nct's menu

Джено несётся со всех ног. Воздуха совершенно не хватает, липкая от пота чёлка лезет в глаза, сердце бешено колотится, наравясь выпрыгнуть из груди при первой же возможности. Хочется заставить свои ноги двигаться быстрее, развивая скорость гепарда, но Ли лишь выжимает всё возможное из своего человеческого тела, чтобы как можно быстрее добежать до туалета на пятом этаже в старом корпусе. Джено перепрыгивает несколько ступенек, спотыкается, не падает, а лишь врезается в рядом стоящую стену и смахивает кровь, смешавшуюся с льющимся водопадом потом, с правого глаза от удара по лбу о бетон коридора. Дышать совершенно нечем. В горле пересохло, вязкий ком застрял, не от долгого бега, сопровождаемого инфарктами и инсультами, а от рассыпающейся на частички реальности от увиденного, где каждая секунда отдаётся в голове стуком на циферблате. Фотография, что Джисон прислал Джено шесть минут назад, разорвала маленькую вселенную Ли Джено на до и после. До он думал, что у него идеальная жизнь старшеклассника, самый лучший и милый на свете парень и понимающие родители, подработка в цветочном магазине напротив кафе семьи Накамото, перспективы в жизни, серый кот и одно на двоих с Шотаро сердце. После перед глазами стояла лишь картина связанных жесткими верёвками тонких кровоточащих запястий Шотаро и уёбищная морда ёбаного Джон Ченле. Как жизнь связала ангела Джисона с таким еблом, как Ченле? Почему мудила Ченле так, до закипающей в жилах крови, ненавидит японцев? Какого, мать его, старший брат Ченле встречается с японцем? Почему Юта старший брат Шотаро? Почему, блять, в этой жизни так всё по-уебански? Почему, ёбаное блядство, Ченле решил выместить зло на сокровище Джено?! Джено распахивает дверь. Он косится на Джисона, что стоит в стороне и не решается поднять взгляд, лишь нервно сжимает сигарету в длинных пальцах. За его ногами рюкзак, из которого торчат упаковки с бинтами и разные бутылочки. Затем Джено делает два шага вперёд и видит Ченле, методично втрахивающего свой член в горло Шотаро. За его спиной стоит Янян и Ренджун, бэст фрэндс форэвер, две присоски к кошельку Джон. Они грубо держат Шотаро за стёртые в кровь запястья с разбитыми костяшками, он сопротивлялся, на душе Ли скребут кошки, острыми когтями разрывая податливую плоть. Они давят коленями на лопатки, чтобы японец не мог и двинуться, держа свои члены у его лица и быстро двигая свободной рукой. Сзади Ченле довольные сволочи в лице Джемина и громилы (оленя) Сончана. На руках Сончана кровь и сперма. — Ты пришёл? — Ченле вытаскивает член изо рта парня и, с оскалом на губах, придвигается ближе к лицу, неразрывная зрительного контакта с Джено, грубо бьёт по щеке Шотаро, который пытался прийти в себя, отрезвляя, и плюёт, попадая огромной каплей слюны в уголок глаза, где смешиваются четыре жидкости: слюна Ченле, сперма, кровь Шотаро и его слёзы, — подожди немного, мы ещё не закончили с твоей текущей японской подстилкой. Ченле разрывает смехом, венка на шее Джено пытается распороть кожу. Глаза наполняются слезами, а на сердце тяжелеет, когда Джено смотрит на Шотаро, который стыдливо отводит взгляд, потому что он действительно настоящая шлюха сейчас, и Джено больше его не примет. Он грязный и использованный, а Джено не стоит всё это даже видеть. Джено лишь думает о том, что это грёбаный кошмар и он проснётся, а рядом серый кот и Шотаро с такими же серебристыми волосами. Что в комнате пахнет клубничным печеньем, ромашками из вазы и улыбкой его лучика. Что всё не правда, что всё лишь сон. Реальность вновь всплывает, когда Ченле продолжает трахать сорванное горло младшего, а Янян с рыком кончает на лицо Шотаро, заливая глаза. Джено яростно рвётся вперёд, отталкивает Сончана, что задевает Джемина, и они вместе летят к ногам Джисона. Если бы они знали, что в этот момент он улыбался. С ноги ударяет в пах Ренджуна, что ближе к нему и кулаком по лицу Яняна. До боли и кровавых следов сжимая шею и предплечье, отшвыривает Ченле, который ударяется головой об одну из дверей, с грохотом летя на леденящий кафель с трещинами. Это даст ему немного времени. Пять-десять секунд, но этого будет достаточно. Джено падает на колени и подхватывает согнувшегося пополам Шотаро, поднимает его лицо, протирает глаза, заставляет его смотреть на себя. Глаза в глаза, Джено целует распухшие от ударов и минета губы, чувствует солоноватый привкус спермы и слёз, медный крови и горечь. Целует нежно, обхватив ладонями лицо. Секунда, звенящий рассвет, две, тёплый закат, три, сверкающая ночь, четыре, и всё повторится. Пятая секунда заканчивается ударами. В голову, в живот, по лицу ногой и хорошенько по рёбрам. Дальше больше, сильнее, больнее. Скорее всего Джено изобьют до безпамятсва, Шотаро изнасилуют, исполосуют кровавыми узорами всё тело. Но они не сломаются. Потому что это не конец. Джено всё ещё любит Шотаро, дорожит больше, чем жизнью. Для Шотаро Джено вечная и бесконечная вселенная с миллиардами звёзд, здесь и сейчас, и повсюду. Джено шипит и резко поднимает голову. Джисон убирает нашатырь от его лица и садиться рядом в позе лотоса. Джено дёргается, но Пак пресекает попытку и давит на грудь ладонью: — Он в порядке. На обезболивающем, но спит. Его сильно порвали, много синяков и ссадин, губу я зашил, с ним всё будет нормально, — голос Джисона дрожит. Видно, говорит такое не в первый раз, не первому человеку, — я намного больше переживаю за тебя, — он переводит взгляд с мерно вздыхающего в углу Шотаро на лежащее перед ним перебинтованное с ног до головы тело, — у тебя наверняка сотрясение и сломаны рёбра, может быть в пальцах и запястье трещины, бровь и скулу зашил, но я не мастер, могут остаться шрамы, я бы ещё внутренние органы проверил на всякий случай, а ещё, — голос дрожит, парень всхлипывает, — ещё ссадины и кровоподтёки по всему телу, — рыдает, — и... пожалуйста... пожалуйста, прости меня, прошу, прости. Джисон сжимает легко руку Джено, его здоровые пальцы и плачет в голос, секунда за секундой повторяя прости. Джено смотрит в потолок и думает насколько мальчишке тяжело, насколько тяжело любить такую тварь, наверняка ненавидит до смерти и любит безгранично. — Прости, не представляю, какого тебе сейчас. Джено отвечает совершенно спокойным голосом, молча перебарывая боль и переваривая произошедшее. — Я тоже.