— Если хочешь, можем немного посидеть здесь, — предложил Тэхен, кивая головой в сторону небольшой беседки, расположенной неподалеку от подъезда, в котором жили Чимин и Юнги. На самом деле он не хотел мешать Чонгуку, привлекать к себе внимание и пытаться его поторопить, но его омега неподвижно стоял напротив входной двери, буравя ее тяжелым взглядом, никак не решаясь войти внутрь, уже не меньше пятнадцати минут, так что постепенно Тэхен начинал переживать за его моральное состояние.
— Тебе не кажется, что это будет еще более глупо, чем то, что я делаю прямо сейчас? — наконец отозвался Чонгук, потирая глаза и немного меняя позу. Он и сам прекрасно знал, как незрело сейчас вел себя, но словно и не мог поступать иначе. Все внутри него вмиг одеревенело, стоило им с Тэхеном наконец подойти к дому Чимина, и сколько бы он ни пытался, он не мог заставить себя сдвинуться с места, внезапно так отчетливо слыша в голове голос своего бывшего мужа.
«Что тебе от меня надо?» Этой фразой Чимин поприветствовал его, когда наконец ответил на его звонок, перед этим проигнорировав его раз двенадцать. Если бы не Тэхен, который в тот момент молча сидел рядом с ним, лишь поглаживая его по спине, он бы сдался попытке на седьмой. Но уверенный и в то же время теплый взгляд его хена не позволял ему отступить. В конце концов он зашел слишком далеко в своем стремлении наладить собственную жизнь, чтобы сбежать теперь. И хотя ему вновь захотелось сделать это, едва он услышал в динамике явно недовольный голос Чимина, он все же терпеливо изложил ему причину, по которой звонил, успешно пропуская мимо ушей все шипение своего бывшего, который зафырчал еще громче, когда он набрался смелости попросить его о встрече. Правда, сказать Чимину, по какому поводу он вдруг захотел с ним увидеться спустя столько времени, Чонгук в себе сил так и не нашел. Он не слишком связно промямлил только, что
«Юнги знает зачем». Наверное, это было глупо и недальновидно с его стороны — не сказать Чимину обо всем по телефону. В таком случае Чимин максимум бы проклял его, но зато не смог бы врезать ему хорошенько, а к моменту их встречи, возможно, его гнев бы немного поутих. Хотя…
Себя на место Чимина Чонгук поставить не мог, но зато он не отказывал себе в том, чтобы представить в красках, какой была бы реакция Тэхена, если бы тот узнал, что кто-то сотворил то, что случилось с Юнги, с его омегой… Чонгуку было искренне жаль того, на кого пал бы гнев Тэхена. Правда, Джинену его альфа так ничего и не сделал — что было разумно и к лучшему, как считал Чонгук, — но Чонгук при каждом редком упоминании имени Джинена видел, как в глазах Тэхена, не склонного к агрессии, загорались огоньки ненависти, будто он действительно мог бы убить его. И Чонгук не верил, что хоть когда-нибудь, даже через много лет, ненависть Тэхена могла бы утихнуть. Он ужасно ценил то, каким мягким и отходчивым, да и в принципе изначально невспыльчивым был его альфа, но предполагал, что это был один из тех моментов, которые Тэхен никогда бы не смог отпустить до конца. Не то чтобы он сам был в состоянии забыть о месяцах истязаний, которым его подвергли, но временами ему казалось, будто Тэхен переживал это гораздо острее него самого. Потому что он сам, находясь в абьюзивных отношениях, считал, что заслуживал того, что с ним делали, и это как будто немного сглаживало для него все происходящее. Он и сейчас порой ловил себя на мысли (особенно во время их ссор с Тэхеном), что, возможно, не стоило ему тогда уходить от Джинена. Он всегда тут же одергивал себя и иногда даже бил себя по щекам, но это никак не влияло на то, что в минуты, когда чувство вины в нем звучало особенно громко, он возвращался к подобным рассуждениям. А еще он прекрасно знал, что Тэхен бы убил и его заодно, если бы только догадался, о чем он думал в такие минуты. Иногда Чонгуку казалось, будто проницательный хен действительно подозревал что-то подобное. Но в открытую Тэхен никогда ничего ему не говорил на этот счет, а он сам не считал нужным поднимать данную тему, чтобы не усугублять ситуацию. Потому что как бы там ни было, у Тэхена разве что из ушей пар не валил, стоило ему произнести имя Джинена.
И потому Чонгук полагал, что и от Чимина, который наверняка ничуть не меньше переживал за своего истинного, ему бы одинаково досталось, когда бы он ни рассказал всю правду. Так что он все же предпочел немного оттянуть момент и стать свидетелем первой реакции Чимина. В конце концов его бывший альфа заслужил выплеснуть весь свой гнев сразу на виновника ситуации. Это было честно. А еще… Из-за того, что в его телефоне в последнее время начал барахлить динамик, говорить с Чимином Чонгуку пришлось, не, как он изначально собирался, по громкой связи, а один на один. И все это время Тэхен сидел рядом с ним, смотрел на него и держал его за руку, но этого было как будто недостаточно, когда Чимин, которому обычно это было несвойственно, так злобно рычал в ответ на каждое его слово. Зато выслушивать заслуженные крики Чимина в лицо Чонгук планировал, стоя у своего альфы за спиной. И в таком случае все действительно начинало казаться не таким уж и страшным. Его все еще пугала перспектива столкнуться с Чимином нос к носу и обсудить то, от чего он так долго бежал, а еще больше его страшила необходимость посмотреть в глаза Юнги, который из-за него пострадал физически, но при бесконечной поддержке со стороны Тэхена он все же оптимистично настраивался на то, что сможет это пережить. А справившись с этим, возможно, наконец сможет и перестать так сильно винить себя в случившемся, а заодно считать себя достойным того обращения, которое видел от Джинена. Во всяком случае он очень надеялся на это. Потому что даже если он сам не заслужил избавиться от всего плохого, что получил в результате череды неправильных выборов, то Тэхен заслужил омегу без такого груза за плечами. И ради него уж точно стоило стараться преодолевать себя.
Правда, мысли об этом заставляли Чонгука переживать по еще одному поводу. Он старался отвлекать себя, как мог, пока они шли к дому Чимина, крутя головой по сторонам и разглядывая различные постройки вокруг них, отмечая, что район был действительно неплох, но все равно возвращался к тому, что переживал за реакцию Тэхена, когда тот наконец увидит его бывшего альфу. Они не обсуждали это всерьез, а когда он пару раз решился спросить Тэхена, что тот думает по поводу предстоящей встречи, тот лишь отшутился, но Чонгук не мог не волноваться о том, что для его альфы, который ждал его так много лет и который был вынужден все эти годы жить с пониманием того, что его истинный принадлежит другому, это событие тоже должно было стать довольно болезненным. Хуже всего было то, что он не знал, что должен был сделать, чтобы как-то утешить своего истинного. Заниматься чем-то подобным было довольно странно для него, когда он успел привыкнуть к тому, что это Тэхен все время подбадривал его и следил за тем, чтобы он чувствовал себя хорошо. И потому он не понимал, что мог бы сделать, чтобы как-то помочь своему хену. На самом деле, в последний день он вдруг резко проснулся, когда еще не рассвело, наверное, около четырех утра или вроде того, с ясным осознанием того, что ему всего лишь нужно было сказать Тэхену правду. Например, о том, что он тоже любил его.
Чонгук вообще не особенно понимал, почему продолжал тянуть с ответным признанием, когда все было весьма очевидно. Никто никогда так не заботился о нем, не защищал его от малейшего намека на опасность, не слушал его так внимательно, не прижимал к себе так тесно, расцеловывая его щеки и безостановочно шепча, что все будет хорошо. Впервые в жизни он чувствовал себя по-настоящему нужным, даже если все еще сомневался в том, как такой человек, как Тэхен, мог нуждаться в нем. И тем не менее он чувствовал это. Что Тэхен не собирался никому его отдавать, но вместе с тем отпустил бы его, если бы только он об этом заикнулся. Потому что каким-то невероятным образом Тэхен умудрялся сочетать со всепоглощающей заботой полное отсутствие давления. Чонгук не представлял, как его альфе это удавалось. Во-первых, потому что он часто слышал от других знакомых омег, что так или иначе альфы всегда диктовали им какие-то свои условия на правах главных в отношениях. А во-вторых, потому что сам Тэхен тоже как-то признался ему, что порой испытывает желание высказаться вслух категорично и однозначно. И то, что Тэхен не делал этого рядом с ним невероятно восхищало Чонгука. И, конечно же, он не мог не любить такого альфу. Даже не чувствуя запаха Тэхена, он все равно уже считал его окончательно своим истинным, потому что не мог себе вообразить, что в этом мире отыскался бы кто-то, кто вел бы себя так же рядом с ним. И вместе с этим он все равно упрямо продолжал тянуть с признанием, теперь частенько избегая смотреть Тэхену в глаза. Потому что в них он видел столько невысказанных чувств (и это притом, что Тэхен и так не слишком сдерживался и позволял себе ежедневно осыпать его комплиментами), что точно не выдержал бы и сказал бы все, как было, если бы только пересекся взглядами со своим альфой. Наверное, все дело заключалось в том, что в глубине души он хотел наконец сказать что-то столь важное Тэхену только после того, как разрешилась бы ситуация с Чимином. Конечно, им еще предстоял долгий путь по восстановлению справедливости с помощью Юнги, но этот разговор все равно виделся Чонгуку своеобразным рубежом, после которого все должно было измениться. И его признание должно было послужить новым началом для них, отправной точкой в новом этапе их отношений. Но Чонгук не особенно понимал это. Вместо этого он все только продолжал отвлекать себя на всякие глупости, а по дороге к Чимину, когда желание признаться хену в нем возросло тысячекратно, он только повторял про себя заученные фразы, которые заранее подготовил для разговора со своим бывшим.
— Кажется, — хмыкнул Тэхен, несильно кивая. Но он и себя чувствовал довольно глупо, так что не имел ничего против того, чтобы делать что-то, что будет выглядеть странным со стороны. Какая вообще была разница, что могли подумать проходящие мимо них жители подъезда? Его никогда не волновали такие вещи. А вот то, что он сейчас впервые нос к носу столкнется с альфой, который некогда забрал себе его истинного, волновало его очень даже. И он не находил себе места, не зная, как ему следовало себя повести, когда они наконец окажутся в квартире Чимина. Он редко испытывал подобные желания, но сейчас вполне отчетливо ощущал, как альфа внутри него требовал с порога пару раз заехать Чимину по лицу за то, что тот посмел посягнуть на то, что ему не принадлежало. И Тэхену стоило титанических усилий подавлять в себе подобные позывы. Они здесь были не за этим. Не за тем, чтобы он позволил объяснимым, но все еще нездоровым эмоциям взять над ним верх. — Но какая разница. Я просто хочу, чтобы тебе было комфортно. И если для этого надо выглядеть глупо, пусть так.
— Хен, давай не пойдем, — вдруг жалобно выдохнул Чонгук и, быстро сократив расстояние между ними, практически влетел в Тэхена, тут же обхватывая его руками за талию и тесно прижимаясь щекой к его груди.
— Куки…
— Хочешь я тебе торт за это испеку? Или курицу пожарю? Или и то, и то. Все, что захочешь, — судорожно шептал Чонгук, крепко жмурясь. В действительности он не собирался никуда сбегать. И пусть Тэхен этого наверняка не понимал, но прямо сейчас он на самом деле пытался так завуалированно признаться в том, что тоже любил своего альфу. Он все еще не мог сказать этого прямо. Пока нет. Но хотел в последние мгновения оказаться в руках того, кто только и делал, что защищал его, а еще пообещать ему выразить свои чувства тем способом, в котором он был действительно хорош. Готовкой. Даже если это было смешно и несерьезно, Чонгук по-настоящему любил готовить, когда он был открыт и вкладывал в процесс все свои чувства, и любил тот факт, что мог хотя бы так оказываться полезным своему хену.
— Я думал, ты и так сделаешь это для меня, если я попрошу, — усмехнулся Тэхен, обнимая Чонгука в ответ, чувствуя, как в его груди все же немного потеплело.
После всего, что произошло, было довольно глупо с его стороны испытывать хоть какие-то сомнения по поводу того, как Чонгук к нему относился. И все же прямо сейчас, стоя почти у порога бывшего Чонгука, он не мог не загоняться сильнее обычного на этот счет. И тот факт, что Чонгуку в эту минуту он тоже был нужен, то, что его омега так открыто потянулся к нему… Это значило для Тэхена так много, что ему даже было немного стыдно признаваться в этом самому себе. Он не должен был так остро все воспринимать. Но как бы он ни старался, он не мог забыть того, что Чонгук так ничего ему и не ответил на его признание в любви. Не то чтобы Чонгук должен был. Но это было бы наглой ложью, если бы он начал отрицать, что не хотел услышать от Чонгука ответ. И он вовсе не собирался давить на своего омегу или обижаться на него. В конце концов сам он признался первым не из желания вытянуть из Чонгука что-то, но только для того, чтобы поддержать его и дать ему понять, что его ценят. Вот только ожидая встречи с прошлым его омеги, оставаться столь же благородным было все труднее. И Тэхена пугало это. Он никогда не хотел быть одним из тех альф, которые подавляли своих омег. И то, что Чонгук далеко не всегда мог здраво оценивать ситуации в силу полученных психологических травм, заставляло его и в обычное время бояться того, не давил ли он слишком сильно, не был ли слишком авторитарным по отношению к нему. А сейчас, когда обстоятельства становились сложнее, его беспокойство по этому поводу возрастало в разы. Он не хотел быть настолько зацикленным на своем омеге и не хотел, чтобы его омега в свою очередь был настолько сильно привязан к нему. Он не хотел испытывать неприязнь к Чимину, потому что тот ничего ему не сделал фактически, все просто сложилось определенным образом, что вовсе не значило, что он мог винить в этом Чимина. Рационально Тэхен это понимал. Но все равно продолжал сжимать кулаки, стоило ему только подумать о бывшем Чонгука. И это было той вещью, с которой, как он считал, им однозначно следовало разобраться сразу же после того, как они бы уладили вопрос с Джиненом. Им нужно было открыто поговорить обо всем, чтобы не вышло так, что из лучших побуждений они превратили бы собственные отношения в нечто проблемное.
— Так нечестно, хен, — тихо выдохнул Чонгук, все же расслабленно улыбаясь. В руках Тэхена чувствовать себя в безопасности было слишком просто. — Ты играешь не по правилам.
— Я знаю. Но ты тоже, когда так жалобно жмешься своей милой щечкой ко мне. Это запрещенный прием, Куки, — Тэхен нехотя отстранился от Чонгука, на секунду испугавшись того, что и в самом деле мог сейчас поддаться просьбам Чонгука и отступить. Он вообще не был уверен, что когда-нибудь окажется способным отказать своему омеге. И только четкое осознание того, что ради самого Чонгука и их будущего им нужно было сделать это, все еще заставляло его держаться. — Так что мы в расчете, — хмыкнул он, проводя кончиками пальцев по лицу Чонгука. — Эй, — он окликнул Чонгука, заставляя его посмотреть ему прямо в глаза. — Помни, что ты там будешь не один, хорошо? Ты делаешь это не один, Куки. Я с тобой. И если вдруг что-то пойдет не так, если ты почувствуешь себя некомфортно и захочешь уйти, только скажи, ладно? Потому что я никому не позволю тебя обижать.
— Я знаю, хен, — только успел вставить Чонгук, прикусывая губу и наблюдая за тем, как постепенно распалялся его хен, щеки которого покрывались прелестным румянцем. Чонгук находил невероятно очаровательным то, что его альфа все еще стеснялся уж настолько в открытую говорить обо всем, что думал, но при этом не отступал и продолжал говорить такие вещи, потому что считал, что ему, Чонгуку, это было нужно. И в действительности именно так все и было. Ему нужно было слышать от Тэхена правду, чтобы поверить в нее. И он был благодарен своему альфе за то, что тот так стрался ради него.
— Я думаю, тебе пойдет на пользу, если вы поговорите, но всякое может быть. И если только этот твой Чимин решит, что может вести себя с тобой, как ему вздумается… — Тэхен, громко клацнув зубами, закрыл рот, приказывая себе замолчать и не говорить то, о чем он потом пожалеет. Его отношение к Чимину… Это было тем, с чем ему следовало бороться, а не демонстрировать Чонгуку. Его омеге это было не нужно.
— Хен, я все знаю, правда, — кивнул Чонгук, продолжая улыбаться выглядящему недовольным Тэхену. И он даже не знал, что радовало его больше: то, что Тэхен впервые так резко вдруг решил отозваться о Чимине, что было не то чтобы слишком мило, но зато очень честно со стороны его хена, или то, что он ни на секунду не засомневался в своем ответе на слова Тэхена. Он действительно знал, что рядом с ним ему было нечего бояться. И это было одним из самых лучших чувств на свете. — Все в порядке. И давай уже пойдем, пока в землю тут не вросли.
— И пока семечки у того аджосси не закончились, — цокнул языком Тэхен и, улыбаясь уголками губ, едва заметно кивнул в сторону окна на первом этаже.
— Он все это время смотрел, да? — обреченно уточнил Чонгук, схватив покрепче Тэхена за руку и потащив его в подъезд, пока проснувшая решимость вновь в нем не угасла.
— Ага, — подтвердил Тэхен, сжимая в ответ руку Чонгука, давая понять, что он рядом. — Сначала яблоко успел съесть, потом на семечки переключился.
— Интересно, мы с возрастом тоже такими станем? — бубнил себе под нос Чонгук, бодро забираясь по лестнице на четвертый этаж, на котором располагалась квартира Чимина. — Будем следить за жизнью незнакомых людей, потому что своя собственная станет скучной?
— Ну не знаю, с тех пор, как ты в моей жизни появился, у меня что-то не было времени заскучать, — фыркнул Тэхен, и в самом деле не представляя, как бы ему пришло в голову смотреть на кого-то еще, если бы рядом с ним сидел его теплый и совершенно очаровательный Чонгук.
— Ты подожди, хен. Сейчас мы все утрясем, и ты поймешь, какой я на самом деле зануда, — покачал головой Чонгук, оборачиваясь к Тэхену, чтобы в последний раз заглянуть ему в глаза перед тем, как позвонить в судьбоносную дверь, до которой они наконец добрались.
— Я совсем не против такого варианта, — улыбнулся Тэхен и подался вперед, чтобы оставить короткий поцелуй на губах Чонгука. — Давай сделаем это, Куки.
Чонгук на это только кивнул и, не давая себе времени на раздумья, резко нажал на звонок, тут же пугаясь раздавшейся громкой трели.
— Хочешь, я первым войду, чтобы они сразу поняли, что лучше им не нарываться лишний раз? — не успев прикусить язык, грозно спросил Тэхен, который все никак не мог совладать с собой, сколько бы ни пытался.
— Ты помнишь, что это я тут вообще-то провинившийся? — усмехнулся Чонгук, улыбаясь уголками губ и испытывая невероятную благодарность за то, что его альфа так умело отвлекал его от всех неприятных мыслей. — Но ты очень милый, когда сердишься.
— Я помню. Ну и что, — упрямо протянул Тэхен, закатывая глаза. — И вообще…
Договорить Тэхен так и не успел, когда входная дверь квартиры наконец открылась, приглашая их внутрь.
— Привет, — так и не рискнув без приглашения войти в квартиру, пискнул Чонгук, во все глаза уставившись на стоящего перед ним Чимина. Он столько дней морально настраивал себя на эту встречу, но в итоге оказался совершенно не готов к тому, чтобы вновь увидеть своего бывшего альфу, почувствовать свежий аромат мелиссы, исходивший от него. За эти месяцы внешне Чимин не то чтобы сильно изменился. Чонгук бы сказал, что тот выглядел более чем обычно: все такой же подтянутый, но не слишком спортивный, с растрепанными волосами, да и надета на нем была та же футболка, что он носил, еще когда они жили вместе. И все же что-то в нем изменилось настолько, что Чонгук, продолжая внимательно разглядывать его, никак не мог узнать в нем своего бывшего мужа.
— Привет. Чего застыл? Проходи, раз пришел, — кивнув, сказал ему Чимин, и тогда Чонгук понял, в чем было дело.
Глаза Чимина. А еще его голос. Никакой былой мягкости, свойственной Чимину, он в них не заметил. Рядом с ним Чимин всегда казался ему каким-то неловким рохлей. Это не бросалось в глаза сразу, потому что выглядел Чимин его стараниями всегда аккуратно, но едва между ними разгорался какой-то спор, как тот сразу начинал что-то бессвязно мямлить или вообще отмалчиваться, дожидаясь, пока все закончится. Это всегда заставляло Чонгука чувствовать себя не в безопасности рядом со своим альфой. Сейчас же он, определенно, видел перед собой человека, готового твердо стоять до конца и защищать свое любой ценой. Юнги еще даже не показался, но он уже видел по глазам Чимина, что тот к своему омеге никого и на километр не подпустит. И это заставляло Чонгука укрепляться в мысли, что, похоже, истинность все же имела довольно большое значение в отношениях альф и омег. Во всяком случае большее, чем он считал раньше, когда сам встречался с Чимином. Потому что точно такой же хищный блеск и непреклонную решимость он наблюдал в глазах Тэхена по отношению к себе. И это чувствовалось им как нечто в крайней степени правильное. Он выступал против агрессии в целом, но считал, что в подобных ситуациях настоящий альфа должен был быть готов защитить своего омегу. И то, что Чимин относился теперь так же к Юнги, в общем и целом заставляло Чонгука испытывать радость. Потому что он невольно вспоминал то, что ему однажды сказал Тэхен: «Твой выбор не был неправильным, потому что из-за него Чимин встретил своего истинного. Ты ведь рад этому?» Он и тогда ответил Тэхену, что в общем действительно порадовался за Чимина, но сейчас… Сейчас он наконец понимал, что на самом деле чувствовал радость за своего бывшего. Не потому что так надо было, а потому что ему хватило всего пары минут на то, чтобы оценить, что Чимин рядом с Юнги по крайней мере в общих чертах стал таким, каким он некогда хотел видеть его рядом с собой. И, наверное, все это время дело заключалось вовсе не в том, что Чимин был слабаком по своей натуре, а в том, что рядом с ним находился не тот человек. Очевидно с ним, Чонгуком, Чимин никогда бы не смог по-настоящему раскрыться, но рядом с Юнги это случилось. И Чонгук был рад знать, что пусть и через неимоверную боль, но каждый из них нашел свое место.
— А это еще кто? — нахмурившись и скрестив руки на груди, спросил Чимин, когда Чонгук наконец вошел внутрь, потянув за собой Тэхена. — Группа поддержки?
— Это Тэхен. Он мой…
— Я его истинный, — прервал начавшего было говорить Чонгука Тэхен, буравя Чимина тяжелым взглядом. За эти годы он успел забыть, как на самом деле выглядел Чимин, представляя на его месте обычно расплывчатое нечто, вызывающее у него подсознательное отторжение. И он бы хотел и дальше не смотреть на Чимина, чтобы не запечатлевать его образ у себя в голове, но никак не мог отвести глаза в сторону. Он старался не думать об этом на протяжении всех этих лет, убеждая себя в том, что никто из них не был виноват в том, как все сложилось, и что это лишь было волей случая. Обвинять в чем-то Чимина сейчас, когда тот уже оставил Чонгука в покое и теперь жил со своим истинным, было еще более глупо. И тем не менее Тэхен ничего не мог поделать с тем, что обида в нем кипела так, что лишала его способности здраво мыслить. Прежде он никогда и не думал, что мог действительно практически абсолютно утрачивать свое хладнокровие, а ведь именно за это его качество его так ценили на работе. Но, похоже, все, что имело хоть какое-то отношение к Чонгуку, кардинально меняло все, к чему он успел привыкнуть.
— А раньше ты его боялся, — хмыкнул Чимин, на лице которого явно изобразилось удивление, когда он не уловил в воздухе запаха чужого альфы, но он так ничего и не сказал по этому поводу.
— Раньше я вообще много глупостей совершал, — пожал плечами Чонгук, подавляя в себе желание спрятаться за спиной Тэхена, но он действительно чувствовал себя крайне некомфортно в компании Чимина. А ведь это они еще даже не начали говорить о том, что на самом деле было важно.
— И из-за какой из них мы тут все сейчас собрались вместо того, чтобы приятно провести субботний вечер? — уточнил Чимин, проводя их обоих за собой в кухню, где их ждал Юнги. — Ты сказал, что хен знает, но он заявил, что без тебя рассказывать ни о чем не будет. Так что давай выкладывай, в чем дело, потому что я задолбался придумывать кучу вариантов за эти несколько дней.
— Чимин-и, тише. Не стоит так набрасываться на них с порога, — попытался остановить его Юнги, который хоть и выглядел несколько растерянным, но явно сохранял куда больше спокойствия. — Может, вы чай хотите? Или что-то покрепче? — предложил он Чонгуку с Тэхеном, заодно приглашая их жестом сесть за стол.
— Какой еще, к черту, чай, хен? — заворчал Чимин, пока не переходя на повышенные тона, но звуча в крайней степени недовольно. — И не надо сейчас заливать мне о том, что это некрасиво и неудобно. Я прекрасно видел, как ты отреагировал, когда я сказал, что к нам хочет прийти Чонгук. Так что я хочу знать прямо сейчас, — Чимин развернулся к Чонгуку и ткнул в него пальцем, — что такого случилось, что мой парень аж задрожал, когда услышал о тебе, и почему ты вообще решил к нам заявиться? И мне плевать, насколько это грубо, потому что, если честно, нам обоим прекрасно жилось без тебя в нашей жизни. И было бы очень здорово, если бы все так и продолжалось.
— А я думаю, было бы очень здорово, если бы ты перестал гнать на Куки, немного помолчал и послушал, что тебе вообще хотят сказать, — резко прервал его Тэхен, старавшийся говорить как можно спокойнее. В принципе он не то чтобы не понимал поведение Чимина. Будь он на его месте, он бы вел себя так же. Собственно… На своем месте он именно этим и занимался. — Ты удивишься, наверное, но ты не единственный, кто не рад быть сейчас здесь.
— Если вам тут так плохо, вы могли и не приходить, — фыркнул Чимин в ответ. — Где дверь, вы теперь тоже знаете. Никто тут не держит.
— Прекратите оба! — воскликнул Чонгук, заметивший, как Тэхен уже открыл рот, чтобы сказать что-то наверняка довольно ядовитое. И он не мог этого допустить. Он понимал чувства своего альфы. Понимал, почему Чимин так агрессивно себя вел, хотя никогда не отличался подобным поведением. И понимал, почему Юнги, как и ему, было неловко находиться рядом с двумя альфами, которым от желания защитить свое немного сорвало крышу. Но они собрались тут вовсе не за этим. Не за тем, чтобы выяснять отношения между собой, а для того чтобы решить гораздо более важную проблему. — Хватит! — сказал он все так же настойчиво, но заметно тише, удивляясь при этом самому себе. В прежние времена он бы первым начал тут истерить, брызгая во всех ядом, но сейчас не чувствовал в себе даже отзвука желания устроить что-то подобное. Ему хотелось только поскорее разобраться со всем и вернуться домой, чтобы весь оставшийся вечер провести в объятиях своего альфы, который смог бы согреть его и успокоить после тяжелого дня. — Я прекрасно понимаю, что мы все тут не рады друг друга видеть, но еще я должен сказать, что очень благодарен вам обоим за то, что вы согласились встретиться со мной. Потому что то, из-за чего мы с хеном пришли, это действительно очень важно. И не только для меня. Но и вообще.
— Так, ладно, давай еще раз и по порядку, — выдохнув, проговорил Чимин, который подошел к стулу, на котором сидел Юнги, и прислонился спиной к стене, держа руки все так же скрещенными на груди. — Что произошло?
— Если хочешь, давай я скажу ему? — внезапно для всех подал голос Юнги, опережая Чонгука, который со скорбным видом уже собирался тоже что-то сказать. — Меня он, наверное, сразу не убьет.
— Я убью сейчас вас обоих, если вы не объясните по-нормальному, в чем дело, — снова вспыхнул Чимин, который выглядел так яростно, что Тэхен, решивший все же взять себя в руки и больше не открывать рта, пока не попросят, аккуратно положил руку на колено Чонгука под столом.
— Нет, я сам должен, — покачав головой, выдохнул Чонгук. — Спасибо. Но… Я хочу… — он бегло окинул взглядом Тэхена, внимательно смотревшего на него, чтобы заручиться его поддержкой, прежде чем продолжил. — Я хочу наконец отпустить это, поэтому должен сам рассказать. Потому что… Чимин-а, речь идет о том, что случилось с Юнги перед тем, как он тогда попал в больницу с выкидышем, — он старался говорить быстрее, навярняка в урон четкости произношения, но вид нахмурившегося Чимин не давал ему времени на раздумья и паузы. Он должен был выложить все как можно скорее.
— Ты не мог бы выражаться конкретнее? — вскинул бровь Чимин, явно пытаясь скрыть свое замешательство.
— Я вообще-то думал, что Юнги сам тебе обо всем расскажет, как только придет в себя. Но раз за столько времени ты так и не попытался прибить меня, то я пришел к очевидному выводу, что он не сказал тебе ничего.
— Не сказал мне о чем? — Чимин громко выдохнул, с каждой секундой неведения раздражаясь все сильнее.
— О том, кто это сделал с ним. Кто избил его тогда. И кто в этом виноват.
— Нет… — Чимин резко покачал головой, глядя прямо Чонгуку в глаза. — Этого не может быть.
— Чимин-а… — Чонгук закусил губу, выглядя совершенно растерянным. За своими переживаниями о самом себе и о Тэхене он не то чтобы всерьез озадачился тем, как почувствует себя Чимин, когда наконец узнает правду. И то, каким разбитым стал в миг выглядеть Чимин, взгляд которого теперь бегал по всей кухне, пока он пытался осознать то, что ему еще не сообщили, но то, что уже было практически очевидно, этот взгляд выбил землю из-под ног Чонгука. Он сам столько месяцев пытался сжиться с тем, что тогда натворил, так что в каком-то смысле его чувство вины, да и в целом ощущения по этому поводу успели притупиться. И все равно он вполне мог представить себе, каким ударом это стало для Чимина. Потому что он все еще помнил, как его сердце сдавили удущающие терновые тиски, когда он только узнал обо всем от Джинена. Он тогда едва мог дышать и практически не осознавал себя. И это притом, что по большому счету ему не было особого дела до Юнги. Чимин, который, очевидно, относился к своему истинному крайне трепетно, должен был прочувствовать эту боль в миллион раз острее.
— Ты не мог. Нет… Пожалуйста, не говори, что это ты… — Чимин продолжал мотать головой, шумно дыша и то и дело хмурясь. — Я знаю тебя. Ты истеричный засранец, который думает только о себе и не заботится ни о чьих чувствах. И все равно ты не мог этого сделать…
— Чимин-и, это не он, — Юнги поднялся из-за стола и подошел к Чимину, чтобы попытаться успокоить его, но тот только отмахнулся от него, словно ему не хватило бы воздуха, если бы кто-то к нему приблизился.
— Технически это был не я, — подтвердил Чонгук, почувствовав, как хватка на его колене стала тверже. — И все равно я виноват в этом. Это сделал Джинен. Потому что я его попросил.
— Ты что сделал? — задохнувшись в возмущении, почти крикнул Чимин.
— Точнее… Не в смысле, что я попросил его избить Юнги. Конечно, нет. Я просто… — шмыгнув носом, Чонгук опустил голову, утыкаясь взглядом в стол. Для настоящего очищения ему нужно было продолжать смотреть на Чимина, больше не прятаться за своей трусостью, а поступать так, как было должно. Но он не находил в себе сил для этого. — Я был так расстроен и зол. Ты сказал тогда, что хочешь развестись. И все, что я мог, чтобы хоть как-то справиться с этим, только каждый день напиваться в баре. И Джинен составлял мне компанию. Так что я вроде как просто рассказал ему обо всем и…
— И что ты сделал? Ты, блять, серьезно?! — вскипел Чимин, который больше не опирался о стену, а стоял ровно и напряженно, сжимая руки в кулаки. — Ты расстроился и поэтому натравил своего дружка-имбицила на моего парня?
— Я не… Я не натравливал его, — зашептал Чонгук, растерявшийся еще сильнее. Чимин никогда так с ним не разговаривал прежде. И за последние месяцы благодаря Тэхену он в принципе отвык от того, что кто-то мог повысить на него голос. Это было заслуженно. Реакция Чимина была более чем оправданной. Но он все равно продолжал теряться и из-за этого только бессвязно что-то мямлил себе под нос. — Я только попросил его поговорить с Юнги. Потому что не знал, что еще должен был делать. Я считал его своим другом, а ты был моим мужем. И я думал, что это правильно. Я не хотел, чтобы так вышло. Правда! И мне так жаль. Я… — наконец пересилив себя, он посмотрел прямо на Юнги. — Моих извинений никогда не будет достаточно, но мне правда очень жаль, что вам пришлось пройти через это…
— Врачи сказали мне тогда, что больше всего синяков у хена было на руках. На руках, Чонгук! Догадаешься почему?
— Чимин-и, не надо, — вновь попытался остановить своего альфу Юнги.
— Нет, хен, — хмыкнул Чимин, — пусть он знает. Пусть он знает, что им пришлось пересаживать тебе кожу, потому что ты до самого конца защищал ребенка, которого убили из-за него!
— Я не хотел, чтобы так было, Чимин-а, я клянусь тебе, — от волнения Чонгук все же тоже подскочил на ноги, заставляя заодно подняться из-за стола и Тэхена, который продолжал молча наблюдать за происходящим, считая свое вмешательство лишним. — Я не хотел, чтобы ребенок умер и чтобы Юнги избили! Я просто… Я хотел только, чтобы Джинен поговорил с Юнги и помог мне вернуть тебя. Вот и все…
— Ты что, и правда такой тупой? — Чимин прищурился, тыкая пальцем в Чонгука. — Просто поговорил? Я не уверен, что твой Джинен вообще знает значение слова «говорить». Все, что он может, — только причинять людям боль, используя силу. И не надо тут сейчас заливать мне, что ты этого не знал. Только не ты! Я виделся с ним лично пару раз и все равно прекрасно понимал, что он с легкостью искалечит любого, кто подвернется ему под руку. И ты хочешь сказать мне сейчас, что ты, который находился к нему намного ближе, не осознавал этого?
— Я был пьян и не понимал, что делаю, — продолжал оправдываться Чонгук, звуча все более жалко. — Я думал только о том, как сильно хотел вернуть тебя и как сильно я ненавидел Юнги, который отнял тебя у меня. Я думал, что Джинен это понял и что он сделает все так, как надо.
— Ни о чем таком ты не думал! Потому что ты вообще не умеешь думать, — цокнул языком Чимин. — Иначе какого хрена ты вообще тут стоишь и рассказываешь мне об этом спустя столько времени?! Назови хотя бы одну вескую причину с нихера вдруг заявиться в мой дом, чтобы вылить на меня это.
— Потому что… Я хотел, чтобы…
— А знаешь что, плевать мне на твои причины! — крикнул Чимин, не давая Чонгуку договорить. — Я не хочу слушать твои жалкие оправдания. Потому что ты гребаный мудак, который не думает ни о ком, кроме себя. Эгоистичный кусок дерьма, который портил мне жизнь столько лет, а теперь, когда я только решил, что наконец избавился от тебя, ты снова заявился ко мне на порог.
— Тебе лучше перестать вести себя так с ним, — наконец тихо проговорил Тэхен, на скулах которого заходили желваки.
— Я буду говорить с ним так, как сочту нужным, — отмахнулся от него Чимин. — И мой тебе совет, беги от него. Беги от этого мудака как можно скорее, пока он и твою жизнь в ад не превратил. Он в этом спец, можешь мне поверить. А еще лучше, проваливайте оба нахуй из моего дома. Я не знаю, чего ты хотел добиться своим приходом сюда, Чонгук, но просто знай, что я так сильно ненавижу тебя, что смотреть на тебя не могу!
— Чимин-а…
— Заткнись нахуй и вали отсюда. Нам с хеном не нужны твои ебаные извинения! Можешь подавиться ими, потому что… — Чимин заскрежетал зубами, игнорируя Юнги, который суетился вокруг него, не понимая, как можно было успокоить сейчас его альфу. — Потому что я так тебя ненавижу. Убирайся! Убирайся, блять, сейчас же, или я…
Чонгук успел только зажмуриться и тихо пискнуть, когда он заметил, как Чимин вдруг резко занес кулак перед его лицом, а в следующую секунду он почувствовал, как что-то сильно потянуло его в сторону, отчего он запутался в собственных ногах и повалился на пол. Часто заморгав и оглядевшись, спустя мгновение он увидел, как Тэхен, который, видимо, и оттолкнул его, крепко прижимал Чимина к стене, держа его за предплечья.
— Никогда больше не смей поднимать руку на моего парня! — зашипел Тэхен прямо Чимину в лицо. — Потому что иначе я сломаю тебе все кости, и глазом не моргнув.
— Эй, парни, давайте успокоимся, — дергая Тэхена за рукав, настойчиво проговорил Юнги. — Отпусти его. Эй! Я сказал отпусти, — ему пришлось прикрикнуть, чтобы Тэхен все же послушал его и отошел от Чимина на несколько шагов. — Нам всем надо успокоиться. Поэтому!.. — он заговорил еще громче, чтобы не позволить разозленным Чимину и Тэхену прервать его. — Поэтому мы с Чимин-и сейчас пойдем в гостиную, а вы оставайтесь здесь. Договорим, когда количество желающих тут кого-нибудь убить станет допустимым.
И не дав Чимину начать возражать, Юнги потащил его за собой в другую часть квартиры.
***
— Отпусти меня! — Чимин дернулся в сторону, едва Юнги затолкнул его в гостиную, закрывая за собой дверь. — Какое еще «договорим», хен? Я не собираюсь ни о чем с ними разговаривать!
— Не думаю, что они пришли сюда только для того, чтобы устроить Чонгуку исповедь, — Юнги пришлось обеими руками толкнуть Чимина в грудь, чтобы не позволить ему выйти из комнаты. — Наверняка есть и другая причина.
— Даже если она есть, не хочу ее знать, — фыркнул Чимин, все же отходя от двери и опускаясь на диван, чтобы немного успокоиться. Не то чтобы его настрой убить Чонгука стих в нем, но он не хотел в таком состоянии случайно навредить Юнги. — Мне плевать. Я хочу, чтобы они ушли. Неужели ты этого не хочешь? — он уставился на Юнги, абсолютно не понимая, как тому удавалось сохранять такое непробиваемое спокойствие. Чонгук только что признался, что косвенно был виноват в том, что его омега чуть было не умер… От одних воспоминаний о том, в каком состоянии он обнаружил тогда Юнги в больнице, у него темнело в глазах, а желание оторвать своему бывшему голову возрастало в разы. Но Юнги при этом выглядел так, будто вообще был незаинтересован в происходящем. И Чимин не понимал почему. — И вообще, чего ты с ним любезный такой?
— Ну а что мне делать, Чимин-и? — спросил Юнги, подпирая дверь спиной, чтобы точно предотвратить попытку Чимина прорваться на кухню в случае необходимости. — Кричать на них? Милый, нам это не нужно. Слушай, я понимаю, — Юнги глубоко вздохнул прежде чем продолжил, — почему ты злишься так сильно. Я тоже злюсь. Правда. В субботний день мне хотелось просто немного погулять с тобой, раз погода хорошая, а не ловить вьетнамские флешбеки. Если ты думаешь, что мое спокойствие означает, что мне все равно или что я, например, начал лучше относиться к Чонгуку, потому что знал правду с самого начала, то нет, поверь мне, это совсем не так. Я очень хочу плюнуть ему в лицо, ничуть не меньше, чем ты — врезать ему. Потому что мне потребовалось столько времени на то, чтобы наконец перестать видеть во снах того мудака. Как там его зовут?
— Джинен, — откликнулся Чимин, устало потирая переносицу. Он так мечтал о том, чтобы все плохое, что случилось с ним и Юнги, так навсегда и осталось в прошлом с их переездом в новую квартиру, которая должна была обозначить новое начало для них. Но вместо этого его едва ли не трясло от мысли, что им с Юнги нужно было снова пережить тот ужас. Пусть только в мыслях, и все же… Он только недавно наконец перестал бояться того, что в очередной раз проснется из-за кричавшего во сне Юнги, и он был совершенно не готов к тому, чтобы столкнуться с прошлым вновь.
— Да, точно, — Юнги кивнул, печально глядя на откинувшегося на подушки сильно побледневшего Чимина. — Ты же и сам отлично знаешь, как это было тяжело. Так что я меньше всех хотел бы столкнуться с Чонгуком. Но… Думаю, он и правда жалеет о том, что это произошло.
— И что? — резко отрезал Чимин. — Как будто это что-то меняет, — он закатил глаза, позволяя всем самым неприятным воспоминаниям об их совеместной жизни с Чонгуком заполонить его голову.
— Не особо меняет, — согласился Юнги, пожимая плечами. — И все равно. Это значит, что, наверное, он не совсем такой мудак, как ты о нем говоришь. Ты же сам столько раз меня убеждал в том, что он на самом деле хороший, и вся проблема только в том, что вы с ним характерами не сошлись.
— Это было до того, как я узнал, что из-за него чуть было не убили моего парня.
— Чимин-и, он ведь сам пришел. Чтобы извиниться. Никто его сюда не тащил. Так что это искренне, и…
— И все еще какая разница, хен? — Чимин недовольно скрестил руки на груди. Он прекрасно понимал, к чему клонил Юнги, и не будь он так раздражен, он бы согласился с доводами своего омеги. Вся его миролюбивая натура стремилась к тому, чтобы принять аргументы его хена. И все же злость пока в нем кипела слишком яростно, чтобы он мог руководствоваться логикой. — Тебе что, легче стало от того, что он искренне извинился? Сто раз плевать на его искренность. Неужели тебе вообще были нужны его извинения?
— Да нет, не нужны, — кивнув, согласился Юнги. — Это и так понятно. Я не рад его видеть и хочу, чтобы он ушел. Я просто… Не подумай, что я защищаю его. Но ты ведь уже согласился поговорить с ним, когда он только позвонил тебе. И он уже здесь. Так какой теперь смысл орать и возмущаться. Так что я просто пытаюсь найти в нем что-то хорошее, чтобы зацепиться за это и мирно обсудить то, что он хочет. Чем спокойнее мы будем, тем быстрее все закончится.
— Если бы я знал, в чем было дело, когда он позвонил, я бы и близко его к тебе не подпустил, — грузно выдохнул Чимин, похлопав ладонью по дивану рядом с собой, приглашая Юнги подсесть к нему. — Иди сюда, хен. Обещаю не выламывать дверь, — проговорил он, становясь заметно тише.
— Ты в порядке? — спросил Юнги, запуская пальцы в волосы Чимина, когда, забравшись на диван с ногами, устроился у него под боком.
— Это я должен спрашивать у тебя о таком, — покачал головой Чимин. — Я… Я просто поверить не могу, что это действительно он. То есть… Ну да, не он сам. Но… Хен, — он аккуратно взял Юнги за руку и посмотрел ему в глаза. — Мне ведь однажды пришло в голову, что это мог быть Джинен. Просто случайно. Даже не знаю почему. Но я просто отмахнулся от этого, потому что думал, что ты бы сказал мне, если бы знал, кто это сделал. Но еще больше, потому что я и представить не мог, чтобы Чонгук устроил что-то такое. Мы ужасно много ругались с ним, особенно в конце. Но мне все еще не казалось, что он мог бы учудить подобное даже по глупости.
— Ну, видимо, смог, — хмыкнул Юнги, продолжая перебирать мягкие волосы Чимина.
— Почему ты не сказал мне? — тихо спросил Чимин, подстраиваясь под прикосновения своего омеги.
— Потому что не хотел, чтобы ты о своем первом браке помнил только плохое, — после непродолжительного молчания наконец ответил Юнги. — Наверное, это было глупо и стоило сразу сказать. Но, если честно, я просто и сам больше не хотел иметь ничего общего с твоим бывшим. Ты говорил тогда, что у него родители влиятельные, так что я еще и немного испугался того, что, если мы пойдем писать заявление, это может обернуться серьезными последствиями. И потом… Чимин-и, то, что он сказал, это правда.
— Насчет чего? — Чимин недоуменно свел брови не переносице.
— Насчет того, что он не хотел, чтобы так вышло. То есть это все еще не слишком его оправдывает. Но тот амбал… — Юнги нахмурился, вспоминая имя избившего его альфы. — Джинен! Так вот, он тоже сказал мне тогда, что Чонгук не просил его о таком. Не потому что пытался его оправдать, а потому что… — он тяжело выдохнул, воспроизводя все детали того жуткого дня. Временами ему казалось, что он все-таки смог забыть случившееся, во всяком случае мелкие подробности, и помнил только сам факт произошедшего. Но нет. Воспоминания с того дня мелкими осколками врезались в его сознание, не позволяя забыть ни секунды из того, что тогда было. — Я просил их не трогать меня. Хотя бы ради ребенка Чонгука. И вот тогда он сказал мне, что, пусть Чонгук и не знает, но это как раз ради него. Что ребенок нам всем только проблемы доставит, и раз Чонгук этого не понимает, то он сделает все сам. Так что я верю ему, когда он говорит, что не думал ни о чем таком.
— Я так и знал, что это была моя вина. С самого начала я знал это, — зашептал Чимин, прижимая Юнги ближе к себе, больше не в силах смотреть в его пронзительные глаза. — Если бы не я, тебе никогда бы не пришлось столкнуться с этим.
— Эй, милый, все в порядке, — проговорил Юнги, прикрывая глаза и вжимаясь носом в шею Чимина, чтобы затянуться поглубже его свежим природным ароматом. — Ты не виноват. И Чонгук… В каком-то смысле он тоже не виноват. Посмотри на него, Чимин-и. Он сам пришел. И он почти позволил тебе ударить его. Точнее он-то сам ничего бы и не сделал, если бы не этот его. Как его там?
— Тэхен вроде, — неуверенно отозвался Чимин, продолжая гладить Юнги по спине, невольно удивляясь тому, как вообще так вышло, что он в свое время в принципе связался с Чонгуком, который так любил закатывать истерики на ровном месте. Он многое любил в Юнги, но больше всего то, каким уравновешенным тот был большую часть времени, что бы ни происходило вокруг него. И это давало Чимину понять, что вместе они могли бы справиться с чем угодно.
— Да, вроде бы, — согласился Юнги. — Чимин-и, в том, что случилось со мной, виноват только тот, кто меня избил. Джинен и какая-то его шестерка. А в остальном… Думаю, каждый из нас в чем-то был виноват. Так что… Давай мы просто сейчас пойдем туда и без криков обсудим с ними то, что они хотят, а потом выпроводим их и сделаем вид, что этого не было?
— Когда-нибудь я пойму, как тебе удается оставаться таким мудрым в любой ситуации, — вздохнул Чимин, целуя Юнги в макушку.
— Ты поработай с детьми несколько лет и не такому научишься, — хмыкнул Юнги, опаляя шею Чимина горячим дыханием. — Идем, да? — он неловко заерзал, пытаясь сползти с дивана, когда Чимин жесткой хваткой остановил его.
— Ты сказал, что не хотел, чтобы я помнил только плохое о своем первом браке, — задумчиво проговорил Чимин.
— Ну да, — подтвердил Юнги. — Я думал, что, даже несмотря на ссоры, тебе ведь было что вспомнить хорошего о времени, которое вы провели вместе. И я не хотел все окончательно испортить своими рассказами, ведь все равно по существу это бы мало что изменило уже.
— Да нет же, я не про это, — отмахнулся Чимин. — Хен, ты сказал мой
первый брак. То есть… Ну, я правильно понимаю, что гипотетически у меня может быть и второй? — он выжидательно выгнул бровь.
— Что? Нет, ну что ты, прелесть моя, — скривившись, покачал головой Юнги. — Конечно, нет. О чем тут говорить? Разве кто-то по доброй воле согласится связать свою жизнь с таким нехозяйственным идиотом, как ты?
— По доброй, наверное, нет, но… — Чимин шмыгнул носом, широко проходясь языком по шее Юнги, заставляя того непроизвольно задрожать. — Я тебе еще не успел показать, но курьер как раз на днях привез мой последний заказ из секс-шопа. И наручники, которые я выбрал, оказались довольно симпатичными.
— Да? Ну тогда все может быть, — хмыкнул Юнги, все же поднимаясь с дивана. Теплые руки Чимина всегда заставляли его забывать обо всех проблемах, так что он всерьез опасался того, что мог поддаться неконтролируемым чувствам в то время, когда на его кухне только-только, судя по звукам, закончил рыдать бывший его альфы. — Чимин-и, пойдем. Давай мы это потом обсудим? Одна серьезная тема за раз, да?
— Конечно, хен, — кивнул Чимин, расслабленно улыбаясь, и поднялся на ноги, ухватившись за протянутую ему руку Юнги. Он и сам не понимал, как успел за такое короткое время относительно прийти в себя. Во всяком случае настолько, что не собирался влететь на кухню только для того, чтобы попробовать врезать Чонгуку еще раз. И ему нравилось, что такой эффект на него оказывал Юнги. Он не хотел злиться и растрачивать себя на негативные эмоции, возникновение которых не всегда мог контролировать. И его ужасно радовало то, что его омега всегда пробуждал в нем его лучшие качества. — Люблю тебя, хен, — прошептал он, оказавшись с Юнги нос к носу, который в ответ на это только коротко поцеловал его в слегка приоткрытые губы, прежде чем потянул за собой обратно на кухню.
***
— Все будет хорошо, — поцеловав Чонгука в макушку, Тэхен, усевшийся на пол рядом с ним, когда дверь в гостиную захлопнулась за Юнги, крепко обнял его, укладывая головой к себе на колени. — Куки, все будет в порядке. Вот увидишь.
Ответом ему служили только громкие шмыганья носом и сдавленные рыдания, и Тэхен едва был в состоянии себя контролировать, чтобы и самому не начать дрожать от пережитого стресса. Он даже не мог объяснить самому себе, в чем именно было дело. В конце концов случившееся было для него весьма ожидаемо. Он знал, что Чимин будет кричать, знал, что решить проблему исключительно мирно у них не получится. И все же он не предполагал, что это так сильно ударит по нему. Он старался держать себя в руках до тех пор, пока все не стало совсем плохо, но пусть он и не подавал вида, внутри у него все кипело от злости на Чимина, на жизнь в целом, на самого себя. Но еще хуже ему стало, когда он увидел распластавшегося на полу Чонгука. Он сам толкнул его, чтобы не позволить Чимину ударить его, но Чонгук выглядел так, будто упал бы на колени и без чужой помощи с разницей, возможно, лишь в пару секунд. И это добивало Тэхена окончательно. Он знал, что должен будет сказать сейчас своему омеге. В общем смысле он думал именно так, как собирался это озвучить. Но вместе с тем ему казалось, будто что-то пошатнулось внутри него. Не навсегда и безвозвратно. Он был уверен, что ему хватило бы одного спокойного вечера вместе с Чонгуком, чтобы восстановиться. Но прямо сейчас он чувствовал себя невероятно уставшим и опустошенным. Он боролся так много лет за то, чтобы быть со своим истинным, сначала с самим собой, а в последние месяцы — с внешними обстоятельствами. И он был слишком измотан всеми этими переживаниями. Он был рад, что имел возможность волноваться за Чонгука, успокаивать его и чувствовать, как Чонгук делился с ним своим теплом в ответ. Но порой груз ноши становился для него практически неподъемным. Поэтому какое-то время он просто сидел молча, глядя прямо перед собой и только поглаживая Чонгука по голове, давая ему время на то, чтобы прийти в себя.
— Я не хотел, чтобы он меня ненавидел, хен, — наконец сипло выдал Чонгук, немного успокоившийся, но все еще ронявший редкие слезы на брюки Тэхена. — Но он… Он прав. Это все моя вина. Так что он имеет право, и…
— Тише, Куки, — неловко согнувшись, Тэхен наклонился, чтобы поцеловать Чонгука в его мокрую покрасневшую щеку. — Мы и так догадывались, что так будет. Его реакция… Будь я на его месте, реагировал бы точно так же. Ты просто должен понять, что Юнги для него… Это сложно объяснить. Потому что, когда начинаешь говорить вслух, оно звучит слишком приземленно и собственнически. Но это просто внутреннее ощущение, что твой омега — это что-то твое. Не вещь и не предмет, которым можно пользоваться в любой момент, когда вздумается. Это просто как часть тебя самого. Самая дорогая и хрупкая, которую нужно защищать любой ценой. И если только ты чувствуешь, что что-то этой части угрожает, ты уже не можешь себя контролировать и готов убить всех, кто попадется на пути. Но это проходит. Постепенно способность здраво оценивать реальность возвращается. Так что просто дай ему время, ладно? Пока даже мне тяжело слышать все это, хотя я все и так уже знаю, а к ребенку вообще никакого отношения не имею. Поэтому сложно винить его за то, что он так отреагировал.
— Нет… Он никогда меня теперь не простит, — покачал головой Чонгук, ерзая щекой по бедру Тэхена. — Ты слышал, что он сказал? Что Юнги чуть не умер. Они ему кожу пересаживали. Хен! Из-за меня истинного Чимина превратили в кусок мяса. Как он вообще сможет простить меня после такого?
— Ну, тут, наверное, он немного преувеличил, — с сомнением отозвался Тэхен.
— В смысле?
— Я, конечно, не специалист, но мне казалось, что пересадку кожи рекомендуют в случаях обширных ожогов или типа того. Хотя… Ну, возможно, конечно, что его избили настолько сильно, что у него были серьезные травмы. Но не кожу же они с него сдирали. Так что я все же думаю, что он это выпалил для нагнетения ситуации.
— Это все еще не меняет того, что он меня ненавидит, — всхлипнул Чонгук. — Потому что я не думал, что будет так. То есть… Конечно, я знал, что он разозлится. И даже предполагал, что он мне врежет. Но… Я просто думал, что это будет как-то по-другому. А вместо этого… Как мне вообще должно помочь то, что произошло? Я теперь только окончательно себя сожру чувством вины.
— Куки, послушай, — Тэхен глубоко вздохнул, надеясь, что он будет звучать достаточно убедительно, несмотря на то, что сил у него оставалось все меньше. — У Чимина есть все причины чувствовать ненависть. Но так же это значит и то, что теперь, возможно, он когда-нибудь справится с ней. Раньше все отношение Чимина к тебе строилось на лжи. Что из этого вообще могло получиться? А теперь он все знает, и есть шанс, что со временем все изменится. Не потому что мы вдруг начнем общаться, ходить друг к другу в гости и сделаем вид, что ничего не было. Вообще-то я бы предпочел никогда его больше не видеть. И все же. Поверь мне. Ты поймешь потом, что тебе так жить будет легче. Может, сейчас это так не ощущается, но будет потом. И ты можешь даже так никогда и не узнать, изменит ли Чимин свое мнение насчет тебя. Но ты хотя бы сам больше не будешь тяготиться этой ложью.
— Зато его теперь будет тяготить правда, — вздохнул Чонгук, разминая затекшую шею и приподнимаясь, чтобы устроиться у Тэхена на плече. — Ты же видел его, хен. Ты видел его лицо? Сколько бы мы с ним ни ругались, он никогда не был таким. И… Наверное, он прав. Ему было бы лучше не знать ни о чем. Было эгоистично не подумать об этом, — сокрушенно проговорил Чонгук, добавляя новый пункт к своему списку ненависти в отношении самого себя. И как он мог такого не предположить?.. Ему по наивности все казалось, что это было чем-то самим собой разумеющимся — хотеть получить извинения от своего обидчика. Но хотел ли он сам, чтобы Джинен вдруг пришел к нему извиняться? Вовсе нет… Так какого черта он решил наплевать на всех вокруг и заявиться в дом Чимина, чтобы нарушить его покой?.. Чимин был прав. Он все еще был стопроцентным эгоистичным мудаком, как бы он ни уговаривал себя, что смог измениться ради Тэхена.
— Ты этого не знаешь.
— Нет, знаю, он же сам сказал, — возразил Чонгук, невольно хмурясь, чувствуя вместе с тем внутри себя что-то странное. Что-то, чего он прежде не ощущал.
— Возможно, на эмоциях он этого не осознает. Но, Куки, если бы с тобой что-то такое случилось, я бы хотел знать, по чьей вине это произошло, — Тэхен взял руку Чонгука в свою, переплетая с ним пальцы. В гораздо большей степени для себя самого, а не для своего омеги. — Собственно, я и хотел знать, кто столько времени издевался над тобой, и был рад, когда ты рассказал мне обо всем.
— Но ты не он, хен. И… — Чонгук запнулся, внезапно осознав, что именно было не так. Он чувствовал, как вина в нем превысила все допустимые нормы и как сильно ему хотелось плакать от собственного бессилия. Но куда же делось его желание умереть? Раздавить себя? Уползти в самую темную дыру, чтобы страдать там до конца своих дней? Ничего этого не было. Ни одной из тех столь знакомых ему мыслей, убивающих все хорошее в нем. Только бесконечное сочувствие к Чимину и Юнги, что из-за него им пришлось пережить такое, а еще робкое желание двигаться дальше. Он спрашивал об этом своего хена, потому что голос Тэхена успокаивал его и потому что, когда он знал, что Тэхен поддерживал его, ему становилось намного легче. Но он и без того будто бы понимал, что ему нужно было делать дальше: идти только вперед, потому что отступать было окончательно поздно. — Спасибо, что ты всегда на моей стороне. Никто раньше так ко мне не относился. И я даже подумать не мог, что это может быть нормальным — так заботиться о ком-то. Просто… Если честно, я не совсем уверен, стоил ли мой возможный душевный покой того, чтобы мы так нагло разрушили спокойствие Чимина.
— Я не знаю, что сказать на это, Куки, — честно признался Тэхен, невольно и неожиданно для себя слабо улыбаясь. Но он просто был застигнут врасплох тем, как сильно, оказывается, вырос над собой Чонгук за это время. Когда они только решили привлечь Чимина и Юнги, Чонгук сказал, что ему было все равно на своего бывшего, который остался для него лишь болезненным воспоминанием из прошлого. И Тэхен был немного рад видеть, что в действительности все обстояло несколько иначе. И, может, сам Чонгук этого так не осознавал, но то, что он говорил теперь, то, о чем волновался… Наконец-то это были совсем не эгоистичные вещи. В этом смысле Чонгук даже его умудрился переплюнуть. Потому что сам он не мог ставить интересы других выше интересов Чонгука и не слишком переживал из-за этого. Но Чонгук беспокоился. И это заставляло Тэхена только сильнее влюбляться в своего омегу. — То есть, ну да, ты прав. Все, о чем я могу думать, — это ты. И мне почти все равно на то, насколько это эгоистично. Я тебе об этом и говорил только что. Защищать свою самую драгоценную часть, чего бы это ни стоило.
— Я должен подумать, прежде чем решу: это больше мило или пугает, — хмыкнул Чонгук, вытирая с лица дорожки слез. Опухшие глаза теперь неприятно чесались, но он отчего-то чувствовал себя намного лучше, чем в тот момент, когда Юнги только потащил Чимина в соседнюю комнату. Теперь как будто бы было и не так страшно смотреть Чимину в глаза. Не потому что чувство вины тоже затихло. Но потому что он знал, что Тэхен был прав: ему было нужно рассказать обо всем Чимину, даже если это бы навсегда окончательно испортило их отношения. Зато это было честно. — Хен?.. — Чонгук вдруг сильно вздрогнул, уловив нечто странное в воздухе. Хотя он не был уверен наверняка, что ему не казалось. — Ты чувствуешь это?
— Ты о чем? — вскинув бровь, спросил встрепенувшийся вслед за своим омегой Тэхен.
— Чувствуешь этот запах? — уточнил Чонгук, принюхиваясь и глубоко вдыхая. Аромат был едва уловимым, так что он все еще немного сомневался в том, был ли тот вообще реальным, но продолжал упорно затягиваться воздухом, чтобы резвеять свои сомнения. — Ореховый какой-то, что ли. Или типа того. Что-то вроде сладковатое, но не приторное. Такой легкий…
— Куки… — от неожиданности Тэхен, глаза которого заметно округлились, начал шептать.
— Я подумал, что, может, это с улицы, но окно вроде закрыто. И мы тут одни и тоже ничего не… — Чонгук вдруг замолчал, а затем оторвался от плеча Тэхена, чтобы заглянуть ему в глаза. — Это что, он, хен? Твой запах?..
— Похоже на то, — слегка заторможенно кивнул Тэхен, тоже принюхиваясь. В обычное время он всегда отчетливо чувствовал свой запах, но сейчас все еще не замечал его. Зато он имел удовольствие наблюдать за тем, как на лице Чонгука расцветала со скоростью света широкая улыбка, в то время как его глаза постепенно превращались в две совершенно очаровательные щелочки.
— Хен! — Чонгук навалился на него сверху, обхватывая руками за плечи и вжимаясь носом в его шею. — Черт возьми, хен, выходит, ты у меня теперь больше не дефектный!
— Я рад, что ты определяешь это именно таким образом, — усмехнулся Тэхен, сам не понимавший, что его радовало больше: то, что запах все же постепенно, видимо, из-за сильного стресса начал возвращаться, или то, каким невероятным событием это показалось Чонгуку.
— Я только все никак не могу понять, чем ты пахнешь? Мне кажется, что это орех, но какой именно? — воодушевленно спрашивал Чонгук, потираясь кончиком носа об основание шеи Тэхена, щекоча его своим дыханием.
— Миндаль. Я… — Тэхен затих, прислушавшись, и с некоторым неудовольствием выяснил, что ему действительно не показалось и дверь в гостиную с тихим скрипом начала открываться. — Давай потом обсудим, хорошо?
Тэхен успел быстро в последний раз поцеловать Чонгука в затылок, прежде чем тот отскочил от него, когда Чимин и Юнги вошли на кухню.
— Кхм… — Юнги откашлялся, дожидаясь, когда Тэхен с Чонгуком поднимутся с пола и вновь усядутся на свои места за стол. Он как-то не ожидал увидеть их обоих развалившимися на полу, будто их совершенно не смущала обстановка и они были заняты лишь друг другом. Это не то чтобы покоробило его. По большому счету ему было все равно. И все же он вдруг ощутил особенно острое желание поскорее все закончить и выдворить их наконец из своей квартиры. Это место принадлежало только им с Чимином. — Мы с Чимин-и все немного обсудили и готовы выслушать вас, если вам есть что еще сказать. Но давайте, пожалуйста, коротко и по существу.
— На самом деле мы пришли, потому что хотели поговорить с вами насчет заявления, — ответил ему Тэхен, решивший на этот раз принять больше участия в разговоре, надеясь таким образом не допустить повторного взрыва. Он считал, что Чонгук все, что должен был, уже успел сказать, и повторять по сто раз одно и то же не было никакого смысла. Теперь осталось только обсудить некоторые формальности и на этом разойтись, чтобы никогда больше не увидеть друг друга.
— Какого еще заявления? — спросил Чимин, вновь прислоняясь спиной к стене. И он даже вполне отдавал себе отчет в том, что не хотел сидеть с Чонгуком и его новым альфой за одним столом, но не собирался корить себя за это.
— В полицию. На Джинена, — отозвался Чонгук, который не мог не заметить, что, услышав его ответ, Юнги вздрогнул.
— Ты хочешь написать заяву на Джинена? — выгнув бровь, с явным сомнением на лице уточнил Чимин. — А тебе это зачем? То есть я, конечно, рад, что ты наконец понял, какой он мусор. Но это, мягко говоря, слегка неожиданно.
— У меня свои причины, — уклончиво пояснил Чонгук. — Но да, я бы хотел это сделать, потому что… — запнувшись, он взглянул на Тэхена, ища у него поддержки, потому что он совершенно не понимал, что должен был сказать Чимину, чтобы не вдаться в ненужные подробности. Ему и Тэхену было стыдно признаваться в том, что делал с ним Джинен с его же молчаливого согласия. Если бы ему пришлось рассказать обо всем Чимину, он бы этого точно не пережил.
— Потому что Куки волнуется за меня, — закончил за него Тэхен, пожав плечами, когда увидел, как вытянулось от неожиданности лицо Чонгука.
— А ты вообще тут причем? — удивился Чимин.
— Потому что, как оказалось, этот тип… — Тэхен все еще отказывался называть его по имени, — не особенно рад тому, что люди, которые входят в его близкий круг, начинают общаться с кем-то еще. А тем более так тесно, как Куки со мной, — Тэхен выразительно посмотрел на Чимина. — И он вроде как пару раз даже высказал вслух намерение предпринять что-нибудь в отношении меня.
— Он заставил каких-то отморозков порезать хена горлышком бутылки, — шепотом добавил Чонгук.
— Ага, было такое, — подтвердил Тэхен, кивнув. — Так что Куки волнуется, как бы это снова не повторилось, и хочет принять превентивные меры.
— Кажется, недоказанного нападения и каких-то там слов недостаточно для заявления, — хмыкнул Чимин. — И ты поэтому сюда пришел? Чтобы Юнги-хен все сделал за тебя? Чтобы мы с ним прикрыли твоего нового парня?
— Он не мой парень, — огрызнулся в ответ Чонгук. Он мог выслушивать в свой адрес сколько угодно претензий и колкостей от Чимина. Но только не в адрес Тэхена. — Он мой истинный. Уж ты-то должен понять, что это значит. Так что да, я волнуюсь за него и не хочу, чтобы с ним что-то случилось. Но, — Чонгук сделал паузу, чтобы перестать звучать так истерично. — Но дело не только в этом. Вообще-то я не собирался дергать вас обоих изначально. Вы, конечно, можете считать меня совсем конченным и все такое, но сначала я обзвонил всех людей, кого только смог вспомнить из числа тех, кто когда-либо постарадал от действий Джинена. Я поговорил с ними всеми, но так и не смог убедить ни одного из них обратиться в полицию. Тогда я решил, что сам это сделаю, но Тэхени-хен работает в полиции, и он сказал мне, что у меня заяву не примут, так как нет состава преступления. И только после того, как я узнал все это, я решил обратиться к вам. Потому что дело не только в нас. Дело в том, что Джинен постоянно кого-то калечит, причиняет людям боль и при этом остается безнаказанным. Потому что все его боятся. И если кто-то его не остановит, он так и продолжит третировать людей.
— Думаю, он прав, Чимин-и, — пожав плечами и глубоко вздохнув, согласился с Чонгуком Юнги. — Что бы там ни было между нами всеми, Джинен — отдельная проблема. И я бы не хотел, чтобы кому-то еще досталось так же, как мне. Вы думаете, если я подам заявление, его примут? — уточнил он, обращаясь к Тэхену.
— Я не могу этого гарантировать, но постараюсь сделать все, чтобы дело не замяли, — кивнул ему Тэхен. — В больнице наверняка должны были остаться записи о твоем пребывании у них и о лечении, которое ты проходил, так что это послужит доказательством в защиту твоих слов.
— А еще Чимин-и тогда говорил по телефону с тем мужиком, который и нашел меня, — вдруг вспомнил Юнги. — Если покопаться в истории звонков, можно будет попробовать и его привлечь.
— Да, точно! — воодушевленно согласился с ним Тэхен. — И я думаю, может, если кто-то из числа жертв Джинена узнает о том, что судебный процесс уже запущен, может, тогда они согласятся все же дать показания.
— Это все, конечно, отлично, — вклинился между ними Чимин. — Но где гарантии, что моего омегу не пристрелят в тот же день, как он придет в участок?
— Мы внесем его в списки по программе защиты свидетелей, - предложил Тэхен.
— О нет, давайте только без этой лапши на уши о том, как наша доблестная полиция всех спасет, — фыркнул Чимин, скрещивая руки на груди. — Ничего не имею против наших органов, но мы все прекрасно понимаем, сколько у них постоянно бывает косяков. И я не позволю своему парню участвовать в этой весьма сомнительной затее, не имея гарантий, что его никто не тронет.
— Чимин-и, это, конечно, довольно рисковано, но разве нам не стоит попробовать? — принялся уговаривать своего альфу Юнги. — Я не собирался ни во что лезть тогда, раз уж все равно не говорил тебе обо всем, что случилось. Но если теперь ты знаешь правду, почему бы нам хотя бы не попытаться? Я хочу, чтобы это мудло получило по заслугам, и не вижу причин упускать возможность, если Тэхен говорит, что сможет как-то посодействовать.
— А я вижу, хен, — жестко отрезал Чимин, оставаясь непреклонным в своем решении. — И нет, мы не будем верить какому-то первому встречному копу на слово, что все будет хорошо. Мне нужны конкретные гарантии того, что с тобой ничего не случится. Иначе никто никуда не пойдет.
— Я не могу дать таких гарантий, — Тэхен невольно развел руками. Он все еще прекрасно понимал мотивацию Чимина и действительно сожалел о том, что в этом вопросе не мог ничем помочь.
— Ну тогда и не о чем…
— Я могу! — вдруг выпалил Чонгук, прерывая Чимина. — Я могу дать гарантии. Точнее думаю, что могу, — добавил он чуть тише, стушевавшись под тремя парами глаз. — Или во всяком случае могу попробовать.
— Ты о чем вообще? — нахмурившись, спросил Чимин.
— Я… Я могу поговорить со своим отцом, — крепко стиснув кулаки, произнес Чонгук, сам едва веривший в то, что он сейчас говорил. Он вроде как не планировал в ближайшие лет сто возобновлять отношения с родственниками, даже если временами сомневался в правильности столь жесткого решения. Но если без этого было не обойтись… Ради Тэхена он должен был попытаться.
— Куки, ты уверен? — тут же встрепенулся Тэхен, переключая все свое внимание на Чонгука. — Звучит как не самый лучший вариант.
— Я знаю, хен, но…
— Гук, серьезно, может, не стоит? — Чимин и сам не ожидал, что вдруг решит проявить участие, но озвученное Чонгуком предложение слишком ошарашило его, так что он не смог сдержать свой первый порыв. Он отлично помнил, что хуже, чем с ним, у Чонгука были отношения только с его родителями. И теперь идея обратиться к ним за помощью казалась ему довольно сомнительной.
— Ну а что нам еще остается? — вздохнул Чонгук.
— Это ты мне скажи, — пожал плечами Чимин. — Это же твоя идея. Но просто… Джинен ведь работает на твоего отца. Ты уверен, что он не станет покрывать его?
— Я уверен, что он уже и так его покрывает, — скривился Чонгук. — Но, может, если он узнает то, что я могу ему рассказать о Джинене, он все же передумает. Ради меня. И… Такой вариант гарантии тебя устроит?
— Звучит все это как-то не слишком убедительно, — вздохнул Чимин. — Но да, если твой отец тебя поддержит и пообещает, что придумает, как защитить Юнги, тогда я согласен.
— Отлично, — кивнул Чонгук, тут же вставая из-за стола и дергая Тэхена за рукав, призывая его тоже начать собираться. — Тогда я напишу тебе, как все решится.
Одевались Чонгук и Тэхен в гробовой тишине под пристальным взглядом Чимина и мерный ход часов, висящих в коридоре. У Чонгука на самом деле много всего крутилось на языке, что он периодически порывался выпалить, пока спешно завязывал шнурки на ботинках. Но всякий раз его останавливало ощущение того, что с Чимина было достаточно. Главной своей цели они добились: договорились с Юнги подать заявление. А все его извинения, сколько бы миллионов раз он их ни произносил, все еще были никому тут не нужны. И его сердце щемило от осознания того, к чему в конце концов пришли их отношения с Чимином, но вместе с тем он был уверен, что теперь смог бы отпустить это. И ему вдруг так некстати вспомнилась фраза из некогда засмотренного до дыр «Властелина Колец»: «Опасное это дело, Фродо, выходить за порог: стоит ступить на дорогу, и если дашь волю ногам, неизвестно куда тебя занесет». Но сейчас он чувствовал себя именно так: он не знал, к чему мог прийти в итоге, но все его существо стремилось к тому, чтобы наконец оказаться за порогом квартиры Чимина, где он мог бы начать выяснять, что ждало его впереди. Правда, он все равно очень удивился, когда его, уже полностью готового, Тэхен вдруг вытолкнул на лестничную площадку, а затем закрыл дверь перед его носом, очевидно для того, чтобы сказать Чимину еще пару ласковых.
— Я понимаю, что ты не знаешь меня и мои слова ничего для тебя не значат, но ты не прав в том, что думаешь о нем, — принялся спешно тараторить Тэхен, держась за ручку двери на случай, если бы Чонгук захотел выяснить, что это вообще были за дела. — Он не разрушает мою жизнь, а наоборот собирает ее. И ты, вероятно, должен понимать, каково это — когда в твоей жизни наконец появляется истинный, — Тэхен совсем этого не ожидал, но ему пришлось прерваться, когда Чимин вдруг слегка заторможенно, но все же кивнул ему. — И насчет его вины. Поверь мне, он заплатил за все свои ошибки сполна. И ему от Джинена досталось не то что не меньше, а во много раз больше, чем практически всем, кто с ним сталкивался. Я понимаю, почему ты злишься на него. Я бы тоже злился. Но он и правда очень изменился. И ему по-настоящему жаль.
— Если ты думаешь, что это заставит меня относиться к нему лучше… — начал было Чимин, но Тэхен тут же перебил его:
— Я не хочу, чтобы ты менял свое отношение к нему. Я только хотел сказать то, что сказал, потому что считаю это справедливым. И на этом все.
— Что ты сказал ему, хен? — живо спросил Чонгук, удивленный тем, что так и не услышал криков, когда Тэхен наконец вышел к нему.
— Что мы с тобой идем сейчас в мое любимое кафе за острой курочкой! — мягко улыбаясь, ответил ему Тэхен, который тянул его за руку вниз по лестнице.
— Ну хен! — заныл Чонгук. — Ну скажи!
— Я уже все тебе и так сказал, — пожал плечами Тэхен, а потом вдруг резко затормозил на одном из пролетов, заставляя Чонгука от неожиданности врезаться в его спину. — Хотя нет, не все, — он повернулся к Чонгуку лицом и наклонился вперед, чтобы оставить невинный поцелуй на его губах. — Я люблю тебя, Куки, — и не давая Чонгуку опомниться, он вновь потащил его за собой из этого самого жуткого для него места на земле.
