Либо Истинный, Либо Никто

Гипнотизируясь размеренным движением маятника в приемной своего отца, Чонгук, сидевший в широком кожаном кресле и нервно постукивающий ногой по полу, пытался в тысячный раз напомнить себе о том, зачем он вообще сюда пришел. И он нервничал все сильнее, думая о том, что ему и попасть сюда удалось далеко не с первого раза. Сначала он долго и нудно пытался дозвониться до секретарши своего отца, которая вечно отсутствовала на своем месте (потому что звонить отцу напрямую он, разумеется, не собирался, предпочитая записаться на прием тем же способом, что и любой другой посетитель), когда он все же дождался того, что она ответила на звонок, ему пришлось вновь прождать еще минут пять, пока она искала свободное окно в расписании его отца, и единственным, что заставило его почувствовать себя немного лучше, стало ее громкое «ой», когда он сообщил ей свое имя для записи, после чего сразу повесил трубку. То есть гипотетически всю эту ситуацию можно было трактовать так, что сама Вселенная намекала ему, что не стоило ему сюда лезть и нужно было бежать, пока еще была возможность. Но Чонгук, который теперь с каждым днем все больше пропитывался вернувшимся запахом своего альфы, от которого у него напрочь сносило крышу, считал, что, напротив, эти трудности были даны ему для того, чтобы испытать его силу духа, проверить, насколько на самом деле он изменился, заслуживал ли он зарываться носом каждое утро в чужую подушку и затягиваться осевшим на ней миндальным ароматом. Чонгук, у которого теперь слюноотделение за последние дни усилилось в разы, так сильно ему хотелось почти ежесекундно впиваться зубами в крепкую шею Тэхена, полагал, что он должен был доказать всем и себе в первую очередь, что он был достоин того хорошего, что происходило вокруг него. Поэтому Чонгук разве что позволил себе начать в какой-то момент ходить туда-сюда по небольшой комнатке от напряжения, ожидая, когда его пригласят войти в кабинет. Руки ему приходилось держать сцепленными у себя за спиной, чтобы не схватиться за одну из многочисленных раритетных статуэток, стоящих на полках шкафа-пенала, и не швырнуть ее в стену. И он едва удерживал себя от того, чтобы начать неконтролируемо закатывать глаза от неконтролируемой злости, постепенно охватывающей его. Он давно не общался со своими родителями, и в редкие минуты, когда он не был занят самобичеванием или мыслями о Тэхене, он порой подумывал о том, что, может, напрасно был столь категоричен и ему все же стоило изредка общаться хотя бы со своим папой. Но теперь, оказавшись в здании компании своего отца, еще даже не получив удовольствия встретиться с ним лицом к лицу, он вновь так отчетливо вспоминал все причины, по которым ему не стоило проявлять мягкость, идти на поводу у своей забывчивости и возобновлять с родителями отношения. Он осматривался и видел вокруг себя привезенные его отцом трофеи из разных стран, полученные в результате успешных сделок, и его пробивало на крупную дрожь. Потому что именно так он чувствовал себя в собственной семье: предметом, выставленным на всеобщее обозрение, который должен был в очередной раз подчеркнуть успех его отца. Он не отрицал того, что его родители вполне могли и любить его в том числе, но он никогда этого не чувствовал. Зато он в полной мере ощущал на себе то, каково это было — являться проектом, в который вкладывают все средства и который потом отчитывают за неоправданное доверие. Никто никогда не спрашивал его о том, чего он хотел. Ему не запрещали заниматься своими делами в свободное время, но со всеми его бесконечными репетиторами, времени у него едва хватало на то, чтобы немного поспать перед школой. О чем-то другом не шло и речи. И в былые времена он не проводил таких параллелей, но зато теперь он довольно явственно осознавал, что почти всю его жизнь находившиеся рядом с ним альфы, каждый по-своему, ни во что его не ставили, потому что он был воспитан с установкой на то, что это было нормально. Его отец часто повторял ему, что и омеги в этом мире имеют право добиваться высот, если прикладывают усилия, и он с готовностью проглатывал такие формулировки, заодно подсознательно усваивая и то, что должен был испытывать некоторое благоговение перед более сильным видом. Его всегда воспитывали в атмосфере особого почитания альф, в то время как омег в его доме считали существами по натуре слабыми, не способными на многое, если только те не лезли из кожи вон наперекор своей природе. И сейчас Чонгук не мог относиться к своему отцу как-то иначе, кроме как со стойкой антипатией, когда он понимал, в какие проблемы для него обернулось такое его воспитание. Всю жизнь ему внушали мысль о том, что он либо будет пахать как лошадь на том поприще, которое ему подобрали родители, и получит шанс стать человеком, либо позволит своей сущности проявить себя во всей красе и помрет в какой-нибудь сточной канаве, предварительно обслужив с десяток альф. И Чонгук искренне не понимал, как кто-то мог сознательно сотворить подобное со своим ребенком, считая такое воспитание лучшим из всех возможных и наиболее достойным. Его родители всегда гордились тем, как много вкладывали в него, хвастались перед друзьями тем, каких высот он достигал, и частенько рассуждали в его присутствии о том, что ему еще предстоит сделать, с каждым днем лишь стремительнее убивая его самооценку и способность действовать в собственных интересах адекватными путями. В итоге это и привело его к тому, что все, чего хотел он сам или думал, что хотел, он добивался только истериками, потому что только так на него хоть кто-то обращал внимание. И он видел каждый раз, как искривлялось лицо его отца, который ненавидел его омежьи слезы, но в то же время именно так он получал желаемое, потому что всем было проще от него избавиться, пойдя ему на уступки, и потому не собирался менять модель своего поведения. До тех пор, пока не встретил Тэхена, который показал ему, что далеко не все альфы были такими. Не все из них пытались подстраивать омег под себя и указывать им, что нужно делать. На самом деле Чимин в общем тоже был таким, и за осознание этого теперь Чонгук был готов простить своему бывшему все, что угодно. Но в Чимине он, к сожалению, так и не увидел столь необходимого ему твердого стержня. А вот Тэхен каким-то магическим образом совмещал в себе такие важные качества, как терпение, спокойствие, гибкость, уважение к другим и вместе с тем способность держать ситуацию под контролем и не позволять никому выходить за пределы допустимого. Тэхен никогда не был жестким или давящим с ним, и все же Чонгук чувствовал исходящую от него внутреннюю силу, которая временами давала понять, что определенные вещи лучше не стоило совершать. И ослушаться такого Тэхена, все еще тихого и уверенного, пытавшегося лишь молча направить в нужную сторону, было невозможно. И за это в том числе Чонгук так сильно любил своего альфу: за то, что тот позволял делать ему все, чего бы ему ни захотелось, и вместе с тем он всегда знал, что мог положиться на своего альфу, который в нужный момент предостерег бы его от ошибки и подсказал, как было правильно поступить, не потому что хотел главенствовать над ним, а потому что действительно беспокоился за него и желал ему лучшего. Не эгоистично себе рядом с ним, а именно ему. И потому Чонгук не мог пасмурно не вздыхать, сожалея о том, что Тэхена сейчас не было рядом с ним. Они должны были прийти сюда вместе, но почти перед самым выходом из дома Тэхена вдруг срочно вызвали на работу, так что теперь он даже не был уверен, успеет ли его альфа прийти сюда до того, как все будет кончено. Конечно, Чонгук и сам мог прекрасно сформулировать то, зачем он явился. Но ему не хватало поддержки Тэхена, который точно не позволил бы ему выйти из себя и наломать дров. А еще Чонгук не мог отрицать, что он был бы совсем не против, если бы его отец увидел его рядом с Тэхеном. Если бы его отец понял, что он-таки встретил альфу, который ценил его и ставил его на первое место для себя, а не пытался слепить из него кого-то, кем он не являлся. Он хотел посмотреть в глаза своему отцу и сказать ему, что тот всю жизнь ошибался в нем, и чтобы Тэхен, стоящий рядом, служил тому немым подтверждением. Но вместо этого он теперь был вынужден сжимать и разжимать кулаки, напоминая себе о том, что он делал это сейчас ради общей цели, а не только для себя, и стараясь не думать о том, каким жалким он сейчас опять будет, когда ему придется в одиночку рассказывать о том, что делал с ним Джинен. И он как раз пытался подобрать не самые унизительные, но вместе с тем передающие всю суть произошедшего формулировки, когда дверь в кабинет его отца приоткрылась и оттуда вышел какой-то сотрудник, кивком головы сообщивший Чонгуку, что он мог войти. — Ты что здесь делаешь? — от неожиданности Чонгук так и замер в дверях с глупо приоткрытым ртом, когда вместо своего отца, для которого он успел подготовить непроницаемый взгляд, он увидел стоящего рядом со столом своего босса Джинена. Вся его решимость мгновенно испарилась, а левая рука непроизвольно дернулась к заднему карману джинсов, где лежал телефон, который, правда, ничему бы ему не помог, если только Тэхен не овладел втайне навыками телепортации. И как он мог быть настолько глупым. Он ведь чувствовал и в приемной этот колючий, невероятно отталкивающий хвойный запах, на который у него теперь однозначно была аллергия, но умудрился списать все на то, что просто помещения, где Джинен бывал довольно часто, должны были давным-давно пропитаться его ароматом. В целом ничего неожиданного в том, что он снова попал в просак не было. И все же каждый раз он продолжал удивляться собственной беспечности, уже даже не надеясь когда-нибудь обнаружить ее пределы. — Работаю, — хмыкнул Джинен, который выглядел так, будто за последний год между ними абсолютно ничего не произошло. Это был тот его хен, которого он знал много лет, который для него выглядел в целом довольно дружелюбно с очевидным преимуществом в виде властной ауры, которую он некогда так ценил в альфах. И на мгновение Чонгук вдруг поймал себя на мысли, что он действительно не понимал, в какой момент все пошло не туда. — Ты что, уже забыл? — Чонгук в ответ на это только завертел головой по сторонам, будто это помогло бы ему отыскать своего отца в кабинете, в котором того явно не было. Но ему нужно было хоть чем-то занять себя, чтобы не развернуться на пятках и не побежать стремглав туда, где было безопасно. К Тэхену. — И чего ты там застыл? Проходи давай. И дверь закрой, а то дует. Господин Чон скоро подойдет. Немного потоптавшись на месте, Чонгук, прикрыв дверь, все же подошел к одному из нескольких кресел, самому дальнему от стола, и сел на самый его край, словно готовясь в любое мгновение подскочить на месте и унестись прочь. Он неловко разглядывал стены кабинета, отмечая новые картины, которые его отец успел приобрести за то время, что он не появлялся в здании компании, и чувствовал на себе внимательный взгляд Джинена, от которого у него все внутри холодело. Он прекрасно знал, что в кабинете его отца, где хранились важные документы и какая-то часть наличных в сейфе, были установлены камеры. И все равно чувство абсолютной незащищенности не покидало его. — А ты сам тут какими судьбами? Давно мы тебя здесь не видели, — спросил спустя какое-то время Джинен, и Чонгука передернуло от слишком явной насмешки в его голосе. — Ты серьезно хочешь завести сейчас светскую беседу? — выгнул бровь Чонгук, решивший, что в данной ситуации лучшей защитой было нападение. — Может, еще погоду обсудим? Я вот сегодня замерз немного, потому что шарф дома забыл. — А ты стал смелее, — Джинен прищурился, и Чонгуку пришлось крепко стиснуть зубы, чтобы ни один мускул на его лице не дрогнул. Он не мог позволить себе проявить слабость. — Но вообще я серьезно. Чего это ты вдруг решил объявиться спустя столько месяцев? Тебя на ресепшене вообще узнали? Или заставили по паспорту записываться? — А то ты не знаешь, зачем я пришел, — все же решил вскрыть карты Чонгук, не знавший, что еще ответить, и надеясь таким образом хотя бы немного припугнуть Джинена. — Ох, Чонгук-и, только не говори, пожалуйста, что ради того, чтобы поведать свою слезливую историю? — усмехнулся Джинен, покачивая головой. — Ты же не думаешь, что твой отец до сих пор не в курсе того, что с тобой происходило? — В смысле? — нахмурившись, спросил Чонгук, не понимая, как реагировать на такую новость. Если его отец все это (или по крайней мере какое-то) время знал о том, что с ним творилось, но так ничего и не сделал… Чонгук не знал, что вообще он теперь должен был делать с этой информацией. — В прямом. Твоему отцу не настолько плевать на тебя, как ты считаешь. Так что, разумеется, он спрашивал о тебе. Пришлось сказать ему, что мы с тобой немного поразвлекались. — Поразвлекались? — Чонгук, пожалуй, никогда в жизни не чувствовал себя глупее, но все равно мог только сидеть и хлопать глазами, силясь переварить услышанное. — Ты так это определяешь? — А ты как? — уточнил Джинен, все же опускаясь на стоявший рядом со столом стул. — Ты же не думал, что это было всерьез, правда? Только не говори, что думал… Хотя, если так, тогда все было еще веселее, чем мне казалось, — хохотнул Джинен. — Но даже без этого смотреть, как ты паникуешь и бесишься, было довольно забавно. Особенно мне понравилось, как ты отреагировал, когда я своего человечка к твоему ебарю новому подослал. Видел бы ты свои глаза, — посмеиваясь, говорил Джинен, пока Чонгук заторможенно моргал, окончательно приходя к выводу, что он не понимал ровным счетом ничего. — Жаль, что нельзя было во второй раз такое провернуть. — Почему? — тихо спросил Чонгук, скорее по инерции, чем из реального желания узнать ответ. — Потому что я не такой придурок, чтобы нарываться и лезть к копу. А то этот твой еще бы весь участок переполошил, а мне лично проблемы с органами не нужны. Что вообще-то довольно обидно. Потому что ебарь твой… Ты точно уверен, что он альфа? Уж больно тощий. Хотя бьет довольно сильно, — Джинен непроизвольно почесал затылок, по которому ему в свое время Тэхен заехал прикладом пистолета. — Но ничего. Он просто подловил меня. А так, знаешь, я бы и его выебал. Тебе этого не понять, но есть особый кайф в том, чтобы подчинять себе других альф, — Чонгука все же передернуло от отвращения, когда Джинен почти мечтательно на пару секунд прикрыл глаза. — Нет ничего слаще, чем видеть, как в них постепенно гаснет строптивость и в глазах просыпается покорность. Но ладно, это так. Может, когда-нибудь… — он рассмеялся, увидев, как побледнел Чонгук. — Но в любом случае спасибо тебе. — За что? — За хату твою. Моя, конечно, тоже от центра не так далеко, но в твоей удобнее. Ну и потом, в свой дом тащить шлюх… Нет уж, спасибо. Эти грязные существа пусть держатся подальше от моей квартиры. А вот в твоей трахать их было заебись. Видел бы ты, с какой готовностью они, высунув язык, мчались за мной, когда узнавали, куда я их приглашаю. — Какой же ты урод, — прошептал Чонгук, пытаясь придумать, как ему так можно было бы помыть уши, чтобы забыть всю ту грязь, что он сейчас услышал. Это было так отвратительно, что он отказывался верить в то, что добровольно подписался на сожительство с таким человеком. Даже пребывая на самом дне, он ни за что не должен был допустить подобного. — Ты так думаешь, потому что не являешься альфой. Поверь мне, на вершине пищевой цепи все иначе. — Только не надо оправдывать всю эту мерзость своей природой, — скривился Чонгук. Сколько бы претензий у него ни было к отцу, но и в отношении него он был уверен, что тот никогда бы не сделал ничего подобного. — Ты... Как ты можешь вообще?! — по мере того, как Чонгук все сильнее хмурился, вспоминая все, что когда-либо творил с ним Джинен, его голос постепенно дрожал все сильнее и будто бы вот-вот мог окончательно сорваться. — Ты чуть было не разрушил нахуй мне психику. Ты сказал, что любишь меня! А теперь ты говоришь, что все это случилось только потому, что тебе было смешно?.. — Ну, малыш, нельзя же быть таким доверчивым, — снисходительно глядя на него, проговорил Джинен, заставляя Чонгука действительно почувствовать себя маленьким, ничего не понимающим ребенком. — И кайфово кстати тоже было. Чего ты так переполошился? Мне нравилось трахаться с тобой. Ты был таким послушным, хотя иногда, конечно, приходилось тебя немного воспитывать. Но в целом было весело. А тебе нет? — Весело? — Чонгуку показалось, что его вскрик должны были услышать на всех этажах здания. Потому что даже если все было отвратительно, мерзко и неправильно, он все равно всегда был уверен, что все было по-настоящему. Что Джинен жил с нездоровой привязанностью к нему и демонстрировал ее самым извращенным способом из всех возможных. А на самом деле… На самом деле его хен просто развлекался с ним, спокойно глядя на его самоуничтожение, даже не особо отдавая себе отчета в происходящем и не понимая, как кардинально его поступки меняют чужую жизнь? То есть для Джинена это всегда была лишь игра, и он думал, что Чонгук тоже играет?.. — Мы же… Мы же когда-то были друзьями… — бегая глазами по лицу Джинена, шептал Чонгук, пытаясь высмотреть в его взгляде намек на иронию. Вот сейчас, еще немного и маска на лице Джинена треснет, он не выдержит и скажет, что для него все было всерьез… Неужели нет?.. — И ладно, я могу понять, почему ты трахнул меня в первый раз, когда нашел меня в той съемной квартире. И даже могу понять, почему это продолжалось всю мою ту течку. Но потом… Если это все было для веселья, как ты мог?.. Я же просил тебя не делать этого со мной! Просил не подпускать ко мне твой зверинец. — Смотри, как у тебя язычок развязался без меня, — цокнул Джинен, скрещивая руки на груди. — Что, твой альфа в итоге оказался совсем размазней? Разрешает тебе свое мнение иметь? И вот такие люди охраняют наш покой, — Джинен сокрушенно покачал головой. — А я давно говорил, что в органах пора проводить чистку, чтобы таких неблагонадежных там не держали. Только позорят свой вид таким безволием. — Заткнись и не смей говорить о нем! — голос Чонгука наконец сорвался, а сам он крупно вздрогнул. Он любил Тэхена и считал его самым потрясающим человеком на свете. И такие люди, как Джинен, просто не имели никакого права смотреть в его сторону, не то что говорить о нем. — Давай только без соплей, Чонгук-и, — устало выдохнул Джинен, закатывая глаза. — Можешь хоть сдохнуть в окружении единорогов и пони рядом с этим своим дефектным, который тебя выебать нормально не может, только не заливай об этом мне. Хочешь знать, почему я это делал? — он выгнул бровь, выжидательно глядя на бледного Чонгука. — Как я уже сказал, потому что мне было весело и удобно. Потому что искать себе новую омежку на ночь, тебе этого не понять, но вообще-то это ужасно заебно. А у тебя была своя квартира, ты хозяйственный, а еще внезапно оказался ужасно исполнительным. Я вообще-то не думал, что ты позволишь мне творить с собой некоторые вещи. Но ты позволял. И не надо сейчас заливать, что тебе это не нравилось. Ты хотел этого. — Что ты несешь вообще? — тихо сказал Чонгук, у которого не осталось никаких сил на то, чтобы кричать. Целый год его жизни оказался сплошной ложью (на самом деле теперь все, кроме Тэхена, казалось ему чем-то ненастоящим), и ему нужно было время, много времени, чтобы как-то с этим смириться. — Я просил тебя остановиться. Или ты думаешь, я от счастья рыдал, когда ты заставлял меня смотреть, как твои дружки пользуются мной так, словно я набор дырок и больше ничего? — А это что, не так? — Джинен скептически выгнул бровь. — Мне жаль, что я так и не смог вбить это в твою пустую голову. Но да, именно этим ты и являешься. И то, что ты позволял мне делать с тобой все, что угодно… Это только подтверждает, что ты и сам подсознательно чувствовал, для чего ты нужен. Что бы там тебе твой красавчик лощеный ни пиздел, ты создан только для того, чтобы тебя трахали, а в свободное время использовали в каких-то других целях. Я надеялся, что ты усвоил это. Жаль, что это не так. И, Чонгук-и, малыш… — Не смей так меня называть! — прошипел Чонгук. — Как скажешь, — Джинен хмыкнул, пожимая плечами. — Но дело вовсе не в тебе, Чонгук-и. Я, видимо, как-то забыл упомянуть, что речь не только о тебе. Она обо всех омегах в принципе. Вы нужны для того, чтобы обслуживать альф. Вот и все. И в этом нет ничего обидного, чтобы ты так злился на меня. Я лишь пытался раскрыть тебе глаза на то, как обстоят дела. И скажи мне честно, Чонгук-и, твой альфа потрахивает тебя хотя бы изредка? Если у него вообще стоит, конечно. Если да, то знай, когда он делает это, он видит перед собой лишь кусок мяса. Особенно в твою течку. Ты для него сочный кусочек бифштекса, который ему не терпится проглотить целиком. И все, о чем он думает, глядя на тебя, как будет здорово тебя нагнуть и засадить тебе покрепче, заставляя заорать так, чтобы все альфы в радиусе нескольких километров знали, как хорошо он оприходовал свою сучку. — Ты ничего не знаешь о нем. И ты ничего не знаешь о том, какими бывают настоящие альфы, — шептал Чонгук, судорожно качая головой. Тэхен… Он просто не мог быть таким. Все, о чем сейчас говорил Джинен, все это претило самой сущности его истинного. Чонгук точно знал это… — Ну, видимо, ты у нас теперь в этих вопросах эксперт, — губы Джинена в который раз искривились в усмешке. — Поживем — увидим. Но только не надо обвинять меня в том, что я к чему-то тебя принуждал или заставлял делать то, что не следовало. Ты прав, мы были друзьями. Точнее ты был моим другом-омежкой, за которым я наблюдал столько лет, что прекрасно знал о всех твоих проебах. И знаешь, отчего они шли? От того, что в твоей симпатичной головке не было совершенно никакого представления о настоящей жизни. А я лишь пытался объяснить и показать тебе, как все устроено. — И мне теперь спасибо сказать тебе надо? — слабо возмутился Чонгук. — Ты бил меня и делал со мной все, что хотел, словно я твоя вещь. Ты постоянно издевался надо мной и унижал меня. И неважно, выглядел ли я так, будто хотел этого. Ты не должен был так поступать. Ты должен был заботиться обо мне или хотя бы не делать ничего, а не усугублять ситуацию, когда я был напуган и разбит сразу после развода и новостей о выкидыше. — Это твой ебарь тебя этому научил? — насмешливо уточнил Джинен, явно не впечатленный услышанной речью. — Ничего, ты еще вспомнишь меня и то время, которое мы провели вместе. Потому что даже если сейчас он делает то, что, по-твоему, должен, совсем неизвестно, как долго это продлится. Как надолго его хватит? Ты ведь теперь живешь с ним? Ну и как? Он уже возвращался в плохом настроении с осознанием того, что ты его и что он может вести себя с тобой, как угодно? Он уже рявкал на тебя с нихуя? — продолжал давить Джинен на растерянного Чонгука. — Ну конечно, да. И знаешь что, это все так и продолжится. Все будет становиться только хуже, и однажды ты проснешься и поймешь, что вернулся к тому, с чего начал. И да, ты должен бы сказать мне спасибо, потому что я избавил тебя от этих иллюзий. Я не притворялся тем, кем не являюсь. Я альфа, хищник, и я беру то, что мне принадлежит. Если бы ты смирился с этим, никаких проблем у нас с тобой не возникло бы. И поверь мне, твой парень рано или поздно сделает то же самое. Абсолютно все альфы такие, Чонгук-и. Это их природа. — Он никогда так не поступит со мной, — едва слышно пробормотал Чонгук, качая головой. Ему так сильно было нужно, чтобы Тэхен оказался рядом с ним прямо сейчас… — Почему? Потому что сказал, что любит тебя? — рассмеялся Джинен. — Какой же ты глупый, малыш. Я сказал тебе то же самое. Это смешно, но ты в это даже поверил, судя по всему. Но разве мои слова что-то значили? Ну, конечно же, нет. Так как ты можешь всерьез верить, что с его клятвами все не так? Пойми, Чонгук-и, ни о каких возвышенных чувствах между омегами и альфами и речи быть не может. Омег можно любить разве что как домашнего питомца, услужливого и покорного. Так что он просто хочет себе ручную зверушку, как и любой нормальный альфа, и скажет ради этого все, что угодно. Не обманывайся, малыш. Чонгук так и замер с открытым ртом, не находясь, что сказать в ответ на это. Потому что… Конечно же, он верил Тэхену и помнил обо всем, что тот сделал для него, о всех лишениях, которые пришлось претерпеть его альфе ради него. И все же… Их отношения только-только начались, а по началу у них и с Чимином все было в порядке. И что, если однажды он надоест Тэхену?.. Его альфа столько времени жил один, и что, если в какой-то момент он решит, что ему не нужен этот балласт с миллионом психологических проблем в его, Чонгука, лице? И что, если тогда Тэхен превратится в своеобразное подобие Джинена? Пусть без полного набора его замашек, но что, если Тэхен вдруг увидит в нем в какой-то момент лишь удобную тушу, живущую рядом, выполняющую все дела по дому, еще и безотказно дающую на регулярной основе?.. И он все сидел с вытянутым лицом, наверняка выглядя невероятно жалко, вызывая у Джинена очередной приступ смеха, когда в кабинет наконец вошел его отец. — А, так ты уже здесь, Чонгук-и? — сухо проговорил господин Чон, внимательно осматривая сына с ног до головы. — Оставь нас, — сказал он Джинену, проходя к своему рабочему месту. — Я буду внизу у себя, босс, — кивнул Джинен,  грузно поднимаясь со стула и направляясь к двери. — До встречи, Чонгук-и. Был рад увидеть тебя, — он усмехнулся, увидев, как Чонгук вновь вздрогнул, а затем вышел из кабинета. — У тебя все нормально? Денег хватает? — наконец заговорил господин Чон, когда стало очевидно, что пребывавший в прострации Чонгук первым разговор начинать не собирался. — Не делай вид, что тебе не плевать на то, все ли у меня в порядке, — фыркнул Чонгук, немного приходя в себя. То, что сказал ему Джинен… Ему все еще требовалось время, чтобы переварить это, но то, каким холодным звучал голос его отца, несколько отрезвило его. — Ты никогда не умел правильно трактовать мое отношение к тебе, — господин Чон сел в свое кожаное кресло и сцепил руки в замок, упираясь локтями в поверхность стола. — Ты мой сын. Разумеется, я волнуюсь за тебя. — Да что ты? — выгнул бровь Чонгук, закидывая ногу на ногу, стараясь выглядеть как можно более непринужденно. — Ты поэтому ничего не сделал, когда узнал, как обращается со мной Джинен? — и вопреки его стараниям его едва ли не трясло, пока он выплевывал сквозь зубы каждое слово. Он злился на своего отца, когда думал, что тот ничего не знает. Но теперь он не просто злился, а ненавидел его. — Как ты мог вообще? — А что я должен был, по-твоему, сделать? — Даже не знаю. Может, хотя бы позвонить и спросить, все ли в порядке? — сперва притворно задумавшись, выдал Чонгук. — Или на самый крайний случай сказать Джинену отвалить? Да что угодно вообще, кроме того, что сделал ты. То есть ничего. — Я тебя не понимаю, Чонгук-и, — господин Чон устало потер переносицу, прежде чем продолжил. — То ты недоволен тем, что я лезу в твою жизнь, как это было с этим твоим Чимином, когда я отговаривал тебя вступать с ним в брак, в чем был прав. А теперь ты хочешь, чтобы я принимал в твоей судьбе активное участие? И кстати, не забывай, пожалуйста, что Джинен — твой хен. — Поверить не могу в то, что ты всерьез сравниваешь Джинена с Чимином, — покачал головой Чонгук, принципиально игнорируя замечание своего отца. — Чимин никогда сознательно не причинял мне вред. И уж тем более никогда не занимался этим систематически, как это делал ублюдок, которого ты так защищаешь. — Следите за своим языком, молодой человек! — повысил голос господин Чон. — Я буду называть этого урода так, как захочу, потому что имею на это полное право. — Если он такой урод, как ты говоришь, что же ты раньше ко мне не приходил? Как видишь, никто тебя отсюда не выгоняет. Так что, захотел бы — мы бы поговорили об этом раньше. Но ты молчал, так в чем проблема? Я продолжал тебя содержать и даже не задавал вопросов о том, с чего ты взял, что можешь так халатно относиться к своей работе и попросту не выполнять ее. — То есть это я виноват во всем, что ли? — уточнил Чонгук, не слишком удивленный тем, к какому выводу пришел его отец. Всю его жизнь именно так все и было: если он делал что-то хорошее, это была всецело заслуга его родителей, которые не скупились на его образование, если с ним случалось что-то плохое, это была исключительно его вина. — И тебя вообще не удивило то, что я внезапно пропал и перестал объявляться на работе? — Хочешь поговорить о том, как ты подходил к исполнению своих обязанностей? Хорошо, давай, — господин Чон откинулся на спинку кресла, скрещивая руки на груди. — Если ты забыл, я напомню тебе, что все случилось не внезапно. Пренебрегать своими должностными обязанностями ты начал весьма планомерно, то и дело срывая мне все дедлайны. И каждый раз я давал тебе новый шанс, не попрекая и не угрожая увольнением, потому что входил в твое положение. — Как это было щедро с твоей стороны, — прищурился Чонгук, нехотя признавая, что его отец действительно говорил все по факту. — А что еще мне было делать? Ты ставишь мне в вину то, что я как-то не так к тебе отношусь, но я спускал тебе все твои омежьи слабости и закрывал на них глаза. Был бы ты альфой, за такое поведение я бы давным-давно вышвырнул тебя на улицу, но я терпеливо относился ко всем твоим выходкам, так что не понимаю, в чем ты пытаешься сейчас меня упрекнуть. — Если ты так и не понял, я повторю, мне несложно. Ты знал, что какой-то мудак пользуется мной, но не сделал ничего, чтобы это прекратить. Он ведь рассказал тебе обо всем, да? — В общих чертах, — кивнул господин Чон. — Джинен сказал, что вы какое-то время жили вместе. Во всех смыслах этого слова, и, если честно, я просто в ужасе, что ты опустился так низко, что допустил это. Конечно, то, что ты у нас получился не самым образцовым сыном, было давно понятно, но я и не думал, что все плохо настолько. И чтобы ты знал, с недавних пор я настоятельно начал рекомендовать Джинену не приближаться к тебе. Поиграли и хватит. Когда-то же ты должен наконец взяться за голову и перестать позорить меня. — Позорить тебя? — на мгновение вспыхнул Чонгук, тут пытаясь взять себя в руки. Хватало и того, что он то и дело поглядывал на дверь, немного надеясь, что вот-вот в нее все же войдет Тэхен. — Ты узнал, что твоего сына много месяцев насиловал какой-то мудак, и это все, что ты можешь сказать? — Если тебе уже сказанного недостаточно, могу добавить только то, что, если бы у тебя был хоть какой-то характер, ты бы такого не допустил, — пожал плечами господин Чон, наливая себе воды в стакан из стоявшего на столе графина. — Ни один уважающий себя омега не позволил бы так с собой поступить. Но ты позволил. И Джинен сообщил, что ты весьма охотно раздвигал перед ним ноги. Так на что ты жалуешься теперь? Я совсем не так тебя воспитывал, но тут уж что получилось, конечно. — Ты вообще меня не воспитывал, — выплюнул Чонгук, раздражаясь все сильнее из-за того, каким хладнокровным оставался его отец. — Скинуть все на левых людей, которым ты платишь, не значит, воспитывать! — Ты еще покричи мне тут, — господин Чон, хлопнул ладонью по столу. — Сначала научись разговаривать со старшими, а потом приходи права качать. Я между прочим все еще продолжаю содержать тебя. Тебе двадцать пять и чем ты занимаешься? Бегаешь от одного альфы к другому, выясняя, у кого член больше? Этому, по-твоему, я тебя учил? Так должен вести себя достойный омега? Мне просто стыдно за тебя. Стыдно за то, что мой сын вырос таким. Хочешь знать, почему я не трогал тебя и не интересовался твоими делами? — он отпил немного воды из стакана, заодно делая небольшую паузу, чтобы смысл сказанных им слов больнее ударил Чонгука. — Потому что я не мог заставить себя смотреть на то, во что ты превратил себя. Мой сын, в которого я вложил столько сил и средств, который должен был возглавить компанию после меня. Ты хоть понимаешь вообще, что это значит? Как много омег, по-твоему, являются первыми лицами в крупных компаниях? — он дождался, пока Чонгук нервно дернул плечами, прежде чем продолжил. — Очень мало. Потому что это слишком ненадежно и потому что они не обладают нужными качествами. Но я растил тебя так, чтобы ты смог это сделать. Чтобы передать тебе дело своей жизни. А все, что сделал ты, — только все испортил. Превратился в подстилку для альф. И теперь ты хочешь, чтобы я жалел тебя? Благодари за то, что тебя не лишили содержания и не лезут в твою жизнь. Ты и на такое не должен был рассчитывать. — А ты хоть раз спросил мое мнение? Хоть раз поинтересовал, хочу ли я продолжать твое дело? — скрежеща зубами, Чонгук изо всех сил старался пропускать слова своего отца мимо ушей, чтобы хотя бы не разреветься прямо у него на глазах, но с каждой секундой эта задача казалась ему все более невыполнимой. Он прекрасно знал все, что его отец только что сказал ему. Но знать и услышать лично — все еще было не одно и то же. — Ты вообще что-то делал и чему-то меня учил? Что-то я не припомню такого. Зато помню, как ты вечно спихивал меня на гувернанток и репетиторов, как спрашивал меня исключительно о моих оценках, как уходил в свой кабинет, стоило мне хотя бы попытаться выразить недовольство чем-то. Еще в детстве, разумеется. Потом-то я быстро понял, что это все не имело никакого смысла. — Давай вспомним, к чему тебя привел тебя твой собственный выбор? — перекатывая стакан в руке, бесстрастно предложил господин Чон. — Много ли счастья у тебя было с Чимином? А ведь я говорил тебе, что так будет. Говорил, что он не твой истинный, а значит, не тот, кто тебе нужен. — Это ты подтолкнул меня к тому, чтобы я начал с ним встречаться, — Чонгук все продолжал безостановочно мотать головой из стороны в сторону, словно по кусочкам собирая воедино свою жизнь с самого раннего детства. — Нет вообще ничего удивительного в том, что мне понравился Чимин. Потому что в отличие от всех остальных, он был единственным, кто проявлял ко мне интерес, кто спрашивал о том, что нравится мне и чего я хочу. В то время только он слушал меня и говорил со мной. И даже если мы в чем-то в итоге не сошлись, Чимин никогда не опускался до того, чтобы оскорблять или унижать меня. Он всегда вел себя со мной достойно. В отличие от тебя и от Джинена! — Перестань, Чонгук, — выдохнул господин Чон. — То, что ты злишься на меня из-за своих омежьих гормонов или чего-то еще, не должно мешать тебе видеть сухие факты. — Ну и в чем же они? — В том, что я учил тебя в первую очередь учиться и работать, чтобы добиваться всего своим трудом, а не сидеть на шее у очередного альфы, который решил с тобой позабавляться. Но если ты так и не понял, что именно так мир и устроен, это не моя проблема. — То есть ты признаешь, что омегам во многих вопросах приходится труднее, потому что все считают их слабыми, зависимыми и не воспринимают всерьез, но все равно отказываешься принять мою сторону, когда я говорю тебе, что неоднократно подвергался насилию со стороны твоего подчиненного? Почему? За что ты так меня ненавидишь, что даже в такой ситуации не хочешь мне помочь? — от возмущения Чонгук все же подскочил на ноги, будучи больше не в силах оставаться на месте. — Потому что он ценный кадр и ведет себя в соответствии со своей природой, а я позор семьи, предавший твое бесценное доверие? — Если ты не смог удержать себя в штанах в течку, мне нечего тебе сказать. Я уже говорил. С тем, кто ведет себя достойно, подобных вещей не случается. Вместо того, чтобы показывать свою невоспитанность в очередной раз и кричать на меня, лучше сядь и подумай, почему такое произошло именно с тобой. Почему ты вел себя так доступно, что тобой решили попользоваться. И почему ты не обратился за помощью, раз уж так нуждался в ней, когда это произошло. Во всех твоих бедах виноват только ты сам. Чонгук еще несколько секунд в негодовании открывал и закрывал рот, пытаясь придумать связный ответ, который все никак не приходил ему в голову, когда дверь за его спиной вдруг распахнулась и он почувствовал густой миндальный аромат, мгновенно заполнивший его легкие до отказа. Медленно прикрывая глаза, Чонгук тихо выдохнул. Он наконец-то не был один. — Вы извините, при всем уважении, но я больше не могу слушать этот бред, — с порога уверенно заявил Тэхен, проходя вглубь кабинета и беря Чонгука за руку, намереваясь увести его отсюда. Ему было немного неловко вмешиваться в разговор, и он некоторое время просто ждал под дверью, прислушиваясь и давая возможность Чонгуку впервые за долгое время наконец высказать его отцу все, что было у него на душе. Но когда в адрес его омеги полетело очередное обвинение, он больше не смог сдерживать себя, даже если не хотел, чтобы впервые отец его парня встретился с ним таким образом. Как бы там ни было, до сих пор он все же немного надеялся на то, что у Чонгука еще был шанс наладить отношения со своими родителями. Но теперь он испытывал серьезные сомнения в отношении того, стоило ли вообще задумываться об этом в принципе. — Если вы собираетесь и дальше во всем обвинять пострадавшую сторону, то тут больше не о чем говорить. Куки, пойдем отсюда, — он мягко потянул Чонгука на себя, но тот не поддался ему и продолжил стоять на своем месте. — Хен, я еще не сказал ему то, за чем пришел, — облизывая пересохшие губы, прошептал Чонгук, поворачиваясь лицом к Тэхену и надеясь, что его глаза сейчас выражали всю благодарность, которую он испытывал к своему альфе. — Чонгук-и, это кто вообще такой? — почувствовав присутствие другого альфы, господин Чон поднялся со своего места, упираясь ладонями в стол. — Его истинный, — ответил за Чонгука Тэхен, крепче сжимая его ладонь в своей. — Ах, вот как, — хмыкнул господин Чон, внимательно осматривая Тэхена с головы до ног. — Что ж, похоже ты оказался не настолько непутевым, как мне казалось, и все же сумел хотя бы привлечь к себе своего истинного. Если сможешь удержать его рядом с собой, появится повод через пару лет хотя бы попытаться пересмотреть свое мнение на твой счет. — Вы всерьез считаете, что можете говорить с ним в таком тоне при мне? — Тэхен невольно сжал свободную руку в кулак. Он не собирался повышать голос на отца своего парня и пока кое-как справлялся с тем, чтобы звучать относительно ровно, но прямо сейчас он чувствовал себя почти так же, как и во время встречи с Чимином. Только еще хуже. Потому что за Чимином он хотя бы оставлял право злиться на Чонгука с учетом всех обстоятельств. Но то, что творил с Чонгуком его отец, никак не укладывалось в его голове, и этому не могло быть никаких оправданий. — Как будто всех тех гадостей, которые вы уже наговорили, недостаточно? Вы сказали, что вам стыдно за Куки, но на самом деле единственный, кого здесь надо стыдиться, это вы. Я все думал о том, как было бы хорошо, если бы вы и Куки смогли найти общий язык и наладить контакт, но знаете что? Лучше просто оставьте нас в покое. Если вы в упор не видите своей вины в том, как все обернулось, то тут даже обсуждать нечего. И… — он на мгновение замолчал, чтобы вдохнуть поглубже и немного остыть. — Просто оставьте своего сына в покое. Ему будет намного лучше без вас. А я и сам справлюсь с тем, чтобы позаботиться о нем. — Что ж, Чонгук-и, поздравляю, — господин Чон снова опустился в свое кресло. — Этот хотя бы не боится рот при мне открывать, как это делал Чимин. Но послушай меня… Как тебя зовут? — Тэхен. — Послушай меня, Тэхен. Я, конечно, рад, что, во всяком случае по первому впечатлению, ты единственный из парней моего сына, кто хотя бы отдаленно напоминает то, каким должен быть альфа. Но прежде чем что-то заявлять о принятии на себя ответственности за омегу, научись сначала с уважением говорить со старшими, — его голос звучал довольно резко, так что Чонгук чуть было не вздрогнул от такого напора, но теплая рука Тэхена, в которую он впивался пальцами, что было силы, помогала ему не поддаваться накатывающему отчаянию. — Мой сын — моя ответственность. А тебя я вижу впервые в жизни и поэтому попрошу либо покинуть мой кабинет, либо вести себя подобающе. — Если бы вы вели себя подобающе, я бы именно так и относился к вам, — покачал головой Тэхен, окончательно ставя крест на своем плане наладить отношения Чонгука с его родственниками. — Но пока мы, к сожалению, наблюдаем обратное. И если вы думаете, что толстый кошелек может решить все проблемы, то вы сильно ошибаетесь. Потому что, если уж вы сами заговорили об ответственности, то она вовсе не в том, чтобы отстегивать круглую сумму каждый месяц и больше не думать ни о чем. Отношения — ежедневный труд, но вы предпочли не делать ничего, и теперь не имеете права выставлять свои условия. Омеги, по-вашему, — слабый вид? В корне не согласен с этим, но даже если бы и так, то тот, кто по-настоящему силен, никогда не станет обижать слабого, а приложит все усилия, чтобы защитить его. А иначе в чем его сила? В том, чтобы обижать того, кто неспособен ответить? — Тэхен выразительно выгнул бровь. — Очень смело, — он цокнул языком, а затем несильно потряс Чонгука за руку, — пойдем отсюда, Куки. — Нет, хен, подожди, сначала надо сказать ему, — снова заупирался Чонгук, сам не ожидавший от себя такой настойчивости. Было так заманчиво поддаться Тэхену и позволить увести себя из этого места, где ему претило буквально все. Он едва мог выносить голос и взгляд своего отца. И все, чего ему хотелось, только оказаться где-нибудь в тишине, прижаться к своему альфе, чтобы позволить себе расслабиться и осознать, что все наконец закончилось. Но сначала он был обязан сделать то, ради чего все и затеял. — Сказать мне что? — поинтересовался господин Чон, в голосе которого особой заинтересованности не обнаруживалось. — Кажется, я услышал более чем достаточно для одного дня. — Во-первых, насчет твоих денег, — решительно начал Чонгук, чтобы поскорее разобраться со всем и чтобы не заставлять Тэхена вступаться за него. Он прекрасно считывал настроение Тэхена и понимал, что тот сейчас находился в нескольких, не самых больших шагах от того, чтобы крепко заехать кулаком по лицу его отца, и не мог допустить этого. Не потому что не хотел, чтобы его отцу стало больно так же, как было ему, хотя бы на краткий миг. Но потому что он не хотел впутывать в это Тэхена. — Вообще-то я уже несколько лет не пользовался ими и тратил только то, что заработал сам, пока стажировался и работал у тебя. Потому что, можешь не волноваться, разумно обходиться с деньгами ты меня научил, — Чонгук облизнулся с удовольствием отмечая, что впервые за этот день его отец действительно выглядел удивленным. — И я верну тебе все, что ты прислал, чтобы ты хоть подавился этими деньгами, потому что мне они не нужны. Я не шавка, чтобы ей делать подачки, а потом пинать ногами, потому что ты купил себе это право. Забирай свои деньги и отвали от меня! Потому что я давным-давно от тебя не завишу. — Чонгук-и… — хотел было возразить что-то господин Чон, но Чонгук его тут же прервал. — Нет. Сейчас тут говорю я, — Чонгук сглотнул, прежде чем продолжить. Он и сам не понимал, откуда в нем бралась вся эта смелость, когда еще несколько минут назад он хотел только свернуться клубочком и как следует прореветься. Хотя… Нет, он знал, в чем было дело. Разумеется, это все было благодаря Тэхену. Его альфе, перед которым он был так виноват за то, что посмел даже на секунду подумать о нем не лучшим образом, и который одним своим присутствием так легко развеял все его сомнения. То, как вел себя Тэхен, каким мягким был с ним и как стойко бросался защищать его от любой угрозы… Теперь Чонгук знал наверняка, что с таким альфой ему было нечего бояться. — Во-вторых, насчет Джинена. Я понял все, что ты сказал про меня. И, хорошо, ты не хочешь помогать мне и защищать меня. Окей, твое право. Но. Есть один парень, омега, которого Джинен избил до полусмерти, когда он был в положении. И в итоге это привело к выкидышу, да и сам парень чуть было не умер. И если в тебе осталось хоть что-то человеческое, ты должен помочь это прекратить. Скольких еще людей Джинен должен покалечить, чтобы ты перестал закрывать на это глаза? Можешь даже не пытаться оправдываться, — Чонгук жестко выставил руку вперед, не позволяя своему отцу заговорить. — Я могу не знать деталей, но мне хватает мозгов понять, что ты покрываешь его. Но знаешь что? Хватит. Хватит становиться на его сторону вместо моей! Я твоя ответственность? Ну так докажи это. Твой ручной пес совсем с катушек слетел, давно уже пора признать это. И я даже не прошу тебя самостоятельно что-то сделать. Но хотя бы раз в жизни помоги мне. По-настоящему и потому что я попросил, а не потому что ты решил сделать что-то, что, по-твоему мнению, пойдет мне на пользу. Потому что, если ты не хочешь приструнить Джинена, пусть это сделает закон. Ведь тот омега в отличие от тебя достаточно смелый, чтобы что-то предпринять. И поэтому он хочет написать заявление в полицию. А от тебя требуется только проследить, чтобы этот поехавший мудак не тронул его. С этим ты как-нибудь справишься? — Можешь оставить деньги себе, — после продолжительной паузы медленно проговорил господин Чон, когда Чонгук уже начал было сомневаться и задумываться о том, не слишком ли он перегнул палку. — Можешь сделать с ними что угодно. Хоть сожги. Но на твоем месте я бы распорядился ими более грамотно. Хотя в любом случае решать тебе. А насчет Джинена… — господин Чон снова замолчал и принялся массировать обеими руками виски, словно пытаясь решиться на что-то. — Скажи этому своему омеге сидеть дома и не лезть, — наконец выдохнул он. — Я сам все улажу, — безапелляционно отрезал господин Чон, но тут же решил добавить еще кое-что, — Вопреки тому, что ты думаешь обо мне, мне на тебя совсем не все равно. — Что значит, ты разберешься сам? — переспросил Чонгук, скривившись, чувствуя в этих словах подвох. — Ты узнаешь, когда придет время, — ответил ему господин Чон, потянувшись к одному из ящиков в своем столе, чтобы достатать из него какую-то толстую папку с бумагами, недвусмысленно намекая, что на этом разговор был окончен. Стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания, потому что в компании его отца все еще было слишком много знакомых ему людей, выслушивать расспросы которых он не имел ни малешейго желания, Чонгук целенаправленно тащил Тэхена к залам, располагавшимся на втором этаже компании. На самом деле изначально это Тэхен пытался куда-то увести его за собой, едва они покинули кабинет его отца. И сперва Чонгук по инерции даже поддался своему альфе, который явно намеревался как можно скорее покинуть злосчастное здание. Но спустя пару минут Чонгук понял, что он не мог так долго терпеть. Он не мог ждать, пока они хотя бы окажутся на улице, а дотерпеть до дома казалось ему в принципе чем-то немыслимым. Он должен был обнять Тэхена прямо сейчас. Ему хотелось этого настолько сильно, что он мог бы сделать это и в кабинете своего отца. Но раз уж оттуда они уже ушли, Чонгук решил, что благоразумнее всего было найти какой-нибудь тихий угол в зоне, предназначенной для отдыха сотрудников, чтобы там все обсудить, и только потом идти домой, не таща за собой этот груз. Потому что кроме того, что ему очень хотелось почувствовать вокруг себя руки Тэхена, он так же нуждался и в том, чтобы извиниться перед ним. — Ты в порядке? — тихо спросил Тэхен, когда Чонгук, затолкнувший его в какую-то небольшую комнатку, набитую кухонным инвентарем, тесно прижался к нему и будто бы даже замурчал, жмурясь и крепко сцепляя пальцы в замок у него за спиной. Чонгук на это ничего не ответил, продолжая шумно дышать и сдавливать в объятиях Тэхена, который теперь мягко поглаживал его по спине, давая ему время на то, чтобы прийти в себя. И даже если Чонгук уже и так назвал себе тысячу причин, заставлявших его поверить в то, что он по-настоящему любил Тэхена, то он был совсем не против добавить в этот список еще одну. Эта причина заключалась в том, что он просто не мог не млеть от того, как Тэхен всегда точно улавливал его настроение и согласовывал с этим все свои действия: если ему нужно было как-то выплеснуть эмоции и энергию, Тэхен говорил с ним, позволял плакать и даже кричать, и в то же время Тэхен всегда четко знал, когда ему требовалось немного помолчать и восстановить силы, и никогда не лез с лишними расспросами, чтобы не беспокоить его. И Чонгук в кратких перерывах между восхищением своим альфой все только никак не мог понять, что же он такого сделал, чтобы заслужить настолько замечательного парня. — Хен… — Чонгук не знал, сколько вообще прошло времени с тех пор, как он прилип своей щекой к плечу Тэхена, и он бы хотел простоять так хоть целую вечность, но чуть больше этого ему хотелось наконец сказать Тэхену о том, что он чувствовал к нему. Его хен, терпеливый и невероятно чуткий, заслуживал этого. — Есть кое-что, о чем я должен тебе сказать, — вздохнув, Чонгук заставил себя отойти от Тэхена, который выглядел немного растерянным. — Каждый раз, когда ты так говоришь, мне становится страшно, — Тэхен попытался прозвучать расслабленно, но Чонгук заметил по его глазам, как он мгновенно напрягся. — Что случилось? — Ничего такого, хен, правда, — для большей убедительности Чонгук не только покачал головой, но еще и потряс раскрытыми и выставленными вперед ладошками. — Все в порядке. Просто… — он сделал глубокий вдох, которого ему теперь должно было хватить очень и очень надолго, потому что он так много хотел сказать своему альфе, что совершенно не был уверен в том, что нашел бы время на то, чтобы дышать. — В общем дело в том, что до того, как пришёл мой отец, я сначала столкнулся в его кабинете с Джиненом. — Ты что?.. — брови сошлись на переносице Тэхена, и он непроизвольно начал внимательно осматривать Чонгука, боясь обнаружить на нем следы неприятного столкновения. — Хен, я в порядке, не волнуйся. Он ничего мне не сделал. Мы просто немного поговорили, — принялся успокаивать Тэхена Чонгук, с каждой секундой все отчетливее понимая, что, похоже, делал только хуже. — Ты говорил с ним? — это казалось невозможным, но Тэхен нахмурился еще сильнее. — Куки… Зачем ты это сделал?.. — Я не знал, что он там будет. Он просто ждал меня в кабинете. И я… — Чонгук растерянно заморгал, пытаясь вспомнить, почему он не решился уйти и подождать своего отца среди других сотрудников компании, чтобы избежать опасности. И никакого вразумительного ответа ему в голову не приходило. Он помнил только, что ему отчаянно хотелось, чтобы Тэхен оказался с ним рядом в ту минуту. Его же самого будто парализовало, и он лишился возможности не только двигаться, но и здраво мыслить. — Я не знаю, почему не ушел и не продолжил ждать отца где-нибудь в другом месте. Но, хен, это и неважно. — Как это неважно, Куки? — воскликнул Тэхен, сжимая руки в кулаки. И Чонгук не смог на секунду не задуматься о том, каким горячим выглядел его альфа, когда так очевидно беспокоился за него и был так зол на Джинена, но на самом деле… На самом деле он бы хотел, чтобы Тэхену не приходилось волноваться из-за него. — Ты был в одной комнате с типом, который много месяцев избивал и насиловал тебя. И это неважно?.. — Хен… — Чонгук сделал пару осторожных шагов навстречу Тэхену, не понимая, что он должен был делать. Он и не думал, что увидит Тэхена таким. Даже в непосредственной близости с Чимином тот был куда более сдержанным, даже если и позволял себе колкости и грубости, которые обычно ему были несвойственны. Но сейчас… Если бы Чонгук не был на миллион процентов уверен в том, что его альфа никогда не сделает ничего, что могло бы даже минимально ему навредить, он бы сказал, что Тэхен прямо сейчас выглядел весьма пугающе. — Я убью его… — прошептал Тэхен, делая короткие вдохи и выдохи, судорожно сжимая кулаки. — Если бы ты сразу сказал, я бы всех там убил… — Тише, хен, — Чонгук подошел к нему ближе и взял обе его руки в свои. — Теперь все в порядке. Правда. Я в порядке. — Вы просто поговорили с ним? — спросил Тэхен, пытаясь вернуть самообладание. Но одна мысль о Джинене, который мог свободно прикоснуться к его Чонгуку снова, если бы только захотел, сводила его с ума. — Да, хен, клянусь, — Чонгук яростно закивал. — Мы просто разговаривали. И… Он сказал мне кое-что… — Забудь, — тут же отрезал Тэхен, прерывая его. — Что бы он ни сказал тебе, забудь об этом. Наверняка это очередной его тупой бред, который не имеет никакого смысла. Можно было и не тратить на это время. И так все понятно. — Нет, хен, послушай, это важно, — принялся настаивать Чонгук, пытаясь удержать Тэхена, который вдруг вырвался из его хватки и начал ходить туда-сюда, мельтеша у него перед глазами. — Это очень важно для меня. Для нас… — он сделал паузу, когда Тэхен, остановившись, пристально посмотрел на него, выглядя при этом все так же строго и недовольно. — Он сказал мне, что альфы не могут любить омег. В смысле как равных себе. Как домашнего хомячка или типа того — пожалуйста. Но не как своего партнера. — Я же говорил, что это бред, — тут же фыркнул Тэхен, закатывая глаза. — Нет, хен, — возразил Чонгук. — То есть, ну да. Но… Дело не в том, что он сказал и зачем. А в том, что… Я знаю, как ты относишься ко мне. Правда. Я знаю, хен. И все равно на секунду… На короткий миг я вдруг задумался о том, что а вдруг он прав и у нас с тобой будет все именно так. Вдруг я надоем тебе своим бесконечным нытьем или неумением спокойно решать сложные вопросы, или еще что-нибудь типа того… — Куки, перестань, — заметно спокойнее заговорил Тэхен, чувствовавший, что он больше не мог тратить силы на собственные эмоции: ему сперва нужно было в который раз помочь Чонгуку разобраться с кашей в его голове. — С нами этого не произойдет. И если ты не веришь мне сейчас, то… — Я верю, хен, — спешно перебил его Чонгук, чтобы не позволить ему еще сильнее усугубить ситуацию. — Честное слово, я верю тебе. И ты не понял… Я рассказал об этом не для того, чтобы ты вновь начал убеждать меня в том, что так не будет. Хен… — Чонгук замолчал, прикусывая губу, изучая Тэхена внимательным взглядом. И как он раньше не замечал, каким измученным выглядел его альфа?.. Он раньше не видел Тэхена таким. Тот всегда был сильным и энергичным ради него. Но сейчас… Словно его внешняя броня разлетелась на маленькие кусочки, и стало очевидно, что и его хен испытывал довольно много сомнений, которые изо дня в день изнуряли его. И Чонгук собирался сделать все, что было в его силах, чтобы остановить это. — Хен, посмотри на меня, — он дождался, пока Тэхен исполнил его просьбу. — Я верю тебе. И именно поэтому в первую очередь я хотел извиниться перед тобой. Ты не заслужил, чтобы кто-то так думал о тебе. И уж тем более я, ради которого ты каждый день не жалеешь себя, лишь бы мне было комфортно. Ты чудесный и замечательный, и заботишься обо мне. Я знаю это. И хочу, чтобы ты знал, что я знаю. И поэтому мне ужасно стыдно за эти свои мысли. Просто это то, что я часто не могу контролировать. Оно просто как-то рождается в моей голове, и я ничего не могу с этим поделать. Но… Я хочу избавиться от этого. Не хочу больше допускать такого, хочу жить свободно рядом с тобой и не оскорблять тебя подобными предположениями. И поэтому я подумал, что, может, мне было бы хорошо поговорить об этом с кем-то? Чтобы разобраться с тем бардаком, что творится в моей голове. Потому что сам я не справляюсь, но очень этого хочу. — Ты имеешь в виду психолога? — выдыхая, уточнил Тэхен, совершенно не ожидавший, что Чонгук решит все развернуть именно в эту сторону. — Ага, — быстро кивнул Чонгук. — Ты говорил об этом в самом начале, но тогда я не был к этому готов. А сейчас готов, хен. Потому что у меня есть причины хотеть разобраться со всем, — он снова подошел ближе к Тэхену. — Я хочу строить с тобой нормальные отношения, в которых тебе не нужно будет волноваться каждую секунду, что я могу сделать что-то такое, чего ты и не предполагал. Хочу понять, чем мне было бы интересно заниматься. Меня никто об этом раньше не спрашивал, и у меня не было времени задуматься об этом, но я хотел бы выяснить это теперь. И я не смогу сделать ничего из этого, пока не избавлюсь от тупых мыслей в своей голове. — Я спрошу в участке у парней, кого они посоветуют, — голос Тэхена дрогнул, и теперь уже он сам вцепился мертвой хваткой в ладони Чонгука. Потому что он наконец-то чувствовал, что Чонгук боролся за их отношения вместе с ним. Он и раньше улавливал такие настроения в поведении своего омеги. То, что Чонгук не отказался поговорить с Юнги и сам предложил встретиться с его отцом, говорило о многом. Но то, что Чонгук предлагал сейчас… Он сам много раз думал об этом, но никогда не хотел выступать инициатором походов Чонгука к психологу. Чонгук должен был сам прийти к этому, должен был сам захотеть предпринять конкретные и решительные меры, чтобы помочь себе. И Тэхен, который в последнее время от всех этих мыслей о Джинене, Чимине и отце Чонгука чувствовал себя значительно напряженнее обычного, наконец испытывал столь необходимое ему облегчение. — Насколько я знаю, у нас неплохой штат психологов, и кто-то из них консультирует и частным образом тоже. Так что можно будет договориться. А если тебе не понравится, поищем кого-нибудь еще. — Спасибо, хен, — Чонгук улыбнулся, переплетая их пальцы и преисполняясь таким, как оказалось, потрясающим чувством спокойствия. В прежние времена он практически постоянно был на взводе, а когда начались их проблемы в отношениях с Чимином, он вообще истерил едва ли не каждый день. Это происходило настолько часто, что день, прожитый без скандала, казался ему странным и ненормальным, и он делал все, чтобы исправить это. Но теперь он наконец чувствовал себя на своем месте, и ему больше не хотелось кричать. Не хотелось что-то доказывать и ругаться, даже если временами он в чем-то не соглашался с Тэхеном. Все конфликты сейчас он готов был стремиться урегулировать мирно. И это ощущение равновесия, пока еще очень хрупкое, ради которого ему предстояло так много работать, между тем являлось одной из самых потрясающих вещей в жизни, к которой стоило стремиться всеми силами. — И прости… Ты не дал мне ни единого повода подумать о тебе плохо, но это то, что порой мне не поддается. Эти страхи и неуверенность в себе просто живут во мне и портят все прекрасные моменты, которые есть в моей жизни благодаря тебе. Хен, ты злишься на меня? — Чонгук посмотрел Тэхену прямо в глаза. — Только скажи честно. — Честно? — печально усмехнувшись, переспросил Тэхен. Ему не хотелось грузить Чонгука своими проблемами. И вместе с тем ему хотелось, чтобы Чонгук выслушал его. — Да, хен, хочу знать правду. Даже если будет больно. Я постоянно делаю это с тобой, постоянно причиняю тебе боль, даже если не хочу этого. Но ты только молчишь и успокаиваешь меня. А теперь я тоже хочу знать, о чем ты думаешь и что беспокоит тебя. — Если честно, Куки, я устал, — тяжело вздохнув, ответил ему Тэхен, все еще немного сомневавшийся в том, как много ему следовало сказать Чонгуку, чтобы при этом не расстроить его. — Я понимаю, почему ты чувствуешь себя так, как чувствуешь. И я готов сделать все, чтобы тебе стало лучше. Мне невероятно повезло с истинным, даже если ты так не думаешь. Я многому учусь благодаря тебе. Быть мягче и терпеливее, например. Ведь сам по себе я намного жестче, даже если для тебя это так не выглядит, но это все благодаря тому, что как раз таки ты меняешь меня, и мне это нравится. Но иногда… — Тэхен снова вздохнул, все же немного воодушевившись, потому что пока наблюдал на лице Чонгука лишь заинтересованность без какого-либо намека на обиду. — Иногда все это действительно бывает сложно для меня. Но я очень рад, если ты действительно так решительно настроен что-то менять. Я не хочу давить на тебя или подталкивать тебя к чему-то. Вообще-то я часто боюсь, что и так бываю слишком категоричным и настойчивым. Я боюсь перегнуть и боюсь того, о чем ты говоришь. Что, пусть и из благих побуждений, но я начну делать что-то, что будет подавлять тебя. И я очень хочу, чтобы мы разобрались со всем этим вместе, и смогли жить так, как захотим. Все, что говорит Джинен… Никогда не смей верить в это, ладно? Я никогда сознательно не обижу тебя. Я обещаю тебе. Куки… Я люблю тебя. По-настоящему. Правда. Не из-за запаха или гормонов. А потому что ты это ты, и мне так хорошо и уютно еще никогда ни с кем не было. Но иногда мне кажется, что я будто кричу в пустоту, когда пытаюсь показать, как отношусь к тебе. И я… Я просто хочу знать, что это все не напрасно и что у нас есть надежда. — Я тоже люблю тебя, хен, — смог только прошептать потрясенный признанием своего альфы Чонгук, прежде чем подался вперед, чтобы прижаться к губам обомлевшего Тэхена своими. Все это время он продолжал оставаться таким ужасным эгоистом, который думал лишь о своих чувствах, заставляя лучшего человека в своей жизни страдать. Но теперь он был твердо намерен исправить это.