nct's menu

Доён улыбается и одновременно скалится, медленно стягивая узкую рубашку через голову. В комнате темно, окно зашторено и единственный свет, падающий на тощее оголённое тело — это неоновая лампа, светящаяся розовым, красным и синим, сменяющими друг друга каждую минуту. Доён пританцовывает музыке, тихо льющейся из колонки на полу, у Тэ всегда играет что-то, плавно двигает бёдрами в такт музыке, сидя на коленях Ли, которому как будто сказали: «Смотреть можно. Трогать нельзя». Поэтому он и не трогает, лишь пожирает взглядом каждое движение, следит за каждой перекатывающейся под тонкой бледной кожей косточкой и дышит чужими вздохами и улыбками. — Какой же ты красивый, — шепчет куда-то между губами и скулой Ли и слышит довольный вздох в опасной близости к уху. — Я знаю. Глаза Доёна подведены чёрным и раструшеваны красным, на бледной коже смотрится устрашающе, губы обветрены, но так по-блядски поблёскивают от слюны, а насыщенные чёрные волосы размётаны по лбу. В отличие от волос Тэёна, они не мокрые и за них хочется потянуть на себя, чтобы парень наконец улёгся всем своим телом на Тэёна и продолжил извиваться только уже от настойчивых чужих рук, но Доён не разрешает касаться, мягко убирая руки обратно на кровать и сверкая чёрными глазами с отражением красного неона от лампы. Доён всё так же медленно расстёгивает рубашку Тэёна, пуговичка за пуговичкой. На лице Ли отражается желание сделать хоть что-то, потому что его нервы, натянутые как струны, вот-вот порвутся. Доён слазит с колен и растёгивает чужие джинсы, стягивая вместе с бельём, и Тэён перемещается к изголовью кровати, облокачиваясь спиной и разваливаясь на подушках, следя за тем как и тело Доёна оголяется участок за участком перед ним. Великолепная картина. Смотреть бы на неё всю свою жизнь. Ещё несколько секунд и Доён дышит в губы, целуя подбородок и наконец оголяет свои маленькие клыки. Тэён по-хозяйски обвивает руками тело, устраивая обе на сочных половинках и остервенело сжимает, когда чувствует первый укус, прямо в нижнюю пухлую губу, из которой тут же начинает струится алая кровь. Такая манящая, притягательная и сладкая. Запах, который идёт от солоноватой, манящей жидкости тут же сводит с ума вампира и заставляет мелко подрагивать в чужих руках. Ким ластиться как кот и жмётся ближе. Его пах врезается в тело напротив и Тэён закатывает глаза. Они оба опьянены. Доён кровью, которая жгучим красным, льющимся из ранки под подбородком и на губе, полосует Тэёновы ключицы и грудь. А Тэён вампиром, что смотрит размазанным взглядом мимо глаз, потому что венка на шее Ли заставляет ритм сердца значительно участиться так, что становится трудно дышать. — Давай уже, Тэ, — мурлычет Доён на ушко и царапает острым клычком раковину, тут же принимаясь зализывать свою маленькую пакость. Тэёна дважды просить не нужно. Он быстро просовывает два пальца в разработанное колечко мышц, на пробу, и тут же засаживает по самые яйца, чувствуя два острых зуба, прорывающих тонкую кожу на плече. Доён застывает, вцепившись в чужую плоть и жадно глотая кровь, а Тэён замирает, застилаемый физическими чувствами, которые смешиваются в одну сплошную, не давая разделить себя на приятные и неприятные. Синий свет сменяется розовым и Тэён толкается, задавая излюбленный бешенный темп. Доён отрывается от поглощения и громко стонет, затем вновь прокусывая кожу и наполняя рот густой влагой. Он отстраняется и, не сглатывая, тянется за поцелуем, переливает кровь Тэёна ему же в рот и быстро прокусывает свою губу, чтобы влиться, хотя, скорее, врезаться жадным, мокрым, диким поцелуем в распухшие, искусанные губы напротив. Их кровь смешивается в одну. — Ты мой наркотик, — лишь слегка отодвигаясь, шепчет Тэён, ловя чужой взгляд, где на дне чёрных зрачков плещется капля рассудка. — А я зависим от тебя. — Я знаю, — шепчет Тэён на ухо, целует Доёна в лоб и тянет его голову к своей груди, переходя на медленные, глубокие толчки, задевающие простату при каждом движении. Именно они подведут младшего к черте. Доён же слизывают рисунок, что сформировался из ранки под подбородком и одной из прокушенных ключиц и уже тянется к набухшим соскам, чтобы прикусить, но Тэён выскальзывает из него, неодобрительно больно шлёпая по ягодице. Тогда Доён грубо, болезненно разрывает кожу над соском и ждёт, пока кровь струйкой польётся на бусину, чтобы широким мазком языка пройтись по ней до раны и обратно, и захватить в плен жара Тэёново чувствительное место. Закончив с соском, Ким притягивает руку Тэёна и кусает запястье, надкусывая артерию. — Это тебе за удар. Было больно, — бурчит Ким и снова чувствует обжигающую ладонь на своей бледной ягодице, с красным следом от предыдущего удара. Рука двигается, размазывая кровь по всему бедру, а хозяин происходящего наблюдает как она стекает на простыни. — Чувствую себя художником. — Тэён ухмыляется и ускоряется, — Я могу вечно смотреть на то, как моя кровь растекается по твоей коже и на то, как мой член исчезает в твоей тугой заднице. Тэён хватает Доёна сильнее и ускоряется до бешеного темпа, а Ким лишь сдавленно скулит, пока не доходит до пика своих сил и на вершине оргазма кусает ту самую венку, на шее, что манила его с самого начала. Тэён закатывает глаза и рассыпается на маленькие осколки. Неоновые лучи больше не бьют в глаза, а музыка кажется такой далёкой. В сознание Тэён приходит по воле будильника. Он садиться на кровати. В горле сухо, тело ломит ото сна, а в голове самая настоящая каша. И так он просыпается каждое утро последних трёх месяцев. Он пытается переместиться и чувствуют резкую боль, проходящуюся по каждой клеточке, как спазм и он громко стонет. Откуда возникает эта боль - он не знает, но уже начинает привыкать к такому "доброму утру". За дверью слышаться копошения, в его комнату стучаться и мило улыбающаяся голова Доёна возникает в проёме. — Уже проснулся? Одевайся, сегодня готовил Тэиль, страх как хочу попробовать, — он улыбается по-ребячески и исчезает также, как появился. Тэён тушуется и замирает. Ему кажется, что он видел маленькие длинные зубки в улыбке вечно улыбающегося Доёна, которых раньше не было, или ему просто показалось?