Шаги за стеной

— Всем через десять минут быть на плацу! — долговязый солдат с нескладным ежиком русых волос на голове прокричал это довольно громко, явно наслаждаясь тем, что честь донести кадетам приказ выпала именно ему. Хистория тотчас же подскочила с лавки и сжала кулаки. Она в этот момент выглядела решительнее всех присутствующих в холле. — Пора! — шепнула она скорее себе, чем остальным, и резко выдохнула. Имир ее шепота не услышала. Но по поведению догадалась, что она могла сказать. Имир легко могла это себе представить: она не раз видела собирающуюся с силами и храбростью Хисторию, делающую это именно в нужный момент. Наверное, она шепнула что-то вроде «Пришло время» или «Пробил час»… Только, судя по тому, что это было коротко, не использовала такие пафосные фразы. Именно Хистория вышла из здания, где находились их временные казармы, первой. Имир поспешила за ней, чтобы не отстать и чтобы, чего доброго, ее случайно не пнул кто-нибудь здоровенный и плечистый. За ними уже подтянулись остальные: Кирштайн, Браус, этот дурачок Спрингер… Через толпу попытался пробиться Райнер, но Имир, встав позади Ленз, закрыла ее собой от белобрысого идиота. Размечтался! Она прекрасно знает, что у него на уме. Хистории нужен достойный мужчина, а не этот неотесанный мужлан. Брауну она не могла доверить такую хрупкую, наивную и искреннюю подругу. Он был… не то чтобы подозрительным, скорее, поверхностным и грубым. Если он обидит Хис, он, скорее всего, даже этого не поймет. Потому — нет, пусть даже не пытается навязать ей свою компанию! Когда они добрались до плаца, что располагался через два здания в сторону стены, там уже было немало народу. Имир взглядом выцепила в первых рядах суровую подружку Йегера, о котором трубили уже много дней то тут, то там, а также их друга-соплежуя. Сейчас вроде должен вещать командор Разведкорпуса, и, судя по тому, что эти двое стоят в первых рядах, они уже приняли решение вступить в ряды разведки? Ну, насчет Микасы она не сомневалась, она понимала чувства Аккерман, угадывала их. А вот что в разведке забыл этот хлюпик Арлерт… Хотя, кажется, не такой уж он и хлюпик. Имир где-то слышала краем уха, что, когда Йегера собирались расстрелять из пушек, Арлерт вышел и начал толкать речь перед разъяренными солдатами! А для этого нужно иметь достаточно решительности. Впрочем, Имир, занимая место на широкой площадке где-то в середине построения, рядом с Хисторией, мысленно махнула рукой. Пусть делают что хотят. Ей до них дела нет, она уже сделала свой выбор. Она пойдет туда, куда пойдет Хистория. Лита потянулась и кошачьими бесшумными шагами прошла от одного края закулисной области до другого. Можно было, конечно, не скрадывать звук шагов, но она очень к этому привыкла, ей нравилось ходить тихо, подбираться внезапно. Если бы ей это не нравилось, это вряд ли вошло бы у нее в привычку. Она завела ладонь за голову и чуть тряхнула головой, при этом придержав длинную косу, перехваченную резинкой и у основания, — ее привычный «скорпионий хвост». На сцене пока что ничего не происходило. Командор стоял за кулисами по другую сторону и выглядел достаточно спокойно, чтобы его речью прониклись и ему поверили. Лита бросила на него беглый взгляд и безразлично развернулась в другую сторону, меряя шагами пространство за кулисами. Наблюдать за командором было скучно. Те, кто был рядом с ней, представляли больший интерес. Эрен явно нервничал, это было видно по его лицу, позе, постоянно двигающимся пальцам, несосредоточенному взгляду. Видать, беспокоится о том, что придется выступать перед публикой, и еще не отошел от предыдущего своего выступления. Вспомнив о последнем, Лита хихикнула: да, в зале суда он своим выступлением спровоцировал много интересных вещей, некоторые из них ему явно не хочется сейчас вспоминать. Впрочем, Лита была уверена, что его оставят за сценой, не дав никакой роли в выступлении. Некоторые продолжают видеть в нем монстра, и его появление может спровоцировать беспорядки. А у разведки не так все гладко, так что командор рисковать не станет. Майора Ханджи здесь не было — он уехал в штаб сразу после суда, прислав взамен отряд капитана Леви. Майк хотел остаться, но то ли получил приказ от командора, то ли согласился выполнить чью-то просьбу и уехал вместе с Ханджи. Так что за Эреном сейчас следили Элд Джинн, Олуо Бозадо и, собственно, сам капитан Леви, который, прислонившись плечом к деревянной стене, иногда бросал на парня внимательные грозные взгляды. Капитан, кажется, нервничал не меньше, чем Эрен. С виду такой же невозмутимый и хмурый, как всегда, он все же казался гораздо менее спокойным, чем обычно. Он то и дело поглядывал в сторону командора и хмурился чуть сильнее. Быть может, неискушенному человеку это было бы не так заметно, а вот Лита, привыкшая с детства улавливать малейшие изменения в мимике, тоне, настроении людей, выцепила эту деталь из общего вида капитана без особых усилий. Интересно, ему-то с чего так нервничать? Боится, что если к разведотряду не примкнут новобранцы, дела пойдут совсем худо? О, этого следует опасаться: в конце концов, если разумные титаны для этого государства в новинку, никто может и не захотеть служить в одном отряде с тем, кого считает монстром… А в самом деле, любопытно, многие ли из тех, кто раньше хотел вступить в ряды разведки, теперь откажется? А может, все же новобранцев будет больше, чем раньше? Ведь раньше Королевству Стен не удавалось отвоевать ни одного своего поселения, а тут — такой яркий успех в Тросте… Что ж, эта статистика показала бы, кроме прочего, уровень доверия солдат командованию. Только, к сожалению, на руках у Литы такой статистики не было. Но, в конце концов, она сможет уловить что-нибудь по реакции бывалых разведчиков. Это ей ничего не стоит сделать. На плацу собрались все, кто хотел, пожалуй, собраться, когда Эрвин ровным широким шагом вышел на середину сцены и, выпрямившись, окинул взглядом толпу. Людей было… примерно столько же, сколько пришло в прошлом году. Это отчасти удивляло: ему казалось, что многие вчерашние кадеты после увиденного в Тросте захотят вообще уйти из войск, но здесь стояло немало народу, весьма немало. Значит, эти юные служащие готовы на все испытания, раз не отказались от своих намерений вступить в разведотряд даже после того, что им пришлось перенести во время атаки на Трост. Это хорошо… очень хорошо. В разведотряде нужны такие люди. Быть может, этот набор еще сильнее приблизит его к цели… К свободе для человечества, конечно. Эрвин чуть сжал губы, подавив неуместную здесь улыбку. В конце концов, у него была совесть, и если он улыбнется сейчас — это будет выглядеть так, будто он улыбается тому, что через месяц половина этих бедняг, возможно, будет сожрана титанами за пределами стен. Хотя, он надеялся, что с Эреном дела все же пойдут лучше. Жертвы… Они есть и всегда будут, к этому он привык относиться отстраненно. И хоть ему, конечно же, было жаль терять столько солдат, но это было… в порядке вещей. Увы, в войсках обычно знают, на что идут. Он тоже знает, на что идет. По привычке можно было бы начать с команды «Смирно!», чтобы обратить на себя внимание. Но солдаты и так уже смотрели на сцену и ожидали его выступления. Переговаривался кто-то только в дальних рядах, но он был уверен: как только он начнет выступление, эти разговоры тоже прекратятся. — Добрый вечер, — произнес Эрвин спокойно, без нажима и без попыток утихомирить кого-либо силой. — Я Эрвин Смит, тринадцатый главнокомандующий Разведкорпуса, — по взглядам в толпе он понял, что кто-то все же был не в курсе, кто он такой, но большинство о нем слышали и знали. — И сегодня я пришел сюда, чтобы пригласить вас на службу в наше подразделение. Он сделал паузу и снова оглядел толпу. Все слушали, некоторые действительно были внимательны, некоторые изображали внимание. Он догадывался, что именно последние уйдут с плаца в первых рядах. — Прежде всего хочу сказать, что ваш выпуск отличается от предыдущих выпусков кадетского корпуса, — Смит медленно моргнул, пауза получилась в чем-то интригующей, и когда он открыл глаза, он заметил в глазах некоторых пришедших любопытство. — Обычно кадеты не успевали столкнуться с титанами сразу после выпуска. Некоторые, впрочем не сталкивались с титанами вообще — те, кто уходил в королевскую полицию, к примеру. Да и гарнизонные войска не так часто видят титанов даже со стен. Вы же, — он выразительно обвел взглядом собравшихся на плацу, — уже встретились лицом к лицу с нашим главным врагом. В толпе послышались тихие вздохи ужаса, некоторые из кадетов поникли, другие стали судорожно оглядываться, будто искали путь к отступлению. — Вы видели, насколько они страшны и опасны, — продолжил Эрвин, его голос приобрел нотки суровости. — Вы видели, как они убивают и пожирают ваших товарищей. Для многих это зрелище является настолько невыносимым, что позже преследует их в кошмарах до конца их дней, — он замолчал на секунду, взглянув вниз. — Но все же, — взгляд голубых глаз снова вернулся на толпу, — несмотря на это, несмотря на страх и опасения за свою жизнь, несмотря на боль вы сражались. Вы спасали гражданских и помогали другим солдатам. Вы все прекрасно справились! И теперь знаете, что такое по-настоящему сражаться с титанами. Эрвин чуть улыбнулся, одними уголками губ, а толпа перед ним воодушевленно загудела. Эта похвала явно имела для всех пришедших огромное значение. Эрвин прекрасно это знал. — Я хочу пригласить вас на службу в Разведкорпус, потому что нам нужны такие солдаты, как вы, — продолжил он свою речь. — По-настоящему смелые, по-настоящему умелые, — после короткого вздоха он заговорил менее браво, но зато его лицо приобрело выражение предельной откровенности. — Не буду вам лгать… В Разведкорпусе постоянная нехватка людей. За четыре года погибло или ушло со службы из-за травм около девяноста процентов солдат. И это всего лишь за четыре года, — он помолчал немного, позволяя слушателям переварить сказанное. Когда он продолжил, его голос звучал ровно и сухо. — Смертность новобранцев на первой вылазке в среднем раньше составляла около восьмидесяти процентов, после внедрения новой системы построения нам удалось сократить ее до пятидесяти процентов. Цифры не обнадеживали все равно, Эрвин сам прекрасно это знал. Конечно, неизвестность звучала лучше, чем обреченность, но эта неизвестность не ободряла. Наверное, если бы он сам только выпустился из кадетского корпуса сейчас, он бы не пошел, если бы дело было именно в цифрах, а для многих здесь — так. Но, пожалуй, все равно стоило быть с ними честным сейчас, несмотря на то, что правдивые цифры могли отпугнуть потенциальных новобранцев. Лучше пусть те, кого это не устраивает, уйдут сейчас, чем потом, выжив, как они посчитают, чудом, они будут распускать слухи, подрывающие доверие к Разведкорпусу. — И теперь мы намереваемся сократить эти цифры на еще более существенный процент, — взгляд Эрвина стал заговорщическим, голубые глаза оглядели плац, заметив на отдельных лицах недоумение и удивление. — На службу в Разведкорпус поступил Эрен Йегер, обладающий силой разумного титана. Вы наверняка помните Эрена по сражению в Тросте, — мужчина сделал паузу. — Именно благодаря ему пробоина в стене была закрыта, и мы впервые смогли отвоевать у титанов свои территории. От аудитории, стоящей на плацу, послышался довольный шум. Некоторые, не стесняясь, выкрикивали громче, выражая свою радость и уверенность в будущих победах. Эрвин позволил себе улыбку, ему самому мысль о такой победе грела душу. Улыбка вышла скромной и спокойной, именно такой, как он хотел. Контроль эмоций и актерское мастерство… всякому лидеру это было необходимо. — Кроме того, — он поднял указательный палец вверх, акцентируя внимание на своих словах, — из Талига, — он снова сделал паузу, давая утихнуть шепоткам о том, что кто-то не в курсе, что это за государство — Талиг, — к нам прибыли весьма полезные люди, — он обернулся в сторону закулисья и, чуть улыбнувшись, взмахнул рукой в приглашающем жесте. — Прошу приветствовать Литу Алву и Дину Окделл — специалистов по разумным титанам! Лита поплелась на сцену с явной и очень показательной неохотой. Это не было ее любимым делом — выступать на публике. Может, выпустить одну Дину? Она повещает о чести, достоинстве, врагах, важности сражения и так далее… Вчерашние кадеты воодушевятся и толпами пойдут в Разведкорпус… Шутка. У Дины весьма сомнительные ораторские таланты, за ее речами пойдут разве что совсем безбашенные или Люди Чести. Что часто суть одно и то же. Проходя по деревянному полу сцены и останавливаясь рядом с командором, Лита краем глаза взглянула на идущую рядом Окделл: у той, кажется, глазки так и сияли. От желания ли выступить перед публикой? Лита в этом очень сомневалась, но комментировать ничего не хотела: их пригласили выступить вместе, если Лита сейчас вставит шпильку, Дина, чего доброго, расплачется и убежит куда-нибудь… одни проблемы, в общем, будут. Решать которые у нее не было ни малейшего желания. — День добрый, детишки, — начала Алва, смакуя то, как некоторые новобранцы возмущенно нахмурились. Она прекрасно знала, что последует именно такая реакция на ее слова. Краем глаза она даже уловила недовольный взгляд капитана Леви, но не стала обращать на него много внимания. Наверное, невероятно унизительно было слышать это «детишки» в особенности тем, кто был примерно одного с ней возраста. Но они сами, пожалуй, понимают, что она имеет на это полное право. Она в свои двадцать два — полковник армии Талига, те, кто стоят перед ней, — желторотые выпускники кадетского корпуса. Тем более, те, кто оскорбится сверх меры, могут решить уйти на все четыре стороны, что и ей, и Разведкорпусу только на руку. Разведкорпусу не придется отвечать за то, что, дескать, набрали пушечного мяса, а ей не придется вытаскивать умников, которые умеют оскорбляться, но не умеют держать в руках клинки, из пасти титана. Все в выигрыше, и на легкое недовольство, проскользнувшее по лицу командора, можно не обращать внимания. Потом еще спасибо скажет. — Или вечер, — продолжила она, взглянув на почти полностью потемневшее небо. Рядом со сценой в специальные пазы установили факелы. — Впрочем, неважно, — она взмахнула рукой и расслабленно приподнялась на носочках, покачнувшись. — Я Лита Алва, полковник армии Талига и командир первого отряда внешней разведки. Моя коллега, — она указала на стоящую по правую руку Дину, — Дина Окделл. От пришедших на плац раздались неуверенные аплодисменты. — Ну, что ж, — Лита простодушно пожала плечами и взглянула вверх, демонстрируя легкое пренебрежение к происходящему у сцены. — Полагаю, я и буду тренировать Эрена Йегера, а вернее, его титанью форму. Дина будет помогать в лаборатории, — Окделл попыталась что-то вставить, но Лита не дала ей возможности сказать. — А вы… — она задумчиво прикоснулась изящной ладонью к подбородку. — Наверное, хотите узнать, как это — служить в разведке и выходить за стены? — она неопределенно подмигнула, скользнув взглядом по нескольким парням в первом ряду, и каждый из них принял этот жест на свой счет. На площадке перед сценой воцарилось осторожное молчание. Лита скользнула взглядом по присутствующим: кажется, они не привыкли к такому обращению со стороны кого-то, кто мог бы выступать с речью сейчас. Для них, кажется, люди на этой сцене сейчас считались заведомо выше по рангу и значимости, потому задавать вопросы и вообще что-либо говорить, пока их об этом не «попросили» командным тоном, было не принято. Совсем. Лита медленно растянула широкую улыбку. Кажется, можно немного исправить традиции этого военного сообщества. Она легко соскользнула вниз и уселась на краешке сцены, свесив ноги и слегка взмахнув ими. Изумление на лицах в толпе стало только сильнее, Алва была прекрасно к этому готова. — Да ладно! — она фривольно взмахнула рукой, бархатно рассмеявшись. — Я вообще-то здесь такой же рядовой, как и вы, — изящно сменив позу, девушка положила ногу на ногу и чуть прогнулась в спине. — Ну же, не стесняйтесь! — Э-э-э… — неуверенно протянул невысокий парень из первого ряда. — Расскажите? Лита обернулась к нему и обаятельно ему улыбнулась. Она прекрасно чувствовала, как спину ей прожигает недоумение во взгляде командора и возмущение во взгляде Дины. Что ж, они явно не понимают, что так диалог вести куда проще — когда ты ближе к публике, публика слышит тебя охотнее. — С чего бы мне начать… — Лита задумчиво качнула ногой, а руку, изогнув, приложила к подбородку. — Наверное, для вас после Троста не станет новостью, что вас могут сожрать титаны. И на открытой местности за стенами им будет куда проще это сделать, чем, положим, в городе, — она заметила, как некоторые из пришедших на плац поморщились. — Есть, конечно, еще горы и леса, но там вы вряд ли будете проводить большую часть времени, — чуть задумавшись, девушка продолжила: — Разбить лагерь… Опять же, до захода солнца это сделать проблематично из-за титанов. И собрать лагерь будет желательно до рассвета, — она легонько усмехнулась, во взгляде мелькнуло что-то ленивое. — По той же причине. Думаю, о прелестях походной жизни не нужно вам рассказывать: надеюсь, у вас были тренировки с многодневными походами во время обучения. На плацу начали оживленно друг с другом переговариваться. Лита лишь молча за ними наблюдала, давая им время на разговоры. Пусть детишки взвешивают решения, пусть думают, прежде чем выбрать. Не думать можно в гарнизонных войсках. Или в королевской полиции. Особенно в королевской полиции, кажется. Она вспомнила суд над Эреном и позволила себе тихо рассмеяться, а затем, когда это сработало как отличный способ привлечь внимание, продолжила говорить: — Короче, для тех, кому не по нраву спать на сырой земле, перемещаться куда-нибудь сразу после рассвета, постоянно ожидать нападения наших гигантских соседей по территории, служба в разведке, — она взмахнула указательным пальчиком, — не подойдет. Поверьте, в городах от вас, сытых и довольных, будет больше пользы, чем от вас паникующих и рыдающих — за стенами. — Но служба в разведке — это важно, — послышался сверху голос Дины. Лита, в удивлении приподняв бровь, взглянула на напарницу. Удивление было притворным, но никто этого все равно не заметит. Она прекрасно знала, что Дина, пользуясь тем, что право говорить на сцене сейчас определяет Эрвин Смит, обязательно вставит словцо, и как раз на это она рассчитывала. Дегтя было влито в разговор уже достаточно, сейчас Дина подольет меда. Окделл, увидев, что ее никто не пытается прервать, продолжила: — Это помогает узнать нашего врага лучше, а знать лучше — значит, побеждать эффективнее. Это позволяет не терять навыки, это позволяет становиться сильнее в реальной битве. И это, — она краем глаза взглянула на стоящего слева от нее командора и заметила, что он слегка улыбается, — делает вас по-настоящему достойными воинами, — она сама выдохнула и улыбнулась, обстановка вдохновляла, придавала уверенности в своих силах и своих словах. Дина почувствовала, что это один из тех нечастых моментов, когда ее в самом деле слушают. Все, даже Лита. Хоть и, возможно, Лита слушает лишь для того, чтобы потом поиздеваться. — Ну вот, — когда молчание затянулось, произнесла Лита. — Это действительно позволяет узнать врага лучше, улучшить навык и все такое. Как и сказала моя коллега, — она слегка небрежно махнула рукой на Дину, та чуть растерялась. — Но подъем ни свет ни заря — это, хочу сказать вам, ужасно, — Алва потянулась и коротко, элегантно зевнула. В толпе кто-то несмело поднял руку. Лита отыскала взглядом любопытствующего и кивнула, приглашая задать вопрос, который явно вертелся у него на языке. Рослый парень со светлыми волосами длиной до плеч произнес: — Вы… Вам не нравится служба в разведке? Лита улыбнулась с ленивым довольством. — На это Вас, молодой человек, натолкнули мои слова о ранних подъемах? — Не только это, — ответил парень. — Все те ужасы, которые Вы перечислили… Если так подумать, приятного там и правда мало. Лита пожала плечами: — Да, мало, — и, предвкушая следующий вопрос, она продолжила, не дожидаясь, пока парень его озвучит: — Я просто умею убивать титанов, — она улыбнулась шире, в ее улыбке блеснули искры азарта. — Лучше, чем очень многие, — чуть тряхнув волосами, она повернула голову в сторону и фальшиво-отсутствующим тоном добавила: — Сидеть в городе мне с такими навыками было бы просто скучно. После этих слов послышалось выразительное и явно недовольное хмыканье Дины. Лита обернулась, но не к Дине, а к Эрвину. Он был спокоен. Значит, предполагал, что она может сказать что-нибудь эдакое. Вскользь улыбнувшись при взгляде в глаза командора, Лита отвернулась и снова посмотрела на толпу. Судя по тому, что больше никто руку не поднял, можно было считать, что вопросов у молодежи больше не было. — На этом у меня все, — она простодушно развела руками, вспрыгнув на сцену и выпрямившись. Обыденный, нехитрый жест составил причудливое сочетание с поистине королевской осанкой и грацией. — Оставляю вас принимать решение самостоятельно, — подмигнув толпе, она развернулась на пятках и, вытянувшись по струнке (что все равно не сделало ее позу напряженной), посмотрела на командора. — Разрешите идти? Эрвин кивнул с легкой улыбкой, выдав приглушенное «Вольно». Лита улыбнулась в ответ и, поманив жестом Дину, удалилась вместе с ней за кулисы. Смит же снова развернулся к пришедшим. В толпе кое-где еще переговаривались, поэтому он, следуя примеру Литы, подождал, пока они закончат. В конце концов, вечер у бывших кадетов, как и у него, был сегодня достаточно свободен. Они вряд ли куда-то уйдут, пока он им не разрешит, а он сам никуда не спешил. Когда почти все взгляды с плаца были устремлены на него, он завел руки за спину, чуть повел плечами, разминая их, и произнес достаточно громко и четко: — Итак. Сейчас я прошу остаться здесь тех, кто принял решение и выбирает Разведкорпус в качестве места продолжения своей воинской службы. Остальные, — голос приобрел командные нотки, — разойтись! Жан Кирштайн смотрел на то, как мимо него двигаются люди. Парни и девушки, высокие и низкорослые, разные… слишком разные. Наверное, если бы людей можно было разделить на какие-то типы, то как минимум один представитель каждого типа прошел мимо него и устремился прочь с плаца. И эта картина, откровенно говоря, заставляла сердце холодеть. Ему было страшно. Жан никогда не причислял себя к смельчакам, но здесь ему как никогда раньше открылось то, насколько же он боится. Мимо шли и шли люди, ему в какой-то момент показалось, что он остается на плацу в одиночестве, самый отчаянный дурак из вчерашних кадетов. Но эту мысль он быстро от себя отмел. Точно останется Микаса, ведь… Жану не нравилось это признавать, но она последует за этим Эреном куда угодно. Тем более, с ее навыками, видать, стычки со множеством титанов ее не пугали. Армин тоже останется — он все годы обучения в кадетском корпусе твердил, что пойдет в разведку. Ну… Жану захотелось невесело усмехнуться: тогда на плацу останется три придурка. Два и Микаса, точнее. Применить к Микасе оскорбительное слово он не мог даже в мыслях. По какой-то причине Кирштайн оставался на месте. У него тряслись колени, дышать было тяжело, желудок сжимался от страха, но ничто не заставило развернуться и уйти вслед за кем-то из толпы, словно разливающаяся река покидавшей плац. Он просто помнил… Зарево костров тогда пылало так ярко, что казалось, будто стоит день — странный конечно, но день, а не ночь. Они сожгли огромное количество дров тогда, Жан искренне удивился тому, сколько повозок с дровами стояло по периметру крупной поляны на окраине поселка рядом со стеной Роза. Впрочем, повозок с трупами было еще больше. Просто дрова можно было навалить беспорядочно, сверх бортиков повозки, а сверху накрыть брезентом. К трупам же такое отношение сочли неприемлемым. Что тоже было странно. Они-то все равно лежали в повозках в два, а то и три слоя. Разве что аккуратно и ровно. Он смотрел на костер и ловил себя на мысли, что понятия не имеет, где горят останки Марко. Последний раз он видел его тело, когда это тело забрасывали в повозку, укладывали рядом с телом какой-то женщины без головы и отправлялись грузить другие трупы. Тогда к Жану подошел Гелгар, похлопал по плечу и что-то сказал, Жан уже не помнил, что именно. Что-то о том, что вокруг все еще множество людей, которым нужно продолжать жить? Возможно… Кирштайн помнил только то, что ясно подумал тогда: Гелгар прав, мертвым уже не поможешь, а живым помощь сейчас как раз нужна. Наверное, стоит помнить именно об этом выводе, а не о том, как конкретно звучали его слова. Сидя у костра тогда, на прохладной ночной земле, и при этом чувствуя жар от полыхающего рядом огненного зарева, Жан смотрел на свои руки, не понимая, почему этими самыми руками — руками одного из десятки лучших кадетов — не смог спасти Марко. Не смог спасти еще множество жизней. Просто смотрел и думал о том, что вокруг творится неописуемый ужас, а он ничего с этим не может сделать. Заранее записал себя в неудачники — крайне трусливо. Если бы кто-то ему сказал, что во время нападения титанов он не убьет ни одного, он бы рассмеялся, а затем врезал бы говорящему по лицу. Не потому что считал, что не испугается. А потому что это звучало бы как сомнение в его навыках, а он был одним из лучших в пространственном маневрировании. Это должно было сработать, гордость и навыки должны были выйти на передний план, но… Жан видел множество сжигаемых тел, среди которых было и тело Марко, и понимал, что не сработало. В какой-то момент его просто парализовало страхом, и он не смог никого спасти. Твердое решение пойти в разведотряд он принял именно тогда. Те слова, что он говорил расслабленным, фривольным тоном на верхушке стены, общаясь с Конни после окончания битвы в Тросте, были чем-то будто полушутливым, несерьезным. Он тогда не задумывался об этом так, словно и правда хотел сделать это делом своей жизни и службы. Разведотряд был крутым, бесспорно, солдаты разведки стояли на уровень… на несколько уровней выше других солдат по навыкам, только Жан даже тогда всерьез не думал, что ему это правда нужно — улучшение навыков, настоящая борьба. И, кроме этого, в нем пылало искреннее желание мести, ему хотелось причинить этим гигантским ублюдкам, которые жрут людей непонятно зачем, как можно больше боли. Жан оглянулся по сторонам, перестав концентрироваться только на своих мыслях. Все-таки людей осталось больше, чем он изначально ожидал. И почти все они были как-то ему знакомы. По крайней мере, по битве в Тросте — кто-то руководил эвакуацией гражданских, кто-то занимался снабжением, а кто-то сражался. В подземных хранилищах с газом, по пути за стену Роза, пробивая себе путь к жизни. Пусть это сражение могло быть эгоистичным — как вот у него тогда, — но все они так или иначе узнали, что такое биться с настоящими титанами. Больше с плаца никто не уходил. Позади слышались шаги и приглушенные разговоры, на которые Жан не оборачивался и в которые старался не вслушиваться. Казалось, услышит еще одно «Да ну нахер, это стремно!» — и сам, согласившись с этим утверждением, поспешит за ушедшими. — Оставшиеся здесь! — прозвучал четкий, громкий голос командора Эрвина со сцены. — Вы все изъявили желание служить в Разведкорпусе. Готовы ли вы исполнять приказы и исправно нести службу на благо государства и всего человечества? — Да, сэр! — крикнули все оставшиеся почти в один голос. А Жан почему-то взглядом зацепился за Бертольда, который стоял, отдав честь, но смотрел не вперед, а назад, через плечо, долго и очень внимательно. Кирштайн и сам обернулся: где-то среди последних уходящих мелькнул свернутый вдвое светлый хвост Анни. — Вы готовы терпеть лишения, приносить жертвы во имя нашей победы и очищения мира от титанов? — снова громко и четко спросил командор. — Да, сэр! Жан почувствовал, как сильнее затряслись поджилки, как в глазах защипало совсем как в десять лет, когда было страшно в сильную грозу выглянуть на улицу. Держать лицо становилось все сложнее. — Вы готовы умереть, если вам прикажут? После этого вопроса последовала короткая пауза. А затем ответ, который был нестройным и смешанным. Где-то выделялось «Да, сэр!», где-то — неожиданно дерзкое и смелое «Мы не хотим умирать, сэр!» Почему-то у Жана в мыслях промелькнуло то, что оба этих ответа означали «Да». Умереть по приказу здесь были готовы все, вне зависимости от их собственного желания. К своему удивлению, Жан обнаружил, что тоже к этому готов. — Что ж… — теперь голос командора Эрвина звучал спокойно и сравнительно тихо. По лицу мужчины тяжело было различить эмоции, да Жану было и не до этого. — Тогда официально приветствую вас как новых членов разведотряда! — он выпрямился и приложил сжатый кулак к груди, отдавая честь. Все солдаты на плацу почти синхронно повторили этот жест. — Я искренне уважаю каждого из вас. Стоя на плацу среди остальных таких же, как он, новобранцев, Жан вытянулся по струнке и, держа подрагивающий кулак у груди, поймал себя на единственной крутящейся в голове мысли: «Ну все, пиздец. Теперь я в разведке».