В первую секунду он неконтролируемо дернулся, но Тэхен, лежавший на нем, крепко придавил его всем своим весом к дивану, так что он не мог шелохнуться и был вынужден лишь покорно лежать и разрываться на мелкие кусочки от обуревающих его чувств к его альфе. Тэхен поставил ему метку. Наверное, это было не совсем то, что получалось во время течки, и все же Чонгука пробило на мелкую дрожь, когда Тэхен вонзил свои клыки в основание его шеи. Он чувствовал, как Тэхен со смаком посасывал его кожу на месте укуса, и лишь отчаяннее вцеплялся в его рубашку, пытаясь слиться с ним воедино. Это было совсем не так, как в свое время с Чимином. Тогда, в школе, ему вскружило голову от осознания того, что какой-то альфа захотел, чтобы он принадлежал ему. С Чимином это было волнующе. От наличия метки хотелось смущенно хихикать и зажиматься с альфой в любом свободном углу, как бы окончательно скрепляя их союз. С Тэхеном таких ощущений не было и в помине. Никаких бабочек в животе или окрыляющего блаженства. Только то, что ему было так нужно прямо сейчас: стопроцентная уверенность в своем будущем. Ему больше не хотелось испытывать будоражащего волнения от нахождения рядом с альфой, больше не хотелось быть маленьким омегой, с трепетом ловящим каждый вздох альфы. Ему хотелось чувствовать стабильность. Знать, что рядом с ним был тот, кто действительно был готов взять на себя ответственность за него. Потому что для чего еще вообще нужна была метка? Трахаться и приятно проводить время можно было и без нее. Но метка… Это означало безоговорочную принадлежность друг другу. В юности они оба с Чимином не понимали этого, воспринимая метку как нечто само собой разумеющееся для тех, кто стабильно совокупляется раз в пару месяцев, и как что-то, что являлось лишь приятным дополнением ко всем прочим прелестям отношений. Но теперь Чонгук понимал. Понимал смысл метки и то, почему Тэхен не рискнул поставить ее без разрешения еще около недели назад. И именно такому альфе он мог доверить себя полностью. Не только для того, чтобы обо всем ему рассказывать и делиться всеми своими переживаниями. А чтобы полагаться на него, слушать его и принимать к сведению его советы, порой делать что-то наперекор себе из безграничного доверия к своему альфе, чтобы внимать его словам и позволять себе меняться внутренне под их влиянием, чтобы без страха поворачиваться к нему спиной и твердо знать, что, в какой бы позиции они оба ни находились, его альфа все равно будет с ним предельно внимателен и осторожен. — Я поставлю ее по-нормальному в твою следующую течку, обещаю. Но я хотел, чтобы она была у тебя уже сейчас, — запыхавшись, проговорил Тэхен после того, как наконец отстранился от покрасневшей шеи Чонгука, лизнув метку в последний раз. — Потому что… — Тэхен выдохнул, прикрывая глаза. — Я люблю тебя, — он подался вперед и поцеловал Чонгука в лоб. — Хен… — Чонгук замер, боясь, что если он шелохнется, то все окажется сном или всего лишь плодом его воспаленной фантазии. — Тише. Не говори ничего, — покачал головой Тэхен, наконец отползая в сторону и ложась рядом с Чонгуком на бок. — Я просто хочу, чтобы ты знал, что я чувствую к тебе, — проговорил Тэхен, поглаживая все еще застывшего Чонгука по щеке. — Я бы очень хотел еще посмущаться какое-то время, походить вокруг да около, ничего не говоря, но это совсем не то что тебе нужно. Поэтому, хоть мне и ужасно неловко, но я хочу, чтобы ты знал, что я люблю тебя. Что весь тот кошмар — не единственное, что есть в этой жизни. Что ты мой омега и я всегда буду на твоей стороне. И я тебе это докажу, если только ты позволишь мне. И то, что я сказал сегодня насчет твоего состояния… Я был не прав. Ты не должен чувствовать себя виноватым из-за того, что тебя кроет периодически или типа того. После того, что с тобой было, это совершенно нормально. Поэтому я… — Нет, ты был прав, — в целом Чонгук не был таким уж фанатом обсуждать с кем-то свои проступки, даже если внутренне он корил себя за них, но сейчас он с радостью уцепился за возможность сменить тему и не обсуждать признание Тэхена. Потому что это было… Ему еще предстояло переварить это. Не то чтобы он не хотел, чтобы к этому все пришло в один прекрасный день. И не то чтобы он сам не начал некоторое время назад подозревать, что тоже любил Тэхена. Он не был уверен в том, что не путал чувства, но, наверное, тот факт, что он хотел быть рядом с Тэхеном каждую свободную секунду и при этом испытывал не подростковую влюбленность, легкую и непринужденную, а глубокую привязанность с осознанием того, что для отношений придется произвести титаническую работу над собой, и готовностью сделать это, наверняка это свидетельствовало о том, что его чувства к его альфе были не мимолетными и поверхностными, а глубинными и восходящими к самой его сути. Но, понимая это, он никогда не допускал, что Тэхен мог полюбить его еще до того, как он продвинется хотя бы на несколько шагов в своем плане по самосовершенствованию. Ведь он все еще оставался таким непутевым и эгоистичным. И хорошо, он мог предположить, что в силу их истинности, его привлекательной внешности и наличия у него каких-то положительных качеств Тэхен мог влюбиться в него. Но любить его… Не то чтобы Чимин никогда не признавался ему в любви, но сейчас все ощущалось в миллион раз серьезней. — Ты прав. Мы постоянно говорим обо мне, как будто только у меня бывают проблемы. Но на самом деле я должен вести себя внимательнее. И, честно, мне не все равно, — Чонгук тоже перевернулся на бок, чтобы посмотреть Тэхену в глаза и убедить его в своей искренности. — Я просто чаще переживаю это все внутри, а потом выливаю это на тебя в виде криков. И мне правда жаль, хен. Так не должно быть. — Ты сказал, что волновался сегодня. Что-то случилось? — мягко улыбаясь, спросил Тэхен, ерзая на своем месте: его член все еще не опал, и ему приходилось дышать через раз, чтобы не провоцировать себя лишний раз. — Хен, дело в том, что… — Чонгук почесал затылок. — Дело в Джинене. Когда ты забрал меня у него неделю назад, он тогда сказал мне кое-что. — Что сказал? — Тэхен мгновенно нахмурился. — Что это он подослал к тебе в участок того мудака с бутылкой. И что он все знает про тебя. И что если я не останусь с ним, он от тебя живого места не оставит. А сегодня впервые при мне позвонили в дверь, и я чуть не умер, потому что подумал, что это был Джинен или кто-то из его шайки. И я… — Куки, тише, успокойся, — Тэхен ощутимо сжал пальцами плечо разошедшегося Чонгука, обращая на себя его внимание. — Кто это был на самом деле? — Наша соседка, — выдохнув, ответил Чонгук. — Не помню, что она хотела, но она отдала мне комплект ключей. Наверное, потом заберет. — Ну вот видишь. Всего лишь наша соседка. А не твой этот… — Тэхен так и не нашел в себе сил назвать имя Джинена. — И ничего он не сделает. Он же не дурак, лезть к копу. — Но он уже однажды сделал это! — всполошился Чонгук, приподнимаясь на локте и возвышаясь над Тэхеном. — Что помешает ему напасть на тебя во второй раз? Хен, пожалуйста, не будь таким беспечным. Я, может, и преувеличивал раньше масштаб трагедии, когда боялся, что тебя на работе однажды прирежут, но теперь это вовсе небезосновательное волнение. Он прямо мне все сказал. Как ты можешь так несерьезно к этому относиться? — Кто сказал, что я несерьезно отношусь к этой угрозе? — выгнул бровь Тэхен, надавливая Чонгуку на плечо и заставляя его лечь обратно на диван. — Мы с парнями просмотрели записи с видеокамер нашего района с того дня, чтобы попытаться найти… Джинена. Но просто не заметили его нигде. — Он вроде как не сам этим занимался, судя по тому, что он сказал мне. Поручил это кому-то из своего окружения, — вздохнул Чонгук, все же немного успокаиваясь. Во всяком случае Тэхен действительно пытался предпринять какие-то меры, и это уже было неплохо, хоть и не уничтожало его страх за своего альфу окончательно. — Не волнуйся, Куки. Мы обязательно с этим разберемся, — Тэхен потянулся вперед и коротко чмокнул Чонгука в нос. — Я рад, что ты согласен с тем, что мы должны решить этот вопрос. И хен… — Чонгук замялся, сползая немного ниже, чтобы уткнуться носом Тэхену в грудь. — Я сегодня думал о том, что должен сказать Юнги… Мы можем сначала что-то выяснить насчет Джинена? Мне ведь придется и Чимину все рассказать. И будет лучше, если мы принесем им какие-то добрые вести. Например, что, оказывается, Джинен собственноручно грохнул человек сто, и теперь точно не избежит наказания за свое деяние. — У тебя какое-то странное представление о хороших новостях, — усмехнулся Тэхен, закидывая руку Чонгуку на талию. — Но хорошо, давай сначала попытаемся что-то разузнать насчет этого Джинена, — согласился Тэхен, не желая ставить своего омегу в неловкое положение и заставлять его вслух признаваться в том, что он всего лишь хотел немного потянуть время и отложить разговор с Юнги и Чимином. — Закажем пиццу, хен? — Конечно, Куки.

***

Недовольно цокая языком, Чонгук зачеркивал последнее имя в своем довольно внушительном списке. Он как-то и не предполагал такого, но Тэхен уже на следующий день после их разговора с яростным энтузиазмом взялся раскапывать все, что только можно было насчет криминального прошлого Джинена. И в итоге уже около недели каждый вечер они проводили за тем, что собирали воедино все имеющиеся у них факты. На самом деле информации было не то чтобы очень много. В основном все сводилось к тому, что Чонгук каждый день добавлял в список тех, кто мог бы написать на Джинена заявление, пару имен, которые извлекал из недр своей памяти, а Тэхен проверял на работе не было ли уже подано каких-либо жалоб от этих лиц. Но в итоге все их попытки оборачивались крахом: на все запросы Тэхена неизменным ответом служили лишь пустые листы, а Чонгук убеждался в том, что хоть он и становился свидетелем агрессивных действий со стороны Джинена, а о каких-то вещах слышал от своего отца, но в целом был не особо в курсе того, кем являлись все эти многочисленные пострадавшие. В то время он особо не зацикливался на таких вещах, сколько бы Чимин ни твердил ему, что не стоило связываться с личностью, которая не чурается рукоприкладства, и теперь он особенно сильно корил себя за свое былое безразличие. Он сумел вспомнить всего восемнадцать имен, в половине из которых был не то чтобы очень уверен, но знал наверняка, что это была лишь малая часть от общего числа людей, которым по тем или иным причинам досталось от Джинена. Потому что в прогулках по аллеям памяти за нужными воспоминаниями ему очень помогали базы данных его отца, к которым у него все еще оставался доступ со времен его активной работы в компании. А сколько было людей, никак не связанных с корпорацией его отца, столкнувшихся с Джиненом, ему было и представить страшно. Но в итоге все, что ему оставалось, только сидеть и, ворча себе под нос, монотонно набирать номера, которые он вытащил из базы данных, и надеяться на то, что на звонок хотя бы ответят, а не сразу сбросят, испугавшись незнакомого номера. И на самом деле в самом начале Чонгук был настроен в целом очень даже оптимистично. Ведь для того, чтобы завести дело на Джинена ему не нужны были показания всех восемнадцати человек. Конечно, это было бы отлично. Но Тэхен убеждал его в том, что для начала подошел бы и один человек, а если бы все завертелось, то тогда могли бы подтянуться и другие жертвы, поэтому Чонгук рассчитывал убедить хотя бы кого-то одного. Но в итоге все его надежды в мгновение ока разбились о глухую, непоколебимую стену страха. Многие действительно не отвечали ему, а после того, как он отправлял им подробные сообщения с информацией о том, по какому поводу их беспокоил, его номер добавляли в черный список. Те же, кто все же брал трубку, либо сразу скидывали, узнав, в чем было дело, либо начинали отнекиваться, ссылаясь на невероятную занятость, а также на то, что срок давности их конфликта давно истек. И с тяжким вздохом завершая очередной разговор, Чонгук был вынужден признать то, что в глубине души он знал с самого начала: никто не желал вновь связываться с Джиненом. Даже если речь шла о попытке восстановить справедливость, все эти люди, очевидно, просто радовались тому, что для них все закончилось, и больше не хотели впутывать себя в то, что могло им стоить огромных нервов, денег, а, может, и жизни. И Чонгук совершенно не мог винить их за это. Если бы не Тэхен и не его внутреннее желание избавиться от того влияния, которое на него оказывал Джинен, он бы и сам предпочел залечь на дно и больше никогда не вспоминать имя того, кто мучал его так долго. От мысли, что ему придется во всех подробностях рассказывать следователям, что с ним делал Джинен, у него все холодело. И если бы не поддержка Тэхена, он бы ни за что не стал заставлять себя проходить через такое. И вообще-то сначала они договорились, что Чонгук сам активно в процессе принимать участие не будет. Сам Чонгук в качестве причины внезапно даже для себя привел тот факт, что Джинен работал на его отца, и если бы он засветился в качестве пострадавшего во всей этой заварухе, имиджу его отца однозначно был бы нанесен существенный урон. А Чонгук не хотел этого, как бы ни относился к своим родителям, на которых теперь на самом деле злился куда сильнее. Если раньше он думал, что заслуживал все происходящее, и ему не было дела до того, что его родители не проявляли никакого интереса к тому, как протекала его жизнь, то теперь, когда он наконец хотя бы немного оклемался от былого наваждения, его буквально изъедало чувство обиды за то, что родители так поступили с ним. Даже если у них были не лучшие и не особенно доверительные отношения, неужели он заслужил того, чтобы от него отделывались лишь денежными подачками? Тэхен постоянно говорил ему о том, что это было не так, поэтому Чонгуку не оставалось ничего другого, кроме как согласиться со своим альфой. Но в итоге причиной, по которой Чонгук не рвался на амбразуру и не бежал писать заявление на Джинена, стал аргумент, выдвинутый Тэхеном. Проблема заключалась в том, что Чонгук действительно позволял творить с собой все, что с ним делали, добровольно. А если его периодическое «нет» успешно игнорировали, то доказать это сейчас было практически невозможно. И потому Тэхен не хотел подвергать своего мальчика лишним мучениям, пока у них оставались запасные варианты, которые с каждым днем лишь убывали. Поэтому их последней надеждой являлся запрос Тэхена в архив, ответ из которого они ждали сегодня. — Ну что? — Чонгук подскочил на месте, едва заслышал, как ключ начал поворачиваться в замочной скважине, и, игнорируя приветственные церемонии, сразу перешел к главному. — Ничего, — уныло отозвался Тэхен, который от досады даже не потянулся за привычным поцелуем. — Принесли сегодня распечатку. Я ждал как минимум папку, а в итоге один листок, да и тот заполненный только до середины, — вздохнув и скинув обувь, Тэхен все же коротко чмокнул Чонгука в щеку и прошел в ванную комнату. — Может… Может, стоит отправить еще один запрос? — предложил Чонгук, повышая голос, чтобы перекричать шум льющейся из крана воды. — Ты же говорил, что обязательно должно быть что-то. — Должно, — кивнул Тэхен. — Потому что у такого типа, как ты про него рассказываешь, просто не может не быть пары особо тяжких грешков за душей. Но в итоге пустота. — Вообще ничего? — уныло уточнил Чонгук, хватая Тэхена за руку и таща его за собой на кухню, где успел приготовить для него чай. — Не совсем. Там какие-то нарушения ПДД. Еще ночной дебош. Но в общем ничего серьезного. Ничего, за что мы бы могли зацепиться, — качая головой, Тэхен устало опустился на стул, наблюдая за тем, как засуетился вокруг него Чонгук, и желая только, чтобы его омега успокоился и залез к нему на колени. Всю неделю его тревожили беспокойные сны, а на работе он был вынужден сталкиваться с очередными неудачами в деле Джинена, и день ото дня его настроение скатывалось все в более бездонную пучину, из которой его мог вытащить один лишь Чонгук. Он волновался, что Чонгук, напуганный его недавними действиями, вновь будет относиться к нему настороженно. Но в итоге Чонгук будто вообще внимания не обратил на то, что что-то случилось, и даже на собственные слезы. И вместо этого Тэхен, который так сильно переживал, что умудрился напортачить слишком сильно и оттолкнуть от себя своего омегу слишком активными действиями, в конце концов уяснил, что Чонгук, напротив, тянулся к нему еще сильнее, чем прежде. Будто Чонгук и сам наконец захотел оставить прошлое в прошлом, чтобы никак не сдерживать развитие их отношений. И это, безусловно, невероятно радовало Тэхена, которому теперь еще больше чем прежде требовалось держать Чонгука в своих руках постоянно. Потому что только так, зная, что они с Чонгуком были на сто процентов заодно, он мог справиться со всем, что на них навалилось. — Думаешь, мой отец покрывает его? Он может, — кивнул Чонгук, ставя перед Тэхеном кружку с облепиховым чаем с лимоном и медом. Его фирменный рецепт, который он вспоминал только в самых особенных случаях. Точнее с самыми особенными людьми. — Не знаю, Куки, — неуверенно пожал плечами Тэхен, обхвативший обеими руками чашку, раз уж Чонгук выбрал усесться на противоположном конце стола. — Наверное… В смысле я думаю, что за ним точно кто-то стоит. Но кто именно, сказать сложно. — Да брось, хен, — закатил глаза Чонгук. — Мы оба прекрасно знаем, что это очень даже просто. Джинен работает на влиятельного брокера с кучей связей. Тут и ежу понятно, кто может решить для него подобные вопросы. Просто поверить не могу… — Чонгук покачал головой, закусывая губу. — Мой собственный отец покрывает моего насильника. — Он же не знает об этом, Куки, — осторожно попытался успокоить своего парня Тэхен, который все еще не до конца разбирался во всех тонкостях взаимоотношений Чонгука с его родителями. По той же причине он старался особенно не распространятся о своих собственных предках, боясь своими рассказами задеть Чонгука. — Это что, его как-то оправдывает? — удивленно фыркнул Чонгук. — Мне казалось, что в данном случае незнание — это отягчающее обстоятельство, а не оправдывающее. Вот увидишь, если отец узнает, он еще меня во всем обвинит. — Ты этого не знаешь. — Нет, знаю. И вообще… — Чонгук прикусил язык, не позволяя себе расходиться. Он мог бы много чего высказать Тэхену по поводу своего отца, но вовремя поймал себя на том, что не хотел делать этого в такой отвратительной манере. — Давай обсудим это как-нибудь потом. Сейчас нам надо решить, что вообще делать дальше. И я тут подумал… Может, мы могли бы влезть в здание компании моего отца и поискать там что-нибудь? — И давно ты у меня Джеймсом Бондом заделался? — выгнул бровь Тэхен, с удовольствием делая несколько крупных глотков подряд: такого вкусного и ароматного чая он давно не пил. — Почему сразу я? Это ты у нас мистер шпион, выбравший профессию, насмотревшись фильмов, — и в завершение Чонгук показал Тэхену язык. — Никто никуда не полезет, Куки. — Почему нет? — Потому что мы все равно не знаем, что искать. Или, может, ты знаешь наверняка, что у твоего отца где-то там есть комната, в которой он хранит в распечатанном виде сведения обо всех преступлениях, совершенных его подчиненными? — Я зато хоть какой-то вариант предложил, — скривился Чонгук, нехотя признавая правоту Тэхена. — У меня вообще-то тоже есть один, — хмыкнул Тэхен, не особенно горя желанием озвучивать свое предложение. — Ну и какой? — Надо поговорить с Юнги. — Но мы же хотели сначала что-то сами разузнать, — мигом побледнел Чонгук, уже не столь уверенный в том, заслужил ли Тэхен именно сегодня великолепный чай. — Да, и мы попытались сделать все, что могли. Вот только… — кивнул Тэхен и замолчал, отвлекшись на уведомление в телефоне. — Вот только у нас ничего не вышло. Мы в тупике, Куки. И теперь Юнги — единственный, кто может нам помочь. Я ведь уже говорил тебе, с ним все не так сложно, как в твоем случае. Его избили, и он попал в больницу. Так у него еще и выкидыш был. И все эти данные остались у врачей, которые смогут подтвердить его слова. Кстати, а ты не знаешь, почему он еще тогда заявление не подал? — Понятия не имею, — дернул плечами Чонгук. — Я просто знаю, что если бы он сделал это, Чимин бы мне давно голову оторвал, но раз она пока на месте, значит, он не в курсе. И мне как-то было не до того, чтобы самому ему обо всем рассказывать. — Ну, кажется, теперь у тебя появился новый шанс сделать это, — сочувственно вздохнул Тэхен. — Прости, Куки, — Тэхен потянулся вперед, чтобы накрыть своей рукой лежащую на столе ладонь Чонгука. — Я знаю, что это тяжело. Но у нас нет другого выхода, если мы все же хотим попробовать прижать Джинена. Или мы можем бросить это все. Решать тебе и… — Нет! — резко воскликнул Чонгук. — Мы не бросим это! — Если ты боишься, что я обижусь или типа того, то можешь не волноваться, я не стану сердиться из-за этого. Правда, — Тэхен примирительно поднял свободную руку. — Что бы я ни говорил о том, что так правильно, что надо извиниться перед Юнги и все такое, я не хочу давить на тебя, если ты чувствуешь, что пока не готов. И… — Не готов, конечно, — несдержанно снова перебил его Чонгук. — И я никогда не буду готов поговорить с ними обоими о том, что случилось тогда. Но какая вообще разница, хен? Не пойми меня неправильно, я все еще чувствую себя виноватым из-за этого, но по большому счету мне не особо есть дело до Чимина и Юнги сейчас. Они оба для меня как болезненное воспоминание из прошлого, и не более. Но вот до тебя мне дело есть. — А я тут причем? Я же сказал, что не стану злиться… — Ну как причем, хен?! — выдохнул Чонгук. — Если мы не разберемся с Джиненом раз и навсегда, я так и буду каждый день седеть, воображая, что он может сделать с тобой. А я этого не позволю. Все. Хватит. Он и так сделал со мной столько всего, что на десять жизней хватит. Тебя он и пальцем не тронет. — Ты помнишь, что это я тут альфа, который должен тебя защищать? — улыбнулся Тэхен, закусывая губу. Он и не думал, что услышит от Чонгука что-то подобное так скоро после того, как признался ему в любви, чем боялся его напугать. Ему вообще-то тогда потребовалась вся собственная смелость, чтобы сказать такое вслух без явных надежд на взаимное признание. Но теперь он все отчетливее понимал, насколько правильным был его выбор. Все это время он действовал исключительно по наитию, опираясь лишь на внутреннее чутье, которое подсказывало ему, что будет лучше для его омеги в каждый конкретный момент. И он был счастлив осознавать, что не ошибся и в этот раз. Что его признание в любви заставило Чонгука не закрыться в себе от смущения или неловкости, а начать открываться ему еще активнее. И, наверное, в этот момент, допивая вторую чашку облепихового чая, Тэхен наконец окончательно поверил в то, что у них с Чонгуком все получится. — Вспомню об этом, когда твой запах наконец почувствую. Фармацевт хренов. Ты вообще уверен, что он восстановится? — Чонгук было собрался недовольно скрестить руки на груди, но для этого нужно было выдернуть ладонь из-под руки Тэхена, а этого ему как-то совершенно не хотелось, и потому он решил все же простить своего нерадивого альфу на этот раз и избавить его от угрожающего вида. — Может, надо все-таки к врачу сходить? — Не переводи тему, Куки, — покачал головой Тэхен, не пытаясь сдержать улыбки. — Так что там с Юнги в итоге? — Я позвоню Чимину на днях. Попробую договориться с ним о встрече, — заметно притихнув, ответил Чонгук, тем не менее внутренне всецело соглашаясь со своим хеном. Ему действительно нужно было сбросить этот камень с души. И раз от этого в том числе еще и зависела безопасность Тэхена, он не мог больше тянуть время. — Ты же пойдешь со мной, да? — Конечно, — Тэхен мигом кивнул ему, сжимая его ладонь чуть крепче. — Я никуда тебя одного не отпущу. Как насчет этих выходных? У меня как раз будут свободные дни. — Хорошо, я предложу ему, — Чонгук медленно поднялся со своего места и потянулся, разминая спину, чтобы заняться приготовлением ужина для своего альфы. И он уже даже потянулся к холодильнику, когда резво развернулся на сто восемьдесят градусов и подошел вплотную к Тэхену, усаживаясь к нему на колени. — Спасибо, хен, — Чонгук оставил влажный поцелуй на сладких после чая губах альфы. — Спасибо за все, — Чонгук обхватил Тэхена за шею, утыкаясь носом ему в макушку и чувствуя, как крепко стиснулись руки на его талии. И все, о чем он мог думать, только о том, что с таким потрясающим альфой он смог бы выдержать что угодно.